Ашикаби-(полу)ангел

      Жизнь в поместье Идзумо вернулась в свою колею вскоре после первых неожиданностей, ознаменовавшихся прибытием Рэй. За прошедшие три дня не случилось никаких происшествий, кратковременная размолвка Удзуме с Мией и другими стала последним событием, заслуживающим внимания, да и то было связано с девочкой лишь косвенно. А всё не косвенное... Все сюрпризы, непосредственно с Рэй связанные, закончились с её же полётом. В общем-то, девочка оказалась на удивление беспроблемной и даже никаких шокирующих сентенций более не изрекала. Всего-то и надо было, что знать, как с ней общаться и о чём не следует её просить.       Никаких забот.       Нет, разумеется, Хомура всё так же хлопотал вокруг неё, равно как и Мия. Мацу не могла делать того же по причине болезни, а чтобы стал хлопотать пингвин, которого к тому же ситуация ничуть не напрягала, — ну кто может всерьёз рассматривать такую возможность? Удзуме хлопот тоже не прибавилось, ведь у неё была собственная ашикаби, которой она должна была уделять внимание — и все это понимали.       А простые недоразумения... Да откуда им взяться? Поскольку переключать свет души, оно же АТ-поле, никто Рэй не просил, нежелательная фальшивая реакция не била Удзуме по мозгам. Других же серьёзных проблем Рэй ей не доставляла и ранее.       Но если в самом поместье царило спокойствие, нельзя было сказать того же и о душе Удзуме. Причина проста: Хига. Ну или Какидзаки, всё же это именно он с ней связывается, пусть и работает на Хигу. Впрочем, какая разница? Для неё-то точно никакой.       Под внешним спокойствием и жизнерадостностью бушевал ураган чувств. Ненависть, обида, жалость, чувство вины, ненависть, недоумение, ярость, ненависть, страх, ненависть, ненависть! ненависть!!!       За что ей было любить Хигу и его прихвостней? За то, что они вынуждают её нападать на других секирей? Какидзаки фактически заказал ей Ририситори, а сама Удзуме, к своему негодованию, — не могла отказаться. Выбор был невелик: или погибает Чихо-тян, или секирей, на которую указал Какидзаки, выбывает из игры. И от того, что Ририситори — это не Ририн — Лилим, — о которых говорила Рэй, легче не становилось. Разве что страха повторных кошмаров не было, вот и всё.       Хотя, если слова Рэй не пустая угроза, нарушение запрета вылилось бы отнюдь не в кошмары. Но этим подозрением Удзуме не спешила ни с кем делиться, как и словами, услышанными от Рэй.       Во-первых, ей не хотелось ничего никому объяснять: и без того хватало проблем. А Мия обязательно попросила бы её пересказать диалог с Рэй и обстоятельства, которые к нему привели. Ведь, если следовать логике, откуда-то Удзуме да узнала, что Рэй приснилась не только ей?       Во-вторых же, Удзуме и Рэй общались наедине. А такое общение Удзуме воспринимала как обмен откровенностями, пусть и было понятно, что Рэй не заботится о сохранении своей тайны. Да что там «не заботится» — даже не считает тайной. Но Удзуме, хотя и соображала что к чему, всё равно воспринимала то, что узнала от Рэй наедине, то, что касалась уже её собственной самой что ни на есть тайны, — именно как тайну. И раскрыла бы её только в том случае, если бы это помогло спасти её ашикаби. Что сомнительно. Поэтому ни Мия, ни Хомура, ни даже Мацу — самая близкая подруга Удзуме — не узнали, о чём же она говорила с Рэй.       И потом, той же Мацу сейчас всё равно было сильно не до чьих-то секретов. Подруга сильно подорвала своё здоровье, и хотя она уже шла на поправку, ещё не скоро ей доведётся вернуться в форму. Поэтому Мия, кстати, не отправляла её с Рэй по магазинам.       Вместо Мацу она сперва хотела отправить с Рэй Удзуме, но та уже не могла доверять себе, даже если бы Рэй была простой ашикаби. А ведь та умела нечто особенное. Умела летать. Ясное дело, что это сильно привлекает внимание. У Хиги же есть Котё, хоть она и не его секирей, а Какидзаки. И пускай во всемирную сеть пока не просочилась информация, что существует такая ашикаби, которой нипочём закон всемирного тяготения, МБИ может в любой момент слить данные Рэй, сделав их доступными хотя бы секирей соответствующего типа, а может быть — вообще всем. И тогда Хига неизбежно узнает, кто такая Рэй Аянами, кто у неё секирей и кто живёт с девочкой в одном доме. Даже если Минака придерживает эту информацию для более напряжённых стадий, рисковать нельзя.       Но отпроситься от участия в трудовом воспитании Рэй оказалось гораздо труднее, нежели Удзуме представлялось поначалу. Мия просто не хотела принимать отказ, и уж точно не после того, как всё же помирилась с девушкой.       — Как это понимать: ты не хочешь отводить Рэй-тян в магазин? — Мия скрестила руки на груди.       Удзуме страдальчески вздохнула, но ответила:       — Это не вопрос того, хочу я или не хочу. Просто, Мия, ну пойми же ты, Рэй — не моя ашикаби. И ею не будет. Я не могу заботиться о ней вместо Хомуры или Мацу! Тем более, что это и не забота как таковая.       — Однако вчера тебе это не помешало пройтись с ней по магазинам. И набрать, среди прочего, вещей и для себя. По её карточке, между прочим.       — Ну, вообще-то, да, — смущённо потёрла Удзуме затылок. — Но что, если её примут за мою ашикаби и нападут?       — О... Но неужели ты не защитишь её, если такое и случится? — улыбнулась Мия. Своей фирменной улыбкой, которая заставляет содрогаться в страхе даже самые храбрые сердца... не считая сердца Рэй.       — Защищу, конечно... — промямлила она. — Но, Мия, а вдруг я понадоблюсь собственной ашикаби?       — Ну, тогда ты отведёшь Рэй-тян домой.       — Мия...       — Или ты боишься, что твоя ашикаби способна приказать тебе сделать что-то с Рэй-тян что-то нехорошее, пока вы будете ходить по улице? — деланно-подозрительно прищурилась хозяйка.       Но Удзуме шуток над такими вещами не понимала категорически.       — Да как ты можешь! — вспыхнула она. — Да Чихо-тян и мухи не обидит! Она... Она выше этого! Ей и в голову такое не придёт!       — Так в чём же проблема? — невинно спросила Мия, и тут же её голос посерьёзнел: — Скажи мне, Удзуме, может быть, я помогу тебе?       О, как ей хотелось так и поступить! Скинуть свои проблемы на Мию. Она сильна, она — сильнейшее существо на планете, самое могущественное. Но иногда силы и сырой мощи недостаточно. Даже если Мия и согласится помочь, то что она сможет сделать для Чихо? В лучшем случае — убьёт Хигу, добавив немного хаоса в план Секирей и жизнь Синто Тейто: всё же Хига — крупный ашикаби и вообще влиятельное лицо. Но чем это поможет? Разве после этого Чихо станут лечить бесплатно? Да и продолжат ли её вообще лечить... Кто знает, какие распоряжения отдал этот негодяй на случай своей безвременной кончины. Это же Хига, он мог поступить как угодно.       Ах, если бы проблема была только лишь в том, что Чихо удерживали силой! Как раз такая задача по плечу и Мие, и даже самой Удзуме. Но Чихо нуждалась в лечении, а кроме Хиги его могли предоставить лишь в МБИ. Вот только после похищения дзинки с МБИ у Удзуме отношения испорчены. Да, Мацу-то они вроде как не тронули, но по той лишь причине, что она окрылилась. А если и нет, если дзинки им окончательно простили и саму Удзуме тоже не тронут, это ещё не значит, что МБИ станут помогать. Скорее наоборот, ведь Минака так ратовал в своё время за политику невмешательства в игру. И, разумеется, своего добился.       В общем, не могла Удзуме рассказать Мие ничегошеньки.       — Прости, Мия-сан. Я просто... Я просто не могу — и всё.       Мия медленно кивнула:       — Если передумаешь — обращайся.       — Обязательно, — слабо улыбнулась Удзуме и скрылась в своей комнате.       Это было третьего дня.       После разговора Мия повела Рэй по магазинам лично, причём — неслыханно! — позволила ей расплачиваться картой МБИ. И ведь Мия настолько не терпела эту организацию, что у себя в гостинице только её карты к оплате и не принимала, а всё остальное — всё остальное можно было использовать, если, конечно, это не что-нибудь совсем экзотическое... хотя, с другой стороны, расплатиться с ней золотом и брильянтами никто никогда просто не пытался, так что кто знает, быть может, она и такой способ оплаты приняла бы.       Так или иначе, разговор состоялся два дня назад, на следующее утро после бешеного забега по магазинам Рэй и самой Удзуме. После него всё шло своим чередом, ничего страшного не происходило, никто Удзуме не беспокоил, никаких потрясений, никакого стресса... Кроме напряжённого ожидания.       И сегодня... Сегодня Удзуме должна была достать свою цель.       Во всей это дурнопахнущей истории лишь одно хорошо: не требовался высокий уровень деактивации. Хотя сначала Какидзаки настаивал на пятом — наивысшем, — но Удзуме удалось его отговорить, убедив, что это привлечёт слишком много внимания, а ведь внимание — это именно то, чего Хиге желательно избегать, особенно пока секирей выпущено не так уж и много. Всего-то около половины.       Поэтому убивать Ририситори нужды не было. Но, Ками-сама, как же ей всё-таки было противно! И как ей стало мерзко, когда Какидзаки похвалил её «решительность и нетерпение» столкнуться с бедняжкой.       Ни крупицы правды в его словах, конечно, не было, просто в отличие от Ичии и Тойотамы она знала, что Ририситори — секирей, и Рэй не придёт в кошмарах, если исполнить приказ Какидзаки, а потому и не боялась так, как две другие секирей...       Неужели Рэй и правда способна так запугать не кого-нибудь, а секирей — существ в большинстве своём мощных и сильных?.. Хотя, к чему же вопросы? Конечно, да! Ведь и сама она жутко боялась того сна, ещё до того, как поговорила с Рэй. А уж после разговора вопросов и страхов стало только больше.       Человек ли Рэй? Что значит её ответ «Да. Нет»?       А хотя — разве это что-то решает? Такие ответы не помогут Чихо. Нужно было просто сделать дело и забыть всё как страшный сон.       С такими мыслями Удзуме добралась до места.       На улице было холодно, хотя потеплее, чем в тот день, когда пришла Рэй. Но Удзуме всё равно зябко ёжилась, просто потому, что как раз переоделась в свой боевой костюм. Он был хорош для того, чтобы остаться неузнанной, он был хорошим оружием, но вот теплоизолирующих качеств ему сильно не доставало.       Удзуме ещё не успела привыкнуть к нападениям на других и потому страшно мандражировала. Поэтому, она, сидя на крыше, то меняла позу, то начинала тереть руки, то сжимала кулаки, то разжимала их. Она ждала свою соперницу... Нет, не соперницу — жертву.       Где-то в паре кварталов прятались Ичия и Тойотама, которые должны были... Какие у них точно обязанности — Удзуме никто не докладывал, но с её точки зрения занимались они исключительно тем, что следили, как она выполняет задания и выполняет ли.       Глупо. Как она может их не выполнить? Даже это — ей придётся его выполнить. Спрыгнуть вниз, одним ударом вырубить бедняжку и произнести норито, прижав палец к её знаку. Не так уж страшно. Это будет самая мягкая, самая щадящая деактивация...       Или так утверждает МБИ. Потому что деактивированная секирей не дышит, у неё не бьётся сердце, даже глаза — и те не всегда успевают закрыться. Но деактивированных секирей принято называть именно деактивированными, — трупами их никто не зовёт, потому что... Не принято. Точно так же, как не принято скрываться с места стычки, оставляя позади бездыханное тело. Принято стоять и ждать вертолёта МБИ. Да...       Но это не для Удзуме. В конце концов, Хиге действительно не нужна огласка, и она не может даже отдать последние почести павшим от её руки жертвам.       И всё-таки, как старательно сегодня Ичия и Тойотама держатся подальше от места засады. Они ведь очень боялись сталкиваться с Ририситори. Забавно... Всё-таки Рэй послала очень страшный сон. Ведь Ририситори не была сильным бойцом, она вообще не была бойцом. Умела только сильно кусаться — и зубы у неё острые как бритва. Как же бедный ашикаби с ней целуется? Или ему не вредит?       А между тем, пока Удзуме размышляла, смеркалось. Из-за угла вышла крошечная фигурка.       — Наконец-то, — пробормотала Удзуме, заметив девушку, которая едва достала бы макушкой ей до груди. — Пора бы... покончить с этим.       Вышло совершенно неубедительно: горло сжал спазм. Но какой у неё выбор?       Ририситори же как раз проходила мимо неё. Прямо под ней.       Удзуме напряглась и собралась прыгнуть на девушку, но — не смогла. Та прошла дальше.       Постояв несколько секунд, Удзуме принялась догонять её. Опередила она её достаточно быстро и, будто боясь, что на третий раз она вообще не сможет собрать хоть сколько-нибудь решимости, прыгнула — но не на Ририситори, а прямо перед ней.       — Что такое? — удивилась та. Удзуме, спрятанная под вуалью, скрипнула зубами. Насколько лучше было бы, если бы та атаковала. Однако девушка не стала этого делать. А Удзуме... Удзуме честно собиралась. Но не могла.       Так они стояли четверть минуты. Ририситори — слегка испуганная и отступившая на пару шагов, и Удзуме — мрачно наклонившая голову и окружённая щупальцами из ткани.       — Вам не холодно? — вдруг спросила Ририситори. — Может, вам нужна помощь?       Удзуме стиснула зубы сильнее — насколько хватило силы. Во рту появился привкус крови. Наверное, прикусила щёку, но боли она не чувствовала, как и холода. Как же ей сейчас хотелось, чтобы появились ненавистные ей Ичия и Тойотама! Они бы заставили её действовать, подтолкнули бы к тому, что, так или иначе, придётся сделать, что кто-то, так или иначе, сделает.       — Ты — Ририситори? — зачем-то спросила она.       Глупый вопрос. Она и так знала о тридцать шестой предостаточно, но вместо того, чтобы хоть что-то сделать или хоть прикрикнуть на неё, заговорила.       — Да, это я! — радостно улыбнулась Ририситори. — А вы?       Удзуме не ответила. Ей нужно было сохранить анонимность, и не только по плану Какидзаки, но и ради своей ашикаби. Она не хотела, чтобы до той докатился слух, чем она иногда занимается — и будет заниматься впредь.       — Ты — секирей номер тридцать шесть? — продолжила она бессмысленные расспросы.       — Да. Вы ведь тоже секирей, да? А я сразу догадалась! Какой у вас номер? — она даже подошла к Удзуме на шажок.       — Да, — невпопад ответила Удзуме. — Я секирей...       Ририситори подождала несколько мгновений. Удзуме не отвечала, но и не предпринимала никаких враждебных действий. Только всё так же неподвижно стояла и не смотрела на свою жертву прямо.       Наконец, она подняла лицо, верхняя половина которого была скрыта вуалью, и сделала шаг вперёд.       Улыбка Ририситори потухла, и она отшагнула назад, будто сжимаясь в размерах.       Удзуме шагнула следом. Ририситори сжалась ещё сильнее.       — Что вам надо? — прошептала она, сделав ещё несколько шагов и уткнувшись в стенку. спиной.       Удзуме не отвечала.       — Вы меня пугаете! — тихо воскликнула девушка. — Уходите!       Удзуме подошла к ней вплотную, закрыв девушке все пути к отступлению.       Несмотря на то, что Ририситори и была никаким бойцом, способности у неё имелись. Но она даже не попыталась ими воспользоваться, чего сейчас больше всего хотелось Удзуме. Не попыталась даже сейчас.       — Выпустите меня, — тихо сказала она, не сводя с лица Удзуме расширившихся в ужасе глаз, из которых уже потекли слёзы. — Мне надо к своему ашикаби! Он меня ждёт, я ему в магазине вкусненького купила, — девушка подняла зашуршавший пластиковый пакет.       Удзуме не ответила и продолжала стоять. Её предыдущая жертва сопротивлялась, ещё как сопротивлялась, и потому деактивировать её оказалось легче. Не так паршиво. Но Ририситори до сих пор не сделала ни одного движения.       — А может, вы хотите кушать? — с какой-то надеждой в голосе заговорила секирей.       Интересно, она пыталась заболтать Удзуме или искренне верила в то, что говорила? Удзуме никак не могла понять, какой же вариант вернее. Может быть, и оба.       — Я могу поделиться! — торопливо продолжила она. — Тут у меня есть еда. Или вы можете поужинать с нами. Не бойтесь, вам у нас ничего грозить не будет! Я слышала, что есть какие-то Микогами и Хига, которые окрыляют секирей насильно, и ещё некоторые так делают, но, честное слово, Мукудори-сама никого не окрылял насильно! Точнее, — она слегка опустила взгляд, но тут же вернула его к лицу второй секирей, — у него есть только я. Но вам всё равно бояться нечего!.. А может, у вас уже есть ашикаби?       — Есть, — глухо сказала Удзуме, чувствуя, что ещё немного — и её глаза тоже наполнятся слезами.       — Ну тогда тем более! — робко улыбнулась Ририситори. — Так вы пойдёте со мной?       — Я пришла за тобой, — наконец сказала Удзуме, сразу после этого стиснув зубы и прикусив губу.       — За... За мной? — испуганно прошептала Ририситори. — Мы... вы хотите, чтобы мы сразились?       — Да.       — А можно... А можно я не буду? — Ририситори хлюпнула носом. — Пожалуйста, секирей-сан, не трогайте меня. Я не хочу участвовать в этом плане. Отпустите меня, а?       Удзуме, колеблясь, положила руку на плечо девушке, впившись в него, и, еле сдерживая дрожь в голосе, прошептала:       — Дело не в плане, Тори-тян... Я... А впрочем, это неважно. Лучше попрощайся со своим ашикаби, пока можешь.       Ририситори затрепетала.       — Давайте, я вам лучше отдам всё, что купила? И кошелёк отдам... Правда, там карта МБИ вам, наверное, бесполезна, но там и деньги есть! Вот, возьмите, — и она протянула Удзуме пакет вместе с кошельком.       Удзуме ударила её по руке, и выбив и пакет, и кошелёк, которые отскочили на тротуар и заскользили по нему. Из пакета высыпались продукты.       Ририситори испуганно села на землю и, дрожа, закрылась руками:       — Пожалуйста, не трогайте меня!       Но это нужно было сделать.       Удзуме схватила руками комбинезон и, рванув его, обнажила шею и лопатки девушки — её знак секирей.       — Я не хочу! — та внезапно схватила её за руку, пытаясь её задержать.       Удзуме была сильнее. Её рука всё так же двигалась вперёд.       И вдруг руку пронзила острая боль, а через мгновение Удзуме едва не упала от боли в ноге — но уже тупой: Ририситори ударила её кончиком ботинка по щиколотке. А на ладони отпечатались следы зубов, из которых сочилась кровь.       Прокусила руку, надо же...       Сейчас Ририситори бежала прочь сломя голову.       Удзуме лёгким мысленным усилием заставила одну из полос ткани обвиться вокруг укушенной ладони на манер бинта, затем встала и, прихрамывая, ринулась за в панике убегающей секирей.       «Это нужно сделать! это нужно сделать! это нужно сделать! Ради Чихо-тян!» — её мысли сосредоточились лишь на одном. — «Она должна жить, остальное не имеет значения. Остальные не имеют значения!»       Она была сильнее Ририситори, была она и быстрее её. Даже хромая, она легко нагнала бедняжку и, в прыжке толкнув её ногами в спину, опрокинула на асфальт.       Ририситори с разбегу грохнулась на дорогу и проехала по ней, счесав до крови ладони и разбив нос.       Удзуме прыгнула ей на спину, прижав всем своим весом к земле, и острой как бритва лентой разрезала остатки куртки Ририситори.       Та, дёргая шеей, пыталась оттолкнуться от земли руками.       — Не надо, — тихо попросила её Удзуме. — Перестань, сейчас всё закончится.       — П-Пожалуйста, отпустите! Не надо.       — Прости меня.       Удзуме прижала палец к знаку секирей Ририситори и быстро произнесла:       — Вуаль моей клятвы, развей кошмары моего ашикаби!       «Знала бы Чихо-тян, что именно я делаю её именем», — подумала Удзуме с горечью. — «Это и стало бы её кошмаром. Как лицемерно».       Несмотря на внутреннее несогласие Удзуме, знак Ририситори засветился. Девушка задёргалась, но с каждым мигом рывки становились всё слабее. Потом она что-то прошептала и, наконец, затихла с полуприкрытыми глазами.       Всё закончилось. Ничего больше от Удзуме не было нужно, она могла идти отчитываться.       Но, против воли, палец её скользнул к шее бедняжки. Этого абсолютно не требовалось, Ририситори была деактивирована. Однако хотелось кое-что проверить. И ошибиться. Ведь все люди ошибаются, ошибалась и Удзуме.       Только — не сегодня.       Пульса не было.       Так что же такое деактивация?       Удзуме ладонью закрыла Ририситори глаза до конца. Поры уходить?       Как раз в этот миг зазвонил телефон бедняжки. Удзуме подумала и бережно взяла его раненой рукой, обмотанной тканью — чтобы не оставлять отпечатков пальцев.       На экране светилась надпись «Мукудори-сама». Видимо, ашикаби этой девочки, которая уже не вернётся к нему никогда.       Телефон чужой. Сбросить вызов?.. И позволить парню плохо подумать о его секирей?       Нет. Ририситори не заслуживает, чтобы о ней собственный ашикаби думал плохо, думал, что она не хочет с ним общаться, что ей не до него.       Принять звонок и всё объяснить?.. Нет. Незачем оставлять такой след, как запись голоса, хотя, наверное, Минака и так в курсе. Но всё равно незачем. К тому же, что ей сказать ему? «Я только что напала на твою секирей»? Можно. Но ведь он ответит. Так что говорить в ответ самой? Нет, нет, не принимать звонка.       Ничего не делать? Можно. Ашикаби Ририситори будет переживать за неё... и правильно, в общем-то. Будет тешить себя иллюзией того, что она вот-вот придёт домой. Возможно, будет бегать кругами и иногда ругать девушку. Незло, но ругать и снова переживать.       Нет, пожалуй, нет. Он должен знать, что случилось, раз уж его секирей пала.       Удзуме дождалась, когда телефон замолкнет, и отправила с него короткое сообщение: «Ри-тян больше нет. Простите». И отключила телефон, вытащив батарейку.       По какой-то странной причине, ей хотелось устроить с ним переписку, объясниться лучше... Было, наконец, просто любопытно, что он ответит, и ответит ли. Но... В конечном счёте, лучше от этого не стало бы никому. Она всё равно неспособна вернуть Ририситори ему. Не о чем говорить, просто Ририситори заслуживает того, чтобы её ашикаби знал правду о ней. И только. Хотя, скорее всего, она только что сделала совершенно незнакомому человеку очень больно, и сейчас он проклинает её, не зная даже, кого ему проклинать.       Постояв немного рядом с телом, Удзуме запрыгнула на ближайшую крышу и отправилась восвояси, не дожидаясь, пока прилетят вертолёты МБИ.       На душе было гадко.       Ририситори не сделала плохо никому — ни ей, ни Минаке, ни даже Хиге. Зачем же существует эта проклятая игра?! Зачем Хиге так нужна в ней победа, что он готов нарушать и обходить и без того жестокие правила, чтобы сделать остальным ещё хуже? Почему сама Удзуме не в силах вырвать Чихо-тян из его когтей, не в силах найти помощь где-либо ещё?       Ответа не было.       Удзуме, глотая слёзы, переоделась на крыше, и тут к ней откуда-то спрыгнули Ичия и Тойотама:       — Ну как? Ты сделала работу, десятая?       — Да, — с ненавистью процедила та сквозь зубы.       — Ну-ну, не стоит так злиться. Значит, от неё не было никаких проблем? — спросила Тойотама.       — Никаких.       — Я же говорила! — вскинулась Ичия. — Говорила! Это всё просто дурацкий сон!       — Так почему обеим нам приснился?       — Что за сон? — Удзуме сделала вид, что не понимает.       Ичию и Тойотаму передёрнуло.       — Не твоё дело! — хором воскликнули обе.       Удзуме слабо усмехнулась. Всё-таки, как они боятся Рэй! Интересно, а узнали ли бы они её, если бы встретили?       — Короче, если тридцать шестая вне игры, ступай себе на все четыре стороны. Мы тебя не задерживаем, — коротко рубанула рукой по воздуху Ичия. — Ах да! Держи, — она протянула Удзуме пачку купюр. Увидев недоумевающий взгляд, пояснила: — Сверхурочные. За беспокойство. Хига-сама щедр! Карту МБИ принимают не везде, иногда нужны и живые деньги... Ой, у тебя же её нет! — она состроила расстроенное лицо. — Бедняжка. Иди, купи себе хлебушка.       Первым порывом Удзуме было выбросить деньги. Но... Но это было бы глупо, да и преступно по отношению к собственной ашикаби. Для поддержания её жизни была важна каждая лишняя иена, а тут денег хватило бы ещё на неделю пребывания Чихо в больнице Хиги. Щедр он, как же! Просто понимает, что деньги вернутся ему же.       Хмыкнув, Удзуме всё же взяла пачку и спустилась на улицу одним прыжком. Подальше от этих двух. Всё-таки они были ей куда противнее, нежели она сама.       Она пыталась думать о хорошем. В конце концов, теперь её ещё долго не побеспокоят. И ещё она выторговала лишние несколько недель для Чихо-тян. До следующего раза, когда Хиге понадобятся её «услуги». Но...       Но Чихо-тян не одобрила бы такого поступка. Даже если это было сделано ради неё. Даже если Ририситори всё равно кто-то деактивировал бы, просто не так рано, а когда она уже успела бы побыть со своим ашикаби. Даже если это и правда обратимая смерть. Просто для Чихо-тян это было неприемлемо.       На пути в поместье Идзумо девушке подвернулось какое-то питейное заведение. Какое — она не вникала: её внимание привлекли иероглифы, и только. Как соблазнительно было бы забыться... Хоть ненадолго. Но нет. Нельзя, не здесь. Ведь её ждут в поместье. Пока ещё ждут...       Однако с собой взять стоит хотя бы бутылочку. Или две. Хотя нет, лучше в магазине купить....Или спросить?       Удзуме спросила. Сакэ лишь наливали.       Пожав плечами, Удзуме согласилась на это. Выпила одну пиалу. Вторую.       Она пьянела, но сказать о ней, что она навеселе, значило погрешить против истины. С каждой выпитой пиалой она всё мрачнела. На пятой она остановилась и отправилась домой. И так опаздывает.       Как ни странно, Мия ничего ей не сказала, и Удзуме без всяких проблем добралась до своей комнаты, где тут же заснула.       А ночью ей приснился сон. Кошмар. Только в это кошмаре к ней пришла не Рэй, а Ририситори, которая никак не угрожала, ни в чём не упрекала, ни о чём не просила. Она лишь шептала два слова: «За что?»