Жизнь Кюдзо

      Бредя по одной из главных, широких и людных улиц Когакё, Симада Камбей вдруг приостановился, почувствовав странное, накатившее на него волной чувство. Трудно было сказать, плохое оно или хорошее, но его сила заставила генерала остановиться и замереть. Такое предчувствие со временем вырабатывается у старых воинов, трудно объяснить причину его появления, но часто его приносит с собой аура особых людей. Камбею уже было знакомо это ощущение, поэтому в его остывшем сердце загорелся огонек. Постояв так посреди улицы минут пять, Симада с грустью посмеялся над собой и продолжил путь. Глупо уже надеяться... И лишь сделал он несколько шагов, как вдруг перед ним прошел Кюдзо. Как легкая тень он скользнул через дорогу и скрылся между домами. Несмотря на другую одежду, темно-синий капюшон, скрывающий светлые волосы и часть лица, Камбей сразу же узнал его, ему хватило лишь мгновения. Не раздумывая, генерал кинулся за ним, врезаясь в сердитых прохожих, оббегая углы и пытаясь изо всех сил сократить расстояние между собой и Кюдзо, но тот успевал ускользнуть и будто дразнил его. Порой ему казалось, что он гонится за миражом, собственной фантазией, но все же продолжал преследование. Вскоре человек в синем плаще вошел в одну из маленьких неприметных чайных у дороги. Камбей последовал за ним.       В чайной было пусто, плохое освещение помещения заставило Камбея потереть глаза после яркого солнца на улице, но, привыкнув к нему, он разглядел сидящего за самым последним столиком человека. Напротив него как раз было свободное место, которое служило немым приглашением, как показалось Симаде. Человек ничего не заказал, только лишь отрешенно смотрел в окно. Неуверенно подсевший к нему генерал с замиранием сердца окликнул его:       - Кюдзо... Тот обернулся, и знакомые красные глаза хищно взглянули на Камбея.       - Хотел поговорить?       - Да... – растерялся он. - Неужели это ты! Мы ведь так давно не виделись. Сколько уже лет прошло?       - Пять лет.       - То, что ты тогда так внезапно ушел, ничего толком не объяснив... было в твоем духе. Я рад, что вообще смог встретить тебя. Где ты был все эти годы?       - На войне. – Кюдзо откинул капюшон назад, показав Камбею длинный шрам на лице, рассекавший щеку от скулы до подбородка, и видневшийся из-под плаща острый воротничок военной формы.       - Но разве войны не прекратились? Сейчас, на сколько знаю, обстановка мирная.       - Войны идут всегда. Мир огромен, и ненависти в нем всегда хватало места.       - Значит, воевал в другой стране?       - Во многих странах. – Поправил он.       - Но зачем? – изумился генерал.       - Это все, что я могу.       - Вот как... тогда почему вернулся?       - Старые раны дают о себе знать, – закрыл глаза Кюдзо, – приехал отдохнуть и подлечиться.       - А потом снова на войну? Красноглазый самурай кивнул. Ему не хотелось говорить, что при его нынешнем состоянии никакого «потом» может и не быть. Еще врач из пещер, Ито, предупреждал Кюдзо об этом. Молчание, протяжное и немного неловкое. Камбею не хотелось задавать этот вопрос, но все вышло само собой.       - Ты... уже был в Канне?       - Только вчера вернулся. – Сказал Кюдзо, отведя глаза.       - Послушай, то, что тогда произошло... мне так жаль, я много лет думал о том, как хотел бы извиниться перед тобой. Если бы я не позвал ее на ту войну, она осталась бы жива, но я думал лишь о том, как привести нас к победе. Я совершил много ошибок, за которые мои товарищи поплатились жизнью, и только ее смерть почему-то я не могу себе простить, может потому, что она была женщиной, а может потому, что мне кажется, будто всем своим существованием я сломал тебе жизнь, хотя я так дорожил тобой...       - Во всем том, что случилось с ней, изначально был виноват только я, - твердым голосом прервал исповедь Камбея Кюдзо.       Камбей долго всматривался в по-прежнему спокойное и равнодушное лицо своего особенного врага, и только сейчас заметил, как же он изменился за эти пять лет: обгоревшая бледная кожа на скулах, возле глаз появились мелкие морщинки, а красные глаза выглядели выцветшими и совершенно безжизненными. Старый тонкий шрам на щеке белой полосой разделял знакомое до боли лицо, но не портил его, а будто бы занял свое место. Светлые волосы местами выгорели до белизны и выглядели короче, чем раньше. В этот момент Камбей понял, что Кюдзо сейчас также изучал его, значительно постаревшего и поседевшего.       - Мне всегда хотелось поговорить с тобой, как с другом, но почему-то не хватало смелости, - Камбей вздохнул. Кюдзо по-прежнему молчал. - Могу я задать тебе вопрос? Кюдзо кивнул.       - Ты ведь любил её? Вопрос повис в тишине. Кюдзо сделал неопределенный жест.       - Если это слово вообще ко мне применимо. Камбей прикрыл глаза, грустно ухмыльнувшись.       - Я очень скучал по тебе. После того, как битва окончилась, а ты внезапно исчез, мы долго искали тебя среди трупов, даже думали, что тебя могли взять в плен, но вскоре пришли к выводу, что ты просто решил уйти. Я чувствовал себя совершенно разбитым, меня тяготила вина, и справиться с ней у меня уже не хватало сил. На похоронах я даже почувствовал подступающие к горлу слезы, раньше такого я себе не позволял, может с возрастом становлюсь сентиментальнее. Все же хорошо, что ты ушел тогда, именно в твоих глазах я больше всего боюсь выглядеть слабым стариком.       - Я просто решил, что моя работа там закончена, - сказал Кюдзо. – А ты как жил потом? – его взгляд выдал некоторую заинтересованность, чему Камбей сильно удивился.       - Мы жили несколько месяцев в Канне и дождались полного выздоровления Рикити, после чего мы решили, что пришло время оставить это место. Первые два года жил в «Светлячке», Ситиродзи предлагал поселиться у них навсегда, но я понимал, что не даю ему забыть его самурайскую жизнь. Да и сомневаюсь, что Юкино была рада моему присутствию там, ведь я постоянно забирал у неё Момотаро, поэтому я решил уйти и давно не слышал от них новостей. Надеюсь, они счастливы. В Канне тоже давно не был, приходить туда мне с каждым разом сложнее, к тому же своим видом я не даю Кираре отпустить прошлое. Сейчас живу мелкими заработками, почти в нищете, но это меня не тревожит, – замявшись, он добавил: - жизнь без сражений стала серой, но и на войну я не хочу отправляться. Похоже, мечта каждого самурая – погибнуть в бою, уже неосуществима.       - А наш поединок? – вдруг сказал Кюдзо. Брови Камбея взлетели вверх, а в грудь будто бы попала молния. Это оно, бесценное предчувствие близкой смерти! Генерал помнил его еще с тех времен, когда впервые столкнулись их катаны, когда лезвие его меча оставило след на шее Кюдзо, а его катана – на шее Камбея. Это было их обещанием друг перед другом, особой клятвой.       - Я немного потерял форму за эти годы, но и ты болен, так что шансы равны. Я готов, – выдохнул Симада и спросил: - так когда?       - Сейчас.