Лишних нет.

Острая нехватка витаминов по весне или желание немедленно закурить - несравнимо с тем, что испытывает Юнги, когда Намджун рядом или тем более с тем, когда его рядом нет. Ему вдруг открывается новая действительность, в которой не то чтобы многое изменилось, но нечто в нем самом – однозначно. И ощутимо. У Шуги блестят глаза, и задолго до приема каннабиса взлетает вверх настроение, хочется просто взять и раскрыть грудную клетку, чтобы выпустить оттуда пресловутых бабочек. Перестают раздражать Тэхён и компания, где как-то, но наладились отношения. Юнги всем отпускает грехи и наслаждается тем, как легко и воздушно, если не бежать от очевидного, не зашивать чувства и не ломаться. Ему нравится, как Намджун смотрит на него, как говорит с ним и насколько вежливо обращается, как будто Юнги в самом деле позволил ему быть его парнем. А он позволил, только не произносит вслух, не ставит ненужного многоточия и не подает блюдце с надеждами. У Намджуна крепкая совесть, поэтому Шуге по душе, что они всегда могут остановиться. Даже если ненавязчивый поцелуй в шею нечаянно перескакивает ближе к груди, и Юнги уже трудно дышать. Намджуну можно только немножко: целовать, трогать за руки и плечи, иногда – бедра, но дальше Шуга покрывается колючками и шипит, хотя до этого весь в мурашках и на взводе. Конечно, он и в повседневности ворчит, нудит, жалуется или посылает на все четыре стороны, но теперь для Намджуна это как мантра. Неизменно чудесный характер Юнги кажется идеальным. Нам готов разглядывать миниатюрного хёна от макушки до пят, он знает, что тот сделает в тот или иной момент, как повернется или какой жест покажет. И даже думается иногда голосом Юнги, таким сладковато-прохладным, как верхушка шоколадного мороженого. Течет время, каникулы остаются позади. Намджун оказывается не готов к новому учебному году, все пары напролет он смотрит в окно или пишет на полях тетрадей «Suga». Совершенно непохоже на все то, что испытывалось прежде. Нам сбегает с последних пар, находит Юнги в студии, комнате, в деканате, столовой или в уборной. Он как будто настроен на его поимку в невидимой эфирной сети. - Привет, - и Намджун обхватывает Юнги на глазах у одногруппников, получает легкий пинок в живот. - Что, стесняешься? – ухмыляется Нам. - Нет, рука сорвалась. И крошечная милая ложь всякий раз заставляет Намджуна улыбаться. Им обоим неважно, что думают другие, как на них смотрят или чего ожидают. Юнги важно намагнитить дистанцию между ними, задразнить Намджуна и позволить не больше, чем засос на ночь. Два долгих изнуряющих месяца Намджун борется с демонами Юнги, а потом вдруг предлагает провести на выходных неожиданное событие. - Где-где? В деревне? – Шуга морщит нос. - Да, у нас там есть домик. Не то чтобы прям деревня, скорее маленький городок. Все цивильно. - И что за пати ты решил устроить? – Юнги чувствует какой-то подвох. - Хочу познакомить тебя со своими друзьями и, может быть, родителями. Шуга задумывается и спустя минуту громко и безудержно смеется, стирая выступившие слезы. - Что за поебень? Ты в своем уме, Намджун? Я, блядь, не твоя жена, чтобы разъезжать с тобой по светским раутам и знакомиться с родственниками, очнись! И я не пай-мальчик. Забудь об этом. Худший способ пригласить меня куда-нибудь: пообещать такую вот хуету. - Но Юнги… - Намджун ставит щенячьи глазки. – А если без родителей? - А если я своих друзей позову? – разводит руками Юнги. - Тебе не кажется, что голландская вечеринка закончится дурдомом? Это же надо такое выдумать, полный улет! Не было печали, ёпт... Тем не менее, спустя два дня, когда кислая мина Намджуна начинает жутко надоедать, Шуга начинает чувствовать себя немного виноватым. Возможно, он мог высказаться и помягче, не задевая достоинства Намджуна. - И долго ты будешь ходить с таким фэйсом, как будто я тебе жизнь сломал? – Юнги рассчитывает покупателя и устремляет на Намджуна пронизывающий взгляд. - Ты о чем? Я уже и забыл об этом думать, - честно говорит Нам, пялясь в телефон. – У меня просто трудности с курсовой, не пишется. - Ах, ну конечно, - злится Юнги. – Трудности с курсовой. - Мир не крутится вокруг тебя, Мин Юнги. - Как мы заговорили-то…! - Шуга выдирает из рук Нама телефон и громко дышит. – Может быть, уделишь мне внимание? Намджун делает смелый рывок вперед, опрокидывает Юнги на стол и, остановившись у самых губ, говорит: - Уделяю. Проблемы? - Есть одна… - Юнги кайфует от тяжести чужого тела, хватает Нама за воротник и жадно целует. – Ты моя гребанная проблема. Заебал дуться, Намджун. Ладно, поехали на эту твою пати, но я не собираюсь строить из себя ботана, я буду невъебенно обкуренным и ненормальным, как обычно. - Тебя никто и не просит быть тем, кем ты не являешься. - Не жалуйся потом. - Как бы тебе не пришлось, - усмехается Ким. Шуга шлепает его по заднице и показывает язык. Звенит колокольчик на двери. - О, пардоньте, я позже зайду. - А ну стоять! - поворачивает голову Юнги. – Чим, здесь тебе всегда рады, в любое время. - Знаешь, это отличный рекламный ход - почти секс с порога, - хохочет Чимин, приближаясь. - Мне бы лубрикант, охлаждающий. - Медовый месяц? – подмечает Намджун, отправляясь за товаром. - И, видимо, горячий медовый месяц, - двигает бровями Шуга. - Идите вы! – И пока Нам не слышит, Чим тихо спрашивает у Юнги: - А как дела у вас? - Работаем. - Я не про это, - Чимин выразительно смотрит. – Ну, было что-нибудь? - Намджун-а, захвати там кляп, будь добр! – Шуга серьезнеет. - Значит, не было, - нахально улыбается Чим. – Ничего-ничего, хён, это обязательно случится. Поверь, с тем кого любишь – это воистину охуенно. Ты не пожалеешь. Шуга делает вид, что не слышал. Намджун возвращается, и Чимин, расплатившись, подмигивает и прощается. - Выходит, ты согласен? – уточняет Намджун. – Выедем в пятницу вечером, я возьму у отца машину. - То есть, твоих родителей там не будет? - Ну да, я решил, что нескольких друзей будет достаточно, - кивает Нам. - Нет, пусть будет много, - Юнги отводит глаза, - очень много народу. Так веселее. И безопаснее. Чего Шуга не произнес вслух, но о чем в первую очередь подумал.

***

- Нет, можешь ехать один в таком случае, - Юнги отшвыривает рюкзак. – Или подцепить себе кого-нибудь по пути. - Два дня ничего тебе не сделают, умоляю! - Без травы я никуда не поеду. Намджун обхватывает его за плечи. - Юнги, нам предстоит дорога в три часа, там может быть дорожный патруль, нас могут остановить и проверить документы и не только. Пожалуйста. Выходные без единого косяка. Считай, это будут твои разгрузочные дни. - А если без этого я буду вести себя как баба с пмс? - Ну, у меня была девушка, я справлялся, - убеждает Нам. - Все равно - ни за что, - упорно отсекает Шуга. - Ладно, можешь взять два, - сдается Намджун. - Только два. И пока Юнги ликует за компромисс, Намджун собирает в собственный рюкзак еще некоторые немаловажные вещи. По крайней мере, за их провозку их никто и никогда не додумается арестовывать.

***

Двухэтажный домик с небольшим двором Юнги явно приходится по душе. - Миленько, - оценивает он, разглядывая клумбы цветов, залитые оранжевым светом солнца. Как только они забирают вещи из машины, и Намджун ковыряется в дверном замке, у Юнги закрадывается пугающее предчувствие. - А почему так тихо? – он заглядывает в зашторенные окна. - Разве ты не говорил, что твои друзья приедут раньше? Намджун натягивает улыбку и отпирает. - Может быть, они на втором этаже. Заходи. Чувствуй себя как дома. Уютно, просторно и приятно пахнет фруктовым освежителем. Юнги проверяет на мягкость диван в гостиной, обходит стороной кухню и уборную, исследует второй этаж, а затем возвращается к Намджуну с такой рассерженной физиономией, что тот замирает на месте. - Ты меня наебал, - возмущается Юнги. – Здесь никого нет. И не должно было быть, правда? - Юнги… - Не надо, блядь, и слышать ничего не хочу. – Он накидывает лямку рюкзака на плечо и торопится к выходу. Намджун хватает его под локоть и решительно разворачивает, впечатав в дверь и уперев руки преградой. - Прости, что схитрил. - Схитрил? Да кто я, по-твоему, что ты можешь мне на уши лапшу вешать?! - Я просто хочу побыть с тобой, - сознается Намджун громче дозволенных децибел, в его голосе зарождается обида. – Мы нигде не можем уединиться. То у нас в комнате Тэхён, то на работе клиенты, то у тебя десять тысяч ёбаных, прости, оправданий. Неужели с такими стальными яйцами тебе сложно провести время со своим парнем? Исключительно наш уикенд, без посторонних. Пожалуйста. Я многого прошу? Юнги приоткрывает рот, чтобы выпалить что-нибудь, но не выходит. Намджун прав. И за те десять тысяч оправданий Юнги вполне заслуживает сейчас такого обращения. - Я же с самого начала тебе говорил, чтобы ты не ожидал от меня многого, - уже спокойно рассуждает Шуга, опустив голову. – Наверное, я не готов. Наверное, мне сложно признаться в том, что все так изменилось потому, что я этого захотел. - Не так, - Нам берет его за подбородок. – Мы захотели. Давай не будем ссориться из-за ерунды. В конце концов, я разрешил тебе провезти два косяка. - Заебись подачка… Намджун целует беспросветную вредину в сахарные губы, и тот успокаивается окончательно. И даже соглашается помочь состряпать ужин. Нам разливает по бокалам вино, кругом горят свечи, все так приторно романтично, но Шуга и не подумывает бухтеть. Выпивая, он осматривает каминную полку с фотографиями, находит там мальчишку Намджуна на коленях у улыбчивой маленькой женщины. - Это моя бабушка, она умерла в прошлом году. - поясняет Нам. – И мы сейчас в ее доме, он на меня отписан. - Оу, соболезную. - Ничего, это же не вчера случилось. Я многим ей обязан. В основном, именно она занималась моим воспитанием. Шуга оборачивается на помрачневшего Нама. - А это нормально, что мы здесь…? - Она знала о моей ориентации, не беспокойся. И говорила, что любовь это чувство, которое не может быть предназначено или чем-то ограничено. Так что все в порядке. - Вообще-то я о том, спрашиваю, нормально ли для тебя быть в доме, где так много воспоминаний, - пыхтит Юнги, усаживаясь рядом. - Вполне. Я разве выгляжу грустным? – Намджун широко улыбается. – Ты же здесь, со мной. - Вот только не надо еще и таких речей, а то я лопну радугой. – Шуга хватает с блюдца эклер. – Прощай, фигура. - У тебя отличное тело, тебе не грозит. Шуга отодвигается в сторону и смотрит на Намджуна с подозрением. Отсутствие обещанной вечеринки делает их общение чересчур интимным. - Кстати, хочешь посмотреть на особое место в доме? – воодушевленно спрашивает Намджун. - Спальня? – хмурится Юнги. - У тебя совсем нет фантазии, - вздыхает Намджун. - Чердак. Там мы с бабушкой часто читали и играли. - Какое облегфение, - откусив пирожное, радуется Юнги. - Конечно, пойдем. Спустя недолгий подъем наверх их встречает полутемный сказочный чердак, какие бывают в добрых фильмах о волшебстве или в воображении у чутких мечтателей. Приятно прохладный воздух, пахнет старой бумагой и мастикой для паркета. Здесь не чисто, но и не грязно, как будто только вчера кто-нибудь да сидел в плетеном кресле-качалке. Помимо старых пыльных книг здесь аккуратно сложенные коробки и сундуки, с царапинами и без, с отделкой или украшениями. Из чердачного круглого окошка льется на пол сумеречный голубоватый свет, впитывается в мягкий светлый ковер и крутится пылинками. Юнги не смеет отпускать шуточки, потому что его сковывает элементарное волнение. - Так значит, тут бабушка читала тебе? Неудивительно, что ты такой умный, - Юнги разглядывает корешки книг, что на разных языках. – У меня такой диссонанс внутри… Мой секс-шоп и это место. Как два разных мира. - Так и есть, в общем-то, - кивает Нам, обнимая его сзади за талию. Юнги сглотнул, откашлялся. Намджун, конечно, знает его маленькую тайну и наверняка в курсе, как от прикосновения его ладоней к животу там закрутилось магматическое цунами. Юнги бросило в жар, в холод, на висках проступил пот. Он постарался отстраниться, но Намджун заметил и сделал это раньше. Он отошел, показывая на полку с коллекцией киндеров и стопок фишек с покемонами. - Артефакты моего детства. Здорово, правда? - Ты реально собирал? – У Юнги загорелись глаза. – О, этих динозавров у меня было полно! Вот эта медсестра и чувак с кирпичами у меня почему-то парочкой все время были. А фишки… Блин, я помню эту лихорадку, всегда выигрывал. - А давай проверим? – Намджун сгребает стопочку и усаживается на краешек ковра, разбрасывает фишки поровну. – Потому что я тоже играл лучше всех во дворе. - Пф! Да я тебя сделаю, - кривится Юнги и садится по-турецки, закатывая рукава рубашки. – Как два пальца об асфальт! Возвращение в детство, мимолетное, со смехом, абсолютно мальчишечьими угрозами и неописуемой моськой разочарования, когда на стороне Юнги остается пустота. Намджун выиграл. - Ты ведь не обиделся? – Нам наклоняется к замолчавшему Юнги, а тот отворачивается. - Нет, - бурчит он. - Вот и ладненько, - отодвинув выигрыш, заключает Ким. - Еще сыграем? И тут Шуга набирает воздуха в грудь и пронзительно смотрит, отвечая на вопрос века, у него подрагивают губы и видно, как быстро бьется жилка на шее. От того запах его духов только сильнее, а у Намджуна немеют руки, и что-то медленно распадается под диафрагмой. Юнги подается вперед, опасливо целует и останавливается, часто дыша, облизывая значимые секунды с губ и поднимая влажный томный взгляд, каких еще не было. - Да? – хриплым шепотом спрашивает Нам. - Да, - выдыхает Юнги, прикладывая его ладонь к своему паху, где затаился ответ. - Я только спущусь за нужными вещами, - выпаливает Намджун и сбегает вниз по лестнице, чудом не летит с нее кубарем, потому что очень торопится. Очень. Юнги остается наедине с терзающими мыслями, в жарком предвкушении, кусает пальцы и откидывается назад. Он решил, все взвесил. Так будет правильно и разумно. Сегодня может закончиться какая-нибудь личная свобода, но начаться другая, без которой уже плохо и даже не спится ночами. Дикая тревога, липкая. Весь секс до этого вечера как будто никогда не существовал: Юнги не знает, чего ожидать, хотя его теоретико-практическая подготовка где-то на нобелевском уровне. Ему нужно научиться доверять и постараться не сорваться, чтобы не выглядеть безумцем в стенах едва ли не святого дома. Вернувшись, Намджун быстро сокращает расстояние до Юнги, отбрасывает одеяло, откладывает в сторонку тюбик и парочку значимых квадратиков, прижимается губами к его губам и проводит рукой по бедру. Юнги мычит в поцелуй, чуть прогибаясь. Проклятье, как это заводит: обыкновенные прикосновения рук к голой коже. Кажется, будто Намджун лишает спокойствия как тибетский маг – задевая к чертям каждый нерв. Юнги зарывает пальцы в волосы Намджуна и робко отвечает на поцелуй. Нам отрывается от его губ и сплывает по воздуху ниже, целуя белую шею и галочку ключиц, он задирает Юнги футболку, снимает ее и наблюдает за заманчивой реакцией. Как можно стесняться сейчас? А у Юнги получается, ему холодно и неуютно, охота спрятаться и провалить миссию. Намджун позволяет снять с себя майку, он дает рукам Юнги проскользнуть по крепкой груди к животу, прогоняет дурацкие мысли и снова льнет к тонкой бледной шее. Плавный переход - и Юнги не за что держаться: Нам отстраняется, чтобы замереть между острыми коленками. Шуга кусает губы и отчаянно смотрит вниз, отчетливо запоминает, как пальцы Нама осторожно разделываются с пуговицей и ширинкой, а потом пропадают на щиколотках с шорохом джинсов. И кроме тонкого белья преград не остается. Шуга дышит через раз. Не подавая виду, что не терпится, Намджун мучает, водя губами по ткани, пока та не проявляет маленького темного пятнышка. Юнги боится, что кончит еще до того, как все вообще начнется. И тогда будет его маленький персональный позор. Ему стыдно быть пассивом, так непривычно, не по сложившимся давным-давно правилам. Намджун ненастойчиво и осторожно избавляет Юнги от белья, стоит на коленях и просто любуется телом, которое видел уже не раз, но впервые оно открыто только для него. То ли так падает свет с окошка, то ли Юнги действительно по-особенному красив сегодня, скромничает и растерян, напуган. - Не бойся, - шепчет Нам, опустившись и плотно устроившись между ног. Юнги волнительно вздыхает, царапая ему бока в знак несогласия. Он ощущает его твердость немалых размеров. Конечно, подобрана лучшая смазка, пора бы успокоиться и поэкспериментировать, но вместо этого случается поцелуй, пальцы Намджуна смыкаются на члене, и Юнги невольно вздрагивает, сжимая ноги. Из его груди вырывается что-то беспредельно пошлое. - Эй, Намджун… - Шуга держится за шею Нама и опаляет его взглядом. – Что ты делаешь? - А что не так? – Нам опускает ладонь в промежность между крепких ягодиц, и у Юнги срывает крышу. - Тебя не учили правильным предварительным ласкам? Шуга спихивает с себя Намджуна, седлает его сверху и врезается поцелуем в шею, сползает вниз и делает так хорошо, что Нам нисколько не сомневается, что в его руках настоящий гуру, с которым нельзя спорить. Аномально техничные движения ртом захватывают внизу, и Намджун запрокидывает голову, лохматя Юнги прическу. - Извини, что веду себя паршиво, - Шуга возвращается к аппетитным губам. Нам ухмыляется и подминает его под себя, сжимая запястья. - Будь собой. Именно такого Юнги я люблю. Теплеет в животе. Шуга хотел бы не вдаваться в сопливые подробности, но в данный момент ему нравится то, что он слышит. Намджун находит его чувствительное нетронутое место, растягивает тугое колечко плавными мокрыми движениями смазанных пальцев. Шугу начинает ломать от недостатка кислорода, и он был бы рад находиться под действием наркотиков, если бы они уже не действовали. Головокружительно. Намджун делает все с каким-то определенным запасом ласки, дозированно и неторопливо вводит себя под кожу, притирается, ныряет к ключицам и снова возвращается к губам, пока Юнги привыкает к его пальцам. После трех и нажима на простату, Шуга сгибает ступни и выдыхает грудным стоном, дрожит. Из-под намокших слипшихся ресниц Намджун молча вычитывает просьбу и желание. - Только медленно, Намджун… - Юнги сильно вдавливает ногти ему в плечи, покусывает губы. – Я никогда… - Я знаю. Намджун целует его в скулу, справляется с шуршащей упаковкой. Все те действия, что Юнги слышит, зажмурившись, доводят его до исступления. И вот оно – обжигающее у бедра, первый рывок. Намджун внутри парой сантиметров, Юнги часто дышит, обнимая его, и расслабляется, чтобы впустить глубже. Он доверяет ему больше, чем себе самому, отгоняет боль. И чувственный полустон пронизан благодарностью за то, что у Намджуна хватило выдержки. Он нисколько не сомневается, что забирает у Юнги его самую неочевидную неопытность. Его первый мужчина. Юнги никогда бы не подумал, что он будет таким – почти идеальным, что он будет ласков и заботлив, так нежен и внимателен, чего сам Юнги по отношению к другим не проявлял. И что долгожданный коктейль из белого аристократического и смуглого заставит потерять голову. Намджун весь внутри, полноправный обладатель и герой. Он плавит губы Юнги, он собирается запомнить его досконально. Тела под высоковольтным напряжением, бережные движения. Степень развратности сбавлена до смешных нулей. Юнги выгибается, собирая под ногти мелкие частички кожи со спины Намджуна, хрипит, словно его заставляли кричать на холоде. Нам целует его в подбородок и, отстраняясь, просит перевернуться на живот. Шуга слушается, и Нам налегает сверху, но не входит, водит членом между половинок, играется. Так любит делать Юнги с кем-нибудь другим. И хотя Нам не знает, он чувствует, как их обоих это заводит. - Не будь монашкой, не сдерживайся, - ударяется горячий поток голоса Намджуна под ухо. Нам входит в узкую горячую глубину, мажет губами по взмокшему виску Юнги, тот ковыряет пальцами длинный ворс ковра и начинает стонать громко, часто и бессовестно, ритмично отвечая на каждый толчок. Они так вплотную, что не остается ни одного просвета между. Намджун рассчитывает все до последней минуты. Поэтому за мгновение до первого их почти совместного оргазма, он разворачивает Юнги на спину, чтобы увидеть его лицо, охмеленное естественным наслаждением, не отяжеленным лишними примесями. Их заносит на новую вершину. Намджун доводит Юнги до последней точки, тот задыхается, раздирая ему предплечья и закатывая глаза. Дрожат влажные веки, и спадает напряжение, сменяясь мягкой окутывающей спиралью. Шуга притягивает Намджуна к себе, чтобы рассмотреть, как это будет, когда он толкнется в последний раз, зарычав: как разомкнутся его губы, и все изменится где-то там внутри, связав их воедино даже через надежный латекс. Юнги вспоминает недавние слова Чимина. Наверное, все сходится, потому что это был самый лучший секс в его жизни. И если до этого хотелось выкурить в срочном порядке два косяка подряд, то теперь ничего не нужно: потому что Намджун крепко обнимает и с обожанием молча смотрит в глаза. Их накрывает. Одеялом. Шуга жмется теснее, закидывает ногу на бедро Нама и не считает, что должен еще что-либо объяснять или доказывать.