Imagine Stars

The Fray – I Can Barely Say Он возвращался после утомительного рабочего дня. Последнее, что брюнет помнил, это когда остановился на светофоре, и /Т.И/ позвонила ему, чтобы рассказать очередной нелепый случай, приключившийся с ней: она отвлеклась и спутала кондиционер для белья с отбеливателем, залив его в машинку, где стиралась чёрная одежда. - Представляешь, теперь оно все в ужасных белых разводах, Лиам! - хохотала девушка на другом конце трубки. - О Господи, ты испортила мои любимые чёрные носки! - саркастически заныл Пейн, тут же начав смеяться. /Т.И/ всегда была неуклюжей и немного невнимательной, что раздражало большинство людей, и безумной нравилось ему. Лиам смеялся вместе с ней над её маленькими глупостями, например, когда она слушала Гвен Стефани по радио и насыпала в суп сахар, вместо соли, или когда случайно брала не те ключи от кабинета в офисе. Она нравилась ему такой, делала его счастливой. Не переставая смеяться, кареглазый зажал телефон между плечом и ухом, ухватившись руками за руль, вдавливая педаль газа в пол, потому что светофор разрешил продолжать путь. Но вдруг с перекрестка выскочил грузовик, за рулем которого сидел слишком рисковый человек, посчитавший возможным успеть проскочить на красный... На большой скорости он врезался в машину Пейна, изуродовав её до неузнаваемости, превратив в грубо железа все со стороны водителя. Водитель грузовика погиб на месте, а Лиама прижало настолько сильно, что спасателям пришлось пускать в ход пилу, чтобы спасти его из объятий холодного металла. Он потерял сознание практически сразу от сильного удара головой. Машины, масла, бензин, кровь, тела и визги с воем сирен смешались в одну большую кашу. Его немедленно доставили в ближайший госпиталь. /Т.И/ приехала так быстро, как только смогла. Её сердце готово было лопнуть, тело тряслось, глаза перепугано бегали по силуэтам и дверям. Он уже был на операции. Сломанные рука и ноги, пальцы, множественные гематомы, сотрясение мозга, порваная селезёнка, не считая синяков и ссадин. Его практически создавали заново... Бьющаяся в истериках девушка находилась в коридоре, наплевав на рассудок, пытаясь ворваться в операционную. Она колотила санитаров, пытавшихся удержать её, кричала, словно ведётся на бойню. Девушку поили успокоительным медсестры, уверяя в том, что все будет в порядке, хотя все знали, что это маловероятно... Он слишком сильно пострадал, чтобы можно было легко сказать: «Он будет в порядке, милая». Стрелки на часах будто бы не желали двигаться дальше по кругу, время тянулось длиной в несколько бесконечностей, мучая её больше. Ещё пару часов назад они беззаботно смеялись, а сейчас он находится в самом худшем состоянии, которое она могла только вообразить... Выйдя из операционной через несколько часов, молодой врач был тут же перехвачен блондинкой/брюнеткой/шатенкой, задававшей слишком много вопросов, на которые он не мог знать точного ответа. - Мы сделали все, что было в наших силах, но... Не все так гладко, понимаете? Его организм может отреагировать на операции так, что станет намного хуже, мисс... Я не могу ничего гарантировать, - врач выдавил сочувственное подобие улыбки, и, развернувшись, поспешил куда-то вглубь коридора с многочисленными дверями. Кажется, на неё обрушилось что-то не передаваемое словами, каждую моральную боль она ощущала, как физическую... Через десять часов она, наконец, смогла увидеть его. Тихо приоткрыв дверь палаты, она увидела, что Лиам лежал на большой койке в гипсе, бинтах, истыканный трубками и прочей ерундой, поддерживающей его жизнь. В этот момент она испытывала боль десятков тысяч людей, получивших огнестрельное ранение. /Т.И/ хотелось биться в истерике, зажаться в угол и бесконца убеждать себя в том, что это просто дурной сон, похожий на реальность. Если бы... Вытирая горячие слезы рукавом серой кофты, она медленно зашла к палату, стараясь не упасть, потому что ноги вдруг лишились костей и стали мягкими субстанциями; приходилось держаться за кровать одной рукой и закрывать в ужасе рот другой. - Боже... - прошептала она писклявым голосом. - Боже, Лиам... Её трясущаяся рука осторожно коснулась его. Он очень бледный... На нем нет живого места. Какую же он испытал боль... - Я... Ты не должен умирать, - сев на край койки, дрожащими губами прошептала девушка, чувствуя, как снова щиплет нос, и наворачиваются на глаза слёзы. - Ты сильный, ты сможешь выкарабкаться, - /Т.И/ глубоко вдохнула. - Это все из-за меня... Если бы я не позвонила тебе тогда, не стала болтать ерунду, и про этот дурацкий случай, мы бы сейчас сидели в гостиной и смотрели бы фильм... Или смеялись с твоей очередной шутки, правда? А теперь... - она громко всхлипнула, снова вытирая мокрые щеки. Ком, растущий в горле, делал её голос писклявым, а то и вовсе заставлял пропасть на полуслове. - Теперь ты лежишь здесь, проходя через адскую боль... Если бы я могла забрать её у тебя... Боюсь представить, что случится, что ты будешь чувствовать, когда проснешься, Лиам. Все эти капельницы, ужасный больничный запах, - она притихла на минуту, болезненно отводя взгляд от неузнаваемого в таком виде парня. - Ты ведь ненавидишь все это. /Т.Ф/ подняла глаза полные слез глаза к потолку, будто бы моля о помощи. Дрожь в теле не желала стихать, как и шторм чувств, ощущаемых на физическом уровне. - Все будет хорошо. В палату незаметно вошел врач в омерзительно белом халате, подойдя к /Т.И/. Пора уходить. - Ему нужен покой, - сказал мужчина, выводя заплаканную и обессиленную девушку в треклятый коридор, пропитанный тягостными ожиданиями и муками находящихся здесь пострадавших людей. Ты выкарабкаешься, Лиам, ты сможешь... Мы сможем.