***
День выдался солнечным, самураи собрались в путь, их военный корабль дожидался за пределами города, поэтому им нужно было пешком добраться до Масамуне, что в их положении было большим риском. Юкино, попрощавшись с девушками, поклонилась остальным самураям и лишь тепло улыбнулась Сити. Возможно, ей просто не хотелось показывать остальным своих истинных чувств, а может она попросту привыкла к прощаниям. Когда они скрылись из виду, глаза её заблестели от слез, но она смогла успокоить себя и вернулась в ресторан, где её ждали дела. Покинув границы Веселого квартала, самураи вмиг замолчали. Кирара удивленно смотрела на них, пытаясь разобраться в происходящем, а Комати осторожно потрясла Юми за руку: - Тетя Юми, что-то случилось? - Ничего, держись рядом со мной. – Улыбнулась она в ответ, однако её глаза оставались серьёзными. - Кирара-доно, тоже будьте внимательны, – тихо произнес Ситиродзи, – за нами следят. Не подавайте виду! Девушка вздрогнула, но сдержала в себе желание оглядеться по сторонам. - Их много, – шепнул Камбей. – Кирара, придерживайся Рикити, Комати – Юми. Последовало тихое «Да», а генерал продолжил: - Я пойду впереди, Сити со мной. Кюдзо, Кацу, будете идти в конце. Короткие приказы Симады были исполнены, каждый осторожно проследовал на позицию, и тут же на них напала группа нищих самураев. Закипел бой, сразу стало понятно, что это опытные войны, и сражаться с ними было непростой задачей. Завидев противников, Юми растерянно завертела головой. Камбей и Ситиродзи сдерживали основную массу нападавших, Кацу, Кюдзо и Рикити тоже уже вступили в схватку, и сейчас к ней приближались двое врагов. Желание развернуться и убежать снова завладело Юми, так она поступала всегда, но вдруг она почувствовала маленькую, дрожащую ручку в своей ладони. Жрица спряталась за её спиной, и Юми сразу же вспомнилась Микан, её сестренка, беззащитная, слабая, за которую она все время заступалась до того момента, когда противник оказался ей не по силам. И сейчас кто-то снова нуждается в её защите. «Я должна». Юми выхватила меч из ножен и атаковала двух самураев первой. Быстрые удары, клинки, несущие смерть, проносящиеся так близко, в этот момент страх и неуверенность отступили, все силы и эмоции, чувства, всё сознание было направлено на точные приемы, блоки, движения противников будто бы возникали у неё в голове за пару секунд до их выполнения. Дикое биение сердца, на дыхание почти не оставалось времени. Вскоре земля окрасилась кровью одного из нападавших, затем и следующему была нанесена смертельная рана. Напряженные руки с трудом смогли опустить катану, и Юми, тяжело выдохнув, смотрела на пару тел у своих ног. Осознание того, что она только что лишила жизни двух человек, приводило её в ужас. В голове всплыли страшные воспоминания из тюрьмы, где ей приходилось драться, чтобы защитить себя. И если тогда дальнейшая судьба ее противников была ей неизвестна, то сейчас она ясно видела страшные раны, которые она нанесла мечом. Определенно, эти люди были мертвы, и она была их убийцей. К этому времени все нападавшие были повержены, и теперь Камбей закричал: - Все! Скорее уходим, сюда могут прибыть другие! Самураи и крестьяне побежали вперед, но Юми продолжала стоять над убитыми, силы будто бы разом покинули её, а дрожащие ладони до боли сжимали рукоять меча, казалось, что только эта боль и связывала ей с этим миром. - Тетя Юми, вы идете? – окликнула её Комати. Она была слегка напугана, но, видимо, она успела привыкнуть к сражениям. - Да… Вскоре они догнали остальных и вместе тихо пробирались по улицам, стараясь не привлекать внимания. Очутившись рядом с мастерской Масамуне, Камбей осторожно проскользнул внутрь и позвал хозяина.***
Маса без промедлений отвел их в одно из больших запыленных помещений, куда им подали скромный обед. Сейчас многие были увлечены обсуждением дальнейших действий, и только Ситиродзи заметил, что Юми тихо сидела в углу, задумчиво уставившись в пол. Это было совершенно не похоже на неё! Обычно она интересовалась их планами, выспрашивала что-то и пыталась помочь; как и любая цирковая артистка, она часто улыбалась и пыталась развеселить других. - Госпожа Юми, что с вами? – обратился к ней Момотаро. - Ничего, все нормально, - ответила тихо Юми и отвела глаза. - Это ведь было твое первое сражение, не правда ли? – вмешался Камбей. – Это сложно, но ты должна смириться с этим. - Да, я знаю, я в порядке, – выдавила она из себя жалкую улыбку. – Это было только моим решением. - И все же вы подавлены, – заключила Кирара и подала Юми миску риса. – Если бы я могла вам чем-то помочь! - Не стоит переживать, – успокоила её Юми, устало разглядывая еду. Кюдзо тем временем молча сидел вдали от всех и старался не смотреть на Юми. Ему хотелось утешить её, но он не умел, как и много лет назад, ему было не понять её страха перед смертью других людей. Разглядывая белые, удлиненные зерна риса, Юми тихо сидела в том же уголке. Ситиродзи постоянно поглядывал на неё, но он тоже не мог подобрать слов утешения. Он невольно перевел взгляд на Камбея. Когда Кацу впервые убил, генерал без разъяснений ударил ученика, тем самым сбив его с толку, да и вообще с проявлением эмоций у Камбея было туго. «Надеюсь, в этот раз он воздержится от пощечин...» - подумал Сити и вздохнул. Он всегда был внимателен к девушкам и, в отличие от других, был более чуток. - Госпожа Юми, может вам стоит выговориться? Вам должно стать легче! - Нет, всё хорошо... - Ну как же хорошо, мне на вас смотреть больно. Если не хотите говорить, можете послушать, – улыбнулся он, – мы все через это прошли. Я, например, впервые убил, когда был на одной из не прекращавшихся войн. Честно сказать, поначалу я был ужасно напуган, но вокруг гремели взрывы, расслабляться нельзя было ни на минуту. Переживал я после пару дней, но потом смирился, понял, что другого выбора не было, что это был верный поступок. Я ведь убил плохих людей, тех, которые сами являлись убийцами и, возможно, если бы не я, они убили бы еще многих невинных. - Но ведь в них тоже, наверное, было что-то хорошее? Они тоже имели право жить. - Как и я! Юми задумалась над его словами, и в разговор вступил Кацу. - Я хорошо помню тот момент, когда впервые убил бандита. Это оказалось намного сложнее, чем я предполагал, но это - мой путь самурая. Я долго терзал себя, пытался найти ответы, причины моих действий, но позже понял – по-другому быть просто не могло. Это моя судьба, быть самураем. - А я убил нескольких бандитов во время обороны Канны. Признаюсь, я тоже боялся, как и любой крестьянин, оказавшийся на поле боя, но осознание того, что за моей спиной находятся мои друзья и родные, придало мне решимости. Так и вы, госпожа Юми, вы защищали Комати, и это самое главное. Комати улыбнулась Юми, и девушка кивнула: - Вы правы! Спасибо вам, господин Рикити. - Учитель, а когда впервые убили вы? – неожиданно спросил Кацу. Вопрос застиг Камбея врасплох, поэтому он призадумался. - Моё первое убийство являлось самозащитой, поэтому я не чувствовал особых угрызений совести. В то время мне исполнилось 13 лет, я плохо владел искусством фехтования, но все же одержал верх над напавшим на меня грабителем. - Сэнсэй, я поражаюсь вашей решимости! – воскликнул Кацусиро. Кюдзо взглянул на немного приободрившуюся Юми. К сожалению, в его историях из прошлого не было ничего поучительного и вдохновляющего. Ему невольно вспоминался случай, произошедший с ним давно в детстве, но который он запомнил до мельчайших деталей. Желания делиться этим воспоминанием у него не было, ведь сложно было извлечь из этого какой-то урок.***
Как обычно сидя один в тренировочном зале, ребенок находился в самом дальнем углу и аккуратно трогал кончиками пальцев настоящие мечи, прикрепленные к стене. Какими же огромными казались катаны ему в то время! Маленькая, бледная ручка провела по блестящим ножнам, обхватила рукоять, а затем спокойно опустилась. Потерянный взгляд вишневых глаз снова забродил по полу. Даже в детстве Кюдзо был осторожен с мечтами, будущее представлялось ему туманным и страшным, а судьба самурая вызывала недоверие у мальчика. Постоянные сражения, битвы и подвиги, ребенку трудно было всё это представить. Чаще воображение рисовало ему тихий, мирный край, где весной цветет сакура, где ветер дует ласково и нежно, а золотые закаты отражаются в морской глади. Он жил бы в этом благодатном краю, наслаждаясь свежим воздухом, делая всё, что только душа пожелает, и рядом с ним... а впрочем, лучше пусть это будет необитаемый остров. Люди всегда всё портят, шумят и бранятся, а мальчику этого совершенно не хотелось. Кюдзо мечтал о своем, собственном мире, куда он никого ни за что не пустит. Жизнь, которой он жил в детские годы, совершенно не нравилась мальчику. Кем он станет через пару десятков лет? Самураем. Но хотел ли он сам этого? Позже Кюдзо просто научился об этом не думать. Конечно, катана волновала сердце ребенка, точные, идеальные движения мечников восхищали его, но ведь бывает и другая жизнь? Глубоко вздохнув, Кюдзо присел на пол, как вдруг услышал голоса поблизости. В комнату вошел его учитель, несущий за шиворот перед собой какого-то слугу. Тот, в свою очередь, отчаянно махал руками и дергал ногами, но ослабить хватку Хидеаки никак не удавалось. Выбившись из сил, слуга покорно повис в воздухе, как котенок. Хидеаки, презрительно хмыкнув, бросил его в середину зала, и тот с трудом сел. За всем этим с удивлением наблюдал Кюдзо, и Хидеаки жестом подозвал мальчика. - Сегодня у меня для тебя особое поручение, – обратился к нему учитель. – Видишь этого жалкого слугу? Кюдзо утвердительно кивнул. – Так вот, сейчас ты убьешь его. Вздрогнув, ребенок опустил глаза. - Учитель... почему я должен это сделать? - Как это «почему»? – нервно спросил Хидеаки. – Потому что я тебе приказываю! - Но я не могу. - Что ты несешь! – закричал сенсэй и впихнул в руки Кюдзо свой меч. – Просто пронзи его насквозь, и всё! Услышав это, слуга тихо застонал и попятился назад, но Хидеаки молниеносно выхватил свою вторую катану и ранил его в ногу. Слуга тут же с криками свалился на пол, а Хидеаки грубо подтолкнул Кюдзо к нему. – Ты должен уже сейчас привыкать к виду крови, ты должен знать смерть в лицо. Почувствовав подступавшие к горлу слезы, Кюдзо зажмурился. Он плохо понимал значение слова «смерть», но оно его пугало, мальчик знал боль, и никому не хотел причинять её. - Сэнсэй, могу ли я хотя бы узнать, в чем он провинился, почему он должен умереть? Покраснев от гнева, Хидеаки ударил ребенка по щеке. - Какая тебе разница! Убей его сейчас же! Тебя не должна волновать причина, просто выполняй! Это твоя задача, твоя работа, ясно?!! Быстро размазав слезы по щекам, Кюдзо направился к ослабевшему слуге. Тот без остановки шептал: «Не надо, прошу вас...», но мальчик не мог ослушаться. Слабый ребенок не мог подарить несчастному легкую, моментальную смерть, поэтому он долго мучил слугу, пока тот не скончался от потери крови. Кюдзо, весь перепачканный и еле держащийся от страха на ногах, полными слез глазами посмотрел на учителя. Довольный Хидеаки засмеялся, а затем пнул мальчика в лужу крови его жертвы. - Ты поступил верно, теперь ты понимаешь, что это такое – быть убийцей, и, как вижу, это не пришлось тебе по нраву. Поспешу огорчить – именно так ты проведешь остаток своих дней, это станет твоей работой и целью, твоей судьбой. Если же ты от неё откажешься, я буду вынужден убить тебя. Ты проведешь всю ночь в этой комнате, рядом с убитым тобой человеком, и хорошенько подумаешь обо всем, а утром сообщишь мне свое решение. Если ты не хочешь быть самураем, то я позволяю тебе совершить самоубийство. Выйдя из комнаты, Хидеаки запер дверь. Кюдзо лежал напротив трупа слуги и смотрел в мертвые глаза. Остекленевшие и неподвижные, они смотрели в никуда, заставляя мальчика дрожать еще больше. Холод. От мертвеца веяло жутким холодом. Запах крови заполнил комнату, но к счастью темная ночь вскоре скрыла эту ужасную картину. Кюдзо хотел умереть, разом прекратить весь этот кошмар, но для маленького мальчика это было слишком серьезным решением, которое принять ему было не по силам. Утром Кюдзо поклялся учителю быть самураем и никогда не оставлять меча.