Иллюзии.

- Ну что? - с искорками в глазах спросила Мария, пристально наблюдая за Повелителем ассасинов, чуть ли не подрагивая от любопытства, но всё же с потрясающим самообладанием сдерживая его, набрасывая на себя нарочно небрежный вид. - Начнём? Альтаир тяжело вздохнул. Как он позволил себя в это втянуть? К тому же по своей недальновидности он отчего-то взял со своей жены взаимное обещание того, что и она приоткроет завесу своего прошлого. Сириец видел, что любопытство Марии было искренним, несколько наивным и даже добродушным. И этот факт добавил новую каплю закипавшему внутри возмущению. Почему она так хочет узнать о его прошлом? Почему она просто не может принять его в настоящем? Неужели для неё не существует иного способа "исцеления"? Конечно же, существует... Но Мария очень давно допытывалась о его былой жизни, а Альтаир всё отмахивался короткими фразами, неприятно будоражащими сознание. А тут, увидев беспокойство своего мужа за её благополучие, она бесстыдно воспользовалась сложившейся ситуацией в свою пользу. На секунду его поразила одна безумная догадка: в этом Мария до сумасшествия была похожа на Робера де Сабле, и именно поэтому тот так её ценил. Альтаир всегда осторожничал, тщательно стараясь продумать каждый шаг и предвидеть всевозможные исходы событий, не рвавшись за несомненной победой. Ни Робера же, ни Марию проигрыш никогда не устраивал. Для достижения своей цели они могли использовать самые амбициозные средства, но их совесть будет чиста... Если бы Аль-Муалим был более проницательным, то поспешил бы разлучить де Сабле со своей решительной напарницей: его деятельность не распростёрлась бы столь обширно. Но даже не это было самым главным... - Послушай, может, не стоит? - с досадой спросил Альтаир, отгоняя эти туманные тени, связанные теперь уже с прошлым его жены. Удивлённо приподняв брови, Мария ненавязчиво сковала волю Повелителя лишь одной фразой: - Ты обещал... Обещал. Ну конечно. Он обещал! Почему он не может нарушить обещания? Альтаир начал нервно ходить по комнате, словно загнанное животное. В способностях Марии трезво оценить происходящее в той иллюзии, что он ей продемонстрирует, он не сомневался. Более того, Мария с удовольствием бы оценила его прежнюю любовь и, возможно, даже шутливо похвалила бы его вкус. Увы, о своей подобной выдержке Альтаир сказать не мог... Конечно, он может показать Марии только своё прошлое, не копаясь в её. Она ведь не обидится на него? Не сочтёт равнодушным? Конечно, нет... Повернувшись к женщине и взглянув на неё, он вдруг понял, что она того и добивается. Ну уж нет... Ассасин умел преодолевать себя. - Что ж... - начал Альтаир, достав из-за пазухи сокровенный артефакт, лёгким свечением рассеивающий окружающую тьму, - назначение Яблока весьма простое - подчинение. Путём иллюзий, как ты можешь знать. Мария кивнула, внимательно слушая своего мужа, и тот продолжил: - Однако перед тем, как начать своего рода "искушение", Частица Эдема адаптируется своей магией в разуме человека. Артефакту нужно время, чтобы полностью подчинить себе человека и разрушить его разум и восприятие реальности. Обычно на это артефакту требуется от пяти до двадцати минут. - Двадцать минут? Так долго? - Это для личностей... скажем так, с особой силой воли. Аль-Муалим решил, что я не поддаюсь расщеплению рассудка, потому что все в Масиафе покорились ему за пять-семь минут. А у меня как раз особый случай - мне требуется около двадцати минут. Если передержать предел, то... Большинство жителей Масиафа в те дни либо лишились памяти, либо погибли... Единицам удалось прийти в себя. - А как же выяснить мой предел? - Я долго думал об этом. Но, полагаю, что ты всё же схожа в этом отношении со мной, хотя я не могу быть с точностью уверен... Мария усмехнулась: - Боюсь, я искушаюсь быстрее тебя. Я слабее... - Именно поэтому я хочу это прекратить. Что, если... я потеряю тебя? Я представления не имею, как понять, что предел достигнут. Я всегда применял Яблоко только на себе... Мне ещё не доводилось использовать его мощь на других. - Я верю тебе, Альтаир... И уверена, что ты не позволишь моему разуму раствориться в мире иллюзий, - бывшая тамплиерка ободряюще улыбнулась, похоже, сама теперь интересуясь, сколько же она сможет продержаться. - Ты принесла песочные часы? - Да, конечно, - Мария указала на маленький столик рядом. - Тогда засекаем время... Но перед всем этим... Я хочу тебе сказать, что Адха была живым воплощением Частицы Эдема, так называемой Чашей... И я был одурманен! - Альтаир... - И я не любил её! Я не знал, что такое любовь... - Альтаир... - И я люблю тебя, ты же знаешь это? - Повелитель, - ласково промурлыкала Мария, вынуждая того остановиться в своих словоизлияниях, - нет ничего постыдного в том, что ты любил кого-то в прошлом. Не нужно отрекаться от этого... Это замечательно, что твоё сердце жило. Жило ради кого-то, билось ради него. - Но это не... - Прошу, помолчи. И начинай... Альтаир некоторое время колебался, но потом, словно смирившись с судьбой, приподнял Яблоко и освободил его могущество, золотыми бликами поглотившее в своём сиянии женщину, сидевшую напротив. ~~~ Это было одновременно всем и ничем. Это было словно достижение всех своих сокровенных желаний, и в то же время ты будто потерял всё то, что у тебя было. Это было высочайшее наслаждение и нестерпимая боль. Эта сила порабощала... И начинаешь понимать, насколько ты на самом деле слаб... Просто отдаться этой силе... Разве так сложно? Разумеется, победить искушение невозможно. Но нужно противиться ему столько, сколько сможешь. А потом Альтаир прекратит. Да. Всё так и будет. Нужно сосредоточиться... Мария открыла глаза. Их спальня. Она всё здесь же, в крепости. Всё та же ночь. Ничего не произошло? Мария выглянула в окно и осмотрелась. На вид всё то же самое. Но это было лишь первоначальное впечатление. Серп луны был повёрнут вправо. Она убывала. Насколько могла помнить англичанка, сейчас луна должна была расти. Осмотрелась в спальне. Большая кровать была накрыта чёрным бархатным покрывалом с золотым шитьём, подстать одеянию Повелителя. Дотронувшись до него, Мария резко отдёрнула руку, ощущая неприятное покалывание. Её не было здесь в том далёком прошлом, и, судя по всему, ей лучше ни до чего не дотрагиваться. Но вряд ли в этой спальне произойдёт что-то интересное. Нужно выбраться отсюда. Несколько боязно коснувшись дверной ручки и снова ощутив эту обжигающую боль, Мария всё же повернула её и оказалась в знакомом ей коридоре. И тут её чуть не сносит летящий по этому коридору юноша, стремительно шагавший по каменному полу с такой дерзкой уверенностью, будто эта крепость уже принадлежала ему. Женщина еле успела отпрянуть в сторону, боясь внезапного столкновения и не успев прикрыть за собой дверь. У юного ассасина было короткое одеяние, еле доходящее до колен, но на левом боку на перевязи уже висел внушительного вида меч, явно говоривший о том, что его обладатель талантливо обращался с оружием. Молодой человек внезапно остановился на полпути, словно что-то забыв или заметив. Он медленно развернулся, и в свете факелов сверкнули янтарные глаза паренька. Мария прикрыла рот, чтобы в смущении и некой радости не рассмеяться от лицезрения столь молодого лица своего мужа. Сколько же здесь лет Альтаиру? И, словно в ответ на её вопрос, в воздухе повисли огненные цифры 1184. Значит, ему здесь... 19 лет? Мария внезапно поняла, что сама ощущает себя лет на семнадцать. Румянец вдруг покрыл её щёки, и невинное восхищение и тут же снова вспыхнувшая любовь заполнили её существо. Она чувствовала себя глупой молодой девушкой, ещё ни разу не влюблявшейся, а теперь выведенная родителями в свет и впервые узревшая прекрасного молодого мужчину, хотя сейчас ей было уже за тридцать. Альтаир же настороженно вернулся и встал около двери спальни Повелителя, которая по непонятным причинам распахнулась сама по себе. Проверив, свободно ли меч выходит из ножен, ассасин осторожно осматривал запретную комнату, и Мария явно ощущала неловкость своего будущего супруга. Он не мог видеть её, но сама она совершала реальные действия, которые Альтаир мог заметить. Мария подошла ближе, желая получше рассмотреть юношу. Альтаир, казалось, почти не изменился: разве что сейчас в нём чувствовался дерзкий дух молодости, взгляд был более нахальным, движения ещё не достигли той плавности и он был более неуклюж, а черты лица - более мягкие по сравнению с настоящим. Никого не заметив, Альтаир счёл необходимым прикрыть дверь в спальню Повелителя и смущённо прокашлялся. Потом, чуть нахмурившись, осмотрелся по сторонам. Мария знала этот взгляд: так Альтаир использовал своё особое инстинктивное чутьё, которое он называл "Орлиным зрением", чтобы увидеть нечто, скрытое от обычных людей. И, к ужасу женщины, его взгляд остановился на ней. Он может видеть её? Сквозь особое зрение? Замерев на месте, Мария могла слышать только своё бешено бьющееся от испуга сердце. Молодой Альтаир же вплотную подошёл к ней, но было видно, что он сам ничего толком не осознал, а потому неуверенно водил рукой по воздуху. Ладонь сирийца коснулась её щеки, и Мария снова вспыхнула, ведь это прикосновение было таким знакомым, но сейчас в то же время таким новым. Альтаир говорил ей однажды, что он понял, что именно она должна быть с ним рядом, когда впервые коснулся её щеки, пока она спала, когда они отплывали на корабле на Кипр, потому что у него было ощущение, что в далёком прошлом он уже касался её. А что, если она и впрямь была таким образом в его прошлом? И сейчас она не вмешивается в сценарий, а всё так и должно быть? Глаза Альтаира удивлённо расширились, видимо, каким-то непонятным образом ощутив исходящее от неё тепло. Снова нахмурился, призывая своё инстинктивное чутьё, но, снова ничего не поняв, не увидев ничего, кроме туманной еле заметной дымки, поспешил отнять руку и отправился дальше по коридору. Мария последовала за ним. Альтаир вышел из крепости, направляясь к тренировочной площадке. На небе сияли звёзды, но ассасины упорно продолжали нападать на манекены и друг на друга. Мария с не меньшим удовольствием увидела и Малика, ещё с обеими руками, который отчитывал свою почти что полную копию, только более слабую телосложением и, что удивило Марию, с голубыми глазами. Кадар, догадалась она. И сердце тут же сжалось от того, что этого милого мальчишку ждёт столь трагичная судьба. Альтаир любил младшего Аль-Саифа, как хорошего и доброго друга, и до сих пор с содроганием вспоминал о нём, говоря, что Кадара погубила его заносчивость. - Альтаир! - увидев его, Кадар тут же начал звать на помощь, надеясь под крылом старшего товарища найти защиту от своего придирчивого брата. - Опять ты его мучаешь... - заметил Альтаир, а младший Аль-Саиф поспешил спрятаться за широкой спиной своего защитника, боязно выглядывая из-за неё на своего старшего брата. - Ла-Ахад, ты можешь хоть иногда не вмешиваться в мои взаимоотношения с семьёй? - Что произошло? - спокойно допытывался Альтаир у обоих братьев, чтобы самому во всём разобраться. Мария заметила, как остальные ассасины почтительно замолчали и убрали свои мечи. Альтаир уже тогда обладал весьма обширным влиянием на своих ровесников. Лишь один ассасин грубо сплюнул через плечо и, яростно бросив меч на землю, который остриём вонзился в сухую почву и слегка подрагивал лезвием от чрезмерных усилий, поспешил уйти от этого сборища "раболепства". Именно это слово произнёс перед тем, как уйти, молодой Аббас. Но никто не обратил на него внимания. Кадар отряхнулся и жалобно посмотрел на своего защитника: - Альтаир, я просто сказал Малику, что это несправедливо! Нас целыми днями держат в крепости, с раннего утра мы занимаемся усвоением различного вида наук, осваиваем в совершенстве каллиграфию, метафизику, астрономию, географию, историю, литературу, арифметику. Ближе к полудню мы под жарким солнцем тренируем своё тело, сражаясь друг с другом, оттачивая мастерство меча. После катаемся на лошадях, совершенствуя верховую езду и более уверенно восседая в седле. Под вечер мы стираем и чиним свою одежду и начищаем сапоги. А потом восходит луна, и Повелитель строго отправляет нас спать, чтобы и завтра мы делали то же самое! И так проходит день за днём! До посвящения в ассасины мы не имеем право покидать крепость, а я бы так хотел побродить по деревне, поговорить с кем-нибудь, возможно, познакомиться с какой-нибудь красавицей... Старший Аль-Саиф возмущённо одарил брата гневным взглядом и "угостил" того подзатыльником: - Теперь ты видишь, Альтаир? Я не зря отчитываю его! - Малик снова повернулся к Кадару и продолжил нравоучения. - Ты ещё до сих пор не можешь уверенно держать меч! Ты бегаешь, как ощипанная курица! Захотелось в большой мир? Так старайся лучше! Если бы тебя выпустили сейчас, ты бы напрочь забыл об обучении, поддавшись тысячам грехов, и где-то радовался бы шайтан, видя, что ещё одну душу удалось ему развратить! Прежде, чем отправиться куда-то, ты должен стать совершенным воином, дабы не посрамить Братство! А сейчас тебя способен одолеть любой крестьянин с кухонным ножом! Некоторые из ассасинов поддержали Малика и тоже стали осуждать Кадара за его легкомыслие. Другие же, наоборот, поддержали младшего Аль-Саифа, а один из его сторонников обратился к Альтаиру: - А знаешь, Кадар в чём-то прав... К чему мы целыми днями трудимся, если Повелитель даже не хочет нас испытать? - Повелитель наблюдает за нашим усердием, а после вознаградит нас за него, - ответил Альтаир, покровительственно оглядывая своих братьев. - Но когда? - спросил другой ассасин. - Мы уже достигли должного возраста! Многие в наши годы уже сражались с тамплиерами и сеяли семена мира на земле! - Полагаю, что очень скоро, - Альтаир как-то странно улыбнулся. - Откуда ты знаешь? - недовольно спросил Малик. - Или Наставник уже посвящает своего любимчика во все свои планы? - Нет. Но, по крайней мере, я предполагаю такое развитие событий... - С чего бы это? Альтаир приподнял свою левую руку, и только сейчас Мария заметила, что его безымянный палец, а точнее, то, что от него осталось, был перевязан бинтами, сквозь которые просачивалась кровь, оставив на ткани красные пятна. Окружавшие его ассасины потрясённо ахнули. В завершение всего Альтаир небрежно дёрнул запястьем, и металлический звон скрытого клинка огласил тренировочную площадку. Молодые ассасины пришли в полный экстаз и с нескрываемой завистью начали ощупывать руку "избранного", уже настоящего убийцы. Мария нашла во всём этом значительную долю иронии и усмехнулась. Только ассасины могли так радоваться искалеченному телу, гордиться этим, да ещё и завидовать этому и ждать собственного часа, торопить его. - Значит, тебя скоро отправят на задание? - срывающимся от волнения голосом, спросил Малик. - Вообще-то, я уже отправлялся на него, и вы меня сейчас задерживаете! - раздражённо подметил сириец, опустив руку и вместе с этим движением пряча клинок обратно, осваивая это новое для себя оружие. - Куда же направил тебя Аль-Муалим? Да ещё так поздно. - Повелитель отправил меня передать письмо некой Адхе, которая обосновалась в доме одного из купцов неподалёку, а после сопроводить её до Дамаска, обеспечивая защиту. Некоторые ассасины снова изумлённо ахнули и даже присвистнули, однако большинство не увидели в этом задании ничего особенного и удивлённо посмотрели на тех своих братьев, которых это сообщение так поразило. Среди "поразившихся" был Кадар, который чуть ли не упал в обморок от волнения. - К Адхе? - выдохнул он, пристально глядя на Альтаира и держа руки на сердце. - Да, - подтвердил Альтаир, который тоже не понимал вызванного волнения. - Задание довольно скучное, на мой взгляд. Всего лишь эскорт в моём лице. Но оно первое в моей жизни, и потому я не хочу его провалить. - Ты не понимаешь! - начал трясти его за плечи Кадар. - Это же Адха! Чёрная жемчужина Сирии! - Чёрная? - Она всегда носит чёрное... Адха - прекраснейшая женщина в мире, и лицезреть её могут лишь самые богатые султаны. Говорят, что любой, кто посмотрит на неё, без памяти влюбляется. А её танцы и гибкое тело способны разжечь даже в Дьяволе безумную страсть. Кто-то даже поговаривает, что она и есть дочь Дьявола, и потому Адха, словно вышедшая из Ада... - Насколько я знаю, "Адха" означает "жертва"... - задумчиво проговорил Альтаир, ничуть не тронутый этим рассказом. - Да, но... Говорят, что красивее Адхи в этом мире никого не существует, что она - идеальная женщина, поражающая не только красотой своего тела и лица, но к тому же невероятно умна, учтива и женственна. - Вот чем он занимается вместо того, чтобы упорнее тренироваться! - рассердился Малик. - В любом случае, мне нужно только передать ей письмо и сопроводить её. - Возьми меня с собой! - умоляющим голосом попросил его Кадар, вцепившись в ворот его одежды. - Я буду делать потом всё, что ты попросишь, только возьми меня с собой! Альтаир был несколько смущён подобным выпадом юноши, как Малик тотчас вцепился в капюшон Кадара и буквально отодрал того от Альтаира. - Никуда ты не пойдёшь! Тебя бы вообще не мешало поколотить палкой! - Я согласен, - Альтаир вдруг весело улыбнулся, глядя на Кадара. - Что?! - возмутился старший Аль-Саиф. - Я доложу Аль-Муалиму о твоём своеволии! И он пожалеет, что так рано посвятил тебя в ассасины. Аль-Муалим не разрешит тебе брать с собой Кадара! Да и я не разрешаю, как старший брат! - А я сейчас выше тебя по званию! И по мастерству! Уж не посмеешь ли ты мне указывать, ученик? - с презрением выпалил Альтаир, высокомерно глядя на Малика. Мария, наблюдавшая за всем этим, была несколько поражена поведением своего будущего супруга. Альтаир, которого она знала, был скромен и даже зачастую занижал свои способности, ни в коем случае не выставляя их напоказ. Этот же Альтаир наслаждался своим превосходством и буквально щеголял им, ослеплённый собственным величием и тем, что он стал первым, кого посвятили в воины. Надменная самоуверенность и высокомерие несколько отпугнули Марию, но тем не менее она была рада, что ныне её муж избавился от подобной заносчивости. Неудивительно, что Малик до сих пор использует любую возможность подразнить его, называя "учеником". То была давно нанесённая Альтаиром обида. - Собирайся, Кадар, да побыстрее, - бросил Ла-Ахад, решив, что имеет право распоряжаться ныне и судьбами других людей. Кадар радостно запрыгал и стремительно помчался в крепость за своей дорожной сумкой, попросив своего покровителя поохранять его старенький, весь в зазубринах, меч. *** Стоя уже за воротами Масиафа, Альтаир придирчиво выбирал себе лошадь в конюшне. Мария, следовавшая за ним по пятам, забеспокоилась. Если она возьмёт себе отдельную лошадь, то будет весьма подозрительно выглядеть, как лошадь мчится вслед за двумя наездниками без всадника. Она не должна привлекать к себе внимания. Если же она решит следовать за ними пешком, то рискует потерять их из виду. Что же делать? Тем более, если Альтаир сейчас выберет себе ездовое животное, то, зная его нетерпение, он тут же взберётся в седло и пустит лошадь галопом. И уж тогда Мария явно ничего не успеет, даже если решит следовать поодаль от него на отдельной лошади - ассасин попросту пропадёт из поля её зрения. В итоге женщина должна была принять рисковое по своей сути решение: примерно зная вкусы своего возлюбленного, она приметила вороного жеребца и подбежала к нему, быстро взобравшись в седло. Альтаир наверняка выберет именно его: на вид этот конь был намного сильнее и выносливее других своих собратьев. Жеребец ощутил на своей спине всадника и беспокойно фыркнул, никого не заметив, а после нетерпеливо начал бить копытом, будто намереваясь встать на дыбы. - Тише, мальчик, - прошептала Мария и ласково потрепала коня по холке, принуждая того успокоиться. Каждое прикосновение причиняло Марии боль, но, казалось, она даже привыкла к ней. Внезапно она поймала себя на мысли, что, когда Альтаир коснулся её щеки, боли она не почувствовала. Интересно, почему? Что ж... Если Альтаир не выберет эту лошадь, оставалась надежда, что её выберет Кадар. В любом случае, оставалось только ждать. Однако прогнозы Марии оказались верны: Альтаир уже направился к вороному жеребцу, находя того наиболее подходящим для себя. Сириец уже вставил одну ногу в стремя, как Мария в спешке подвинулась назад, освобождая место крепкому юноше. Ощутив на своей спине двойную тяжесть, лошадь недовольно заржала. - Что с тобой? - спросил у своего четвероногого друга Альтаир. - Это же я... Животное снова фыркнуло, само не понимая, что происходит и почему ему так тяжело. Рядом оседлал другую лошадь Кадар. - Ну что, готов? - спросил его Альтаир. - Конечно! - с сиявшими от восторга глазами, предвкушая приключения, ответил Аль-Саиф. Мария, осматриваясь по сторонам, рефлекторно сзади обхватила руками стан Альтаира, привыкшая к такому способу передвижения. Но уже через минуту румянец вновь залил её щёки, когда англичанка осознала, что сейчас-то Альтаир как раз не должен даже догадываться о её существовании. Она почувствовала, как мышцы Ла-Ахада тревожно напряглись, видимо, ощущая её объятия. Обернувшись, Альтаир ничего не заметил. - Ты ведь тоже что-то чувствуешь, правда? - настороженно спросил у жеребца ассасин, на что животное снова фыркнуло, будто соглашаясь. Альтаир аккуратно коснулся своего живота в участке, где покоились руки Марии, накрыв их своими. Ощутив знакомое тепло, женщина не удержалась и привычно поцеловала юного Ла-Ахада в шею, отчего тот вспыхнул, подобно одному из факелов в крепости, и тут же коснулся ладонью уязвлённого места. Мария же снова раскраснелась и смущённо подумала о том, как это могло бы выглядеть со стороны: взрослая женщина так нагло совращает невинного юношу. Она слишком стара для него сейчас! Она и в настоящем была старше него, а сейчас и подавно... Какой кошмар, надо быть сдержаннее! Однако руки с торса Альтаира она всё же не убрала. - Кадар... - вздрогнув, окликнул друга смущённый Альтаир. Видя смущение своего покровителя, Кадар ободряюще улыбнулся: - Не волнуйся, я тоже волнуюсь перед встречей с самой Адхой, - мечтательно выдохнул он. - Но мы же вместе... И мы справимся! - Я не об этом... Скажи... Ты когда-нибудь видел в крепости... - Альтаир замолчал. - Кого? - удивлённо уставился на него Кадар. - П... Призраков?.. - заикнувшись, спросил Ла-Ахад и смутился ещё больше, понимая, какую чушь сейчас сморозил. - Был один случай... - со всей серьёзностью сказал Кадар. - Правда? - Да. Однажды ночью я не мог уснуть и слонялся по крепости. Как вдруг из библиотеки послышался злобный вой! Альтаир недовольно нахмурился, уловив в тоне Кадара насмешливую шутливость: - Чёрт возьми, я же серьёзно! Кадар же звонко засмеялся: - Ну какие призраки, Альтаир? Их же не существует! Нет их в крепости! - Ну да... Не существует... - тихо согласился с собеседником ассасин, тем не менее не переставая беспокойно ощущать чьи-то руки на своём теле. *** Добравшись до дома купца, в котором одиноко горело лишь одно из многочисленных окон, Альтаир спешился. Рядом спешились Кадар и Мария. - Письмо у тебя? - спросил Альтаир. - Да. Прошу, держи, - Кадар передал старшему по званию ассасину запечатанный сургучом конверт. Альтаир поблагодарил своего помощника и, взяв конверт, робко подошёл к двери и несколько раз постучал в неё. По ту сторону раздался хриплый бас: - Кто это? Пошли прочь, попрошайки! - Мы по поручению Аль-Муалима. К госпоже Адхе! - уверенно высказался Альтаир, как тут же послышался скрежет отпираемого засова, и дверь отворили. - Ах, прошу прощения! Входите, входите. Адха уже давно поджидает вас в своих покоях. - Благодарим Вас, - почтительно склонился Альтаир, пока Кадар с нескрываемым любопытством рассматривал богато убранный дом купца. Обстановка в крепости была скудной, да и философии ассасинов была чужда роскошь. Однако Альтаир вынужден был признать, что подобная обстановка тоже впечатляла его. Мария же с не меньшим любопытством осматривала дом, отмечая про себя восточные особенности украшений и предметов обстановки и невольно сравнивая его со своим домом в Англии. Дверь в покои Адхи была приоткрыта, и Альтаир, не забыв всё же постучаться перед входом, оповещая о своём присутствии, проник в комнату вместе с Кадаром и невидимой Марией. И все трое оцепенели. На подушках с золотой каймой, вся в чёрных, но явно дорогих одеяниях, восседала женщина невероятной красоты. Голова её была покрыта лишь всевозможными драгоценными украшениями, волнистые, густые, чёрные, как смоль, волосы спадали ниже пояса, идеально ровная смуглая кожа на щеках, открытой талии, руках и ногах, увешанных золотыми и серебряными браслетами, а сама фигура попросту не могла никого оставить равнодушным: мужчины смотрели на неё с вожделением, а в женщинах невольно просыпалась зависть. На ремешке юбки вызывающе поблескивал серебряный кинжал, украшенный рубинами. Юноши, казалось, даже забыли, как дышать, ослеплённые столь совершенной красотой. Мария тоже была впечатлена и даже несколько удивлена, что такая роскошная женщина ответила взаимностью на любовь Альтаира. Казалось, Адха была чем-то неземным, и само понятие любви, все человеческие страсти были ей чужды. Пушистые ресницы лениво приподнялись, осматривая вошедших гостей. Её подведённые сурьмой глаза были столь выразительны, в них было столько ума, что Мария почувствовала своего рода почтение перед Адхой. Внезапно она пожалела, что судьба отняла её у Альтаира. Они были бы прекрасной парой, связанные общей культурой, обычаями. Мария остро ощутила свою неуместность в этом восточном окружении, сопряжённую с одиночеством. Алые губы Адхи манили, а когда она заговорила, то от её голоса начинало сладко щемить сердце: - Вы принесли мне письмо? Альтаир, сглотнув, протянул красавице конверт, и та, приветливо забрав его, взяла того за руку и посмотрела в глаза: - Благодарю, мой господин, - Адха плавно повела бёдрами, словно начиная свой волшебный танец, но то было лишь обманчивое впечатление. Жестом сирийская красавица предложила гостям присесть. "Говорят, что любой, кто посмотрит на неё, без памяти влюбляется", припомнила Мария слова Кадара, который был ни жив ни мёртв, любуясь Адхой. Бывшая тамплиерка посмотрела на Альтаира. Глаза ассасина были наполнены жаром возникшего нового, незнакомого ему доселе чувства, столь страстным и пылким, что Мария ощутила невольный укол ревности. Ей внезапно захотелось стать видимой для всех них, ей захотелось, чтобы Альтаир увидел её! Хотя подобное желание было более того, что наивным, но ещё и глупым. Неужели она надеялась превзойти Адху? Это ведь невозможно... И хорошо, что он её не видит... Зато Мария видела его. И видела, как любовь к этой женщине овладевает им всё больше и больше... А потом... Всё исчезло... ~~~ Мария судорожно вздохнула, и её взгляд наткнулся на песочные часы, в нижнюю чашу которых ссыпались последние песчинки. Голова гудела от всего пережитого, всё тело было во власти ужасной слабости. - Сколько времени прошло? - тихо спросила Мария. - Двадцать минут... - Всё же, как ты... - женщина слегка улыбнулась, а с её ресниц сорвались одинокие слезинки. - Твоё тело вдруг начало сводить судорогой. Я понял, что это предел... Мария лишь молча кивнула, не в силах сделать большего. - И прекратил... - закончил предложение Альтаир и сочувственно посмотрел на жену. - Может, больше не будем? - Я доведу начатое до конца, - упрямо заявила англичанка тоном, не терпящим возражений. Альтаир ласково коснулся её щеки, и горячие слёзы окропили его руку: - Что с тобой? Мария лишь отрицательно кивала головой, а потом хриплым от пережитого волнения шёпотом произнесла: - Адха... Она так прекрасна... - Да, она самое удивительное создание, встреченное мною за всю мою жизнь. После её гибели я был уверен, что никогда не смогу полюбить... - Как же ты можешь любить меня после неё?.. - бессильным затихающим шёпотом спросила бывшая тамплиерка, осознавая всю свою ущербность: как в характере, так и внешне. - Вот, я же говорил, что не нужно тебе было копаться в моём прошлом! Удовлетворись тем, что ты узнала. - Нет, - Мария упорно стояла на своём, - мне важно знать об этом... - Зачем? Чтобы ты потом всю жизнь сравнивала себя с Адхой и считала себя хуже неё? А я уже по твоим глазам вижу, что ты именно так сейчас и считаешь... - Возможно, я найду нечто, за что смогу полюбить себя... И пойму, за что ты полюбил меня, даже несмотря на то, что в твоей власти была столь идеальная женщина...