Пропасть

Элрос Вечер продолжался. Танцевали гораздо больше, чем я мог ожидать. Кружась, они соверщали изящные движения – наряды и драгоценности отражались светильниками, и это зрелище меня заворожило. В Сирионе было совсем иначе. Наш народ, народ беженцев, по праздникам одевался красиво, но просто. Здесь далеко не всем приходилось спасаться бегством от войны, и эльфы Феанорионов были наряжены в прекраснейшие кружева, бархат, парчу и плотный шелк. В глазах рябило от разноцветных драгоценностей - бирюза, гранат, аметисты. После того, как Маглор закончил играть, к нему, похоже, вернулся аппетит. Блюда, от которых он прежде отказался, принесли назад, и он стал есть с энтузиазмом, который полностью развеял наши прежние опасения. Маэдрос все еще не был мрачен (что было весьма необычно), и они оживленно беседовали между собой. Всех, подходивших к столу, они тепло приветствовали, и поток командиров, лордов и прочих важных персон не иссякал. Вино, которое Маэдрос побудил нас выпить, заставило мое зрение поплыть. Все окружающее клонилось под каким-то неестественным углом, хоть я и моргал изо всех сил, стараясь заставить комнату прекратить вращаться. И стул мой сделался опасно шатким, хотя край стола твердо стоял на месте. Потом Маглор танцевал со всеми, кто приглашал его, а вот Маэдрос отклонял всякую возможность выразить расположение таким образом. Гул, наполнивший комнату, давил на меня. Невнятные звуки беседы Маэдроса (слева от меня) о стратегии и торговых путях смешивались с веселой музыкой, и у меня опускались веки и гудело в голове. Я попробовал было заняться книгой, которую разрешил взять Маглор, но быстро обнаружил, что снова и снова читаю одно и то же, не в силах уловить смысл. Черные чернила то расплывались, то сливались перед глазами. В зале вино и мед текли рекой, и было ясно, что все с радостью принимают в этом участие. Музыка сделалась быстрее, пение громче. Я видел, как некоторые танцоры со смехом ловят своих партнеров, когда те пропускают шаги, и поправляют их. Юные воины притащили барабаны и стали выбивать на них пульсирующий ритм. Этот ритм засел у меня где-то в основании черепа и вызвал головную боль. Оказывается, так влияет выпитое вино – я удивлялся, отчего всем, похоже, пить очень нравилось. Потом я вдруг ощутил в груди какой-то непонятный холод. Съеденное вдруг стало ощущаться в желудке каким-то тошнотворным, неприятным комком. Переворачивая страницу в книге, я заметил, как у меня дрожит рука. Стиснув обложку, я был полон решимости скрыть свой страх и казаться сильным - за год я этому научился. Мне казалось, на зал пало какое-то темное облако, и меня охватил безотчетный страх. Вслушавшись, я понял. Музыка, звуки которой наполнили зал, вызвала перед глазами смутное видение, которое потом сделалось яснее – и в хаосе звуков я различил, что именно играют барабанщики. То была песня наступления. Не та, что пел Маглор – его песня воодушевляла – а эта была зловещей, она пугала, источая кровь и мощь. Это была песня, с которой они напали на Сирион. Тысячи барабанов отбивали тогда ритм этой жуткой песни. В последний раз я слышал ее, когда мы с Элрондом ежились в кладовке, ожидая, когда нас настигнут либо пламя, либо клинок. Вдруг кто-то в зале замеялся резким смехом, и я лишился остатков хладнокровия. Я невольно дернулся – мне стало казаться, что я ощущаю запах дыма. Я взглянул на Элронда, надеясь, что я ошибаюсь, что он не слышит того, что слышу я, и испугался еще больше, увидев, что он испытывает то же самое. Стекавшие по его лицу слезы капали на страницы пособия по правописанию, которое он принес с собой. Хотя брат всегда серьезнее, чем я, относился к занятиям, едва ли такую реакцию у него вызвал сухой материал учебника. Даже не поднимая глаз, я знал, что Маэдрос пристально смотрит на нас. Я ощущал тяжесть его властного взгляда. Командир, стоявший перед ним, продолжал что-то бубнить о снабжении и укреплениях, но я почему-то понял, что Маэдрос его не слушает. Когда я, наконец, решился посмотреть в его светлые серебристые глаза, Маэдрос резко отодвинул в сторону пустой стул Маглора и склонился к нам. - Разве я неясно выразился, объясняя, как вам вести себя на пиру? - Его голос напоминал рычание. Маглор был далеко, он сидел у одного из нижних столов с бокалом вина и, улыбаясь, беседовал с юной эльфийкой. Совершенно позабыв о нас. Командир, с которым до этого разговаривал Маэдрос, замер с выпученными глазами – его, без всякого сомнения, блестящие соображения о военном деле вызвали такое пренебрежение. - Простите, - кротко пискнул Элронд и стал тереть глаза тыльной стороной ладони. Я мысленно вздохнул. Элронд всегда слишком старался вести себя хорошо, даже если с нами обращались дурно. Он боялся упреков со стороны наших тюремщиков. Он так ждал этого пира, и я подумал, что он, скорее, предпочел бы остаться, несмотря на страшную песню, чем претерпеть унижение, когда разъяренный Феанорион выпроводит его из зала. - С этой песней вы напали на наш дом, - прошипел я, предпринимая слабую попытку защитить брата. Вышло несколько более резко, чем я хотел. Едва ли я смел раньше говорить таким тоном со старшим из этих братьев. Маэдрос тяжелым взглядом смотрел на нас с Элрондом, потом перевел глаза на воинов в дальнем конце, которые исполняли эту музыку, и снова посмотрел на нас. Уголок его рта скривился, выражая злое отвращение. Внезапно он встал, оттолкнув свой стул, поднялся во весь свой пугающий рост. На скулах яростно заходили желваки. Я был уверен, что сейчас он, как и обещал, вытащит нас из зала. Ну, по крайней мере, мы уже поели, так что спать голодными не пойдем (опять-таки, я думал, что и первую угрозу Маглор не даст исполнить. Но Маглора-то рядом не было). Но, к моему удивлению, Маэдрос не стал нас ругать. Ничего не сказав, он сошел с возвышения и стал пробиваться через толпу танцующих, к которым он не пожелал присоединиться. Светлый плащ волочился за ним по полу, и казалось, что отделка из лисьего меха оставляет невидимый след на полу этого так долго пребывавшего в запустении зала. Даже в этом непрактичном наряде он выглядел так, точно готов сейчас же пролить кровь. Заводила барабанящих эльфов – я часто видел его во дворе, упражняющимся на мечах – стоял спиной, но те, кто мог видеть приближающегося Маэдроса, стали проявлять беспокойство и испуг. Некоторые даже стали барабанить тише. Я был даже рад, что не вижу, каким взглядом смотрит на них Владыка. Маэдрос подошел и изумительно ловким движением развернул заводилу к себе и вырвал у него из рук палочки, а потом небрежно швырнул их на пол, и они упали с громким стуком. Барабанная дробь резко оборвалась. Остальные музыканты, находившиеся в отдалении от места столкновения, продолжали играть. Танцы не прекращались – мне пришлось следить за происходящим между развевающимися шелками женских платьев и тяжелой тканью плащей мужчин. Я не слышал, какие слова были сказаны, а злая усмешка, застывшая на лице Маэдроса, не давала угадать по его губам. Он говорил примерно минуту, потом неприязненно толкнул эльфа в грудь, повернулся к ним спиной и направился к своему месту за столом. Когда он проходил мимо Маглора, тот протянул руку, чтобы остановить брата и спросить, что произошло. Но Маэдрос не остановился. Маглор посмотрел на барабанщиков, потом на нас - и брови его чуть сдвинулись, точно от тревоги или смущения. Маэдрос вернулся на свое место и даже улыбнулся нам сжатыми губами. Потом он снова обратил свое внимание на командира - во время всех этих событий тот, ошарашенный, так и простоял на месте. Я попытался улыбнуться в ответ, но это получилось у меня только тогда, когда Маэдрос уже отвернулся. Барабанщик осторожно поднял с пола свои палочки и как-то нервно посмотрел в нашу сторону. Когда они начали играть снова, это была уже другая песня.