Ашикаби-(полу)ангел

      С тех пор, как Удзуме ликвидировала Ририситори, прошло довольно много времени. У неё остались очень неприятные воспоминания об этом событии, и вместе с тем она не хотела забывать о нём. Это было бы оскорблением памяти бедняжки...       Но странно было понимать, что в этой деактивации особенным было лишь то, что Удзуме ликвидировала Ририситори очень рано. И только. Ведь большинство секирей будут деактивированы к окончанию плана Секирей, и Ририситори, судя по тому, насколько она не хотела сражаться, просто не имела шансов. Так что же, вина Удзуме не так уж велика? И, может быть, вины вообще нет как таковой?       Может быть. И всё равно Ририситори приходила ей в кошмарах ещё очень долго... Пока она не смогла заставить их уйти, но для этого понадобилось нечто большее, чем желание.       Если бы несчастная секирей сопротивлялась, если бы она дралась, если были её на глазах Удзуме деактивировал кто-то другой, пусть даже это был бы пятый уровень деактивации, после которого нет даже призрачного шанса всё вернуть, всё исправить... Тогда бы Удзуме чувствовала себя не в пример лучше. И от этой мысли она только больше презирала себя: от того, что с радостью переложила бы ответственность на кого-то другого, даже если Ририситори от этого пришлось бы хуже, если бы в её последние мгновения ей было больнее и страшнее, если бы не осталось ни малейшего шанса на её воскрешение.       Удзуме не знала, кого ей ненавидеть больше: себя или Какидзаки с Хигой. А может, сразу Минаку? Когда бедная секирей приходила к Удзуме во снах, той поначалу казалось, что она сходит с ума. Будь у неё выбор, с какой радостью она оставила бы Ририситори в покое, дав ей возможность наслаждаться жизнью ещё немного дольше, но...       Однако ужасную вещь она сделала или нет, эта вещь была и единственно правильной. Если бы Удзуме отказалась деактивировать Ририситори, Хига отказался бы лечить Чихо. И тогда бы та умерла. С ней погибла бы и сама Удзуме, но это не имело такого уж решающего значения. Ведь та не очень-то рассчитывала прожить достаточно долго, чтобы получить шанс на победу в плане Секирей: Удзуме ещё до того, как окрылилась, знала, что Чихо неизлечимо больна, и что вместе с крыльями она и сама получит отложенный приговор. Но девушка всё равно окрылилась, даже имея в виду такой неблагоприятный для себя прогноз. Нет, важно было лишь одно: чтобы Чихо прожила чуть дольше. Удзуме с радостью пожертвовала бы собой, если бы это означало, что её ашикаби не умрёт.       А что касается Ририситори...       Ририситори она забыть не могла и не имела права. И это осознанное желание не предавать её забвению быстро преобразилось во что-то новое: в стремление прикоснуться к жизни секирей, погубленной ею. Понять, чем она жила и как жила. У Удзуме было не так уж много забот, кроме ашикаби, которая, конечно, оставалась на первом месте.       Игнорируя всё остальное, кроме Чихо, Удзуме стала собрать информацию о Ририситори. Ей не просто было любопытно, ей казалось это правильным. Удзуме не могла пользоваться помощью Мацу, потому что так сразу сообразила, что что-то не так, а затем сопоставить факты и понять, что к чему, для неё труда не составило бы. Поэтому Удзуме сбором информации о Ририситори занималась вполне самостоятельно. Это оказалось совсем не трудно: она уже знала о своей цели очень многое: за счёт переданной ей Хигой информации. Ей не нужно было искать её адрес или номера телефонов — она всё это и так знала ещё до того, как столкнулась с ней.       Удзуме не собирала полезную информацию. Она хотела понять, как Ририситори жила. Ей было... легче, когда она проникалась её жизнью. Если бы тело девушки не забрали МБИ, то она, наверное, обязательно сходила бы к ней на могилу. Но такой возможности не было, и сейчас тело Ририситори пребывало в стазис-капсуле с мизерным шансом на воскрешение. Ведь неизвестно, правду ли Минака говорил о дзинки.       Тогда её заинтересовал ашикаби Ририситори. Почему-то Удзуме хотелось убедиться, как же он воспримет её потерю. Желание увидеть его реакцию — это следствие то ли любопытства, то ли какого-то другого похожего чувства — было у Удзуме с самого начала. В тот миг, когда он позвонил на телефон Ририситори, Удзуме чувствовала странную потребность объяснить ему ситуацию. Она эту потребность подавила, но она постепенно переросла в нечто новое... Да, в потребность увидеть его воочию, поговорить с ним ни о чём, прикоснувшись таким к жизни Ририситори.       И Удзуме, слившаяся с человеческой толпой, целые дни жадно наблюдала за ашикаби своей бывшей цели. Бывшим ашикаби своей бывшей цели. Несколько раз она с ним здоровалась, но, конечно, не признавалась, кто она такая, и торопливо спешила прочь.       И чем дольше она наблюдала, тем больше задумывалась: а зачем ей это? Она не знала. Точно так её тянуло к тому месту, где она столкнулась с Ририситори, и к тому, где она её деактивировала. Казалось, на стене — до сих пор сохранился отпечаток спины, а на земле — тела. И ещё где-то рядом рассыпалась сумка с продуктами       Удзуме горько было видеть, как ашикаби Ририситори грустит, не потому, что она ему сочувствовала, а потому лишь, что грустила и сама, что он напоминал ей о её жертве. Зачем она истязала себя, ища эти напоминания? Удзуме не смогла бы объяснить. Ещё горше ей было видеть, как он приходит в себя, уже не горюя о своей секирей, даже чему-то улыбаясь! Как будто всё было в порядке, а между тем, Ририситори уже не вернуть, и точно не ему.       Ну а вчера он нашёл себе девушку — даже не секирей, — и у Удзуме уже не осталось сил за ним наблюдать. Её раздражало сверх меры, что он так легко предал память Ририситори, отказался от неё. А вдруг её воскресят? Неужели он погонит её прочь?       И теперь Удзуме ушла окончательно, отпустив этот эпизод своей жизни. Она боялась, что иначе просто нападёт на этого ашикаби... Но, с другой стороны, кто она такая, чтобы осуждать его за то, что он забывает девушку, устранённую ею самой? Ведь именно она отняла её у него. Кто знает, что получилось бы, если бы они прожили ещё хоть месяц?       Так или иначе, она отпустила... Всё и всех. И Ририситори сегодня ночью не пришла во сне, чему Удзуме была очень благодарна.       Прошло уже целых три недели с момента нападения на девушку. Удзуме, наконец, успокоилась и не стала посещать то место, где ликвидировала её. Она решила не забывать о Ририситори, как и о первой секирей, которую деактивировала, хоть, к своему стыду, она не помнила ни её имени, ни даже номера. Однако она больше не будет казнить себя. Она сделала это ради Чихо. Вот и всё.

***

      Ирония судьбы... Стоило Удзуме отпустить из мыслей свою предыдущую жертву, как на следующий же день ей немедленно позвонил Какидзаки.       Ну чего же он хочет от неё? Неужели ему было мало того, что она совершила по его приказу ради своей ашикаби?!       Но, мало или нет, он и его хозяин держали жизнь той в своих руках. И когда Какидзаки сказал: «Удзуме-сан, Хига-сан требует, чтобы вы пришли к нему сегодня к шести часам вечера», — что она могла сделать, кроме как повиноваться? От её послушания зависело благополучие её ашикаби.       С самим Хигой Удзуме встречалась не очень часто, он обычно взаимодействовал с ней через Какидзаки. А из тех редких эпизодов общения непосредственно с ним у Удзуме почему-то складывалось впечатление, что Восточный ашикаби её сильно не любит, хотя она и предположить не могла, каким же образом успела перед ним провиниться. Он, видимо, невзлюбил её с первого же момента, как они встретились, когда она ещё смотрела на мир с лёгким оттенком наивности во взгляде. А ведь сама Удзуме возненавидела его лишь после первого их разговора, когда он начал её шантажировать.       Пренеприятнейший тип. Всё же хорошо, что с ним она общается редко.       Вот и сейчас он, сидя за столом, отталкивал Удзуме одной своей гнусной рожей. Ни костюм с иголочки, ни ухоженные руки, ни дорогие часы — ничто не сглаживало неприятного впечатления, скорее, эти элементы стиля только делали всё хуже. За плечом Хиги стояла Ичия, но не в своём наряде секирей, а в деловом костюме. Интересно. Значит, он рассчитывал принимать людей, непосвящённых в план Секирей? А то и уже принимал?       А впрочем, это Удзуме не было так уж интересно. Это же Хига. О, как бы она подержалась за его горло, если бы не Ичия!.. Да только пользы от этого не было бы. Без живого Хиги Чихо обречена.       Но раз уж он тут, можно и начать разговор. Да хотя бы поинтересоваться, зачем звал.       — Что тебе нужно? — резко спросила у него Удзуме, садясь в кресло без спросу. К счастью, Хига не обращал внимания на грубости, и девушка хоть так могла отвести душу.       — Удзуме-сан... — начал Хига, скрестив руки в замок. — Сегодня я вызвал по очень необычному поводу. Но сначала мы подождём Какидзаки-сана и Котё-сан.       Она фыркнула. Хига — кого-то ждёт? Вот это новость так новость!       — Я удивлена, почему они ещё не тут. Не думала, что ты любишь ждать, — не удержалась девушка.       — Да это верно, я не люблю ждать, — кивнул Хига. — Но я умею терпеть, а у моих подчинённых есть дела, которые я сам им и поручил.       — Это глупо, — вздохнула Удзуме. — Зачем было меня выдёргивать, назначать время... Какой в этом вообще смысл? Ты ждёшь, я жду... Это так... по-дурацки.       — В этом есть смысл, Удзуме-сан, — с нажимом ответил Хига. — Но я не собираюсь делиться с вами подробностями того, куда я посылал Какидза...       В этот момент скрипнула дверь. В кабинет вошли Какидзаки и его секирей Котё.       — ...А вот и они, — заметил Хига. — Я так и знал, что надолго они не задержаться. Итак! Не будем тратить время на приветствия. Котё-сан?       Котё на миг напряглась, прикрыв глаза. Она словно осматривалась сквозь веки несколько секунд, а потом кивнула:       — Всё чисто.       — Отлично. А теперь позвольте задать вам вопрос, Удзуме-сан. Не снился ли примерно месяц назад некий сон?       Как ни удивительно, но Удзуме не сразу поняла, о чём её спрашивает Хига. Ей на ум совсем другой сон пришёл на ум. Тот, который не давал ей покоя так долго.       — Ещё как снился, — мрачно сказала она. — И снился еженощно.       — Что? — искренне удивился Хига. — О чём это вы?       — О том кошмаре, который я по вашей милости переживала каждую ночь! — огрызнулась Удзуме.       Нет, в самом деле? Как можно быть таким болваном? Это по его приказу именно ей пришлось устранять Ририситори! Это после его приказа она приходила к ней во снах.       И теперь он притворяется, что значит ничего не знает?! Когда сам о нём и спрашивает?!       — Я бы посоветовал вам не повышать голос слишком часто, — спокойно сказал Хига. — Вы можете сорвать его, хотя я и не специалист по нечеловеческой анатомии. О каком кошмаре вы говорите? Учтите, я не веду с вами светскую беседу. Я хочу получить ответ. Правдивый.       — Ририситори... — прошептала Удзуме. — Она приходила ко мне каждую ночь.       Краем глаза она заметила, как побледнела Ичия, и, внезапно поняв, о каком же кошмарном сне говорил сам Хига, горько усмехнулась внутренне.       Он хочет правдивый ответ? Он его получит. В конце концов, достаточно припомнить свои же эмоции, которые терзали её три недели, и, позволив им управлять её голосом, пересказать один такой сон. Может, это проберёт Ичию?       — Вот как? — поднял Хига бровь. — Подробности, — потребовал он.       Удзуме глубоко вздохнула и начала вещать:       — Она пришла ко мне в первую ночь после того, как я её... — Удзуме вздохнула, — ликвидировала. Она причиняла мне такую боль... — она прикусила губу. То, что должно было быть лишь игрой, быстро обрастало настоящими переживаниями. — Эта боль... Боль, которая не проходит и наяву... И ужас. Беспросветный ужас...       — Достаточно! — резко бросил Хига. Ичия же, которая слушала Удзуме, уже буквально дрожала. — Что это за сахарный бред?       — Это сон, Хига, — ядовито ответила Удзуме вытерев вполне настоящие слёзы. — А сны, как ты, возможно, знаешь, не отличаются особенной логичностью. Любой сон — в некотором роде бред.       — Не пытайтесь уйти от ответа! — шлёпнул он ладонью по столу. — Снился ли вам другой сон? До этого?       Удзуме задумалась. Ей хотелось снова поморочить ему голову, но... Но, видимо, не получится. Что же... Можно и поделиться кое-чем. Удзуме решила, что большого вреда не будет, если она перескажет свой давешний сон. Ну да, она подтвердит те подозрения в непростой природе сна, что появились у Хиги спустя почти целый месяц, но какая в этом беда? Кому от этого хуже? Он и так должен был обо всём догадаться. Конечно, раздосадовать его очень хотелось бы... Но ей очень многого хотелось бы, чего она не могла получить.       — Ну снился. Дальше что? — слегка развязно спросила Удзуме вымогателя.       — Подробности.       — Ну... — протянула Удзуме, подбирая слова.       Она не собралась раскрывать, что снилась ей Рэй. Ашикаби-то, которой угрожает Хига, конечно, на первом месте, но ведь этот шантажист и не сможет проверить, насколько полно Удзуме раскрывает детали. — Там было оранжевое море... И красное небо.       — И?.. — кивнул Хига.       — И гигантская девушка.       — Какая девушка? Как она выглядела? — терпеливо спросил он.       — Ну, — задумалась Удзуме. Как там Рэй выглядела во сне? — С крыльями и голубыми волосами... И неодетая.       — Так. Она что-нибудь говорила?       — Не велела трогать Лилим.       Хига непроизвольно кивнул.       — Вот как... Что же, спасибо, Удзуме-сан.       — Ты только за этим меня позвал? — переспросила та. — Послушать, что мне снится?       — В числе прочих вещей, — кивнул Хига и достал тонкую пачку листов.       При её виде Удзуме прошиб холодный пот. Это что же, секирей, которых она должна деактивировать? Да она не справится! Она не хочет справляться! Он слишком многого от неё требует.       — Здесь, — указал между тем Хига рукой на листы, — списки секирей. Секирей, которых вам нужно в этот раз не ликвидировать, а в некотором роде проследить за ними.       Удзуме неслышно выдохнула. Гора с плеч! Но теперь непонятны мотивы самого Хиги.       — Проследить? Я думала, что с этим у тебя проблем точно нет.       — О, вы правы. У меня действительно нет проблем с тем, чтобы узнать, кто где живёт, какие у кого контактные данные, какие силы и слабости — да вы и сами это прекрасно понимали. Но мне нужно нечто другое. Мне нужно то, что в сеть не попадает, как и в поле зрения камер. Мало проследить, нужно вступить в контакт, общаться. Мне интересны характер, привычки этих секирей и прочие подобные вещи... «Прочие подобные вещи», уточню, можно найти в выданной вам папке, — сказав это, он подтолкнул папку к Удзуме. — Возможно, не со всеми объектами у вас что-то получится, но желательно обработать как можно больше.       Ками-сама... Что происходит с миром? Неужели начался конец света, а Удзуме этого и не заметила? Хига — интересуется чьим-то характером. Он что, собрался поухаживать за кем-то из секирей? Из тех, кого не сможет окрылить силой?       Если подумать, от это очень даже логично. И что с этим делать?       Хотя... Какой у Удзуме выбор?       — И вы хотите от меня...       — Личное мнение о секирей, здесь упомянутых, — кивнул Хига. — Подать в письменном виде. На бумаге. Настоятельно прошу писать отчёты от руки и передавать лично. Учтите, если вам это будет мешать: мне не нужны данные, которые обычно скрываются. Например, маршруты передвижения, графики... Всё это может лишь пробудить подозрительность. Но что этим секирей нравится, что им не нравится, какие у них политические и религиозные взгляды, а также остальные детали такого свойства... Это другое дело. В сущности, сейчас я делаю совершенно ненужные пояснения, вы это и так прочитаете. Просто я хочу убедиться, что вы поняли задание, до того, как вы покинете мой кабинет.       — А... А сон? Зачем он вам?       — Удзуме-сан... — ущипнул Хига переносицу. — Это не ваше дело, почему мне интересен ваш сон. Если вы не полная дура, вы и сами догадаетесь, а может — и уже догадались, почему он привлёк моё внимание. Остальное — не ваше дело. Просто помните, что Чихо-сан по-прежнему нуждается в лечении. И её благополучие и жизнь зависят от нас. И давайте уже оставим этот эпизод позади. Договорились?       — Да, — медленно кивнула Удзуме.       — Тогда я вас не задерживаю, — указал Хига рукой на дверью. — Разрешаю вам сегодня посетить Чихо-сан. Вас пропустят.       Удзуме вышла из его кабинета в некоторой прострации, прижимая к груди стопку листов. Одно из имён, что было на верхних листках сверху, принадлежало Кадзехане, а другое — Мацу...       Зачем Хиге знать о них таким странные детали? И зачем он так поздно расспрашивал Удзуме о сне? Что успело случиться? Ведь неспроста же это?       Вопросы, вопросы... Главное, что сегодня она может лишний раз навестить Чихо!       А остальное — подождёт.

***

      — Что же, — сказал Хига, когда дверь за секирей закрылась. — Не могу сказать, что я в восторге, но я и не разочарован. По крайней мере, я нахожу крайне любопытной одну деталь, которая в её рассказе расходится с деталями ваших рассказов, Ичия-сан и Котё-сан.       Секирей не ответили. Они были слишком хорошо вымуштрованы для этого.       — Котё-сан, — обратился Хига к секирей своего секретаря. — Напомните мне, какие ещё детали расходятся в её рассказе с тем, что помните вы. Как никак, вы — секирей информационного типа. Естественно, что вы лучше меня сможете обработать такую информацию.       — Ну, — поправила Котё очки. — На самом деле, это всё довольно субъективно, Хига-сама... Честно говоря...       — И это всё, что вы можете сказать? Вы не заметили несоответствий, так? — сощурился Хига. — В таком случае, должен заметить, что у вас слабое воображение, Котё-сан. Зрительное, по крайней мере. Я бы предположил, что у вас слабая память, но я уже давно успел убедиться, что это не так.       — Хига-сан, — заступился Какидзаки за свою единственную секирей, — боюсь, что и я совершенно не понимаю, в чём дело.       — Все доступные нам секирей описывают ту... девушку, — с некоторым презрением в голосе уронил Хига, — как существо абсолютно белое. Вам нужно было сопоставлять рассказ Удзуме-сан не с собственными воспоминаниями, которые, видимо, не облечены в слова, Котё-сан, а с рассказами других.       Котё посмотрела на Хигу и ахнула.       — Десятая говорила, что у эт-т... у т-той...       — Ками-сама... — ущипнул Хига переносицу. — Вы что, не можете говорить внятно? Прошу вас, перестаньте же заикаться. Меня это раздражает.       — Синие волосы, — выпалила Котё.       — Да. Они. У всех — белые, а она, почему-то, запомнила синие.       — Ририситори? — высказала предположение Котё.       — Не исключено... — задумчиво произнёс Хига. — Но не более того. И так, Котё-сан, какие ещё несоответствия вы нашли?       Котё задумалась, и, наконец, признала:       — Понятия не имею.       — Жаль. Я тоже. Будем считать, что других расхождений нет. Мне нужен от вас анализ. Какова вероятность того, Удзуме-сан солгала, какова вероятность того, что она, по какой-то причине, забыла, что же видела во сне.       — Я и без анализа могу сказать, что вероятность последнего события очень высокая, — поправила очки Котё.       — Это могу сказать и я... — вздохнул Хига. — Но мне почему-то кажется, что не всё так просто. Например, какова вероятность того, что это влияние Ририситори? Или ей просто нравится этот цвет волос? Я и сам не знаю, как это следует объяснять.       — Вы думаете, что это важно? — спросил Какидзаки.       — Сон, несомненно, важен. Значит, важно и всё то, что к нему относится. Хотя вы правы, Какидзаки-сан, сейчас гораздо важнее соблюдение договорённостей с моими новыми... партнёрами. Но об этом пусть заботятся секирей других ашикаби. Что мне особенно интересно, так это какие успехи вы одержали, Котё-сан.       Та потупилась.       — Только не говорите мне, что вы не смогли взломать их сети, — холодным голосом сказал Хига.       — Я пробовала...       — Это не оправдание. Вы использовали норито? — строго посмотрел Хига на своего секретаря.       — Да, Хига-сама, — непроизвольно поправил Какидзаки ставший слишком тесным галстук.       — И?       — Я взяла под прямой свой контроль сервер «Мардука», который, к счастью, оказался в Синто Тейто... Но там нет ничего интересного. То есть совсем. Он обменивался данными с ещё каким-то узлом. К нему я не смогла подключиться. А когда я попыталась действовать через «Мардук», соединение было принудительно разорвано.       — То есть, вы засветили свои способности? — выделил главное Хига.       — Но я не виновата! Там как будто был компьютер, и одновременно никакого компьютера не было. А скорость адаптации? А то, как меня вычислили? Да это должен быть ИИ, не меньше, — тараторила захлёбываясь Котё.       — Всего лишь оправдания, — вынес вердикт Хига. — Жаль. Теперь о наших возможностях знают чуть больше. Какидзаки-сан?       — Да, Хига-сама?       — Не забудьте наказать свою секирей. И покиньте меня.       Какидзаки поклонился и вышел из кабинета, уводя за руку подавленную Котё.       Хига достал из ящика стола несколько чистых листов бумаги.