Жизнь Кюдзо

      На следующий день все собрались в большом зале за ужином. Кюдзо, как обычно, сидел в стороне от всех, Юми сидела рядом с Комати и Кирарой и что-то увлеченно им рассказывала. Каждый был занят своим делом, в это время Камбей внимательно изучал Юми, напряженно прокручивая в руках свою миску с рисом. На какой-то момент он перехватил пристальный взгляд Кюдзо, некоторое время самураи не отводили глаз, и будто бы обменялись мыслями, поняв друг друга без слов. Ощутив во взгляде Кюдзо гамму эмоций от недовольства до вынужденного смирения, Камбей наконец решительно сжал в руке керамическую миску и внезапно бросил ее ничего не подозревающую Юми. Среагировав на уровне инстинктов, в последний момент она смогла уклониться, и миска разбилась о стену за ее спиной, осколки и рис разлетелись по комнате, а Кирара с Комати испуганно вскрикнули. Не успели все осознать происходящее, как следом Камбей кинул в Юми тарелку, которую она отбила своим коротким клинком. Девушка не стала дожидаться следующей атаки, поэтому перепрыгнула через разделявшие их столики и напала на генерала, выставив вперед клинок, но он легко перехватил ее запястья и посмотрел на нее с довольной улыбкой. Покрасневшая, с рисом, прилипшим к волосам, она нависала над ним, все еще сжимая в руке оружие, и гневно спросила:        - Да что это на вас нашло?       - Учитель, неужели вы снова решили устроить проверку? – подал голос Кацусиро.       - Проверку? – недоуменно переспросила Юми.       - Отличная реакция, - ответил Камбей и отпустил ее руки. Юми выпрямилась и посмотрела на весь беспорядок, который они устроили.       - Спасибо, но может, вы объясните, наконец, что происходит?       - Ты владеешь мечом, верно?       - Да, господин Кюдзо обучал меня три года, но не могу сказать, что я делала успехи, - смущенно ответила она, все еще пытаясь вытащить рис из волос.       - Сейчас нам очень пригодилась бы любая помощь. Кюдзо, да и Ситиродзи ранены, поэтому не могут сражаться в полную силу. Нас мало, но нам предстоит еще много сражений. Мы не можем, как раньше, отправиться на поиски новых товарищей, но тебе мы можем доверять. Могу я просить тебя пойти с нами? Юми растерялась, не зная, что ответить.       - Она не сможет, – спокойно произнес Кюдзо.       - Но почему? – спросила Юми.       - Там придется убить многих.       - Я понимаю. За эти годы многое произошло, и я сильно изменилась. В тюрьме мне уже приходилось… причинять людям боль. Я была вынуждена делать это, чтобы защитить себя, и сейчас смогу. Вы ведь сражаетесь с бандитами, а у меня с ними особые счеты. То, что происходило по их вине, просто ужасно. Со мной произошло много из того, о чем мне тяжело сейчас вспоминать, а иногда я становилась случайным свидетелем их жестокости. В одной из тюрем, в которой мне довелось побывать, рядом с моей камерой находились камеры пыток, там круглые сутки бандиты издевались над ни в чем неповинными людьми, я все время слышала лишь их крики, они молили о пощаде, но бандиты никогда никого не жалели. Если я смогу хоть чем-то помочь вам в битве с ними, то я приложу все усилия!       - От этого тебе не станет легче. Не зная, что ответить, Юми опустила голову. Камбей всё еще не сводил с неё глаз, а она посмотрела на всех и уверенно заявила:       - Я пойду с вами.

***

      Ночью Кюдзо тихо подошел к комнате девушки и, приоткрыв дверь, заглянул внутрь. Юми стояла у открытого настежь окна, задумчиво вглядываясь в темноту. Услышав скрип двери, она встревожено обернулась.       - Ты ведь все равно пойдешь сражаться, – сказал Кюдзо, подходя к Юми. – Почему ты так хочешь этого?       - На это есть много причин.       - Например?       - Хочу просто помогать вам. – Она отвела взгляд и снова повернулась к окну.       - Что еще? - Кюдзо не отводил от нее тяжелого взгляда. Не желая отвечать, Юми нахмурилась и упорно смотрела в сторону, но после длительной паузы тихо ответила:       - Они убили Микан. Кюдзо непонимающе посмотрел на девушку, а она объяснила:       - Я узнала об этом случайно несколько лет назад. Тогда я была в одной из бандитских тюрем, и однажды в соседнюю камеру привели мужчину, он ожидал казни за грабежи и разбой. Раньше он работал в нашем цирке, поэтому сразу же узнал меня, а потом рассказал мне, что через год после моего исчезновения цирк совсем обеднел, ведь из-за разгоревшейся войны всем было не до развлечений. Тогда артисты решили перебраться в другой город, мы ведь и так долго пробыли в Когакё. Но и в других городах им не удалось поправить свои дела, поэтому они стали странствовать, давая представления каждый раз на новом месте. Так было почти три года, но цирк всё еще был в упадке. Но однажды они наткнулись на бандитов. Будучи очень вздорным стариком, наш главный не поладил с бандитами, и за это поплатились все артисты. Мужчин убили сразу, лишь некоторым удалось сбежать, женщин бандиты забрали с собой... в то время Микан чувствовала себя совсем плохо, она даже не могла подняться с постели, поэтому её убили на месте. Мне долго не хотелось верить в его слова, еще тяжелее было это принять. Сестра ведь была смыслом моей жизни, я и не представляла, что мне делать теперь, ради чего терпеть это все. Я не хотела больше жить, но даже умереть мне в тюрьме не давали, хотя в порыве отчаяния я пыталась несколько раз прервать свою жизнь, – взяв себя в руки, Юми взглянула в глаза Кюдзо. – Всю свою жизнь я старалась защитить её, но даже с этой задачей я не справилась. Пожалуйста, я хочу пойти с вами, чтобы отомстить бандитам, я больше не могу бездействовать! Знаю, месть никому не приносит счастья, но если я смогу спасти тех людей, которые пока еще не пострадали, которые еще могут быть со своей семьей, то моя жизнь стоит того! Недолго помолчав, Кюдзо сказал:       - Если тебе это нужно... хорошо. С завтрашнего дня мы возобновляем тренировки. Юми прикрыла глаза, обняла его и прошептала:       - Спасибо вам! А затем, приподняв голову, осторожно поцеловала его, и он ответил на поцелуй. Сейчас, спустя столько лет, было так странно и волнительно чувствовать её рядом, что на секунду он снова усомнился в реальности происходящего. Кюдзо настолько убедил себя в её гибели, что теперь тот груз, который лежал на его душе все это время, не давал ему полностью отдаться внезапному порыву. Еще тогда, потеряв надежду увидеть ее еще раз, а затем еще тысячу раз будучи один, по ночам, будучи с другими женщинами, будучи раненным, на краю гибели, он слишком часто думал о том, любил ли он ее, способен ли он вообще на такое чувство? Почему ее близость сейчас разрушала весь его годами созданный холодный покой, почему так мучительно тянуло к ней? Чувствовала ли она тогда, когда сказала ему о любви в первый раз то же самое? Он целовал её шею, промокшие от слез ресницы, вдыхал почти забытый запах волос, который оживлял какие-то смутные, далекие воспоминания. Слышал, как она тихо шепчет его имя, и от всего этого было и ужасно радостно, и безумно больно. В каком-то полном исступлении он отодвинул тонкую ткань кимоно, оголив плечо Юми, но она попыталась остановить его:       - Кюдзо-сан, вы же ранены...       - Неважно. Не в силах больше сдерживаться, он до конца снял с неё одежду, и розовая ткань упала к их ногам. Теперь она стояла перед ним, как и много лет назад, освещаемая лишь лунным светом, покрасневшая, но смотрела по-прежнему прямо и открыто. Осторожно проведя рукой по столь знакомому изгибу тела, он услышал, как Юми сделала глубокий вдох, а затем напряженно выдохнула, все еще отчаянно пытаясь сохранить самообладание. Он коснулся губами шрама на плече девушки, будто бы стараясь забрать былую боль. Юми зарылась лицом в светлые пушистые волосы, сейчас все страдания, которые ей пришлось вынести, казались совсем незначительными. Дрожащими руками она попыталась справиться с его плащом, и когда он поддался, перед Юми предстала широкая белая повязка, охватывающая плечо, которое ранила она. Аккуратно проведя по нему рукой, она крепче обняла Кюдзо, желая загладить свою вину. Свет из окна не попадал на него, поэтому сложно было разглядеть лицо, она видела лишь лихорадочный блеск в его глазах, но как всегда различить в них определенные эмоции она не могла. Юми становилось так страшно от того, какую власть он имел над ней, как сильны были её чувства, а он по-прежнему был для нее чем-то недостижимым. Все, что ей оставалось, это лишь принадлежать ему и душой, и телом.