Пропасть

Элронд Прошло некоторое время после ухода Маглора, и, с недовольным ворчанием, пробудился Элрос. Я пробовал задавать ему вопросы о том, что было прошлой ночью, но он не отвечал, свернувшись в клубок и весьма неудобно упершись мне физиономией в бок. Учитывая, что он был болен, я стерпел. Я уж решил было, что Маглор про нас забыл, когда он неслышно вошел в комнату. Элрос сразу высунул голову из-под моего бока. Подмышкой Маглор нес какой-то блестящий гладкий предмет, а в руках у него был поднос, уставленный едой, от которой шел пар. Он поставил поднос на туалетный столик. Мне очень захотелось побыстрее поесть - у меня урчало в животе, ведь я, напуганный Маэдросом, свой ужин так и не закончил. Я хотел встать с постели, но Маглор, не оборачиваясь, остановил меня: - Не надо. Если хотите, можете есть в кровати. Есть в кровати? Обычно, если нам и разрешалось есть в своей комнате, нам велели садиться за столы, и строго-настрого предупреждали, чтобы мы ничего не пролили на книги. Бросив быстрый взгляд на принесенную еду, он поставил тарелки нам на колени. Я удивился - на каждой тарелке лежала одинаковая еда: два яйца на кусочке жареного хлеба и толстые кусочки поджаристого бекона. - Думаю, вы не будете возражать, если я составлю вам компанию? - Иногда он задавал такие вопросы, которые выбора не оставляли. Но он дождался, пока я кивну в знак согласия, и лишь потом придвинул стул и уселся, установив тарелку себе на колени. Стул был ему мал, и выглядел он потешно – большой, с торчащими локтями и коленями. Я начал есть и тут же понял, почему он так рассматривал нашу еду. Я стал резать яйца, и ярко-золотистый желток потек на хлеб и бекон, именно так, как я люблю. Я искоса взглянул на тарелку Элроса. Там были бледно-желтые желтки, довольно твердые, такие как предпочитал он. Мне припомнилось, что уже давно, когда Маглор впервые настоял, чтобы мы ужинали вместе с ним и с Маэдросом, он выяснял наши предпочтения насчет приготовления яиц. Не вспомню, как было раньше, но после этого разговора, каждый завтрак, если его готовил лично Маглор, подавался нам с учетом этих предпочтений. Это был один многих фактов, которые он знал о нас - кстати, он различал нас едва ли не с первого дня плена. - Я принес одну вещицу, которая может вам понравиться, - сказал Маглор, указывая на блестящую шкатулку, которую он поставил на мой письменный стол. - Я и забыл про нее, а вчера нашел. Это игра в Башни, она принадлежала моему племяннику. Умеете играть в Башни? - Мы дружно замотали головами. - Ничего, это очень просто, я научу вас, если хотите. - Это твой брат сделал? - с набитым ртом спросил Элроc. Как-то Маглор рассказал нам, что эта комната раньше принадлежала его племяннику, а большую часть игрушек, с которыми мы играли, сделал его брат. Игрушки эти были сделаны весьма искусно – кубики, из которых составлялся Эреб, по бокам украшенные тонкими, едва заметными ветвями плюща. Хоть сама крепость и разрушалась, на игрушки жаловаться не приходилось. Если кубики собрать в нужном порядке, то получилось несколько приукрашенное изображение места, где мы находились. Еще у нас было несколько деревянных мечей, в настоящих кожаных ножнах с начертанными мудреными рунами и защитными знаками, как у настоящих, стальных. И целый отряд игрушечных воинов, у которых могли сгибаться руки и ноги, и каждый из которых был искусно раскрашен, так что казался одетым в цвета войска Феанарионов, в деревянную красную тунику, украшенную восьмиконечной звездой. Они легко гнулись, но в то же время твердо стояли в положении, в какое их поставишь. Мы как-то заметили Маглору, что, сколько не играй, их суставы, похоже, не расшатываются. Он грустно засмеялся и, точно обращаясь к самому себе, загадочно ответил: «Это же Куруфин». - Не разговаривай с полным ртом, - сделал Элросу замечание Маглор, но без резкости. Он взял шкатулку и повертел ее в руках, потом нажал на маленькую защелку сбоку и раскрыл шкатулку, явив нам набор изящных вещиц. Каждая была заботливо уложено на свое место. - Нет, не думаю.- Он вынул маленькую фигурку и осмотрел ее. - Нет, для моего брата это слишком небрежная работа. Блестящие фигурки казались безупречными, а поверхность доски - идеально гладкой. Но я подумал, что ему виднее, чья эта работа. Мы уже доели завтрак, а он к своему так и не прикоснулся. Его полностью захватило лежавшее перед ним изделие. Тарелки у нас на коленях уже опустели, а Маглорова тарелка так и оставалась полной. Но он, видимо, после вопроса Элроса, не отрывал взгляда от игры. Я видел, как медленно расширяются его зрачки, когда он сосредоточенно вглядывается в каждое из крошечных подобий башен, всадников, воинов. - Если хотите, я научу вас, - проговорил он снова. Теперь это прозвучало как-то более отстраненно, и этот тон вызвал во мне грусть. В нем было что-то, что напоминало о невозвратимой потере, о том, что было некогда родным, а теперь сделалось чуждым. А потом он тряхнул головой и весело проговорил, этим своим глупым искусственным тоном - который, тем не менее, сразу поднял мне настроение, хоть я и знал, что это притворство: - Мы с братьями все время играли, и нам нравилось. Может, и вам понравится! На самом деле, веселым или печальным был его тон, значения не имело - мы не могли отказаться. Так что мы кивнули. Маглор кивнул в ответ, и это показалось мне добрым знаком. Он встал и придвинул стул к кровати, разложил доску на сиденье, а сам опустился на колени рядом. Примерно час он объяснял нам, как ходят разные фигуры и сам играл с нами, похваливая или критикуя наши первые попытки. Казалось, что он, хоть и хочет нас научить, в то же время чем-то встревожен. Его завтрак так и остался нетронутым. А ведь нам все время внушали, что пища - большая ценность, и за небрежное отношение к ней полагается наказание (хотя, на самом деле, никаких наказаний от Маглора мы не получали, кроме резкого выговора, после которого приходилось доедать). Но дело шло своим чередом. Да, Маглор казался обеспокоенным, но на его обращении с нами это никак не сказывалось, и его взгляд редко принимал отстраненное выражение, столь привычное для него. Он был здесь, во всем своем обаянии. Это был самый замечательный урок за последнее время. Думаю, тут нечему было удивляться. В конце концов, он был нашим учителем целый год, так что и этому учил нас тоже он. Он дал нам несколько раз сыграть самим, больше не вмешиваясь, и когда стало ясно, что мы овладели игрой, Маглор вдруг поднялся, забрал наши тарелки, нервно сжимая их края. Потом он оставил нас (все нас вечно оставляют, подумал я мрачно) играть самостоятельно.