Моя ошибка.

11 Часть

На самом деле каждый из нас — театральная пьеса, которую смотрят со второго акта. Все очень мило, но ничего не понять. Хулио Кортасар, «Игра в классики» Секреты… Ничто так не разъедает любовь. Корнелия Функе, «Чернильная смерть»

— Давай, приходи в себя, Харуно, — ощущаю на щеках легкие шлепки и морщусь. Голос знакомый, но слишком тихий для того, чтобы разобрать, кому именно он принадлежит. Веки словно каменные, слишком тяжело их разомкнуть, дыхание сбилось, и почему-то сильно болит в боку. Даже если это сон или смерть, открывать глаза совершенно не хочется. Хочется только пить. — Воды, — не узнаю собственный голос. Хриплый, с нотками отчаяния… Меня приподнимают, и я чувствую, как ко рту подставляют что-то холодное. Жадно начинаю глотать жидкость, стараясь не подавиться. И совершенно плевать, если туда что-то намешано. Мысли роились, словно зыбкий песок во время песчаной бури. Их поток не давал окончательно прийти в сознание, создавая эффект заложенности в ушах и застилая рассудок блестящим полотном. — Сакура! — слышу строгий голос блондинки, стараюсь открыть глаза, обращая внимание на свои же подрагивающие в ярком свете ресницы. Картинка чуть проясняется, становится отчетливее и ярче, я перевожу взгляд на присутствующих. Чуть сбоку сидит блондинка, держа в руках бутыль с водой, а рядом, придерживая меня за плечи — Сорико. — Наконец-то, — выдыхает Темари и смотрит на блондина, — не знаю, что бы я сказала своему младшему брату. Хотя, наверное, и сказать бы ничего не успела… — задумчиво протянула но Собаку и передернула плечами. Опускаю взгляд на больной бок, вижу лишь дырку и пятно крови на жилетке. Слишком много сил нужно приложить, чтобы вспомнить, как именно на моем теле появилась эта рана, но отголоски произошедшего заставляют сморщить лицо и напрячь память для получения необходимой информации. — В этот раз почему-то твоя регенерация работает плохо. Благо твой кузен обработал рану. Поворачиваю голову в сторону упомянутого. «Вообще-то это по твоей вине я не смогла активировать бьякуго сразу же». Чуть злясь из-за ситуации, смеряю всех холодным взглядом, так кстати позаимствованным у возлюбленного. Насколько позволяют силы, сжимаю кулак, чувствуя, как костяшки еле заметно белеют, челюсть напрягается, становится более угловатой, а грудь вздымается из-за тяжелого дыхания. Пытаюсь успокоиться. Это никак не кажется забавным. «А что, если бы ты не оказался рядом? Я бы так и подохла здесь?» — Акасуна смотрел на меня с толикой сожаления, как будто раскаивался. И это лишь сильнее разжигало мою злость. «Слабоумный кретин!» — в голове один за другим возникали ругательства, адресованные кукольнику. Фитиль терпения догорел. Напрягаю руку сильнее и заношу для удара. Само собой перехватил. — Это из-за тебя, — сейчас пришло осознание того, что все просто надоело, — когда это прекратится? Когда ты, — выдергиваю руку из его некрепкой хватки и смело тычу пальцем в мужскую грудь, — уйдешь из моей жизни? Срываюсь на крик. Громким эхом разносятся по округе остатки моего самообладания. Нет, мне не жаль. Да, мне больно. Слова, вырвавшиеся из глотки в порыве ярости, громко шумели в ушах, и теперь болел совсем не бок. Сердце громко застучало и гулко ухнуло, упав вниз и ударившись о растерянный взгляд Сасори. Рука непроизвольно потянулась к мальчишескому лицу, но тут же, дернувшись будто от тока, безвольно упала обратно. Блондинка в непонимании переводит взгляд с меня на Сорико. Наверное, у нее сейчас очень много вопросов, которые, естественно, она сначала обсудит с Кадзекаге. Тяжело вздыхаю, оповещая, что разговаривать с кем-либо дальше я не намерена. Скидываю руки нукенина с плеч и медленно, с кряхтением, встаю, отряхивая одежду от пыли. Поднимаю край жилетки: «Действительно ведь хорошо обработал». Белые, аккуратно наложенные бинты, видимо из-за пропитанной кровью жилетки, были испачканы еле заметно. Подношу ладонь с зеленым свечением к месту раны и закусываю губу, чувствуя легкое покалывание. Мысли кидаются из края в край, я стараюсь обдумать все и сразу, переварить информацию и в слепой надежде не заплутать в ветвистых дорогах этой ужасной истории. Но зациклиться на главном все же получилось! Наконец-то с меня сняли это удушливое приспособление. И каналы чакры, и я в целом чувствовали себя гораздо лучше, будто с плеч стащили огромный мешок с булыжниками. Казалось, даже дышать стало легче. Глаза бегло осмотрели территорию. Мы находимся не на той открытой поляне, а где-то в гуще леса. Чуть ощутимый запах сырости ударил в нос, заставив отыскать среди широких стволов деревьев еле уловимый проблеск воды. Темари с Акасуной, стоя в стороне, что-то тихо обсуждают. Скорее всего, блондинка уже узнала причину его неожиданного появления. «В который раз убеждаюсь, что из тебя очень хороший лжец, Сасори, раз ты до сих пор находишься рядом». Можно сказать, ему просто повезло. Темари не имела понятия, что чакра Сорико — это чакра Сасори. Если бы рядом оказался Гаара или Канкуро, и Акасуна хоть как-то бы прокололся, головы бы ему не носить. Хотя о чем это я… Вон, стоит живой и здоровый. Сейчас все вокруг вызывало отвращение и презрение, а в горле стоял вязкий ком противоречивости. Желание потеряться прямо сейчас — то ли из-за недосказанности, то ли, наоборот, из-за необдуманно выплюнутых слов — нарастало. Было, что сказать, но молчать казалось наилучшим решением. — Ты знала, что твой кузен разбирается в ядах? — перестав чему-либо удивляться, в голове промелькнул лишь один вопрос. — Он сам сказал? — отвечая и сразу же интересуясь, всматриваюсь в спину впереди бегущего человека. Минут двадцать мы бесшумно и быстро двигались в сторону деревни, и до этого момента никто не проронил ни слова. — Да, — задумчивость, промелькнувшая в голосе подруги, заставила чуть напрячься, — когда он осматривал твою рану, то я забеспокоилась, и на мой вопрос о возможном попадании яда, он ответил отрицательно, заверив, что разбирается в этом. Вот это ты прокололся Акасуна… Рассудительный и каждый раз, обдумывающий свои слова кукольник — в этот раз пустил все на самотек. Повел себя как несмышленый ребенок… Я бы еще долго мысленно корила преступника, если бы не заставившие меня дрогнуть слова Темари: — А ведь не так много людей специализируется на ядах, да еще и так хорошо, — наши взгляды столкнулись. Мой, чуть уставший и сбитый с толку, и ее, тяжелый и напористый, — что могут на взгляд сказать отравлен человек или нет. Желудок скрутило, и из-за нарастающего беспокойства захотелось сплюнуть.  — Я знаю только двух настолько гениальных людей: ты, — глаза ее сощурились, а черты лица чуть напряглись от прозрачной догадки, — и Акасуна но Сасори. Мои ноги словно одеревенели. В голове промелькнула безумная мысль о конце. Если обладательница веера сообщит об этом Гааре, а она это сделает, то мне и нукенину придет конец. Сердце замерло, и дыхание перехватило. Уверена, Сасори слышит этот разговор, но я не могу рискнуть и повернуть в его сторону голову, чтобы убедиться в этом, ведь тогда Темари тут же нас раскроет. — Я учила Сорико этому, — голос твердый. Без капли сомнения, — ирьенин дзюцу не обучен, но основы теории знает. И тебе бы тоже не мешало, — упрекая, — а то в следующий раз, не окажись знающего рядом, может погибнуть человек, — я вижу, как ее впалые щеки надуваются. — Да, ты права, — ей обидно, но правда есть правда и, к счастью, она соглашается с моими словами. Истерика, которую я так храбро закатила в порыве ненависти, явно не сыграла нам на руку. Мало того, что я чуть не раскрыла все карты, подставляя себя, так еще и вновь выплеснула свои эмоции. «И зачем же стоило так долго убеждать себя и окружающих в том, что ты изменилась, Харуно?» У ворот деревни мы перекинулись парой слов и разошлись. «Темари не умолчит». Хотелось поскорее добраться до дома, запереться и молча ждать своей последней минуты. Представлять, что Гаара будет считать меня предательницей— страшно. Страшно до дрожи в ногах и судорогах в пальцах. Нет, не из-за того, что меня убьют как предателя, больше всего беспокоит взгляд, с которым он будет смотреть на меня после этого. То ли паника на моем лице так отчетливо виднелась, то ли кукольник был слишком проницательным. — Успокойся, даже если она расскажет, я успею исчезнуть раньше, чем за мной придет твой женишок. — Но это не отменяет того факта, что я тебе помогала. Даже под шантажом я остаюсь шиноби и я должна была о тебе доложить любой ценой, — смело смотрю ему в глаза. Кажется, теперь ничего не может быть страшнее того, что я уже сделала. — Почему же ты заставила работать свои мозги только сейчас, Харуно Сакура? — Сасори щурит глаза и надменно хмыкает, будто напоминая, что всегда считал меня идиоткой и не менял своего мнения. Мы почти у дома. — Я не дам тебе забыть. Но за то, что была послушной, отплачу. Шея оказалась зажата крепкой ладонью Акасуны. И воздуха из-за удара в живот стало не хватать. Пытаюсь убрать его руку, но лишь дергаюсь в стальной хватке, как рыба на суше. Голос становится тихим и хриплым: — Да что ты такое несешь, шаннаро! Ты решил меня бросить, не сдержав обещания? Последнее, что я вижу — это истинное лицо Сасори, его наглую и… грустную улыбку?