Страсти ресторана "Вонгола"

Скуало был в отличном расположении духа, насколько это, конечно, возможно в условиях кухонного безумия. Лар, конкурирующая с ним по хорошему настроению, немного омрачала всё, но Скуало старался не обращать на неё внимания. Он так хотел, чтобы Бел и Фран помирились и продолжили досаждать его главному врагу. День только начинался, и работы у него было довольно мало. Посетители пили сладкие молочные коктейли и заказывали мороженое. В зале на полную мощность работал кондиционер, но всё равно ощущалось, что на улице стоит страшная жара. Скуало боролся с желанием заправить волосы в хвост, но за него решил всё Луссурия, заплетший ему косичку, пока он накладывал мороженое с красным от злости лицом, пугая ожидающую своего заказа девушку. Со страшным оскалом он поставил креманку перед ней, развернулся и погнался за убегающим от него Луссурией. Когда начало вечереть, и берег накрыло прохладой, посетители стали один за другим заходить в ресторан. У Скуало появилось много работы, и запыханный Дино, метающийся туда-сюда, понимающе смотрел на него. Одному Луссурии всё было нипочём. Он только и делал, что крутился вокруг Скуало и либо ныл про свою печальную личную жизнь, либо о чём-нибудь таинственным шепотом сплетничал. Скуало едва сдерживался, чтобы не заорать, потому что боялся за целостность развешанных вокруг него бокалов. — Иногда эти бокалы мне снятся, они разговаривают со мной твоим голосом, — мрачно пробормотал он, слегка улыбнувшись реакции Луссурии, приложившему руки к щекам и широко разинувшего рот. — Больной? Не наркоман я! — Нет, есть вещи важнее, Ску….По-моему это к чему-то очень плохому, — зажимая рукой рот, убитым голосом произнёс он. — Вроой! Да конечно! Скуало рассмеялся и продолжил разливать напитки. Луссурия куда-то умчался, потом пришёл с планшетом и открыл сонник. — Да… Это плохо, Скуало, очень плохо. — Тц, — Скуало отставил бутылку и подошёл к Луссурии. — Покажи. Страшное разочарование? Предательство? Произнесение тоста? Луссурия, ты тупой? Тут всего навалом, что именно сбудется? — Скуало начал нервничать и трясти мужчину за плечи, с того посыпались цветные перья. — Ты, недогадалка, говори! — Ну что тебе больше нравится? Вот тут есть нешуточные… Неудачи, нет, нам это не подходит… — заволновался Луссурия. — Есть хоть что-нибудь нормальное? — Только беременность, — испуганно воскликнул Луссурия, потому что коллега опять начал его трясти. — Можно мне мой напиток? — послышалось со стойки. Скуало мило улыбнулся и с извинениями отдал посетителю его напиток, потом вернулся к Луссурии. — Давай, ищи чего-нибудь подходящее. — Запретные удовольствия… — Этого и так полно, ищи чего-нибудь поинтересней! — заорал Скуало, заглядывая в планшет. — Извините, почему в моём бокале красные перья? — послышался голос удивленного мужчины, подошедшего к ним. — Петуха на кухне потрошили, наверное попало, — буркнул бармен. — Радуйтесь, что вам не попала кровь или лапка, — увидев, как побледнел посетитель, Скуало заржал и ответил: — Да с этого петуха это, — он указал на Луссурию. — Могу сделать вам новый, за счёт заведения. Скуало, ворча, вернулся к работе, так и не определившись со своим будущим. Играла классическая музыка, от которой ему хотелось спать, и он мысленно «благодарил» ди-джея Лар Милч. Сделав себе чашку крепкого кофе, он немного приободрился. А на кухне тем временем всё было на редкость спокойно. Это было похоже на нормальную приличную кухню хорошего ресторана. Только чёрное от горе лицо Бела наводило ужас. Фран измучил его своим игнором, а коллеги советами, подколами и насмешками. Выйдя на улицу подышать, он заметил мелкие мокрые пятна на асфальте, поднял голову и увидел огромную тучу, нависшую прям над зданием ресторана. Подул ветер. Бел блаженно закатил глаза: последнюю неделю ветра и прохлады не было даже поздно ночью. — Начинается гроза, — констатировал он, заходя на кухню, и тут же в небе загрохотало. — Блин, а я хотел пораньше свалить, — честно сознался Бьякуран. — К своему старику торопитесь, — послышался голос забытого Франа, мучившего авокадо. — Опять? Ты вообще его видел, Фран? — К сожалению да, — тяжело вздохнул Фран, а Бьякуран сжал рукоятку ножа для масла в руке. Ямамото чистил овощи, говоря как бы сам с собой, что «тунец лучшая рыба на свете и легче всего чистится». Савада, все больше и больше отстраняясь от него, слетел с лавки, на которой сидел, на пол, и побежал к Мармону просить телефон наркоконтроля. — Вот еще, — возмутился тот, — буду я деньги тратить на телефоне! Иди работать! И Тсуна в отчаянии вернулся на рабочее место, чтобы продолжить слушать поэмы Ямамото о том, какой тунец «гладенький» и привлекательный. Тсуна давно подозревал, что на кухне помимо муки, соли и сахара имеется ещё какой-то белый порошок. Ну совсем не адекватные все тут были… Даже его друг здесь спятил. Тсуна взял телефон и, закрывая рукой экран, стал писать сообщение Киоко — той девушке, что вначале лета приходила с подругой в ресторан. Потом она ещё несколько раз была там, и Тсуна сумел с ней познакомиться, несмотря на козни Ямамото. На улице шёл проливной ливень с ветром, каждые десять минут гремел гром, пугая посетителей и раздражая суровых поваров. Разве гром мог сравниться с голосами Лар и Скуало… Кстати, говоря о Лар, она важно вышагивала по кухне, следя за работой поваров, но не доходя до Леви, считая, что он и так всё хорошо делает. Однако Леви воспринял это иначе, решив, что прораб обиделась на него за что-то и отчаянно рубил рыбу, сотрясая кухню похуже грома. Замигал свет. Лар, схватив скалку, внимательно огляделась, решив, что кто-то из поваров балуется. Но повара и сами были напуганы. Фран даже снял шапку-лягушку, решив, что достающий его всё время Бел надвинул её ему на глаза. Бел вообще стоял на другом конце кухни с горячей пиццей и смотрел то на неё, то на коллег. — Кажется, мы можем остаться без света, друзья, — улыбнулся Бьякуран. И через секунду кухня погрузилась во тьму. Тсуна закричал, послышался грохот, и восторженный шепот Ямамото. Бьякуран поднял руку с мобильником, зажёг фонарик. Лар поступила так же. Бел стал тянуть ручку заблокировавшейся дверцы печки для пиццы и ругаться. — Мои пиццы! Они все там остались! Внезапное отключение света в ресторанном помещении застало официантов врасплох, как и опешившего Скуало, который решил, что это все виноваты «гении-повара». Он в этот момент открывал бутылку шампанского, и пробка моментально отлетела в сторону, стукнувшись обо что-то, судя по вскрику, живое. Дино во время работы на свой страх и риск переписывался по телефону с Хибари одной рукой, а другой разносил заказы. Бездельник Кея отвлекал его то дело приходящими сообщениями, и Каваллоне в нетерпении открывал их. Это было опасно и при освещении, к тому же с «ловкостью» Дино… Незадолго до отключения освещения, он стоял, прислонившись к дверному косяку и, поставив поднос на согнутую в локте руку, спешно отвечал Кее на очередное см-с. Когда он уже собрался идти относить заказ, а это был горячий суп, убирая попутно телефон в карман, резко выключился свет, и настала тьма. Испуганный Каваллоне от неожиданности выронил телефон из рук, зацепился ногой за барный стул и с размаху упал на пол, приготовившись к удару взлетевшим подносом по голове. Однако этого не произошло, к сожалению Дино, ибо вместо этого раздался приглушенный мужской крик, всплеск и звук битого стекла. Поняв, что произошло, Каваллоне пригнулся к ковру, проклиная все на свете и в первую очередь себя. — Вроой, кто там умер? — спросил Скуало, на ощупь двигаясь от барной стойки. В темноте он смахнул рукой хрустальный бокал, не разобрав, что произошло, прежде чем наступить на осколки ногой. — Кого пришибли? Посетители начали паниковать, и Лар пыталась их успокоить, объясняя, что это просто авария, принося свои извинения и расставляя свечи на столах. Она обещала всем скидку за причиненное неудобство, тем самым вводя Мармона в депрессию. Луссурия с трудом вылез из темного угла, где изучал сны Скуало. Он услышал мужской крик и слова бармена насчёт «пришибли», и теперь его волновала судьба какого-то несчастного посетителя. — Кто умер? — спросил он, хватая в темноте бармена за руку, путаясь в длинном, свисающем до полу боа. — Меня облил и обжег ваш офигевший официант! — снова послышался голос того самого мужчины. — Да живы все! — заорал Скуало и тихо добавил: — к нашей великой радости. Каваллоне пытался в темноте отползти как можно дальше от места преступления, оставив надежду найти на ковре свой телефон. Луссурия пошел на возмущенный голос, гадая про себя красив ли его обладатель. Он тщетно пытался прикинуть в уме по его тону толстый он или худой, в каком возрасте, брюнет или блондин. В его голове возникали самые разные образы, начиная с толстого мужчины средних лет с пухлыми губами и заканчивая тощим, молодым парнем, почему-то немного напоминающего ему Дино. Махнув рукой, Лусс решил все равно помочь ему, мало ли повезет, к тому же «я-то все равно красивый и обаятельный», — подумал он. — Давайте, я помогу вам, — радушно предложил Лусс, даже в темноте не переставая заигрывающе хлопать ресницами. — Давайте, — немного резко согласился мужчина. — Проводите меня до туалета, мне нужно привести себя в порядок! — Разумеется, — согласился Луссурия, попутно схватил со стола свечу, которую недавно поставила Лар, и повел мужчину за собой. Ему очень хотелось поднести свечу к лицу незнакомца, отгадать загадку его внешности, но он взял себя в руки и жертвенно освещал дорогу, цокая своими разноцветными каблуками. Впрочем, от него исходил такой аромат сладких духов, что незнакомец и в темноте бы не потерялся, следуя за ним. — Вот, — Луссурия толкнул дверь мужского туалета, — мы пришли. Мужчина, попросив у Лусса свечу, подошел к зеркалу и оглядел свой костюм. Лица его Луссурия опять-таки не увидел, он захихикал, почему-то ему происходящее напоминало гадание на суженого. — Где здесь раковина? — возвращая свечу с отчаянием спросил мужчина. — Хотя, кажется, мне поможет только химчистка. — Не огорчайся, пожалуйста, давай я посмотрю? — с сочувствием проговорил Луссурия, поднося свечу к испачканному костюму. На нем были жирные ручейки супа, присохшие к серой ткани. — Это надо застирать, снимай, — произнес Лусс. Хотя Луссурия не видел лица незнакомца, но он почувствовал его удивление, да и сам Лусс от какого-то беспричинного волнения покраснел. Мужчина снял с себя пиджак и протянул Луссурии. — Посвети мне, пожалуйста, — тихо проговорил Лусс. С улицы раздался глухой раскат грома. «Как романтично», — подумал Луссурия, натирая куском хозяйственного мыла пиджак. — Вот так, и пятен не останется, только ты дома сразу кинь в стиральную машину, — хихикнул он и пошел, чтобы развесить где-нибудь застиранный пиджак. Луссурия был и при свете не очень аккуратен в быту, а в темноте расплескал воду по всему полу и, поскользнувшись на ней, вскрикнул, роняя свечу из рук… Она погасла. Пара ужасных минут, и Лусс почувствовал чужие руки на своих плечах, его подхватил незнакомец, прижимая к себе: — Вы в порядке? — Да, — пискнул Луссурия, тая от его прикосновения, — спасибо вам, — осевшим голосом прибавил он, медленно поворачивая голову и глядя, на интуицию, ему в глаза. Между ними зажглась искра, очевидная во мраке, и Лусс, легко касаясь пальцами его галстука, приблизился к губам. Мужчина, продолжая прижимать его к себе, перехватил его губы, ощущая привкус помады, выдохнул и глубоко поцеловал. Луссурия выронил из рук мокрый пиджак, вжимаясь в его тело, блуждая руками по спине, в попытке составить хоть какое-то мнение о нем. Незнакомец изучал в свою очередь фигуру Лусса, стаскивая с него боа и поглаживая его талию, перехватывая влажные от волнения ладони, пахнущие обильно нанесенным с утра кремом. Мармон с серьезным лицом зашёл на кухню, торжественно неся в руках толстые хозяйственные свечи. Несколько щелчков зажигалкой, и кухня озарилась светом. Леви стал возить рукой по столу, хватая тень от рыбы, что он в отчаянии положил на полку для кухонных «инструментов». По полу ползал Фран с углём в руке и чертил пентаграмму. — Сейчас я верну вашим душам истинный свет, дамы и господа, — важно произнёс он, проползая под ногами шокированного Бьякурана. — Как не эстетично, — вздохнул он. — Но если он от этого заработает мой миксер, то я за. — Бьякуран, доделай желе, у посетителя стресс, он требует, — сообщила Лар. — При свечах, Тсуна, я хочу тебе признаться, — кричал Ямамото, преследуя Тсуну. Они носились по кухне, переворачивая посуду и толкая поваров. — Ты уже это и без свечей делал, отойди от меня! — закричал Тсуна, швыряя в преследователя грязной картошкой. Одна картофелина попала в тесто на мусс, Бьякуран всадил ложку в изуродованное наглыми пальцами Франа тирамису. Потом три раза вздохнул и выдохнул и вернулся к своему желе. Когда свечи заметно уменьшились, и Бьякуран предложил поменять их, Мармон зло глянул на него и сказал, что они ещё сутки спокойно гореть будут. Фран тем времен дозвонился по мобильнику Реборну и, весело поздоровавшись, сказал: — У нас тут конец света, начальник. Что прикажите делать с этим? — У вас каждый день конец света, — послышался недовольный голос Реборна. — Не мешай мне, я занят. — Ну что он сказал? — поинтересовался Бел, всё ещё пытающийся открыть дверцу печки, где остались целых шесть пицц. Фран важно задрал голову, отворачиваясь, и ответил: — Нужно прибегнуть к помощи высших сил, иначе нам не справиться, — протянул он и продолжил рисовать свою пентаграмму. — Чёрт! Мармон! — послышался крик Бьякурана. — Вызвали-таки? — спокойно спросил Фран, глядя на загоревшееся бумажное полотенце. Леви схватил чайник и плесканул на огонь, послышался дикий крик, от которого у поваров зазвенело в ушах. На мимо пробегающего Тсуну попало кипятком. Ямамото тоже закричал и стал что-то кричать про сырую картошку. В кухню влетела Лар и тоже закричала, хватая с плиты кастрюлю с бульоном. — Нет, не его, — заныл Бел. Но Лар сурово оттолкнула его и залила огонь бульоном. Сидевшего на полу Франа окатила солённая жирная волна, обсыпая его макаронами. — Вы такие дружные, так хорошо работаете вместе, — издевался Фран, снимая с ушей лапшу. — Может, вам переквалифицироваться в пожарников? Жирный бульон залил полы, скрывая криво начерченную пентаграмму. Фран и Тсуна, как пострадавшие от тушения пожара, пошли на ощупь в ванную. Фран снял мокрый грязный халат и одел первое, что попалось под руку: окровавленный фартук Леви. Мармон и слушать ничего не хотел о том, что пожар якобы начался из-за него, он ходил с телефоном, выдранным из рук у Ямамото, набирающего «скорую помощь». Вскоре свет замигал, когда на кухне было всё настолько плохо, что повара совсем не радовались ему. Фран, рассмотрев свой фартук, закричал и хлопнулся в обморок. — Опа! Наш бесстрашный сатанист лишился чувств! — заржал Леви, когда повара стали откачивать его, подсовывая спирт к носу, он стучал половником по перевернутой кастрюле, едва не рыдая от смеха. — Мой Лягух, мой Лягух, — причитал Бел, обмахивая парня пучком салата. — Я же говорил, нужно скорую вызывать, — обиженно проворчал Ямамото. — Бог мой! Что это?! — вскрикнул Бельфегор, вытаскивая из волос Франа макароны. — Лапша! Тобой сваренная, дурак, — смеялся Леви.- А ты думал, твой тупой жаб уже разлагаться начал? Тем временем в мужском туалете… Лампочки на потолке замигали, осветив застывших в объятиях мужчин, и наконец, загорелись ярким светом. Луссурия, щурясь, увидел перед собой прекрасного, молодого брюнета с карими глазами, который в немом шоке смотрел на него. Он представлял себе восхитительную девушку на каблуках, от которой струится поток ароматных духов, а увидел парня с ирокезом, неловко застывшего перед ним. Он посмотрел на Лусса таким взглядом, от которого у него перехватило дыхание, а в горле защипало. — О господи, — возмущенно выговорил незнакомец, быстро прошел к лежащему на полу пиджаку, оттолкнув Луссурию, — надо было так попасть, — одарил тем же взглядом Лусса и покинул туалет, на ходу выругиваясь. Луссурия в первую минуту не знал, что делать, глаза жёг яркий непривычный свет и тушь, потекшая от невольно упавших слез. Впервые в жизни он попал в такую ситуацию. Стремительно выбежав из туалета, Лусс побежал за незнакомцем и застыл на пороге, увидев, что он выходит из ресторанного помещения под руку с высокой блондинкой, держа над ней зонтик. Прекрасный сон с превосходным принцем из фантазий, который теперь уходит в сопровождении красивой дамы, бросив его, все это не умещалось у Лусса в голове. — Ты хотел красивую девушку, но тебе достался я, милый. Я не могу тебя винить в этом, — голос Луссурии предательски сорвался на плач, к горлу подступил ком отчаяния, затрудняющий дыхание. Лусс, не выдержав, развернулся на каблуках и побежал на кухню, чтобы немедленно выплакаться на дружеском плече Бьякурана. Однако обстановка на кухне была совсем не располагающей. Повсюду лежала раскиданная посуда, одна тумба была вся в черной саже, другая вымазанная знаками «666», хлюпала ртом рыба, плавая в разлитом по полу бульоне. Лар громко кричала на Франа, валявшегося на полу в лапше и окровавленном фартуке, Бел пытался защитить его. Бьякуран был весь в слезах от того, что в темноте бухнул в десерт солонку перца, Леви распутывал волосы от водорослей, бубня, а Ямамото пытался подкатить к Тсуне, который бегал от него по кухне, размахивая забинтованной рукой. Луссурия, в слезах и с разбитым сердцем сейчас появился некстати, но он не задумался об этом и тут же стал делиться со своим горем. — А ну-ка убирайся отсюда! Или приходи, но только со шваброй! — немедленно оборвала его злая, растрепанная Лар. — Теперь точно напьюсь, — тихо сказал Лусс и, выбежав из кухни, толкнул дверь ресторанного помещения, выбегая под дождь… Однако Луссурии, как и всем остальным «рабам кухни», пришлось убирать. Вытерев новой тряпкой стену от магических рисунков Франа, он потащил её в мусор, держа двумя пальцами. — Всё, она грязная, — сообщил он Бьякурану, шокировано пялившегося на него. -Луссурия, не обижайся только, а ты не пробовал ее постирать от пыли, чтобы она перестала быть грязной? — спросил Бьякуран, мило улыбаясь удивлённому Луссу. — А может ей нравится быть грязной, как ее хозяину, — вставил Фран. — Самый грязный был сегодня ты, лягушонок, — усмехнулся Бел. — Ши-ши-ши. Фран нахмурился, не решаясь возразить. Волосы до сих пор пахли бульоном. — Но в моральном плане, самый грязный тут ты, Бел, — вмешался Бьякуран. — Ты же изменил Франу. Небеса наказали вас грозой. — И нас заодно! — заорал Скуало, вообще не причастный к пожару, но, тем не менее, оттирающий стол от сажи. Вошла Лар, и все испугались, что она сейчас «задаст им кухонного жару». Она вошла грозной походкой и устрашающе оглядела «работничков», взяла с полу швабру, оглядела усталые бледные лица. Также грозно бросила с грохотом швабру и махнула рукой в сторону их комнаты: — Всё потом! Вольно! Пошли есть, — сдернула фартук и направилась к столу, провожаемая голодными изумленными взглядами. Все сразу повеселили, покидали свои орудия чистки и гурьбой побежали за ней. Последним за ними вышел пританцовывающей походкой Леви, с некоторых пор прибывавший на седьмых небесах от счастья, а за ними всеми закрыл дверь Фран, оглядел заброшенную кухню в грязи и задумался. Он всегда хотел увидеть ее в таком состоянии от своих рук, но все вышло так прекрасно и без него, и его не уволят. Пожав плечами, он закрыл дверь, и с него упала последняя макаронина. На кухне царил кавардак. Разлитая вода, грязная посуда, раскиданная где попало, миски от сырого мяса на столе, которые до фобий брезговал Тсуна, грязные ложки, очистки от овощей и даже хвостики от креветок. Среди всего этого они расставили быстро разогретую еду и вилками, не разбирая их на чистоту, принялись за еду. Лар пожертвовала им целое блюдо панини, рекой полились сок и газировка. Некоторые особо смышленые повара притащили к столу холодные блюда, из-за «конца света» потерявшие свой фирменный вид. Там так же были раздавленные пирожные и смешавшиеся между собой салаты. На одну вилку могли попасться морепродукты, мясо, орехи и сушенные вишни. Но повара были настолько голодными, что без вопросов ели всё, что попадалось на глаза. Вокруг стола они расселись за секунду, и Фран не успел занять место, намеченное между Лар и Дино. По иронии судьбы единственное место осталось рядом с Белом, умоляюще смотрящим на него из-под челки. — Лягушонок, садись рядом, — проговорил он, похлопав по сиденью рукой. — Пожалуйста. Фран посмотрел на повара и, сделав вид, что смиловался, сел рядом с Белом. Повар жадно впился в него голодными глазами, и этот взгляд несколько пугал Тсуну, который сжался на другом конце стола, теребя скатерть и вжимаясь в стул от упивающимся им Ямамото с безумным лицом. Дино ерзал на стуле, щелкая на телефоне, часто смеясь не пойми от чего краснея, чем настораживал недоумевающую Лар. Он махал при этом руками, трясся от смеха и мешал ложкой соль в чае жирной вилкой. Со стороны это выглядело отвратительно. — Дино, убери телефон, это неприлично, — наконец, не выдержала Лар, когда он в сотый раз пихнул ее локтем, облив соленым чаем. — Да, разумеется, — засуетился Каваллоне и подскочил на стуле с блестящими глазами, все еще под впечатлением от своей переписки. Неожиданно телефон выскользнул из его рук и плюхнулся в чай Милч. — Ты что, сдурел? — Леви моментально сунул пальцы в ее чашку. Лар вскочила из-за стола, дернув Леви за фартук и, стараясь изо всех сил выглядеть спокойной, торопливо произнесла: — Леви, ты мыл руки после мяса? — выхватила чашку и отправилась мыть ее со всем тщанием. Тем временем Леви завладел мобильником Дино и, показывая его ему, тяжелой походкой направился к дверям: — С кем ты тут так болтал интересно? — Мальчики, вы с ума сошли! Верни Дино телефон, — подскочил Бьякуран, но Леви с грациозностью гиппопотама уже бежал к выходу. Каваллоне умоляя небеса, Бьякурана и Леви, шел за ними, молитвенно сложив руки. Лар Милч продолжала тереть чашку, часто нюхая ее. Внезапно она поднесла губку к носу и понюхала ее. — Она не совсем чистая, — произнесла женщина и отложила ее. — Тсуна, принеси новую, если они ещё остались… Пока не было света, посудомоечные машины не стирали, и теперь были забиты грязной посудой, это не считая ту, что стояла на кухонных столах. Быстро спасая положение, повара извели всю оставшуюся посуду на голодных и недовольных посетителей. Савада, удивленный действием Милч, испуганно выбежал из-за стола. — Она что-то знает, — задумчиво протянул Фран. Бельфегор уныло наблюдал за ними, водя глазами по столу. Смешно ему не было, ибо на душе у него стыла настоящая трагедия. Находиться каждый день в этих кухонный стенах, видеть Франа, не разговаривать с ним и не прикасаться к нему, все это было невыносимо. Он вспоминал, как совсем еще недавно Фран выделывался здесь, на этих стульях, говоря, что у него «болит пятая точка», как подкалывал Леви в его ухаживаниях, а теперь сидит рядом, дышит ему на руку и молчит. Бел не знал, как ему вернуть свою «жабу» и с несчастным видом продолжал сидеть, не смея оборачиваться, и представлял, как Фран сейчас около него пьет чай… — Передайте мне сахар, — спокойным тоном произнес Фран, невозмутимо кладя ногу на ногу и устраиваясь поудобнее. — Жабочка, ты меня совсем не любишь, — отчаянно подумал Бел, но вскоре понял, что говорит это вслух. Но он понял так же и то, что уже не остановиться: — Сидишь рядом со мной, ши-ши-ши, и даже ничего не чувствуешь! — А что я должен чувствовать, извините? Это вы должны чувствовать, — многозначительно проговорил он. Бельфегор тяжело вздохнул, встал из-за стола и направился к выходу. Ему был необходим совет Луссурии.