***
Тэхён вернулся в комнату как только решил, что гнев Юнги сменился на милость. Приняв душ и переодевшись, он взялся за укладку волос и за шумом фена не расслышал, как зашел Хосок. - А! – вскрикнул он, вжавшись в стену, когда чья-то рука коснулась плеча. На Хосока направился поток горячего воздуха. - Меня сейчас сдует! - Ты что как призрак?! – Тэ выключает технику и хватается за сердце. - Извини, - поправляя хаос на голове, вздыхает Хоуп. - У меня для тебя приятная новость. Но вот то, как ты ею распорядишься – решай сам. Тэ в руку улеглась желтая квадратная записка. Он прочел ее, трогательно взглянул на Хосока и приобнял его. - Спасибо. - Это не то чтобы моя заслуга, но пожалуйста. Он выступает в воскресенье, около полуночи. Просто не думаю, что ты готов сразу заявиться к нему прямо домой. Тэхён кивает, а потом старательно и щепетильно доживает до важного дня.***
Clare Maguire – Ain't Nobody (Breakage Remix) (by vipZone)
Тэ топчется у входа в клуб и жутко волнуется, заходит не сразу. А внутри уже полно людей, вечеринка в самом разгаре. Тэхён уже бывал здесь раньше, только с Чонгуком. Поэтому у знакомого бармена он просит: - «Манхеттен», пожалуйста, - и смотрит на наручные часы, где почти полночь. Туман вдруг сгущается. Алкоголь ударяет в голову, затем разжигается по фитилям-венам. Тэхён впивается взглядом в одну темную точку, из глубин которой появляется Его парень. Что бы там ни было, черт возьми. Музыка приковывает к месту. Чимин выходит на сцену походкой от бедра, в кожаном красном пальто, на черных высоких ботильонах с открытым носом. Непривычно уверенный, непревзойденно гибкий, охватывает властным взглядом притихшую публику и неторопливо облизывает губы, обходя пилон и хватаясь за лацканы одежды. Чувствует каждую ноту, переход, изгибается, получает наслаждение от того, как на него смотрят. Все эти взгляды мало сравнятся с единственным, желаемым. Чим на доли секунд угадывает его у барной стойки, томительно ухмыляется. Это вызов, секс без презерватива и на расстоянии. И совсем немного дикая пытка. Эффектный мейк-ап, безукоризненно подобранный образ, охмеленные глаза в дымчато-черных тенях: вульгарная бесстыжая сука. И больше не существует посторонних в зале - как только прочь слетает пальтишко, Чимин откидывается к пилону и всецело посвящает себя танцу. Он оказывается в коротких пепельных шортах с ажурной отделкой. Его стройные ноги, его миниатюрное тело, рожденное для того, чтобы парить над землей, весь он сам – воплощение идеи извращенного гения. Предварительные ласки. Честь касаться себя самого, поощрять, кусать кончики пальцев, быть плохим мальчиком и портить блеск на губах, слизывать с аппетитом. Оборот вокруг, один за другим, неслышный вздох, на вид проламывающий грудную клетку. Неторопливый изящный подъем вверх змейкой, как будто осиливаешь чью-то гордость. Чимин забирается на высоту, показывает «флаг», слышит, как загорается народ, как его возбуждение передается телепатией по воздуху. Потому что Чимин смотрит на перевернутый мирок, закрепив стойку на ногах, и, задевая восторг пушистыми ресницами, совершает головокружительно прекрасный спуск. Чем выше взлетаешь – тем больнее падать… Метафора, не более. Он вспоминает, как восхищался Хосок. И как ненавидел его Тэхён. Слившись, чувства создают вкусный коктейль, отдают мягким постукиванием в макушку. Кто-то свистит, кто-то улюлюкает, но абсолютно все заворожены. Чимин хочет, чтобы они страдали, зная, что ни один из них его не получит. А тот, кто может получить – пусть едва дышит до последней точки в песне, задыхается, как астматик, рвет и мечет. Держась обеими руками за пилон, Чим встряхивает себя, словно отрицая мыслимые истины, а затем закидывает ногу и кружится на сгибе колена, рисуя чарующую «Р». Выход на прогиб, падение к земле. Так его отвергли. И ему больно. А значит, грудь с выпрыгивающим сердцем должна показать – насколько. Чимин касается себя, ласкает грудь ладонями задевая большими пальцами соски. Он представляет одну очень цепляющую картину. Как Тэхён склоняется над ним и входит без извинений и лишних слов, грубовато, резко. В таком случае Чим цепляется за его волосы - всего лишь воздух выше - и подается бедрами вверх. Если у них не целая ночь на двоих, а всего лишь мгновение, Чимин рад и этому. Он поднимается в такт музыке, содрогаясь, цепляется за пилон, как за надежду. И это не обязательно Хоуп. В каждом движении скрытая весточка для Тэхёна. Что-то ненавязчиво-легкое и не приторное, как разбавленный джем. Чимин не уговаривает, но убеждает, виляя бедрами то вправо, то влево, он вскидывает голову с нерушимым объемом уложенных волос. На его висках проступает влага. Непрерывное стихийное дыхание, дерзкая неоправданная нежность и местами порочная жестокость. Прикусив краешек губы, Чим продолжает танцевать, делая вид, что трахает пилон, а сам фокусирует взгляд на том, кто чуть ли не режет пальцы о стекло, сжимая бокал. Безусловно, он лучший. Чимин танцует то, что умеют сотни других. Вопрос всегда в том, что ты пытаешься сказать телом, какой шифр передаешь, какой пароль подсказываешь. Чимин раскрепощен как под экстази и невъебенно хорош. Тем не менее, в нем остается достоинство, которое сложно приручить. Он позволяет другим коснуться шпилек, попробовать охватить щиколотки. Но затем отходит от края сцены и возвращается к последнему акту, где после нескольких переворотов – снова игривая змейка и опасно-волнующий быстрый сдвиг вниз, протест. …Сердце Тэхёна падает в пятки, он приоткрывает рот, обмирая… …Но Чимин успевает остановить падение еще до пола, делает в воздухе шпагат и выходит из позы кувырком назад. Выпрямившись на ногах, он поворачивает голову в сторону с последним ударом музыки. Свет тухнет, и раздаются долгожданные бурные аплодисменты. Он был здесь королем, он таковым и останется. Не уступит больше никому, не позволит собой вертеть. Чим уходит под безумные овации перевозбужденных зрителей. Его зовут на бис и, конечно же, он возвращается, делает оборот вокруг пилона, шлепает себя по заднице, подмигнув. А затем он идет в гримерную, запыхавшись и на ходу отирая пот рукой, но тут наталкивается в полутемном коридоре на значимо прискорбное лицо. Из-за каблуков оно чуть ниже. Чимин набрасывает пальто и спрашивает: - Что тебе нужно, Тэхён? - Чим… - Тэ пошатывается, потому что пропустил не один коктейль, укладывает руки ему на талию. – Вернись. Чимин до жгучей боли врезает ногти в мякоть ладоней и стискивает зубы. Жалкий. Жалкий Ким Тэхён. И его все равно хочется обнять и простить. И за это Чимин себя ненавидит. Случается какое-то неведомое чудо, и Чим, гордо вскинув подбородок, отталкивает Тэхёна к стене и шипит: - Пошел вон. Тэ ошарашен такой реакцией, трезвеет. - Ты нужен мне, Чим, - уверяет Тэхён. – Нужен. - Я заметил насколько, когда ты пошел ебаться с другим. Извини, мне пора, - Чим обходит Тэхёна. - У меня еще пять часов танцев впереди. Возвращайся к своему парню и не будь шлюхой. Тэхён сползает вниз по стене и смеется простуженным голосом. - Мне больше некуда возвращаться, мы расстались. Чимин останавливается посреди коридора и не смеет обернуться, сильно закусив губу. Хосок ничего такого не говорил. Хотя, он и не спрашивал. - Ты прав, я тебя не заслуживаю, - продолжает хрипеть Тэхён. - Ты великолепно танцуешь, охуенен на сцене. И мне так жаль, что я не узнал о тебе все сам… Прости меня. И прости за то, что я все еще имею наглость любить тебя. Тэ прикрывает глаза, уверенный, что сейчас алкоголь выжмет из него слезы. Вместо этого, пав на колени, в него вжимается горячий комочек в кожаном, льнет к щеке и шепчет: - Придурок, какой же ты придурок…! И Чимину нет смысла признаваться в сотый раз в том, что ради этого же придурка он сделает все, что угодно. И даже переступит гордость, чтобы вовремя простить. Он хотел затяжной войны, но оставлять Тэхёна таким разбитым никак нельзя. Иначе – мало ли что может еще случиться. Тэ полосует спину Чимина ногтями, цепляется за него и находит его губы, целует с жадностью, ревностью. И Чимину льстит. - Я скучал по тебе, Тэ, - признается он. Они сидят в обнимку на полу, целуются, пока персонал снует туда-сюда. Никому нет дела, что они пережили почти потерю и чуть состарились в понимании бытия. Если у тебя и есть что-то ценное, то не будь пиздюком – не выпендривайся и радуйся. - Я только переоденусь, ладно…? – Чим едва может оторваться от Тэхёна и улыбается ему в губы. - Ладно. Я подожду. Чимин принимает душ, переодевается и берет отгул на ночь за свой счет, получает знатный нагоняй от менеджера, но отказать обаятельному Пак Чимину никто не в силах. В зал они выходят вдвоем, Тэ держит Чиму за талию, музыка ударяет в уши, а на танцполе как будто только одни они. И все время смотрят друг другу в глаза, наслаждаются, влюбляются по десятому кругу и целуются, как в последний раз. Где-то у стойки им машут Юнги с Намджуном, еще чуть дальше Чим подмечает Чонгука с Хосоком, немало удивляется и тут же предлагает Тэхёну пойти домой. Он только этого и ждал. Ему нет дела до прелестей квартиры Чимина, потому что сам он повис на нем, жарко целует в шею, и срывает одежду. Тэхён наугад тащит его в первую попавшуюся комнату – и попадает. Спальня. Добротная кровать, упругий матрас. Возбужденный Чим ждет, пока Тэхён разденется и пройдется губами по его вожделеющему телу. И Тэхён исполняет желания, проходится языком по соскам и впадинке пресса, затем мастерски делает минет, по технике которого Чимин тоже, в общем-то, скучал. Недолгая борьба, нечаянно громкие стоны. Тэхён не доводит до оргазма, возвращается к мягким губам Чимина, целует страстно, волнующе касается руками кожи. Такого «наедине» у них не было очень давно, поэтому каждая секунда дорога. Не требуются игрушки и бесконечные предварительные ласки. Чим обхватывает ногами талию Тэ и прикусывает ему ушко, прося поскорее. Ему необходимо ощутить его в себе и прочувствовать, вспомнить, что они одно целое и этот завет нерушим. Вполне оправданная резкость единым толчком после обильно выжатой смазки: Тэ припоминает весь танец от начала до конца. В том образе Чимина видят многие. Но только ему – Тэхёну – дозволено собирать с приоткрывшихся губ стоны и видеть, как трясутся сгибы его локтей в попытке рук ухватиться хоть за несчастную подушку. И получается так синхронно нежно вздыхать, так сливаться в едином ритме, что останавливаться не хочется ни на миг. Кажется, все распадется и размоется пикселями по объемной реальности. У Чимина действительно плывет перед глазами, Тэхён оставляет засосы на его шее и толкается пьяняще медленно, с его языка время от времени приплывает привкус рома, вермута и лайма. Чимин обнимает его и дрожащими пальцами расцарапывает спину, прижимаясь щекой к щеке. И заходится такими высокими по тональности стонами, что в любую другую ночь могло бы быть стыдно. Только не сегодня. Тэхён подхватывает его за бедра и медленно перекатывается на колени, выпрямляет ноги и разрешает Чимину двигаться самому, придерживает его талию одной рукой, а другой копается в растрепавшейся укладке. Чимин не может надышаться своим Тэхёном, он садится полностью, вгрызается зубами в изгиб его шеи и рычит, сжимая его в себе. Тэ выдыхает басом, потом замирает и сокрушается силой оргазма, изливаясь в зажмурившегося Чимина. Чим затыкает его восхищенным поцелуем, немного ждет, а затем валит на кровать, подминает под себя и разводит ноги, пробираясь со смазкой пальцами внутрь. Тэхёну больно поначалу, а потом волшебно, а когда Чимин внутри - Тэхёну заебись на полную катушку. Вот с кем ему одинаково хорошо в любой позиции. Не растеряна сноровка: те же гибкие движения бедер, которые мог повторять Чонгук, но всегда был немного грубее, чем Чимин. Тэхён не то чтобы находит время для сравнения: он это уже знает. Долгий изнуряющий секс-марафон, примирение на грани фантастики и тихий разговор под самое утро, когда в интонации без пяти минут Нирвана. Они и не знали, как могли протянуть друг без друга так долго, без ласк, поцелуев и общих воспоминаний. Когда Чимин затихает, устроившись на плече, Тэхён накрывает его одеялом и успокаивается окончательно. Он счастлив и сделает все для того, чтобы Чимин испытывал то же самое.***
- Мне показалось или… показалось? – Юнги даже взобрался на стойку, прищурился и легонько потянул Намджуна за ухо. - Что именно? – поморщился тот, отмахиваясь. - Мы только что помахали Тэхёну и Чимину? - Вроде как да. Вообще-то, они минут сорок точно танцевали вдвоем. Пойдем и мы потанцуем, а? И почему я не имею права выпить? Шуга закатывает глаза и еще раз просит бармена никогда не наливать «вот этому». - Потому что я не хочу иметь дела с другой твоей стороной, балбес. Я повидал достаточно пьяных, как правило – всегда разные люди при разной кондиции. Можешь развлекаться тогда, когда меня рядом нет. - Такое чувство, что я пришел тусоваться со своей мамой, - сокрушается Нам и потягивает безалкогольный мохито. - А ну не пиздеть, - Юнги замахивается для подзатыльника, но тормозит удар в воздухе, потому что натыкается взглядом на странное явление вдали, под красным светом прожектора. – Нихуя ж себе кино… - Что там? – Намджун встает и тоже смотрит. Однако, не замечает, пока Шуга буквально не направляет его взор по минутам широты и долготы. – Вот это да. Не знал, что они… - Да блядь, Хосок пьяный, что ли, вдрабадан? Ты посмотри, как он задницей виляет! Что они…? Как они вообще вместе оказались? Что происходит сегодня?! Хоуп танцует роскошно и почти профессионально, изгибаясь и отдаваясь ритму, и все бы ничего, если бы он при этом не держался за плечи Чон Чонгука и не смотрел на него с вызовом. Юнги – человек непьющий, потому что растафари не приемлет алкоголь. Но тут он просит: «Один дайкири, пожалуйста» и выпивает едва ли не залпом. Такое ощущение, что за один вечер он пережил распад Римской Империи, атомную войну и зомби апокалипсис – потому что все перевернулось. Не сказать, что не к счастью. Довольно неожиданные перемены. И только у него с Намджуном стабильное ни о чем. А Юнги не любит отставать. - Пойдем отсюда, Намджун, мне осталось только увидеть пролетающий мимо цирк – и я свихнусь. На улице свежо и в тысячу раз тише. Еще и от того, что молчание. - Чимин потрясающе танцует, - не выдерживает Намджун. - М-да, это точно, - задумчиво поддерживает Шуга. Нам поглядывает на него искоса и тут же отворачивается, когда замечает, что его спалили. - Что ты там говорил насчет того, что я тебе нравлюсь? – Юнги сглотнул и откашлялся. - А, да. - Что – да? – Юнги тормозит и хмурится. - Ты мне нравишься, - усиленно кивает Нам. - Это правда. - Что я делаю…? Вот смотри: у меня скверный характер. - Случается, - улыбается Намджун. - Я помешан на сексе, - загибает пальцы Юнги. - Не хлебом единым. - Ты сумасшедший? - У каждого свои недостатки, - Намджун приближает лицо, наклоняясь. - А я да… я точно сумасшедший… - успевает вздохнуть Юнги, и Намджун целует его умопомрачительно нежно, доверительно. Шуга окольцовывает его шею, запрыгивает на талию, чтобы быть на уровне и продолжает поцелуй самостоятельно. Но уже глубокий, насыщенный, долгожданно сокровенный и сладкий. И позволяет себе быть в крепких объятиях хрупким, нежным мальчишкой, которого в нем никто еще так не любил наравне с темпераментной дерзкой стервой.