Две недели

Предсказуемо. Поттер возникает у меня перед носом сразу же после обеда. Я даже могу сказать, почему он не сделал этого с самого утра. Утром могло прийти решение владельца клуба. Он оставляет за собой право решать, законна сделка или нет, если, конечно, в Игре уместно понятие «закона». Одно из самых главных условий — запрещено распоряжаться чужой жизнью и имуществом. Что самое интересное, с последним пунктом у игроков обычно проблем не возникает — и упырю понятно, что нельзя заложить дом соседа. А вот потребовать у какого-нибудь волшебника жену или дочку на ночь — пожалуйста. Вот где видно истинную ценность человеческой жизни, не так ли?.. Но по правилам игрок может предложить только то, чем обладает. Если говорить об одушевлённых предметах, это либо он сам, либо домашние животные. Домовые эльфы, например. С детьми в этом случае происходит некоторая заминка. Альбус ведь не является ничьей собственностью. Поэтому Поттер надеялся, что, послав апелляцию, ему удастся обжаловать условия этой безусловно спорной сделки. Однако юридически до достижения совершеннолетия все решения за ребёнка принимают родители. Такие случаи рассматриваются каждый индивидуально. Учитывается возраст, семейное положение, длительность подобного «рабства», ценность предложения, на которое согласился проигравший… Думаю, запроси я Альбуса на год, — мне бы точно отказали, а две недели — несоизмеримо малый срок по сравнению с тем, сколько мне пришлось бы провести в Азкабане, если бы выиграл Поттер. И судя по тому, что он всё-таки появляется в моём кабинете, злой, как десяток гарпий, невыспавшийся и всклокоченный, сделка признана законной. Возможно, неподкупному владельцу «Морока» просто захотелось развлечься. Вид у Поттера такой грозный, что любой бы на моём месте отпрянул и юркнул под стол, ожидая расправы. — Что-то случилось, мистер Поттер? — спрашиваю. Должность у меня куда ниже поттеровской, но я, ясен лукотрус, работаю не в его отделе, поэтому позволяю себе такие вольности. Мне всегда нравилось его раздражать, ещё со школы, что уж говорить о теперешней ситуации, подарке судьбы, который глупо не принять. Подумать только, ещё вчера я намеревался сделать Поттера своим палачом, а сегодня занёс топор над его шеей. — Ты ведь знаешь, зачем я пришёл, — немного неловко начинает он. — Обойдёмся без вступлений?.. — Не против, — я пристально изучаю его лицо и впервые замечаю, что он… постарел. В последние несколько лет я предпочитал с Поттером не сталкиваться и видел его лишь мельком, чаще всего в «Мороке», скрытым под маской, поэтому чуть изменившиеся черты лица становятся для меня… шоком. Откровением. Пока этого ещё не видно. Просто разбегающиеся от уголков глаз лучики морщин. Просто чуть заметные залысины на фоне всё той же растрёпанной шевелюры. Хочется дать ему затрещину. Хочется упрекнуть: «Куда ты так быстро-то, Поттер? Тебе ещё и сорока нет! В какую развалюху ты превратился!». Хочется метнуться к зеркалу, потому что… я вижу, насколько в Поттере нет жизни. Подвешенное состояние, когда тебе уже за тридцать, — постепенно угасают остатки последней молодости, а старость ещё только ощущается, предчувствуется, как далёкое эхо надвигающейся грозы, и это эхо — куда страшнее, чем сама буря. Поттер постарел. Значит, и я. — Присаживайся, поговорим, — киваю на стул напротив. Поттер отодвигает его с омерзительным скрипом и садится. Тяжело вздыхает. Смотрит на меня. Колеблется, не зная, с чего начать, сомневается — не приготовил ли гадёныш Драко Малфой для честного и прямолинейного Гарри Поттера очередную языковую ловушку?.. — Я хочу отменить сделку. — А я не хочу, — вкрадчиво сообщаю я. — Малфой, это не мои проблемы. Я никогда не отдам своего сына в твои грязные лапы, поскольку прекрасно понимаю, зачем он тебе. — Я твоего сына и пальцем не трону, — говорю я как можно убедительней, но Поттер так отчаянно пытается найти подвох хоть в чём-нибудь, что тут же его находит: — Вот именно! Зато кое-чем другим тронешь! — взрывается он, хлопнув ладонью по столу с такой силой, что крышка подскочившей чернильницы какое-то время надсадно звенит, а часы на столе единым залпом выдают «тик-тик-тик», и только после, словно с облегчением выдыхая, долго тянут единственный «так». — Думаешь, мне неизвестно о твоих… наклонностях? — цедит едко. — А ты полагаешь, что мне неизвестно о твоих? — усмехаюсь я, глядя, как Поттер едва заметно краснеет. Научился-таки сдерживать эмоции хоть чуть-чуть. — Так вот, спешу огорчить. Известно. Но это касается только тебя и твоей жены, хотя не думаю, что ей стоит об этом знать. Поэтому давай на время отбросим эту эмоциональную беседу о сексуальных предпочтениях друг друга. Договорились, мистер Поттер?.. Тот недовольно кивает. Он тут же начинает прикидывать — если я пообещал, что пальцем не притронусь к некоторым физиологическим отверстиям его сына, то значит ли это, что притронусь ко всему остальному?.. Или — что это сделает кто-нибудь другой, а я буду наслаждаться зрелищем в уютном кресле напротив?.. Вообще-то, не так уж он и не прав. Поттер смотрит на меня, и я словно слышу всё, о чём он молчит. Потому что получить на две недели сына злейшего врага, по совместительству самой-большой-занозы-известно-где — дорогого стоит. Учитывая, что запрет один — не калечить и не убивать. Поттер хорошо знает — уничтожить и растоптать можно… не прибегая ни к первому, ни ко второму. Да этому Альбусу одной маленькой скромно-приятельской оргии хватит за глаза, за уши и на всю жизнь. Одной, не четырнадцати. А уж сколько небольших перепихонов после завтрака и перед ужином можно вместить в две недели, учитывая эффективность Заживляющих чар… — Ты знаешь, что условия Игры отменить нельзя, — спокойно отмечаю я. — Не выполнишь договор — лишишься права на дальнейшее участие. Я уже не говорю о штрафе. Принимая во внимание условия сделки, понятно, каким он будет. И тебя я не пожалею, учти. — Только такая мразь как ты, Малфой, может горевать об утраченных удовольствиях и сохранности собственной задницы в подобной ситуации, — он неприязненно морщится. — Только такой упёртый болван как ты, Поттер, может искренне верить в то, что мне позарез нужно над кем-нибудь надругаться. — Тогда зачем ты поставил это условие?.. — с торжеством в голосе спрашивает он, думает — поймал. Да, каждый из нас использует Игру с разными целями — Поттер вот, как и большинство, в основном для секса. Поэтому ему сложно принять, что все остальные не ищут того же самого. Но поскольку у меня нет ни малейшего желания откровенничать, остаётся подсказать ему вариант, который его устроит. — Чтобы ты, Поттер, обязательно отказался. Приполз бы сюда. И я действительно смог бы навязать свои условия. Вне рамок Игры. И это Поттер проглатывает. Даже расслабляется как-то, потому что такое моё поведение кажется ему привычным и понятным, а значит, не таким опасным. Лёгкий путь. Объяснить всё моим коварством. — Можем договориться. Ты присылаешь мне сына на две недели и тут же отзываешь своих псов, рыскающих вокруг моего дома. Пока я их не вижу, Альбус будет жить спокойно. — Почему нельзя было просто сделать это условием сделки?.. — Потому что это ещё не сделка, Поттер. Это — дружеская просьба, — ухмыляюсь я. — В конце концов, столько лет знакомы… — Хватит, — кривится он. — А вот моё требование явно противоречит правилам Игры. — И?.. — Потому что мне нужна вещица, которая тебе не принадлежит. Но, в отличие от меня, ты можешь её достать. — Где она?.. — В Отделе Тайн, где же ещё, — я пожимаю плечами. Поттер кивает. Вот такое кажется ему правдоподобным. И он, похоже, даже догадывается, что именно я прошу. — Зачем тебе? — устало вздыхает. — Ты же и так знаешь рецепт… — Хочу стать монополистом, — ухмыляюсь я. — И заодно покончить с исследованиями грязнокровки Грейнджер. Она, безусловно, делает хорошее дело, пытаясь остановить распространение «Грёз» среди маглов, но бизнес, сам понимаешь… — А какие гарантии будут у меня? — спрашивает он. — Никаких. Кроме одной, но очень веской, — невольно хмыкаю и замолкаю, улыбаясь. Поттер ёрзает на стуле. Я тяну паузу. — Сдался мне твой детёныш, Поттер, — выдыхаю наконец. И моё «детёныш» снова ломает все придуманные им планы-схемы, причины-следствия, предположения и выводы. Потому что это не деловое «Альбус Северус», не презрительное «Поттер», не холодное и отстраненное «твой сын», не унизительное «вещь», как обычно называют таких в Игре, а нечто жалобное и беззащитное. Живое. — Теперь о сроках. Думаю, рождественские каникулы вполне подойдут, осталось всего полмесяца. Тебе не придётся забирать Альбуса из Хогвартса. И, кстати, Скорпиус с Астерией проведут праздники у бабушки во Франции. Предупреждаю, чтобы у тебя был повод подумать серьёзно. При этих словах Поттер вскакивает с места и уходит — не попрощавшись и хлопнув дверью. По дороге домой я меланхолично думал, что бы я сделал, достанься Скорпиус Поттеру. Даже зная, что тот не посмеет его обидеть, даже зная, что гриффиндорское благородство — как вино, крепчает с годами… всё равно убил бы. На всякий случай. Перегрыз бы горло, поглумился над трупом, потом задушил, четвертовал, утопил… и только после этого успокоился. И, похоже, тут мы с Поттером солидарны как никогда. С другой стороны, я правда не собирался лезть к Альбусу. Так, припугнуть разочек, удовольствия ради. Или заставить книжки разобрать в библиотеке… А совсем с другой стороны — тогда я его ещё не видел. Потому что обнять захотелось сразу же, со ста метров.