***
— Хомура-тан, — вздохнула она тогда, расположившись на футоне в своей комнатке. — А что, если бы я тебе сказала, что Рэй-тан — нечеловек? — Мацу-тян, — устало потёр лицо Хомура. — Что это ещё за глупости? Или ты о том, что она клон? — М-да... Все эти слова о клонировании — они всё усложняют... М-да. Но, может, мы неправильно их понимаем? — потёрла она подбородок. — Рэй-тан говорила, что мы не способны её понять, и я согласна, но частично-то можно попытаться? Хомура о таком слышал впервые — ему Рэй не говорила, что её трудно понять. — К чему ты ведёшь? Учти, клон она или нет, это не отменяет её человечности. — Ну-ну, не горячись, — похлопала она его по плечу. — Подумай сам: разве мы — люди? Нет. Вот и Рэй-тан в этом смысле — не человек. Точнее, человек только частично, если верить её собственным словам. — Ты о таком мне не рассказывала, — сдвинул брови Хомура. — Да и Рэй-сан тоже. — Не хотела я тебя беспокоить. Да и Мия-тан не велела. Но раз ты заметил, кое-что сказать, думаю, всё-таки можно, и большого вреда от этого не будет. — Ладно, я понял, — осторожно кивнул Хомура. — Ты хочешь сказать, что она частично секирей, так? Больше, чем обычные ашикаби? Что же, — он прилёг, закинув руки за голову. — Я давно это подозревал. — Да нет же... — раздражённо качнула Мацу головой. — Хотя эта теория остроумна. Но я не думаю, что она верна... Я правда не хочу тебя беспокоить, но мои мысли, мои размышления... Все те объяснения, что приходят мне в голову... Мне нужно ими с кем-то поделится! — вдруг выдохнула Мацу. — Иначе я боюсь сойти с ума. — Ну-ну? Я и так слушаю, знаешь ли. — Да, — прошептала Мацу и, повернувшись лицом прямо к Хомуре, тихо спросила: — Так вот, что, если Рэй-тан — часть чего-то неизмеримо более могущественного, нежели человек или любая секирей? — Например? — поднял бровь Хомура. — Ну... Например, демоница? Очень древняя? Или искусственно полученный ребёнок такой демоницы и её потомка? Несколько секунд он пытался осознать, что же за бред только что высказала Мацу. — Что за бред ты говоришь? Мацу? Знаешь, — резко сказал Хомура, садясь, — по-моему, тебе тогда не следовало есть шоколад Рэй. Он определённо сказался на твоём восприятии реальности. Это если, конечно, ты не подсела на амфетамины — или что там было? — и тебя теперь колбасит. Ты хотя бы на секунду задумалась, как это всё звучит? — Но что, если всё это правда? — смущённо спросила Мацу, пряча взгляд. — А? Нет, правда, Хомура-тан! Нет, я конечно, понимаю, как это звучит... — её голос стал тише. — Собственно, это одна из причин, по которым я не очень-то и хотела с кем-либо делиться этими соображениями... Но ты вспомни всё, что Рэй-тан говорит? А? — с надеждой посмотрела она на него, чуть придвинувшись. — Мацу-тян, — успокаивающе сказал Хомура и обнял её. — Рэй-сан может говорить всё что угодно, но это не делает сказанное ею правдой. Я думаю, на тебя влияет твоя с ней связь. Ты очень хочешь ей верить, и поэтому — веришь. — Да нет же... — с досадой произнесла Мацу. — Факты, Хомура-тан! Факты! — Какие? — устало спросил он. Мацу задумалась. — Мия-тан не велела говорить... — начала она и, на миг запнувшись, продолжила: — но я так много уже сказала, что, думаю, вреда не будет. Видишь ли, Рэй-тан — она знает все языки! И она не ходит в... у неё нет, ну... Я специально замечала, что... — Ну? — с любопытством спросил Хомура. — Ничего, — покраснела Мацу. — Первой детали вполне достаточно. — С чего бы это? — Ты что, дурак?! — раздражённо спросила Мацу, выпутываясь из рук Хомуры и отодвигаясь от него. — Она говорит на всех языках! Это, конечно, было довольно интересно, но не более того. Пен-Пен, например, — пингвин пингвином, но ведь умный. Разве умственные способности нельзя улучшить так же? — Ну... А может, ей в память их загрузили. Может, она как Пен-Пен? — Ты не понимаешь! — стукнула его Мацу по колену. — Речь идёт обо всех языках, вообще обо всех! Хомура задумался. Но, хоть это и казалось ему впечатляющим, ничего особенного он в этом не видел. На всех так на всех, почему, собственно, нельзя все языки загрузить кому-то прямо в мозг? А? — Мацу-тян, — спокойно сказал он. — Ты слишком остро реагируешь, ничего такого в этом нет. — Да ты не понимаешь просто, что это значит. Это невозможно! — горячо воскликнула она. — Так-таки и невозможно? Кто-то такое пытался сделать, не преуспел, и понял, что этого вообще достичь нельзя? Так, что ли? — Ну, такого не было... — начала Мацу. — А раз так, — перебил её Хомура, — то я не вижу никаких причин видеть в возможностях Рэй что-либо сверхъестественное. Эдак ты поверишь и в то, что её щит в принципе пробить нельзя, а этим снова подставишь её под опасность. А потом она погибнет. — Есть и другая причина, кроме языков. — Так назови её, — пожал плечами Хомура. — Но не думай, что я так легко в это поверю. — Рэй не нужно есть! — выпалила девушка. — Я спрашивала, она так сказала. Хомура помолчал. — И как ты это поняла? — подозрительно спросил он. — Что нужно такое спросить? Что это правда, наконец? — Ну... — Мацу опять задумалась, не глядя Хомуре в глаза и покраснев. — Или ты пробовала провести эксперимент? — прищурился он. — Нет! — испуганно дёрнулась в сторону от него Мацу, видимо, почувствовав, как нагревается воздух: Хомура немного разозлился. — А как тогда? — слегка успокоился он. — Путём логических умозаключений! — Каких? — Никаких! — пискнула Мацу, зажмуриваясь. На этом разговор фактически завершился.***
В общем, так ничего полезного от неё Хомура и не узнал. Только то, что она подозревает в Рэй даже не полусекирей, а вообще неведому зверушку — практически сверхъестественное существо! Так, того и гляди, поверишь, что, как говорит Цукиуми, существование ашикаби может отражаться на интеллектуальных качествах секирей отрицательно... Шутка, конечно. И уж кому-кому, а Цукиуми он точно никогда не признается, что хотя бы на секунду допустил про себя, что та права. Не то ведь укрепиться в своём мнении, что ашикаби ей не нужен, и нападёт на того, на кого отреагирует. И тогда Хомуре, вместе с Хайхане, Беницубасой и Муцу придётся охотится на неё, чтобы наказать за такое грубое нарушение правил игры. А ведь Муцу вполне сможет тишком сплавить Цукиуми своему собственному ашикаби. Хомура не хотел ей такой судьбы. Насильное окрыление — это страшно, особенно если смотреть, во что превращаются окрылённые насильно, со стороны. Они перестают быть теми секирей, которыми были ранее, от тех остаются лишь оболочки. Вроде и бы характер у них тот же, почти всегда, вроде бы и любят ашикаби, а вот что-то с ними сильно не так — и всё. Хомуре не хотелось бы, чтобы то же случилось с Цукиуми. Пусть даже ему придётся её останавливать если она нападёт при нём на ашикаби. Он готов был к решению такой проблемы. Но именно такой. А вот что делать, когда на ашикаби нападает его же — или её же — секирей, Хомура не знал. Пришлось импровизировать, когда он столкнулся с такой ситуацией первый раз. Ни его опыт Хранителя, ни его инструкции Дисциплинарного Отряда такое вообще не предусматривали. Вот что ему было делать с тем же номером 13, который окрылился добровольно, но собственную ашикаби ругает почём зря, унижает и бьёт? Как это вообще возможно? Хомура тогда сперва думал, что всё наоборот, что это ашикаби бьёт свою секирей и хотел вмешаться вопреки всем инструкциям, но оказалось, что дело обстоит не так, как выглядит. Впрочем, нельзя сказать, что Хомура оказался так уж недоволен услышанным. После этого он смог набить морду уроду на совершенно законных основаниях. Оба они секирей, оба — парни (хотя после увиденного называть тринадцатого парнем как-то не очень и хотелось), так что, Дисциплинарный Отряд или нет, всё входит в рамки правил. Мелкий гадёныш использовал норито, но Хомура справился с ним без труда. Деактивировать не стал: очень уж расстроенной выглядела ашикаби тринадцатого, когда Хомура стал его мутузить. Но хоть не вмешивалась, и то хлеб. Кстати, оказалось, что Хайхане каким-то образом эту драку наблюдала, и сказала, что Хомура якобы почувствовал, наконец, вкус к избиению этих мелких слабаков. Он ничего ей не ответил. Дразнит она его или нет — он понять не пытался, но в любом случае вступать в перепалку было бы бесполезно. Да и заслужил тринадцатый взбучку. Хомура это знал — и достаточно. Всё-таки как хорошо, что тринадцатый не нашёл Рэй первым и не получил крылья от неё. Страшно подумать, что он с ней сделал бы. Кстати о Рэй. Сегодня они с Мацу решили, что пора бы им всем вместе куда-то сходить. Во-первых, остальные ашикаби, у которых секирей много, часто гуляют в сопровождении сразу нескольких секирей, так что ничего необычного в этом нет. Во-вторых, Рэй не проявляет ни к кому из них романтического интереса, а значит, никакого скрытого смысла свидание нести не будет. Просто — двое секирей проводят время со своей ашикаби. Что может быть приятнее и полезнее для психики? Как никак, обожание ашикаби заложено в физиологию, что, впрочем, не мешает появляться таким аномалиям, как секирей номер 4 и секирей номер 13. (Что странно: оба выбрали себе ашикаби самостоятельно, а последний — ещё и отреагировав на свою.) Но исключения только подтверждают правило. А главное — их не будет сопровождать Мия! Нет в этом потребности. Со всеми, кроме Карасубы, Хомура и сам справился бы. К тому же он наказал Мацу, чтобы та послеживала через камеры, как бы к ним никто не подобрался. Так, на всякий случай. Не нравилось ему, что Мацу близка к тому, чтобы провозгласить Рэй всемогущей. Только старый запрет Мии не давай ей устроить «проверку» её возможностей на пределе.***
Мацу шла справа от Рэй и держала ту за руку. Ашикаби, конечно, ни на секунду не возражала. Хомура, который шёл с другой стороны от Рэй, тоже взял её за руку... А то что же, рыжий он, что ли? Ревность не ревность, но обделённым он себя чувствовать не хотел. — Ты уверена, что это хорошая идея, Мацу? — спросил он, думая о странном выборе Мацу. — Не то чтобы я считал, что эта идея — плохая или что она — хуже любой другой, но всё же? — Хомура-тан, — поправила девушка очки. — Каким образом океанариум может быть плохой идеей? Ты же не считаешь, что Рэй-тан сможет навредить рыба за стеклом? — Я считаю, что тебе кажется, будто ей вообще ничего неспособно повредить. И это обстоятельство меня чрезвычайно беспокоит, Мацу. Может, лучше её в дельфинарий отвести? Посмотреть на выступление. А вдруг стекло разобьётся?! — Дельфинарий мне не нравится. И не нужно так уж переживать, стекло прочное, и если оно разобьётся, переживать больше нужно не о зрителях, а о рыбах. И потом чем бы Рэй-тан ни была, она — моя ашикаби, — подняла Мацу палец в воздух, прижавшись к Рэй боком. — И она дорога мне, дороже жизни. Как и положено, — подытожила она. — Что-то я сомневаюсь, что она дороже жизни для тебя... — пробормотал Хомура, но тут же поправился, заметив как понурилась Мацу: — Впрочем, извини, я постараюсь об этом больше не заговаривать. Просто это первый раз, когда мы ведём Рэй куда-то, где много людей; мало ли что случится? А вдруг на нас нападут? — В таком людном месте? Хомура-тан, это строжайше запрещено правилами этой стадии. А ты у нас — представляешь Дисциплинарный Отряд. Пусть и временно, но раз Карасуба-тан лежит в больнице, авторитет Отряда поддерживаешь именно ты; ну и ещё — Муцу-тан. — А так ли хорошо, что мы его поддерживаем, авторитет этот? — вдохнул Хомура. — Как ни странно, — покачала головой Мацу, — но хорошо. Есть полно кровожадных секирей, которые сорвались бы с цепи и стали убивать всех подряд. Ваше существование и поддержка Дисциплинарного Отряда их останавливает, пусть даже эта поддержка и чисто номинальная. — Угу, — промычал Хомура, слегка убеждённый, но не до конца. Они, наконец, подошли к недлинной очереди в океанариум. Интересно, как они смотрятся со стороны? Мацу — чуть больше двадцати, и на вид — примерно столько же. Ему самому — около шестнадцати, но на вид — около, опять-таки двадцати. Рэй же — четырнадцать... Или девятнадцать, в историю с путешествием во времени верилось с трудом. Но на вид четырнадцать. Похожи ли они на брата и двух сестёр? А впрочем, это не имеет значения. Они уже подходили к кассе и Хомура, отвлёкшись от размышлений, купил билеты на троих. В общем-то, наверное, Мацу сделала правильный выбор, потому что Рэй казалась чуть оживлённее, чем обычно. Конечно, в её случае это означает, что она всё так же молчит, так же равнодушно отвечает, но, по крайней мере, её красные глаза не такие пустые, как они были с самого начала. В океанариуме оказалось не так уж оживлённо. Мацу почти сразу отключилась от реальности, с восхищением рассматривая плававших вокруг рыбок. А ведь тут не только они были! Тут были и морские млекопитающие, и даже пингвины! На Пен-Пена, к слову, они ничуть не подходили. — Интересно, а тут понравилось бы Пен-Пену-тан? — вслух спросила Мацу, словно прочитав мысли Хомуры.***
Она ещё несколько дней назад наделила Пен-Пена суффиксом, и теперь не упоминала его имя без него. Хомура нашёл бы это странным, если бы не пугающая разумность пингвина. Тот действительно умел читать. Он действительно понимал речь. Да что там — в газетах он разгадывал судоку, европейские кроссворды... А однажды пришёл к Хомуре с коробкой шахмат под мышкой. Хомура проиграл... Потом они сыграли в го. Хомура проиграл. И у него создалось впечатление, что Пен-Пен ему поддавался! Да, поддавался самым возмутительным образом, словно Хомура — дурак какой-нибудь. Нет, такой пингвин не мог появиться естественным образом. Наверняка он был одним из экспериментов этого таинственного «НЕРВа» о котором Мацу не нашла ровным счётом ничего. Не существовало никогда такого института. А значит, он был засекречен по самое не могу, если, конечно, он и правда когда-то где-то имелся. Но в любом случае явная разумность пингвина говорила в пользу того, что на Рэй могли провести эксперименты с ещё более впечатляющими результатами. Именно поэтому Хомура не впечатлился тем, что Рэй владеет всеми языками. Почему Мацу не хочет этого понять? Почему она цепляется за глупую идею, которая практически граничит со сверхъестественной чушью? Нет, ну правда, какая из Рэй демоница? У неё просто есть ряд сверхспособностей, которые обычно доступны лишь секирей. И даже в этом, если подумать, может не быть ничего странного, потому что Рэй родилась уже после открытия острова Камикура. Кто Хомура такой, чтобы знать недокументированную историю проникновений? Этого и сама Мацу знать не может, потому что недокументированное — на то и недокументированное. О Пен-Пене она ведь тоже ничего не нашла, а он — вот он. Хотя, казалось бы, засекречивать животное, которое всего лишь сравнимо по разумности с человеком и больше ничего не умеет, так тщательно, как обладающую сверхспособностями девочку, никто не будет. Так или иначе, но Пен-Пен был разумен, и только логично обращаться к нему с использованием суффикса. Сам Хомура обращался к пингвину на йобисутэ, без суффиксов, потому что так было с самого начала, а потом, когда разумность пингвина отрицать более не представлялось возможным (после проигранной партии в го, шахматы — не в счёт, их Хомура знал плохо), то уже образовалась привычка.***
— Вот уж не знаю, — ответил парень на вопрос Мацу. — Но если судить по тому, как он любит лежать в горячей воде, вряд ему понравилось бы тут. Всё-таки он пингвин необычный... И почему он купается вместе со своим «рюкзаком»? Он его хоть иногда снимает? — Не видела, чтобы он его снимал. — Кстати, не знаешь, что это? — Нет. Я, конечно, пробовала его проанализировать, но там словно нет ничего. Возможно, просто рюкзак, возможно — хитрая механика, хотя ума не приложу, что бы та могла делать. Вот так они, увлечённые разговором, постепенно двигались вперёд, пока Рэй не остановилась. Мацу и Хомура продолжали беседовать. Наконец, Хомура заметил, что что-то не так, и обратил внимание на аквариум. Дельфины. Дельфины подплывали прямо к стеклу и, казалось, смотрели на Рэй. А та — смотрела на них. А они — на неё. И было жутко видеть, то, как они смотрели друг на друга. Точнее, жутким было внимание дельфинов. То, как они уделяли его одной-единственной девочке и какими — радостными? — казались. Во всяком случае, то, как они оживлённо вертелись у стекла, стараясь оттиснуть друг друга, чтобы быть поближе к Рэй. Конечно же, и другие посетители вскоре обратили на это внимание. Хомура не знал, как ему поступить. Всё-таки отвлекать свою ашикаби, когда чем-то занята, даже если это созерцание, ему не хотелось. Но то, как дельфины ей радовались, — это пугало. — Ашикаби-сама? — тихо сказал Хомура. — Не пора ли идти? Рэй взглянула на него. — Не имеет значения. Ответ — со стороны Рэй — неожиданный. Но Хомура с Мацу предпочли истолковать его, как положительный, и, подхватив свою ашикаби под руки, повлекли дальше по подводному тоннелю, провожаемые стаей дельфинов, пока те не потеряли возможность за ними следовать: то есть, уже у выхода из океанариума.***
Визит в океанариум получился несколько скомканным. Рэй, конечно, молчала, но не она одна. Мацу тоже была очень задумчива. — Что тебя беспокоит? — спросил он. — Странно, — сказала она рассеянно. — Я думала... Думала, что если эти сказки про Лилит правда, то животные должны Рэй-тан скорее бояться... Хотя обычно животные к ней равнодушны, по крайней мере, птичек она не распугивает своим появлением, как и не привлекает. Но дельфины почему-то к ней со всего аквариума собрались. — «Сказки про Лилит»? — заинтересовался Хомура. — Ну... — Мацу повернулась к нему. — Знаешь, демоница из всяких ближневосточных мифов? Еврейских, аккадских, и так далее? — Ты опять за своё? — вздохнул Хомура. — Мы ведь уже говорили об этом. — Да, и я осталась при своём мнении. — А ведь достаточно спросить у самой Рэй, что и как. Вот скажи, Рэй-сан, почему возле тебя собралось так много дельфинов? — Они меня заметили. — М-да, — пробормотал Хомура, а Мацу хихикнула. — А что в тебе такого особенного, что они собрались? — Я — Семя Жизни. Они это почувствовали. Хомура вздохнул уже в который раз. Опять! «Семя Жизни». Универсальный ответ Рэй на любы странности. Однако в этот раз... В этот раз становилось ясно, что у этого термина есть какое-то вполне серьёзное значение. Если, конечно, дельфинов привлекло именно это непонятное свойство Рэй. — Ну а почему именно дельфины?- поинтересовался он.- Почему не какие-нибудь другие животные? — Дельфины — животные: из тех, что способны ощутить меня. Они почти обладают Плодом Познания, поэтому способны постичь значимость встречи со мной. Вот как? Это интересно. — Ты меня опять пугаешь, Рэй-тан, — пожаловалась Мацу, задрожав. — Не бойся, Мацу, — повернула Рэй голову к девушке. Та с радостью прижалась к ашикаби, ободрённая её — почти тёплыми, для неё-то! — словами. «Мацу»? Не «секирей Мацу»? Однако, это прогресс... Очень большой прогресс. Неужели дельфины так повлияли на Рэй? Или просто изменения накапливались несколько недель, а Хомура заметил их только сейчас? — Значимость? — спросил Хомура, не заостряя внимание на том, как Рэй обратилась к девушке. — Это да, они выглядели так, словно это важнейшее событие в их жизни — увидеть тебя, — добавил он задумчиво. — Так и есть, — равнодушно сказала Рэй, но в этот раз остановилась и обернулась на океанариум. Мацу и Хомура замерли, глядя на Рэй. С её стороны это была очень редкая инициатива. — Что-то не так, Рэй-тан? — поинтересовалась Мацу. — Всё в порядке, — ответила девочка. Но не прошло и двух секунд, как откуда-то сверху раздался вопль: — Так вот где ты, недостойная обезьяна! Пади же от моей руки, прежде чем осквернишь моё тело своим противоестественным прикосновением, — услышал Хомура знакомый — слишком знакомый — голос. Рэй без всякого интереса во взгляде подняла голову. То же сделали Хомура и Мацу. — Хомура-тан, — затараторила девушка. — Я не думала, что она нами заинтересуется... Я думала, она мимо пройдёт, но она вдруг... — Умри же! — воскликнула она. — Я, секирей номер девять, Цукиуми, окончу твою жалкую жизнь. Мидзу Мацури! Хомура следовало бы выставить огненный щит, но он, увлечённый зрелищем, открывшимся из-под юбки Цукиуми, замешкался. А в двух секирей и одну ашикаби уже летел поток воды...