Иллюзии.

Я не боюсь, что будет со мной, любовь меня спасёт... Я знаю, ты когда-нибудь меня простишь. Но ведь и тебя твоё сердце так же ко мне зовёт... Чего ж терять? Мой крик услышь! ©

Альтаир прохаживался по крепости, и его внимание привлек удивительный для обители воинов звук: пение. Весьма необычное, стоит отметить. Это не было пение, что поддерживало боевой дух. Это были даже не народные песни. Это был самый настоящий многоголосый мужской хор, которому аккомпанировала гитара и лёгкие ритмичные шлепки барабана. Песня была Альтаиру незнакома и, когда любопытство уже окончательно пересилило все остальные его желания, он решил изменить свои планы и направиться в сторону музыкантов. Блики костра плясали на сером камне стен, а большие тени мужчин покачивались в такт музыке. - Остановитесь! - приказал женский голос, в котором Альтаир с удивлением узнал свою жену. - Кабир, подойди ко мне. Юный ассасин, лет около двадцати, послушно подошёл к Марии и воззрился на неё своими большими карими глазами, с любопытством и некоторым смущением ожидая, что же она ему скажет. - Ты зажимаешься, - мягко сказала женщина, положив руку Кабиру на плечо. - Дай голосу струиться в тебе с той же лёгкостью, с какой ты держишь меч. - Я... Я не могу, госпожа... - ещё более смутившись, признался ассасин, спрятав руки за спину, а потом доверительно наклонился к Марии. - Ведь здесь Ирада... Альтаир из тени проследил, на кого указал юноша, и увидел девушку, закутанную в чадру, неотрывно следящую за Кабиром. - Ирада, подойди и ты ко мне, - приказала Мария, и растерявшаяся девушка, поправляя полы своего платья, робко подошла к ним и поспешно отодвинулась к старшей женщине, опасаясь находиться так близко к мужчине, который ещё не был её женихом. - Госпожа, отец убьёт меня... - тихо пролепетала Ирада, прижимаясь к Марии ближе, отчего той пришлось приобнять её за плечи. - Напомни-ка, кто твой отец? - Торговец пряностями, госпожа. - Благородная профессия, благородный человек и благородная дочь, - ласково сказала Мария. - А потому я верю и в его благоразумие. - Но по нашим обычаям... - начал Кабир, но леди Торпе приподняла ладонь, вынуждая того замолчать. - Никакого насилия, пусть даже оно продиктовано обычаями! - гневно сказала англичанка. - Иначе провинившиеся будут иметь дело с женой Повелителя! Все покорно замолчали, а Альтаир чуть не задохнулся не то от восхищения, не то от возмущения. Конечно, род Торпе был весьма древней дворянской династией, но, похоже, на Марию смена обстановки никак не повлияла. Она умудрилась создать себе здесь, в мире, где женщина покорна мужчине, весьма привилегированное место и, судя по всему, даже обладала теперь недюжинной властью, правда, прикрываясь всё же его титулом. Мария пододвинула смущённую парочку друг к другу и назидательным тоном сказала: - Я считаю ваши обычаи и манеры общения друг с другом отвратительными! Все ахнули от столь дерзкого заявления, но никто не посмел оскорбить чужестранку. Тем временем Мария продолжила: - В той стране, где я росла, где меня воспитали... Мужчина обязан приветствовать женщину поцелуем руки. - А у нас жена целует мужу руку, показывая ему своё уважение и признавая тот факт, что именно он - её хозяин. Или же когда женщина подходит к мужчине высокого положения и желает о чём-либо попросить его. Ваши обычаи неверны! - крикнул один из ассасинов, гневно глядя на бывшую тамплиерку. Другие ассасины поддержали всеобщее возмущение, потрясая кулаками, проклиная европейские обычаи и уверяя, что никогда не предадут свои. Мария, сложив руки перед собой, молча и внимательно слушала, не желая даже прерывать начавшееся безумие. Накричавшись вдоволь, все вдруг разом умолкли, прикованные взглядом женщины, и вновь расселись вокруг костра, ожидая, что же она скажет. Молчание становилось поистине невыносимым, у некоторых присутствующих на лбу проступили даже бусинки пота. - Ничто не истинно, - тихо сказала Мария, оглядывая каждого. - Всё дозволено, - ошарашенно ответили молодые воины, уставившись в пляшущие языки огня, скованные своим собственным кредо и абсурдностью теперь уже своего мышления. - То, что вас воспитали определённым образом, ещё не говорит о том, что ваше воспитание - единственно верное. То же самое я могу сказать и о себе. И наша обязанность: отобрать лучшее из разных культур. Сделать всех вас достойными людьми. - И чем же поцелуй руки женщинам нам поможет? - скептично поинтересовался один из наиболее яростно возмущавшихся. - Научит вас видеть в женщинах личность. Любовь помогает нам в этом, любовь предполагает равенство, но тем не менее, прохаживаясь по Масиафу, я много раз видела, как мужчины поднимали руку на женщин, а те не смели ничего сделать в ответ, лишь, как вы говорили, целуя им руки в слезах... Униженно моля о пощаде. Я не желаю этого видеть на нашей родной земле. - Никто не станет так пренебрегать обычаями предков, госпожа, - робко сказал Кабир, надвинув серый капюшон своего одеяния ученика на голову. - У нас так не принято. И тут из тени наконец-то вышел Альтаир, мягкой поступью шагая по песку и с лёгкой улыбкой так же оглядев каждого. - Повелитель, - почтенный шёпот пронёсся в толпе, и все тут же склонились перед ним, но в то же время выглядывали исподлобья, видимо, ожидая, что тот решит усмирить свою своевольную жену. Однако этого не произошло. Произошло нечто, чего никто никак не ожидал от гордого и властного Альтаира ибн Ла-Ахада. Сириец подошёл к своей жене и, почтенно склонившись перед ней, накрыл поцелуем её руку... Толпа ошарашенно молчала, видя, что сам Повелитель не встал в защиту их родных обычаев. Полено в костре треснуло, послав в воздух ослепительно яркий сноп искр, когда Альтаир приподнялся и пристально вглядывался в глаза своей возлюбленной... Отойдя от оцепенения, Кабир подошёл к Ираде и, взяв её руку, по примеру точно так же отдал дань уважения девушке, к которой испытывал глубокую симпатию. Все же остальные лишь переглядывались, недоверчиво глядя на своего Повелителя. - Ну же, смелее, - подгонял ассасинов Альтаир, отчего каждый после подошёл к девушкам, сидящим на противоположной стороне и, превозмогая стеснение, целовал их хрупкие пальчики. Пока же все были заняты перениманием европейского обычая, Альтаир опустил руку на бёдра своей жены и, прижав ту к себе, сквозь стиснутые зубы тихо спросил: - Так вот чем ты занимаешься, пока меня нет? - Мне думается, что наши воины должны не только умело размахивать оружием, но и быть достойными джентльменами, уважающими не только себе подобных, но и своих будущих жён. Посмотри, как ярко светятся их глаза! - вдохновенно сказала англичанка. - Многие наши мальчики... - Мальчики? - недовольно заворчал Альтаир. - Ну не девочки же... - не менее скептично ответила Мария, и Ла-Ахад не нашёлся, что ответить. - Так вот, они хорошо поют. А Рами потрясающе играет на гитаре, чем уже снискал расположение Умайи. - Ага... - серьёзно кивал Альтаир. Мария же продолжила: - Хадия влюблена в Самита, Насиб всеми силами желает привлечь внимание Заиры, а благодаря сегодняшнему вечеру Дави помирился с Гуюм. - И ты, значит, руководительница этого любовного кружка? - поинтересовался сириец. - Это не любовный кружок, а кружок обучению искусству и манерам. - Наши ассасины прекрасно изучают науки и сами. У нас есть специальные занятия! - Но нет времени для самовыражения, - подытожила Мария, подняв указательный палец. - Рами никому ранее не мог продемонстрировать свой музыкальный талант. А теперь, быть может, обретёт истинную любовь и счастье, развивая свою игру на гитаре. Не только же мечами махать! - К слову, у Рами с мечами как раз проблемы... - Зато вальсирует он отменно. - Ты ещё и танцевать их учишь? Что за английское светское образование?! - Потому что ваши обычаи ничерта не предусматривают это! Я должна была это исправить! - А с чего ты взяла, что им это нравится? - Рами, - позвала Мария, и тот подошёл к ним, вновь почтительно склонившись, - скажи, тебе понравилось танцевать с Умайей? - Это было великолепно! - восторженно отозвался юноша, после повернувшись к Альтаиру. - Повелитель... Возможно, Вы сейчас злитесь на нас, ведь Вы, похоже, ничего не знали о наших собраниях... Но, пожалуйста, не запрещайте госпоже, Вашей прекрасной жене, проводить их! Только с ней и только здесь мы ощущаем полноту жизни и свободы, которые призваны защищать! Все остальные тут же поддержали друга, умоляя Альтаира не наказывать их, а по возможности даже присоединяться к ним. - И чем же вы тут ещё занимаетесь? - спросил Ла-Ахад. - Поём, танцуем, а ещё госпожа читает нам удивительные книги, и каждый слушает её, боясь пропустить хоть слово: такой у Вашей жены чарующий голос и до того интересно она рассказывает! Но только до той поры, пока не взойдёт луна. Госпожа очень уважает Вас и тут же уходит к Вам с наступлением ночи, - щебетали девушки вокруг Альтаира, будто надеясь своим видом задобрить мужчину. - Ну что ж... Это действительно благое дело. И, судя по всему, Мария снискала у вас уважение и добилась хороших результатов. И самое главное: все вы стали ближе друг к другу и цените друг друга теперь не только, как воинов-союзников, но и как личностей. Не могу же я оставить вас без свободы выбора. Все дружно зааплодировали, поддерживая слова своего Повелителя и благодаря того за мудрое решение. - Однако, я вижу, в небе уже взошла луна, - вкрадчивым голосом продолжил Альтаир, подтягивая Марию к себе. - Потому мы с госпожой удаляемся. - Конечно, Повелитель, - все вновь склонились перед ним, уступая ему и его супруге дорогу. Спустя минуту их тени уже растворились в темноте. ~~~ Проходя мимо конюшен, Альтаир резко потянул Марию в сторону и прижал ту к стене, крепко ухватив женщину за запястья. - Неосмотрительно... - спокойно отметила женщина, словно ничем не удивлённая, но договорить не успела: Повелитель возжаждал вкусить её губы. Дождавшись, пока Мария чуть обмякнет под ним, под его настойчивыми ласками, он решил начать допрос: - И как долго ты скрывала от меня существование такой культурно-просветит­ельской секты? - Всего несколько недель... - послушно ответила Мария, глядя на мужа. - Я хотела тебе рассказать, но у нас или были сеансы с Яблоком Эдема, или ты безумно уставал, или... мы бывали заняты ещё... кое-чем... Альтаир усмехнулся, с долей иронии сказав: - Бедняжечка, совсем некогда делиться со мной новостями... - Ну прости, - Мария сделала примирительный ход и, отведя взгляд, признательно прошептала, - я подумала, что ты разозлишься, узнав об этом... - Я уже зол, - ответил Альтаир, но после улыбнулся, - но тем не менее я понимаю, что ты работаешь на благо нашего Братства. Я никогда не видел своих учеников такими счастливыми. И, признаться, считаю верным твой ход. Многие юноши и девушки перед свадьбой даже не знают ничего друг о друге. Ты помогаешь им познавать друг друга и самих себя. А знания - безусловно благо. - Я рада, что ты меня понял, - улыбнулась Мария своему мужу, а после протянула, - и нет минуты, когда бы посреди наших занятий я бы не думала о тебе и о том, как ты будешь мной гордиться... Альтаир рассмеялся, вновь склонившись к жене и шепнув ей: - Хитрая лиса... - Может, отпустишь меня наконец? - спросила Мария, взглядом указывая на свои руки. Альтаир уже сам начал ослаблять хватку, забавляясь только что произошедшей сценой, но, оценив тихую обстановку вокруг, наблюдая, как Мария осторожно смотрит в его глаза и тихо дышит, как заалели её губы после поцелуя, он спокойно, с лёгкой усмешкой ответил: - Нет. Взгляд его жены тут же приобрёл стальные блики: - Что значит "нет"? - угрожающе прошипела она. - Ты не знаешь значения слова "нет", дорогая? - наигранно невинно удивился Альтаир. - Я знаю значение этого слова. - Тогда в чём проблема? - Альтаир вновь надвинулся на Марию, с каким-то инстинктивным пылом наслаждаясь её покорённым и беспомощным положением. Сплошное удовольствие - ощущать её под собой... - Ты сам только что сказал, что не можешь оставить нас без свободы выбора, - подбирая слова, медленно отвечала англичанка, дабы ни одно слово не ускользнуло от её мужа. - И, соответственно, как Повелитель ассасинов, как тот, кто в первую очередь обязан соблюдать кредо, ты должен её мне предоставить. - Конечно... - виновато сказал Ла-Ахад, и Мария уже победно дёрнула руками, отчего сириец вновь весело рассмеялся, когда у неё ничего не получилось. - Альтаир! - возмущённо прикрикнула женщина, видимо, уставая от его игры. - Знаешь... - Повелитель ассасинов склонился к своей жене вновь, но наткнулся на препятствие в виде яростного взгляда и приподнятого между ними её колена. - И ты думаешь, что твоя нога сможет тебя защитить? - Конечно! - гордо ответила Мария. - Раскрою тебе секрет, любимый: ножки умеют пинаться. - Великолепное открытие... Я понятия об этом не имел... - поддерживая ироничный тон жены, сириец попросту аккуратно разогнул её колено и ловкими движениями вынудил Марию обвить своей ножкой его стан. Теперь рассмеялась англичанка, опустив вниз подбородок, дабы помешать Альтаиру покрывать её шею поцелуями: - Ну всё, всё, перестань! - посмеиваясь, Мария поцеловала мужа в щёчку и, выдохнув, посмотрела на него. - Я сдаюсь... Чего ты хочешь? Янтарные глаза ассасина пылали куда ярче уютного костра, который они покинули совсем недавно. - Я хочу быть тамплиером, когда ты рядом... - хрипло выдохнул он. - Чтобы никогда... никогда не давать тебе свободы выбора, когда ты рядом со мной... Этот пламенный взгляд прожигал Марию насквозь. Это пламя вновь увлекло её и лишило разума. Это пламя накрыла ночь. Это пламя жило в едином дыхании... ~~~ Альтаир кончиками пальцев поглаживал тяжёлую серебряную сферу, покоящуюся на столе, краем глаза наблюдая за женой. Сфера подрагивала после каждого прикосновения и отдавала оранжевато-краснова­тым пламенем, таинственными бликами играя тенями на его лице. Небо уже окрасилось каким-то морским зеленоватым оттенком, предвещая скорый рассвет. Зная об этом, Альтаир осторожно, дабы не потревожить спящую Марию, перенёс её в спальню на руках и аккуратно уложил в постель, заботливо накрыв её белоснежные плечи одеялом. Чуть усмехнувшись, сириец вновь подошёл к своей возлюбленной и вынул из её спутанных тёмных волос крохотную соломинку, застрявшую в них. Разглядывая тонкие линии растения, Альтаир спрятал его в свой карман как напоминание об очередной волшебной ночи. Ассасин знал, что, возможно, ему вскоре придётся оставить Марию на некоторое время, отправившись на задание, а потому воспоминание о ласках любимой женщины, о жарких поцелуях и чувстве единения с ней будет самым ценным сокровищем в его походах и молчаливым знаком того, ради чего ему стоит снова вернуться. Однако сейчас Повелитель ассасинов был в глубокой задумчивости, и даже сладкая нега, всё ещё щекотливо колыхавшаяся в его теле, не дала должной расслабленности. Пальцы в очередной раз коснулись серебряной сферы, которая вновь отозвалась магическим огнём под ними. Альтаир подумал, что Мария, даже открывая свою душу, своё прошлое перед ним, всё равно что-то утаит, чтобы не ранить его. А ему хотелось знать всё. Хотя он и сам не мог понять, зачем... Видеть, что его жена покоилась некогда в объятиях другого мужчины будет невыносимо. Ещё болезненнее будет видеть влюблённый и нежный взгляд юной леди Торпе, обращённый не на него. Но он хотел знать всё. И пусть даже ценой решения будет сгорающая дотла его душа. Наконец Альтаир взял Яблоко Эдема в руки, и то маленьким солнцем засияло в его ладони. Глядя на бывшую тамплиерку, ассасин дрожащими руками поддерживал артефакт, а после, сглотнув, прошептал: - Прости, Мария... Магическое сияние окутало мужчину с ног до головы, и он исчез из этого мира. В мир иллюзий. ~~~ Всё вокруг было холодным, как лёд, и горячим, как раскалённые угли. Вокруг Альтаира беспорядочно плясали белые и чёрные вихри, отчего ассасин грозил потерять равновесие. Но, по сути, и этого ему не следовало бояться: если он и упадёт, то в то же хаотично вращающееся пространство. Похоже, во внутреннем мире Марии не существовало чего-то определённого. Или, быть может, это была защита сознания от непрошенных гостей вроде него. Внезапно мужчину охватила паника: что, если он не сможет контролировать магию Эдема и не сможет выбраться отсюда? Что, если он станет вечным узником мыслей собственной жены? Что, если он теперь навсегда останется её иллюзией? Глупец! Нужно доверять любимому человеку, а не вторгаться в сознание помимо его воли. Если теперь ему суждено остаться в этой неизведанной Вселенной навсегда, то так ему и надо... Альтаир чувствовал на себе каменный груз вины за то, что он посмел так распоряжаться Марией, и от искреннего раскаяния в его ладони белоснежные лучи сошлись в хрупкий силуэт бабочки, яркий, сверкающий, похожий на звезду. Ассасин зачарованно смотрел на это волшебное создание, как вдруг оно обратилось в каплю истинного ослепительного света и упало в глубину этого хаоса. Альтаир подумал, что упустил свою последнюю надежду, но тут капля, будто попав на речную гладь, разошлась кругами, и движение вихрей замедлилось, а потом и остановилось вовсе. Безмолвие и упорядоченность пугали не меньше хаоса. Ла-Ахад пришёл к выводу, что сейчас он видит двойственную природу Марии: она впитала идеологию как тамплиеров, так и ассасинов. В то же время Альтаир осознал, что крайности идеологий обеих фракций крайне опасны и пугающи. Нужен баланс. Ограниченная свобода, как бы абсурдно это ни звучало. Хотя, возможно, извечная борьба и создаёт этот баланс. Пока существует мир, окончательного перевеса чаши весов в пользу исключительно одного из орденов не будет. Никогда не будет существовать нового мирового порядка. Как никогда не будет существовать абсолютной свободы. Если же это случится - мир уничтожит сам себя. Человечество перестанет существовать. Внезапно чёрные и белые потоки где-то вдалеке вновь начали своё движение. У Альтаира перехватило дыхание. Там, в сердце этого потока, на него смотрели два сияющих глаза...