***
Тэхён плетется следом всю дорогу, до самой улицы молчит, а потом укладывается на скамейку и скрещивает руки на груди. Небо розовато-бледное, воздух едва успел прогреться. Он снова убедительно молчит, хотя тишина уже задушила их обоих. Сев на самый краешек, Хоуп осторожно начинает говорить о том, как сильно скучал по их недавнему прошлому. И как ему сложно смириться со случившимся. - И если бы я мог вернуться назад, я бы избил себя за то, что не сказал Чимину ни одного правильного слова. Я не был уверен, что люблю его, но то же самое теперь могу сказать и о тебе. Все так запуталось… - Хоуп взглянул на Тэ, который ни разу не посмел перебить его занудной и скучной речи. – А что случилось у тебя? Неохотно и с надломом воздух потрясло имя. Чонгук. Тэхён действительно ему верил, и в каждом вздохе беспросветные муки, остаточное электричество от прикосновений и горький осадок. Чонгук унизил его, обошелся с ним так дешево, использовал, отомстил с невероятным размахом. И прежде чем Хосок мысленно удивится: «Не может быть», он поймет. Поймет, что здесь что-то не так, но его догадка так и останется невысказанной. - Мне жаль, Тэхён. Но на этом жизнь не заканчивается. Знаешь, даже если наши дороги разошлись относительно чувств, а давай признаемся честно, что ты никогда меня не любил как и я тебя, мы можем продолжать общаться. Как тогда, когда были только ты и я. - Зачем? – Тэ садится и пытается с усмешкой заглянуть Хоупу в лицо. – Чтобы каждый раз, глядя на тебя, я сравнивал и понимал, какое я ничтожество? Твой поступок хотя бы можно объяснить с рациональной точки зрения: ты струсил, а я предал Чимина и чувствую себя отвратительно. - Я тоже. Я мог бы остановить ег… - Он ушел не из-за тебя, - перебивает Тэхён, поднимая голос. - Он ушел из-за меня и моей продажной шкуры. Как ты не понимаешь?! Я – единственный, кто здесь виноват! - Ты любишь его, - уверенно констатирует Хосок и кивает. – Так всегда было. С самого начала. Когда я пришел к вам третьим, между вами уже было что-то вечное. Я втесался чудом и не должен был ни на что надеяться. Тэхён отходит от действия травки, и в голове начинается бомбежка, картинка перед глазами теряет четкость и насыщенность. И Хосок тоже становится частью обыденного и давно понятного мира с его перипетиями и извечными подставами. Нет тех, кто не ошибается. Ему охота сочувствовать, но Тэхёну пока чертовски сложно настроиться на данную волну. - Но у тебя хватало совести его трахать. - Как ты и сказал – я трус, - сознается Хоуп. – Когда он ушел, я сильно переживал. Пытался убедить себя, что это временное явление, что чем скорее я его отпущу, тем быстрее разрешится проблема. По правде говоря, я хотел, чтобы у вас все наладилось. - Акт милосердия, – задумчиво произносит Тэхён. – Здорово. Благородно с твоей стороны, хён. Только когда хочешь кого-то оттолкнуть, надо бы делать это сразу. Не стоило кормить Чимина иллюзиями, что ты всегда будешь тем, кто может помочь. Ты даже себе помочь не в состоянии. - А ты себе, - вворачивает Хосок. - Да. У нас есть нечто общее. Ощущение, что кто-нибудь придет и решит все за нас. Только я больше не хочу, чтобы так было. У Тэхёна такое противное липкое чувство, словно бы его сбросили в мусоропровод как надоевшую игрушку. Разговор с Хосоком смягчает передозировку от пережитого, но сказать ему элементарные слова благодарности или прижаться к нему - непозволительно. Хосок сам идет навстречу, обняв и легонько чмокнув Тэхёна в висок. У него хватает сочувствия даже не на двоих, а на всех троих вместе взятых. - Хочешь чаю? – тихо спрашивает он. – У меня в комнате есть наш любимый. И тебе бы не помешало немного поспать, Тэ. Хрупкое согласие на том уровне, когда уже в принципе все равно. Вечер, ночь, утро – все сливается для Тэхёна в светло-карамельном содержании чашки. После Хосок укладывает его на кровать, перебирает пряди волос и, конечно, не ждет, что Тэ притянет его за шею и поцелует с невнятным горьковато-сладким привкусом и смаком. - В последний раз, - уточняет Тэхён, отрываясь. Продолжает избавляться от той тупой боли, что заселил в него Чонгук. – Я должен определиться… Он тут же проваливается в сон, предоставив ошеломленному Хоупу часы на размышления. Которые он не смеет провести лежа с Тэ в одной кровати. У него не настолько отсутствует совесть.***
Вместо того, чтобы заниматься делом, Гук лежит под авто и рассматривает гаечные ключи на фоне раздолбанной задней подвески. Его расшатало не меньше и чудом не разорвало ночью в клочья. Он с трудом собрался заново, подкрутил выпадающие винтики, подтянул шарниры. Работа есть работа: она хотя бы помогает отвлечься. Кто-то дергает за щиколотки, потом сильнее – и Чонгук на подкатном лежаке оказывается прямо под пристальным взглядом, щурится. - Утречка, - улыбаются сверху. - Хосок? Ты что здесь делаешь? – мгновенно подхватывается Чонгук. - Зашел тебя проведать. Ты вроде обещал показать, где работаешь, но я решил действовать на опережение. - Не стоило, - отворачивается Чонгук, меняя перчатки. – По крайней мере, сегодня. - У тебя найдется для меня хотя бы полчаса на перерыв? – Хоуп кладет руку младшему на плечо. – Нам стоит поговорить. И ты уже в курсе, о чем. - Я не желаю это обсуждать, извини, - устало парирует Гук, собирается сбежать, спрятать куда-нибудь наводнившую глаза тоску. – Тебе лучше уйти. Спасибо, что зашел. - Не сильно любезно с твоей стороны, - хмыкает Хосок. Гук пожимает плечами и уходит в сторону ребят, копающихся во внутренностях мерседеса. - Чонгук, невежливо так поступать с хёном! – громко возмущается вслух Хоуп, и на Гука поглядывают удивленные коллеги. – Кошмарное неуважение! Да кто тебя так воспитывал?! - Блядь, - закатывает глаза Чонгук и оборачивается на довольно ухмыляющегося Хосока. – Ладно! Дай я только к отцу зайду. По дороге в кафе на Чонгука заглядывается группа миленьких студенток, и Хоуп присвистывает, толкая его в плечо: - А если бы ты остался в комбинезоне, они бы точно визжали. - Хочешь сказать, мне идет? – сдержанно интересуется Гук. - Безумно идет. Но ты и так знаешь это, засранец. Они заходят внутрь, делают заказ у стойки в один голос: «Шоколадно-мятный дабл капучино», опасливо переглядываются. Забирают поднос с завтраком и молча садятся за столик у окна. - Ты мысли читаешь? – ворчит Чонгук. - А ты? – хмурится Хосок. – Никто еще синхронно со мной не заказывал одно и то же. - Теперь еще обидься на меня, - улыбается Гук. Из незатейливо воздушной беседа постепенно переходит на акценты. И Чонгук перестает поддерживать дружелюбие, потому что Хосок открыто и без стеснений бьет по больному, вытягивает клещами выдающие с головой фразы, делает выводы. - Ты тоже решил, что лучше отпустить птичку на волю. Но почему так жестоко, Чонгук? - Разве я не сказал, что у меня были причины держать Тэхёна при себе? - Глупая отмазка и нелепая история, в которую я бы лично не поверил, - кривит рот Хосок, подсыпая в кофе сахар. – Ты не похож на того, кто занимается мщением. Да и то, как ты смотрел на Тэхёна – говорит о многом. Ты поступил достойно, хотя осуществил мерзким путем. Как и я, в общем-то, как и я… Чонгук бы мог резво все отрицать и высмеять потуги Хосока обличить его истинные намерения, но вместо этого ковыряется десертной ложкой в клубничном желе чизкейка и безмолвствует. С какой стати ему чувствовать стыд и подбирать оправдания? - Почему тебя это так волнует, Хосок? - Потому что я знаю, каково чувствовать себя отрицательным героем, ненавидеть себя за попытку что-то изменить и выглядеть при этом в глазах дорогих людей иудой. – Хоуп тяжело вздыхает и старается утешительно улыбнуться. – И ты еще так молод, чтобы переживать такое в одиночку. Я пришел не осуждать тебя, а выслушать и проявить эмпатию. Пришел, как друг. Гук наверняка знает, что Хоуп уже виделся с Тэхёном, его подмывает спросить, как он там, но гордость не позволяет. Хоуп считывает по глазам и говорит, точно припомнив давно забытое: - Тэхён почти в порядке, спит у меня в комнате, потому что его Юнги выгнал за проказу… А дальше Чонгук выключает страдание и доверяется Хосоку, его легкому слогу и солнечной улыбке. И даже верит в то, что Тэхён обязательно выкарабкается из передряг, затянет пояс ответственности потуже и сможет выстоять. С Чимином у них тоже может все наладиться, если Тэхён действительного этого захочет. - Некоторым и впрямь нужен резкий пинок под зад, - соглашается с методом Гука Хосок уже по дороге к остановке. – Так что, не давай своей совести разгуливаться, ладно? Хоуп хлопает его по плечу и смотрит в сторону подъезжающего автобуса. - Ну, мне пора. - Хосок… - Чон хватает его за запястье. – Спасибо, что ничего не рассказал Тэхёну. Я не смог бы выдержать его возвращения, не смог бы выгнать во второй раз. - Без проблем, Чонгук. Он когда-нибудь додумается, естественно, но тогда криз уже пройдет и будет не так больно. Чтобы хоть чем-то помочь, Чон говорит Хосоку важные несколько строк. Хаос упорядочился, давящая пустота заполнилась смыслом. Чонгук коротко машет Хоупу в автобусном окошке и предчувствует, что сломал три его маленьких правила разом: срубил сплеча, отпустил сгоряча и тут же невзначай привязался.***
Чимин как раз отрепетировал танец, когда в дверь позвонили. Наскоро набросив халат, он побежал открывать и встал в холодящем оцепенении. - Привет, Чимин, - роняет Хосок и протягивает пакеты с чем-то вроде гостинцев. – Можешь меня выгнать, но еду возьми, пожалуйста. - Хён… - Чим поджимает губы, опускает пакеты на пол и обнимает Хоупа так по-детски трогательно, что у того выступают слезы на глазах. – Ну что же ты… Что ты такое говоришь? Как я тебя выгоню-то? Его разгоряченное танцем тело льнет сильнее, и Хосок воспринимает это как наивысшее блаженство. Он скучал по голосу Чимина и его заразительному смеху, мягкости манер и влекущему взгляду. Ничто не способно испортить его или изменить. - Я рад, что ты в порядке, Чимин-ни. Сидеть в гостях у Чимина и есть еду, приготовленную им, потом осматривать квартиру и смеяться над шутками – большая роскошь. И Хосок решается обеднить ее блеклыми красками, когда Чим собирает сумку с вещами для работы. - Прости меня, Чим. Я никогда не спрашивал подробностей твоего прошлого, никогда не интересовался, что тебя реально волнует. А ты не подавал виду, когда было плохо, ни разу не жаловался. В какой-то момент мне казалось, что у нас могут завязаться отношения, но в итоге… - Тебе не за что просить прощения, Хосок, - ласково отвечает Чим. – Если бы я хотел что-нибудь еще рассказать, мне бы ничего не помешало. Не стоит раздувать проблему из пустяков. В конце концов, мы с Тэхёном заварили эту кашу, нам ее и расхлебывать. Наоборот, мне стыдно перед тобой за то, что я тебя втянул и за то, что мог занять твое место. Ну ты понимаешь. Им еще не приходилось обсуждать вакансию бойфренда Тэхёна сквозь призму времени. - Не думаю, что у меня были бы шансы, даже если бы вы не встретились, - Хоуп подходит к Чимину сзади, обнимает и целует в шею. Зачем-то. – Я думал, ты обижаешься на меня. Чимин ловко высвобождается из объятий и корчит моську. - Могу обидеться, если будешь приставать. - Вот такой Чимин мне нравится гораздо больше. - А прошлый не нравился? – Чим кидает в Хосока плюшевую игрушку. – Вот так, да?! Они смеются, а потом Чимин извиняется и с нажимом говорит: - Я больше не хотел бы поддерживать наши отношения, Хосок. Тот смиренно опускает голову и разводит руками. - Я так и знал. - Партнерские, я имею в виду, - уточняет Чим, подбираясь ближе. – Но мы можем общаться, как это удавалось раньше, правда? Можем попытаться хотя бы. Хосок полностью оправдывает свое прозвище. Вопиющая надежда, ему становится легче дышать. Он горячо обнимает младшего и взъерошивает ему волосы. - Придешь в воскресенье посмотреть на мой номер, хён? – спрашивает Чим. - А разве ты не каждую ночь выступаешь? – удивляется Хоуп. - Каждую ночь я танцую, - смеется Чим, делая волну плечами, - а специальные номера два-три раза в неделю, зависит от программы, которую составляет менеджер. - Трудно, наверное… - Не сказать, что легко, - вздыхает Чимин. - Зато отлично платят. Мне нравится. - В секс-шопе Сеула где-то плачет сейчас один Юнги. - Я как раз планирую завтра заскочить к нему на работу. Полагаю, ему несладко там с Намджуном. И вообще, до жути охота полюбоваться на то, как они справляются вдвоем. Ни одного предложения или намека о Тэхёне. И Хоупу кажется, что это немного странно, хотя и объяснимо. Чимин не сердится, не выделывается и не строит из себя обиженную барышню. Хосоку очень хочется, чтобы его тоже кто-нибудь любил до такой степени. Когда-нибудь. - Ты совсем не думаешь о нем…? – Хосок отравляет настроение Чимина, но чувствует, что тому надо выговориться. - Не думаю? – ахает Чим, опускаясь в кресло и подбирая под себя ноги. Хоуп выслушивает, как есть. В его жизненной миссии есть такая задача: быть тем, кому по-настоящему доверяют тайны.