Всегда держись за мной

Утро порадовало Анст палящими лучами солнца и штилем — насколько можно было назвать так этот вездесущий, но сегодня легкий ветерок. Остров постепенно наполнялся криками чаек, мычанием коров и перекличками рыбаков, что с рассвета похватали удочки да снасти и, весело посвистывая, отправились в море. С кухни слышался шум воды, хрипловатые напевы Барбары и скворчание чего-то сильно аппетитного — Харри мигом учуял запах бекона и проснулся еще до того, как в комнату заглянула Марта и воплем обозначила необходимость их побудки. Привыкшие к этому мальчики сонно заворочались и завозились, лениво почесываясь и вытирая слезящиеся глаза — но недолго, поскольку девушка, яростно прихрамывая, притащила в их спаленку лейку и пригрозила облить ледяной водой каждого, кто не соизволит подняться в ближайшие десять секунд. Мальчишкам хватило семи — только Билли в панике завозился и грохнулся с кровати, запутавшись в одеяле, но Марта, фыркнув, милостиво приняла его изящные телодвижения за вполне успешный подъем. Даже Том выглядел не выспавшимся и сонным: с горкой прихватив зубной порошок, он искоса взглянул на почти неприлично бодрого Харри, который, точно радостный щенок, принюхивался к готовящемуся завтраку и широко улыбался, предвкушая день, наполненный весельем. — Не забудьте хорошенько помыть уши и шею! — громогласно заявила Марта, проходя мимо ванной, и заспешила на кухню — пора было накрывать на стол. — Как думаешь, нас отпустят сегодня погулять? — почему-то шепотом спросил Харри и без особого усердия повозил мокрыми руками по шее, не понимая, зачем ее мыть, если он только встал и точно не успел испачкаться. — Кто знает, — пожал плечами Том, — миссис Коул может нас с тобой и не отпустить. И три нормально, а то только грязь размазываешь! Харри возмущенно засопел, но усердно отмыл шею от, по его мнению, несуществующей грязи. Он был готов согласиться мыть посуду после каждого приема пищи, покуда они отдыхают на Ансте, лишь бы снова погулять с Томом и повидаться с Нагини. Конечно, мальчику было сложно общаться с ней, но с огромной змеей, которые, как известно, травоядными не бывают, он чувствовал себя на своем месте, как дома, что его самого удивляло, но и радовало. Нагини прямо-таки излучала заботу, к Тому она точно была искренне привязана. Харри не хотел этого признавать — себе-то уж точно — но ему осточертело быть одиноким. Том, конечно, был для него близким другом, но хотелось, чтобы кто-то еще полюбил Харри — искренне и просто так. Завтрак прошел в тишине и спокойствии: стол был в их доме всего один, так что миссис Коул и воспитательницы сидели вместе с детьми. Харри мельком кидал на нее взгляды, пытаясь угадать, в каком она настроении и помнит ли о наказании; однако миссис Коул лишь степенно пила чай и выглядела весьма отстраненной — ну, как обычно. Мальчик насупился и принялся за завтрак: яйца, жареный бекон, да еще и фасоль! Вообще-то довольно обычный завтрак, но их в последнее время кормили то овсянкой, то копченой рыбой — и то, и другое было противным, хоть с голодухи и не такое съешь, да не поморщишься. А тут прямо пир — можно наесться до отвала и не вспоминать о еде до самого ужина. — Спасибо, очень вкусно было! — Деннис театральным жестом погладил живот и закатил глаза. Барбара заулыбалась и замахала руками, когда парень собрался унести посуду за собой на кухню. Бишоп ужасно хромал — даже хуже Марты — так что его освободили от любой мало-мальской работы, дабы не перетруждал больную ногу. Деннис лукаво улыбнулся и медленно побрел в сторону софы с чуть выцветшей лимонного цвета обивкой. Глядя на его шаркающую походку и выступивший на шее пот — парню явно пока было слишком больно ходить — Харри вновь затопило чувство вины, горечь и жгучий стыд. Как бы обидно ему ни было — оно того не стоило. Том, заметив перемену в настроении мальчика, легонько пихнул его под столом ногой, отвлекая. Харри возмущенно лягнул его в ответ, но не смог сдержать улыбки. Доев и дождавшись, когда остальные ребята разбредутся кто куда, Харри резво подскочил к миссис Коул, которая продолжала держать в руках чашку с уже остывшим чаем и смотрела куда-то вдаль, глубоко погрузившаяся в свои мысли. Мальчику стало даже неловко отвлекать ее — думы директора явно были невеселыми, даже морщинок стало в разы больше. Но тут Том ткнул его между лопаток, и Харри, едва удержавшись, чтобы снова не лягнуть его, неуверенно позвал: — Миссис Коул? Женщина вздрогнула и чуть не расплескала чай. Поставив белую чашку с незамысловатым цветочным узором, она сдержанно улыбнулась мальчику и вопросительно изогнула чернильную бровь. — Да, Харри, ты что-то хотел? Кроули собрался с духом и выпалил: — Можно нам с Томом пойти гулять одним? Я знаю, что мы наказаны, но можно, мы будем мыть всю-всю посуду, но не будем сидеть в домике всю поездку? С нами честное-пречестное ничего не случится, Том нас в обиду не даст, а я его слушаюсь — не проказничаю, не убегаю, один не хожу! Пожалуйста! Директор, слегка смутившаяся от такого напора, сдержанно склонила голову и посмотрела на него с любопытством. Харри жил в приюте уже семь лет, но был удивительно незаметным ребенком. Как и Том, он совсем не плакал в младенчестве — и после — но это никогда не вызывало у воспитательниц и у нее самой особого интереса; не кричал, не озорничал, даже на ребят постарше не жаловался. Урсула Шерил Коул, положа руку на сердце, не могла теперь припомнить, чтобы Харри играл с кем-то из детей или даже ел вместе со всеми в столовой. Впервые женщине это показалось почти потусторонне странным: у мальчика был далеко не тихий, застенчивый характер — напротив, он оказался пылким, смелым и неусидчивым даже, но отчего-то он для нее затерялся даже на фоне увальня Билли и молчаливого Брока. Да еще эта их странная дружба с Томом, который был для Харри словно ходячей антитезой — несмотря на свою сдержанность, Риддл притягивал внимание, даже если совсем ничего не делал. Кроули легким мановением руки смог изменить мальчика, внушающего миссис Коул куда больше опасения, чем тот же Спайк, умудрившийся к своим одиннадцати годам уже сколотить самую настоящую банду из мальчишек-беспризорников. Директор так погрузилась в свои мысли, что не сразу услышала, как Харри неуверенно зовет ее, не понимая, что означает это затянувшееся молчание. К тому же Барбара уже вовсю мыла посуду, хрипловато напевая с кухни, ненароком оставляя мальчикам все меньше шансов отправиться на желанную прогулку. — О, прости, Харри. Кажется, я слишком увлеклась своими размышлениями… — миссис Коул прислушалась. — Барбара оставила вас без работы, как я погляжу? Том, вопреки обыкновению, пока оставил все на друга, но все равно кивнул вместе с ним. Сходить к Нагини ему хотелось ничуть не меньше. — Ну, что же, тогда я предупрежу ее, чтобы в следующий раз так не торопилась. Будете мыть посуду две недели, не встреваете в неприятности, не хулиганите, возвращаетесь, самое позднее, к ужину. Оплошаете — будете гулять только за ручку с Мартой. Все ясно? — сурово спросила директор, спрятав от мальчиков лукавые смешинки в глазах. Те переглянулись, явно не веря своему счастью, и радостно закивали — ну, насколько Тома вообще можно было назвать радостным. Сбивчиво попрощавшись, ребята мигом выскочили из дома и бодрой рысью унеслись куда-то вдаль. Миссис Коул, сделав глоток холодного чая, сдержанно улыбнулась, глядя из окна на их щуплые фигурки, пока они не скрылись на горизонте. На душе отчего-то стало на редкость спокойно.

***

— Я даже не ожидал, что она и правда нас отпустит, — сказал Харри, дыша чуть с присвистом — Том шагал слишком быстро, так что приходилось иногда переходить на бег, чтобы не отстать. — Все же миссис Коул очень добрая. Том дернул плечом. Директор никогда особо ему не нравилась. Отчего-то она видела в нем чуть не монстра, хотя никогда не ловила его на мучении животных. В их приюте и без Риддла хватало ребят, которых можно было назвать опасными — некоторые даже бывали в полицейских участках! Конечно, они уже живут своей жизнью, взрослой, но к Тому относились с подозрением, когда он еще и ходить-то не умел. Словно видели в нем что-то такое, странное и оттого жуткое — как то проклятие, которое Харри приметил у Нагини. А может, и не видели, но на подсознательном уровне — это Том вычитал в серьезных книжках по психологии — опасались и сторонились. Совсем его не боялся только Кроули, да Трэвэрс смотрела пусть и со страхом, но не с той опаской, непонятной и неприятной, как остальные. Миссис Коул же была всей такой умной и собранной, но лишний раз даже в глаза Тому старалась не смотреть. — Просто ты ей понравился, — фыркнул Том, ловко перепрыгивая через корни деревьев, — она любит искренность. Попроси ее я — могла и не пустить. — А как ты тогда умудрялся уходить раньше? — удивился Харри, попытавшись повторить трюк друга, но споткнулся и едва не пропахал носом землю. — На меня махнули рукой, — уклончиво отозвался Том и поймал мальчика. Харри подробности расспрашивать не стал. С ребятами из приюта он не общался, предпочитая в одиночку исследовать пыльный чердак их серого дома, лазать по деревьям, да насвистывать — точнее, пытаться — мелодии, подслушанные у птиц. Однако и до его уединения доходили разные слухи: мол, не смотрите в глаза Риддлу, а то на вас падет проклятие. В пересудах Тома часто называли «жутким», но Харри он таковым не казался. Было в нем что-то взрослое, но в приюте дети всегда рано взрослеют: тот же Брок сильно напоминал Тома, но его не сторонились так откровенно, да и жутким никто не называл. Будто бы все понимали, что Том Риддл — другой. Особенный. А Харри наоборот, никто замечал. Решительно тряхнув головой, Кроули выбросил дурацкие мысли из головы. Расстраивать себя совсем не хотелось, а если еще и Том заметит, то пиши-пропало — как пристанет, так вовек не отделаешься. Нет уж — Харри глубоко вдохнул, выдохнул и широко улыбнулся, подставляя лицо лучам солнца, изредка пробивающимся сквозь густую крону деревьев. И чуть снова не упал… Том сердито прошипел что-то сквозь зубы — и поди, пойми его, на змеином языке он его обозвал, или что; взял за руку и повел вниз, в пропасть. Харри толком испугаться и завопить даже не успел, но вцепился в руку друга обеими руками так, что наверняка завтра на бледной коже выступят синяки. Риддл пробурчал что-то, но отпихивать мальчика не стал — в отличие от самого Тома, Харри вела не любознательность исследователя, а встреча с Нагини, хотя, вряд ли прямо сейчас мальчик вообще вспоминает о ней. Кроули весь побледнел от страха — высоты он на самом деле не боялся, но поди, убеди самого себя, что не упадешь прямо сейчас и не расшибешься о скалы. Лишь в пещере, почувствовав под ногами твердую землю и для полной уверенности попрыгав, чем потревожил спокойствие стаи летучих мышей, Харри, наконец, успокоился и снова заулыбался. Том, потирая онемевшую руку, нахмурился — крылатые твари, в панике облепившие лицо, его совсем не порадовали, а мальчишка уже и в ус не дует, улыбается во весь рот. Но Харри не был бы собой, если бы ничего не заметил. — Том? Прости, пожалуйста, — он расстроено насупился, увидев следы от своих пальцев, — я просто так сильно испугался… Даже больше, чем вчера, почему-то! Риддл, вспомнив слезы и истерику, приподнял бровь и неопределенно хмыкнул, отчего Харри, как-то мигом догадавшись, о чем друг сейчас подумал, покраснел от возмущения, но смолчал. — Соглашусь с тем, что вчера ты меня не калечил, — криво усмехнулся Том и направился вглубь пещеры — времени на прогулку миссис Коул им выделила не так много, так что стоило поторопиться, если они хотят посидеть с Нагини подольше. Огромная змея лежала на том же месте — на теплом одеяле — и, увидев ее вновь, Харри хотел было спросить, чем она питается: змеи вообще-то все хищники, а Нагини вряд ли способна наесться мышкой или рыбкой; но, в итоге, передумал. Эмми как-то сказала: «Есть вещи, о которых лучше не знать», и пусть говорила она это не ему, мальчик был с ней совершенно согласен. Услышав, а, точнее, почувствовав их шаги, Нагини подняла голову и вновь изобразила реверанс. Харри весело засмеялся и поклонился, Том — тоже, но с большим изяществом. Риддл не мог подивиться тому, насколько легко его друг и подруга поладили. Нагини вообще-то была весьма недоверчивой, как, впрочем, и Кроули, который змей, в принципе, недолюбливал. Харри не говорил ему, что, пусть и не понимает того, что произносит Нагини, он отлично ощущает ее эмоции — а они куда правдивей и ценнее слов. А маледиктус столь же легко читала сердце своего нового знакомого — и совершенно не видела в нем злобы. Тьма — да, Тьма была. Но злобы — нет. Даже от Тома раньше сквозило жестокостью, опаливающей ее чешую холодком, но теперь он словно стал спокойнее, теплее, и Нагини знала, что не ошибается — так повлиял на мальчика его друг. Устроившись на одеяле поудобнее, все неловко замолчали. Харри не знал, как обычно проходят встречи: в молчании ли и тишине, или же Том и Нагини общаются, но тогда ему придется переводить, разве нет? Мальчик немного занервничал, но тут же вздрогнул от неожиданности — на его колене примостилась змеиная голова. Высунув язык, она зашипела что-то — непонятное, но успокаивающее. — Нагини просит тебя перестать переживать, — Том хмыкнул, пытаясь отделаться от непонятной кольнувшей обиды. — Что, опять трусишь? Не успел Харри возмутиться, как маледиктус поднялась и повернула голову к Риддлу: — Я чувствую твой страх. Твою ревность. Не стоит, Том. Не обижай друга, если не хочешь его потерять. Том дернул плечом, но промолчал. — Он чувствует себя лишним. Ненужным. А еще он младше тебя, так что да — я буду оберегать его. Но это не значит, что я отвернусь от тебя. Или что отвернется он. Если сам не оттолкнешь нас. — Он лучше, чем я, — выпалил Том прежде, чем успел подумать — на него это было непохоже. Харри замер, не совсем понимая, нужно ли ему влезать в разговор, но решил, что лучше пока не стоит им мешать. Риддл на эмоциях мог и по лицу кулаком заехать. — Он добрый, светлый, к нему тянет людей… Тут Том осекся. На мгновение он словно забыл о друге, хотя тот сидел на прежнем месте и все также молча наблюдал за ними. Харри не выглядел обиженным, а казался странно… отстраненным? Доля секунды — и его лицо вновь оживилось, но Тому этого хватило сполна. — Харри? Как ты это сделал? — Сделал… что? — удивился мальчик, а потом выпятил губу. — Я вообще-то умею сидеть тихо, если ты об этом. — Нет. Почему у тебя нет друзей? Ну, кроме меня? — резко спросил Том и, не дав Харри и шанса ответить, продолжил. — Тебе ведь нравится играть с остальными, болтать. Ты не одиночка, как я, Брок или Билли. Ты шумный, непоседливый, но я, хоть убей, не помню, чтобы видел тебя в столовой или в Воскресной школе. Мы познакомились пару месяцев назад, но ты живешь в приюте почти столько же, сколько я — как так? Я ни разу не слышал от других твоего имени даже, хотя ребята постарше точно должны были помнить тебя еще младенцем. У нас в приюте же не сотня детей, больше четырнадцати на моей памяти никогда не было. Так как? Как ты это сделал? Харри молча вытаращился на друга. Нагини, встревоженная возрастающим напряжением в пещере, засуетилась и обвилась вокруг мальчишек кольцами. Том тихо зашипел ей, передавая свои внезапные умозаключения. Маледиктус вновь опустила тяжелую голову на колени Кроули и ответила: — Это просто его магия, Том. Он сам не осознает ее, наверное. — Но разве его магия — не проклятия? — удивился мальчик, вновь начисто забывая о присутствии друга, который ошарашено моргал и пытался осознать услышанное. Если бы змеи умели смеяться, то Нагини от души бы расхохоталась. Но чего не дано — того не дано. — У магов всегда есть необыкновенные дары. Чем маг сильнее, тем больше шансов и возможностей этот дар раскрыть и огранить. А есть то, что могут лишь дети магов: такие, как вы с Харри — магия самих чувств. Дети практически не могут обуздать магию, даже если управляют, то неосознанно, — когда Том попытался перебить ее и немного обиженно напомнить о своих занятиях, Нагини раздраженно дернула кончиком хвоста, и мальчик умолк. — Я знаю, что дети магов могут ставить на себя… эмоциональный щит, как-то так. Выражение не совсем верное, конечно. Суть в том, что ребенок мага заставляет других что-то чувствовать, по отношению к себе. Харри может сильно хотеть, чтобы его никто не замечал — и его не замечают. Он может сам не помнить или не понимать этого, но магия сделала именно так. Том с удивлением воззрился на подругу и хотел было что-то у нее спросить, как вдруг рядом на удивление вежливо кашлянул Кроули. Риддл вздрогнул — отчего-то он опять на мгновение забыл, что тот сидит подле, хотя обсуждали они с Нагини именно его. Это было странно и так… пугающе, что даже объяснение подруги не слишком-то его успокоило. — Том, — тихо-тихо прошептал Харри, — я не знаю, почему так получилось. Меня все время дразнили, обижали, не знаю, почему, дать сдачи я особо не мог. И сейчас не могу. Вот. А однажды на Рождество меня сильно поколотили школьные хулиганы, и вот, я тогда подумал, что, мол, было бы здорово, если бы меня никто не замечал. Но это не сработало, конечно. Я просто стал лучше прятаться, быстрее убегать и все… Риддл сбивчиво пересказал то, что услышал от Нагини, и заметил: — Если бы это не сработало, то я бы помнил тебя! Если бы ты просто прятался, то тебя бы просто не могли найти, а не забывали бы искать! Харри отчего-то взвился: — А то, что тебя все боятся — это тоже магия? Ты специально это делаешь? Тут настала очередь Тома замереть и поразиться до глубины души. Он впервые почувствовал себя… беспомощным? И, не зная, что сказать и как это выразить, он, со всей дури, ударил Харри по плечу. Тот взвыл и пихнул Риддла так, что тот упал на спину. Встревоженная не на шутку Нагини пыталась разнять взбесившихся мальчишек, но обвиться вокруг них и сдавить не могла — боялась ненароком придушить или что-нибудь сломать — так что пихнула их обоих в озеро. Вода там холодная, но у берега мелко, так что утонуть не должны, да и она им не позволит. Мальчишки взвизгнули и расцепились. Забрались обратно на одеяло оба мокрые и замерзшие — в пещере было и без того зябко, так что теперь у них зуб на зуб не попадал. Завернувшись в одеяло, они понемногу успокоились и разговорились все втроем. Конечно, Тому приходилось переводить сказанное Нагини специально для Харри, но это помогало лучше запомнить ее слова. Оказалось, что этот «эмоциональный щит» вообще работает только на людей без магии. Харри тогда согласился, что «жуткие чары» Тома на него никогда не действовали, и он не понимал, почему обычного, в общем-то, мальчика так откровенно сторонятся. Сам Том взвился чуть не до небес: еще бы, магией-то он владеет получше Харри, но семь лет того совсем не замечал — как же так? Но и на это у Нагини нашлось решение: заставить кого-то бояться себя намного сложнее, если поводов для этого нет, чем заставить кого-то себя не замечать. Тому хватило одного «привет» от Кроули, чтобы помнить о его существовании в принципе. Хотя порой он и правда не замечал Харри, когда тот тихо сидел в комнате. Нагини не знала, удается ли детям магов снимать этот щит — по крайней мере, Харри надеялся, что у него это получится. Всю жизнь провести невидимкой — с одной стороны, здорово, но с другой — так ведь и не подружиться ни с кем! Кроме магов, конечно. Тогда маледиктус поспешила его успокоить — магов, конечно, маловато, по сравнению с обычными людьми, но без друзей Кроули не останется. К тому же, мудро добавила она, переживать и тревожиться стоило бы Тому — легко забыть, что не замечал кого-то, но совсем другое дело, когда кого-то боишься, а потом внезапно прозреваешь и осознаешь, что твой страх куда младше и мельче тебя. Однако Риддл задрал нос к потолку пещеры и заметил, что он-де и без всяких там щитов способен напугать, так что за него любезным леди волноваться не стоит. Удивительно, как легко один разговор расставил все точки над «i». И столь же легко помог укрепить нарастающую симпатию Нагини и Харри — теперь маледиктус была, как никогда уверена, что хочет защищать этого ребенка наравне с Томом, а Харри не уставал восхищаться ее мудростью — и не важно, что вещала об умных вещах змея, а не человек. Впрочем, это мальчика уже не заботило.