Две недели

Времени подумать спокойно нет. Шальное предположение: Поттер просто подослал ко мне сына, чтобы тот тёмной ночью перерыл все бумаги, нашёл все тайники в имении и сбежал обратно к папе с фунтом компромата, — на мгновение почти верю. — Жди здесь, — говорю Альбусу, оставляя его болтаться у стойки администратора. Сам же захожу в небольшую дверь справа, нечто вроде кабинета Забини — хотя больше похоже на личные апартаменты: пара диванов, ковры, бар, на стенах в рамочках — абстрактная мазня маслом, в мазне отчётливо угадываются аляповатые женские формы. Письменный стол, огромный, устойчивый, с массивными деревянными ножками, приобретён был, видимо, когда Джинни наскучил диван. — Блейз, — зову осторожно. Он появляется с такой… щекотной улыбкой — прелюдией к уже готовой сорваться с языка остроте. Но я очень серьёзен, и он мгновенно мрачнеет. — Что? — Проблемы, — пожимаю плечами. Давненько я не говорил ему такого. В двух словах обрисовываю ситуацию со сделкой. Забини слушает внимательно и настороженно, как большая кошка на охоте, напряжённым изваянием застывшая перед последним прыжком. — Выходит, Поттер ничего не знает… или… Блейз смотрит сквозь приоткрытую дверь на от нечего делать покачивающегося на носках Альбуса. Сразу угадал ход моих мыслей. — Драко, слушай, — он поджимает губы. — Я проверю, конечно, но сомневаюсь, что Поттер способен на такое. И мгновенно меняется в лице. — Так. Держи это, — покопавшись в столе, протягивает мне деревянный браслет. — Знаешь, что делать. Ещё бы. — Трансгрессируешь с улицы, я прослежу, нет ли за вами хвоста. Камин держи открытым. Попробую поднапрячь своих в Аврорате. Пусть разнюхивают... или наблюдают за домом. Ну естественно. Живая опасность. Возможность — в первый раз за долгое время — размять мышцы. То, по чему так соскучился Блейз. То, что мне и даром не нужно. — Спасибо. — Заскочу утром, — кивает тот. Перед тем как уйти, я протягиваю Альбусу браслет. — Со Следящими? — понимающе кивает, послушно надевая украшение. — Почти. Но хуже, так что пытаться сбежать я бы не советовал. Странно, что Блейз выбрал в качестве материала именно дерево. На улице уже темно — если можно так сказать о цветном мареве гирлянд на домах и веренице сверкающих блестящих витрин, заливающих снег ярким тёплым золотом. На самом деле это не убавляет тьмы ни на минуту. Волшебников на улице только прибавилось. Я и Альбус идём против течения, теряясь в потоке резких и торопливых шагов. Туда, где антитрансгрессионные чары уже не действуют. Во время перемещения брезгливо держу Альбуса за шкирку, чтобы лишний раз не трогать всяких Поттеров. * * * Альбус неловко мнётся у дверей, разглядывая интерьер. Я делаю примерно то же самое: неловко разглядываю. Будто дом мгновенно изменился от чужого присутствия. — Раздевайся, — тоном, не терпящим возражений, говорю я. — В смысле? Уже? — сипло переспрашивает он. — Нет, ну если ты предпочитаешь ходить по дому в шапке и ботинках… Альбус, кажется, краснеет. Переоценил извращённость моих повадок. Наступив одной ногой на другую, он снимает стоптанные кеды. Шнурки на них, похоже, вообще никто никогда не развязывал. Носки разного цвета — изумительное сочетание левого тёмно-синего (со снитчами, куда же без них) и правого оранжевого. Картину завершают продранные голубые джинсы и ядовито-лимонная футболка. Пятно хаоса в идеально выдержанном барокко особняка. Бежевый — тон в тон, изящные кресла, классическая скульптура с цветочными узорами, ковры, портьеры, цейлонское чёрное дерево, роскошь… и посередине копошится вот это вот. — И её заодно давай сюда. Колдовать тебе нельзя, но пусть у меня полежит на всякий случай. Альбус тоскливым взглядом провожает свою волшебную палочку, исчезающую в моём кармане. — Нора! — зову я. Больше можно ничего не говорить — знаю, она уже суетится у плиты. Надеюсь, что полегчает, когда выпью кофе. На кухне сразу чувствую себя спокойней и уверенней. Дома. Пытаюсь подвести итоги этого дня. Итак: сбежавший подросток. Абсолютно точно понимает условия, знает — судя по реакции в холле — что от секса со мной не отвертится. И при этом от малейшего намёка не подскакивает от удивления, не забивается в угол, а всего лишь спрашивает: «Уже? Сразу с порога?». Голова кругом. Ещё идея — Альбус действительно подслушал разговор о сделке и решил выгородить отца. «Обязательно выясню правду», — решаю, когда первый глоток ароматного кофе уютно растекается по венам, согревая. Тем временем, помявшись немного в прихожей, Альбус таки решается подойти поближе, замирает у входа, прислонившись к косяку. Затем плюхается на ближайший стул. И я решаю играть по его правилам. Точнее — по своим правилам, которым он решил следовать. Блейз-то прав. Должно же здесь хоть кому-то быть весело. Отхлёбываю ещё кофе. Надеюсь только, что строгости в голосе хватит: — Садиться я не разрешал. Альбус молниеносно вскакивает. — Вставать так тем более, — со смешком сообщаю я. — А ничего, что я тут всё это время дышу без разрешения? Серьёзно смотрю на него, кажется, он даже пугается немного своей наглости. — Что ты тут — вообще — делаешь? Мы оба понимаем, о чём речь. — Мистер Малфой, — говорит он осторожно. — Давайте не будем обсуждать это. Какая разница? — Рассказать всё равно придётся. Альбус холодно смотрит на меня и молчит, я неторопливо пью кофе. Даже жалко его немного, потому что это тот случай, когда я не намерен отступать. — Это дела моей семьи. — Так уж получилось, что сейчас они касаются непосредственно меня. Поэтому, если ты не расскажешь сам, мне придётся прибегнуть к другим методам… — Ну давайте, — фыркает. — Знаем мы ваши методы. Что сначала? Можно привязать меня к креслу, можно отшлёпать, можно заставить облизать пятки. Мне, — он делает вдох, а затем говорит уже спокойней: — Всё рав-но. Обыкновенный гордый мальчишка. С благородной или не очень целью, ради которой — как по-гриффиндорски — готов вынести что угодно. — Альбус, суть того, о чём ты говоришь, получить удовольствие. А мне сейчас нужна правда, и я её добьюсь — наиболее быстрым и эффективным способом. Махание плёточкой и унижения к ним не относятся. Так что, если хочешь обойтись без Непростительных и Веритасерума… Что? — интересуюсь я, видя, что Альбус мгновенно побледнел. — Не по правилам?.. — Теперь я понял, почему отец говорит, что вы, мистер Малфой, гнида. — Извинись. — Извините. Но вы всё равно гнида, — кисло сообщает Альбус, и я только чудом не давлюсь кофе от смеха. — Так что? Достаю из мантии палочку и демонстративно верчу в руках. Вспотевшие вдруг ладони скользят по дереву. «Это Поттер, ты не забыл?» — напоминаю на всякий случай — убедиться, что у меня достаточно ненависти к этой семейке, чтобы досталось и Альбусу. Ненависть есть, только вот на Круциатус ярости не хватает, не хватает желания причинить боль, мучить. Пытаюсь успокоить себя тем, что я не садист, а детей мне жалко. Но не такой уж передо мной и ребёнок, не намного младше меня, когда я сломал его отцу нос, а тот огрел меня Сектумсемпрой. Я уж не говорю о том, сколькими любезностями мы обменялись до этого. Я демонстративно встаю и подхожу к шкафу, достаю оттуда миниатюрный графин. — Ты с чем предпочитаешь Сыворотку… с чаем или кофе? Или, может, какао? Молчание. — Сделай нам чашечку чая, Норин, — улыбаюсь. — Да, мистер Малфой. Альбус неотрывно следит за моими руками, пока я нарочито медленно откупориваю графин, медленно же наклоняю его к чашке и, повернувшись так, чтобы он мог отлично видеть происходящее, добавляю в чай ровно каплю Веритасерума. — Не нужно, — наконец пугается он. — Я расскажу… — Нет, дружок. Придётся. — Не нужно, я сам. — Шанс рассказать самому у тебя был. Теперь я уже испортил порцию отличнейшей Сыворотки, поэтому мне плевать, что за историю ты там придумал. — Вы не можете, это запрещено! Я не буду её пить. — Тогда придётся ещё и Империус привлечь к общему делу. Альбус, кажется, наконец-то понимает, что я не издеваюсь, не запугиваю и не шучу, — смотрит на меня широко раскрытыми глазищами. Я меланхолично вспоминаю, что обещал Поттеру не трогать его сына. — Так что, сам выпьешь? Он со вздохом отводит взгляд и едва заметно качает головой. Я вдруг снова вспоминаю слова Блейза — если и портишь другим жизнь, хотя бы сам получи от этого удовольствие, а не делай кислую мину, будто тебя заставили. Только ведь это правда вынужденная мера, у меня нет выбора. Дать слабину сейчас — позволить Альбусу и дальше рассчитывать на то, что можно избежать наказания, если достаточно долго давить на жалость. — Импе… — неохотно, словно лениво выдыхаю я, морщась, — а Поттер вдруг спасает меня — с писком «Не надо!» хватает кружку и залпом выпивает всё ещё обжигающе горячий чай. Выдох. Киваю Норин, та послушно усаживает Поттера на соседний стул. Альбус смотрит перед собой в одну точку и часто-часто моргает, сопротивляясь действию зелья и пытаясь сфокусировать взгляд — пустой, но лицо всё ещё очень серьёзное. Затем морщится — и я невольно наклоняюсь к нему, заглядывая в глаза. Уж я-то знаю, сколько ярости нужно для такого простого жеста. — Слышишь меня? Альбус кивает. — Когда в последний раз мастурбировал? — спокойно интересуюсь я. — У-утром, — с небольшой запинкой говорит он. Дорогого стоит эта секундная пауза — значит, его вполне можно будет научить сопротивляться. Я спрашиваю не потому, что хочу знать, — знаю-то наверняка. Просто есть вопросы, которые унижают любого — и не сколько унижает сам вопрос, сколько невозможность на него не ответить. Отличный способ проверить, насколько подействовала Сыворотка. — Зачем ты сбежал? — Хотел. А вот это — серьёзная претензия на Аврорат. Нащупать ту грань полуосознанности — сказать правду, но не ту правду, которую от тебя ждут. Для этого нужен огромный самоконтроль. — Почему ты хотел сбежать?.. — Хотел… — Альбус со всхлипом сжимает кулаки. Борется. Изо всех сил борется с действием Сыворотки… — Хотел. Он опускает голову — низко-низко, поэтому какое-то время я не вижу его лица. Только смотрю, как вдруг, непонятно откуда, на жёлтой ткани футболки проявляются бурые пятна. Одно за одним, словно выступают откуда-то изнутри, расползаясь, сливаются в зловещее целое. Кап-кап-кап. Альбус слабым жестом прижимает ладонь к лицу — кровь из носа, юркими красными ленточками проскальзывая меж пальцев, стекает вниз по локтю, падая вниз. А затем, ещё глянув на меня ошалевшими, по-рыбьи пустыми глазами, Поттер, откинувшись назад, оседает на стуле сломанной куколкой. Через мгновение я уже нависаю над ним с нужным пузырьком. Норин со стопкой полотенец поддерживает Альбусу голову, чтобы тот не захлебнулся собственной кровью, а я мог влить ему в рот немного зелья. Когда мне это удаётся, я сажусь на корточки, так, чтобы наши лица были на одном уровне, крепко хватаю его за плечи и жду. Кровоостанавливающие заклятья здесь не помогут, это я знаю безошибочно — три года ушло на то, чтобы научиться сопротивляться Веритасеруму. От зелья Альбус мгновенно приходит в себя — заходится кашлем, снова обляпав всё вокруг кровью. Морщится. Шмыгает носом. Действие сыворотки должно пройти быстро — я добавил всего каплю. Когда до Поттера наконец доходит, что произошло, — я понимаю это по напрягшимся плечам, он склоняет голову ещё ниже, неровно вздыхает — силится не плакать. От унижения. — Всё в порядке? — Нет, — зло сипит он, сбрасывая мои руки. Значит, в порядке. Встаю, оценивая масштабы трагедии, — это я про новую мантию. С Поттером-то что станется… Он, сжавшись в клубочек на стуле, подтянув колени к груди, пытается унять озноб — запоздалая реакция на сыворотку. — Разберешься с ним, — полувопросительно киваю Норин, а затем обращаюсь уже к Альбусу: — В Западном крыле шесть спален. Можешь выбрать любую. И ухожу переодеваться. Только скинув мантию, замечаю на руке уже вспухшую розовым царапину. Кажется, содрал кожу о приоткрытую дверцу шкафа, когда искал нужное зелье. В панике. Нет, не в панике. Но. Если Альбус Поттер и не ненавидел меня до этого, как его отец, злобно и яростно, то сейчас у него есть для этого все причины. И я удивлён, что особняк ещё не штурмует отряд элитных бойцов из Аврората.