***
Мусуби первые пару дней после едва не случившегося насильственного окрыления успела навестить Карасубу-сама раз двадцать. В основном благодаря тому, что теперь она лежала рядом... Правда, не совсем рядом, а в другой палате, и даже в другой части госпиталя: Карасуба-сама занимала палату в VIP-блоке. Но разве это так уж далеко? Да если бы врачи не требовали от Мусуби не покидать постель надолго, она бы проводила всё время в палате своего кумира! Точнее, попыталась бы. У неё бы всё равно не получилось, и совсем не из-за врачей. Просто оба раза, когда приближалось время обеда, Карасуба-сама очень сильно настаивала на том, что Мусуби пора возвращаться к себе. И Мусуби, конечно же, слушалась. Ведь не кто-то — Карасуба-сама просит! В больнице юная секирей пролежала ровно два дня. Но когда Мусуби выписали, она, разумеется, не оставила Карасубу-сама одну и по-прежнему ходила к той ежедневно. Только теперь она ещё и носила ей гостинцы, которые или делала сама (к продуктам у девушек-секирей доступ был относительно свободный, потому что им не препятствовали обучаться готовке, а даже поощряли это), или доставала через Хайхане-сан. А ещё мастерила поделки. Карасуба-сама никогда не забывала похвалить всё, что приносила ей Мусуби. И журавликов, и снежинки, и приготовленное Мусуби карри, и суши... Правда, когда Мусуби носила Карасубе-сама приготовленные лично ею блюда, та пробовала только ма-а-аленький кусочек, извиняясь тем, что сегодня у неё диета. Ну что ж Мусуби так не везёт-то! Хотя нет... Разок Мусуби повезло — когда она приготовила для Карасубы-сама карри. В тот день у той не было диеты, и она охотно его съела. Мусуби тогда обрадовалась, и дала Карасубе-сама ещё и кусочек лично испечённого торта. Та съела и его, правда, заметив, что в торт лучше не класть так много соли. Но в остальном ей всё понравилось! А кому же не будет приятно слушать, как его хвалят? Также Мусуби нравилось и просто проводить время с Карасубой-сама. Та очень сильно радовалась Мусуби, а Мусуби очень радовалась тому, что Карасуба-сама улыбается. Правда, иногда Карасуба-сама, улыбаясь, отворачивалась от Мусуби, тёрла лицо рукавами пижамы, и только потом поворачивалась к ней снова. Странно, конечно, но Мусуби не спрашивала, почему так. Карасуба-сама так и сказала, что это секрет. Ну а раз секрет — то пусть им и остаётся. Главное: впервые в жизни Мусуби могла общаться с Карасубой-сама так долго. Остров Камикура та посещала не так уж и часто, и Мусуби в основном видела лишь таких же секирей, как она. Теперь же, когда Мусуби оказалась в башне МБИ, всё стало иначе. Жалко, конечно, что Карасуба-сама нездорова. Но ведь она жива. И ещё поправится. Обязательно поправится. А сколько Карасуба-сама знала всего интересного! Именно с ней Мусуби делилась своими идеями и тревогами. Например, Мусуби очень надеялась, что Карасуба-сама подскажет, как ей лучше искать ашикаби — своего ашикаби — так, чтобы не попасться в руки тем из них, которые окрыляют секирей насильно. Карасуба-сама, улыбнувшись, ответила ей, что хотя она не знает, как найти своего ашикаби, она может совершенно точно сказать, как избежать насильного окрыления или деактивации: стать сильнее. Вообще-то об этом думала и сама Мусуби, просто она не знала, как ей стать сильнее. Мысль о тренировке впервые пришла ей в голову ещё до того, как на неё впервые напали, а уж после — она только укрепилась в ней. Только вот опыта в таких вещах у неё не было. О, она знала, что станет сильнее, окрылившись, но ей хотелось стать чуточку сильнее ещё раньше. Чтобы никто не смог её тронуть, помешать ей получить крылья от того, кто должен ей их подарить. Так она Карасубе-сама и сказала, пожаловавшись, что не знает, как тренироваться и где. Главное — как! Где — это можно было как-нибудь решить. Наверное. Карасуба-сама после горячих слов юной секирей только хихикнула и потрепала ей волосы, зато когда Мусуби выписалась, предложила, чтобы та временно пожила в её квартире. И отдала ей ключи. (К квартире Карасубы-сама Мусуби провела Хайхане-сан, но входить внутрь отказалась категорически, заявив: «Нацуо-кун — и тот не рискнёт входить сюда без разрешения Карасубы-сан, не совсем же он больной на голову, а я уж и подавно сюда соваться не стану».) В квартире Карасубы-сама Мусуби было очень интересно: всего лишь потому, что это — квартира Карасубы-сама. А так... Достаточно скромная меблировка. Много сломанных вещей. Стопка книжек на полу, стопка дисков на столике, широкоэкранный телевизор с проигрывателем, компьютер... Как пользоваться компьютером Мусуби не очень хорошо представляла, но вот смотреть видео с помощью проигрывателя она, да, — умела. Как Мусуби и обещала Карасубе-сама, она не стала трогать книг и дисков, «не предназначенных для её глаз». Собственно, Карасуба-сама разрешила ей читать только некоторые из книг, а дисков разрешила посмотреть всего штук пять. Названия того, чем пользоваться Карасуба-сама позволила, Мусуби выписала на бумажку. Впрочем, большинство книг, в список не вошедших, Мусуби и прочесть-то не смогла бы, даже если бы и захотела нарушить просьбу Карасубы-сама не открывать лишних книг. Там всё было не по-японски, например, у двух книжек, лежавших сверху, были названия «Also Sprach Zarathustra» и «Mein Kampf». А что касается лишних видеодисков, то она просто оставила их в покое. Она ведь обещала Карасубе-сама! Среди книг, которые та разрешила читать Мусуби имелись и очень интересные — о том, как надо тренироваться бойцам. Правда, очень уж сильно они были исчёрканы самой Карасубой-сама, хотя значения некоторых иероглифов Мусуби так и не поняла. А, ладно, не то чтобы это мешало определить автора пометок. В конце-то концов, с грустью думала Мусуби, кто же ещё, кроме Карасубы-сама, мог написать на полях что-то вроде «Жалкие людишки!», «Ха-ха!», «Бред!», «У секирей всё по-другому, слабак!»? Мусуби, конечно, не знала, что по книжкам нельзя выучиться системе боя, но систем боя они и не предлагали, а, скорее, описывали, как следует тренировать будущих бойцов, каким нагрузкам их подвергать. Если честно, то Мусуби поняла не так уж много. А вот видео — по ним она поняла больше. Там, кроме всего прочего, были записаны и некоторые тренировочные бои Карасубы-сама. Нет, будет ошибкой считать, что из материалов, которые были у Карасубы-сама, Мусуби почерпнула много, но кое-что она всё же почерпнула. И это имело для неё большое значение, потому что раньше у неё не было совсем ничего, никакой базы. Всё, чем Мусуби обладала до этого — свои навыки секирей, инстинктивное понимание боя — которое, однако, мало что решало, как показала практика... Да и всё. Больше Мусуби ничего не умела. О, она могла бы улучшать своё развитие, просто практикуясь, но практиковаться было не с кем, кроме как с Кахо. Да и не слишком-то охотно до того дня, как её пытались поймать, Мусуби думала о практиках, ей больше хотелось найти ашикаби, а уж тогда-то она и так стала бы сильнее и искуснее: всё благодаря силе любви. Но пережитый ей опыт показал, что сильнее стать всё-таки нужно. Карасуба-сама права. Тренироваться в квартире Карасубы-сама Мусуби не решилась, боясь что-нибудь разрушить и обидеть доверившуюся ей секирей, а потому она спросила у той, где же можно заняться тренировками. Карасуба-сама улыбнулась и сказала, что всё решит. На следующий день Мусуби выделили небольшой зал и позволили ей заказывать всё, что понадобится для его оснащения. Тогда там ещё не было ни макивары, никаких других снарядов. Мусуби, впервые спустившись туда, почесала в затылке, пытаясь придумать, чем бы ей заняться, ибо плана, хотя бы примерного, она и не подумала составить заранее. Да и не представляла она, что должно туда входить. Но для того и были те книги и видео, к которым дала ей доступ Карасуба-сама. Для начала Мусуби раздобыла турник, как в паре роликов, но очень быстро оказалось, что тот бесполезен. Мусуби просто не успевала устать физически, занимаясь на них. Тогда она заказала мячики для тенниса. Это оказалось куда... нет, не полезнее — веселее. Мусуби швыряла их в стенку и уворачивалась от них, когда те отскакивали обратно. Очень скоро она забыла, что вообще тренируется, и стала воспринимать всё это как игру, едва не прозевав обычное своё время для посещений Карасубы-сама. Но та не обиделась, когда запыхавшаяся Мусуби прибежала к ней, а только посмеялась, стоило той оживлённо рассказывать, как же здорово прыгать с мячиком! — Ха-ха-ха! — рассмеялась она. — Ты хорошо придумала, Му-тян. Только не слишком увлекайся. Уворачиваться, конечно, полезно, но и об остальном забывать не стоит. Хорошо? — Ага! — У меня тоже хорошая новость, — слегка улыбнулась Карасуба-сама. — Знаешь, завтра я впервые встаю. Правда... — запнулась она, — пока только на... коляску... пересаживаюсь. Я пока ещё не чувствую... Но зато мне больше не придётся только и делать, что лежать! — Как хорошо! — запрыгала Мусуби вверх-вниз, хлопая в ладоши. — Вы обязательно, обязательно поправитесь, Карасуба-сама! — Ха-ха... Конечно, Му-тян, — она повернула к Мусуби голову, но тут же слегка дёрнулась, прикрыв на миг глаза и закусив губу. И хотя в следующий миг Карасуба-сама опять улыбалась, Мусуби не понравилось, как она содрогнулась, пошевелившись. Неужели что-то застудила? А ведь окно опять было открыто... И Карасуба-сама, хотя на улице уже теплее, чем раньше, слегка продрогла. В тот день она ушла задумчивая. А на следующий — пришла чуть раньше. В обеденное время.***
Это ведь был великий день! Сегодня Карасуба-сама должна была встать... ну, пусть не совсем на ноги, но коляска — это же лучше, чем лежать прикованной к постели? Ведь так? Мусуби не знала, когда именно это произойдёт, но ей хотелось при этом присутствовать. Хотелось подать Карасубе-сама руку, когда та будет вставать. Может быть даже и усадить её в коляску самостоятельно. Мусуби решила, что раз Карасуба-сама просит её уходить именно в обед, то к ней в это время приходят врачи. Так что если её пересаживают на коляску сегодня, очень может быть, что произойдёт это тоже в обед. Сразу Мусуби не догадалась спросить, поэтому и пыталась вычислить самостоятельно. Но когда Мусуби вошла в палату Карасубы-сама, то сразу заметила неправильность. В этот раз кроме Мусуби в палате присутствовала какая-то розоволосая девушка. Девушка, которая склонилась над Карасубой-сама, и что-то делала, хихикая. Мусуби поняла, что это ей не очень нравится, но решила быть вежливой. — Добрый день! — поздоровалась она. — А что вы делаете? Вы медсестра? Вы поэтому возле койки Карасубы-сама? Девушка резко обернулась, продолжая заслонять собой лицо старшей секирей. Мусуби с любопытством посмотрела на неё. Ну да — розовые волосы. А ещё — почти такие же перчатки как у Мусуби. Тоже контактный боец? Как здорово! Можете, она сможет её чему-нибудь поучить? Ей как раз нужен будет спарринг-партнёр того же типа, что и сама Мусуби. — А тебе-то какое дело? — несколько грубо спросила девушка, прерывая мысли Мусуби. — Мне интересно, — честно призналась та, слегка обидевшаяся, что ей так невежливо ответили. — Проваливай! Кто тебя сюда вообще пустил?! — возмутилась розоволосая девушка, топнув ногой. — Я сюда каждый день хожу, — сложила руки Мусуби под грудью. Почему-то её слова и жест взбесили девушку. Она подошла к Мусуби, угрожающе глядя на неё. — И что же ты тут забыла, корова? — Я к Карасубе-сама! — с радостной гордостью ответила Мусуби. — Она же сегодня встаёт? А я ей принесла апельсинов, — и Мусуби подняла в воздух руку с зашелестевшим пакетом. — Апельсины, значит, принесла, — непонятным тоном произнесла девушка, подойдя к Мусуби ещё на шаг. — А ну дай сюда! — она неожиданно вырвала из руки Мусуби пакет и, открыв запертое окно, швырнула его туда. — Что?! — широко распахнула глаза Мусуби. — Зачем? — чуть не плача спросила она. — Вы не понимаете! Там же гостинцы для Карасубы-сама... И журавлик... Та фыркнула. — А я-то думаю: откуда это у неё все эти дурацкие журавлики и прочее зверьё... Гм, — потёрла она подбородок, — а ведь её злит, когда я их выбрасываю. — Что? — воскликнула Мусуби. — Зачем вы так? Я ведь это для Карасубы-сама... Девушка, смеясь, нагнулась и захлопала ладонью по колену. — Ну ты тупая! — выдохнула она, отсмеявшись. — А почему бы мне этим не заниматься? А? Пойми, дура, вот — она, — девушка отшагнула в сторону, показав рукой на Карасубу-сама, лицо которой было страшно бледным. — Чёрная Секирей — беспомощная, безобидная, безопасная... И благодаря мне она никогда на ноги не встанет, уж я об этом позабочусь. Зря ты на неё тратишь время. — Мусуби-сан, — начала строгим голосом Карасуба-сама. — Уходите. Сейчас же. Розоволосая девушка с удивлением посмотрела на неё. Но Мусуби не слушала, что говорит Карасуба-сама. Она тяжело задышала. Её затрясло. Когда Хомура-сан говорил о Карасубе-сама нехорошие вещи, Мусуби на него разозлилась. Но то, что говорила эта секирей... То, о чём она говорила... Она не просто оскорбляла Карасубу-сама, и даже не просто желала ей нехороших вещей! Нет, она творила нечто гораздо худшее. — Ты... нарочно обижала Карасубу-сама?.. — медленно спросила Мусуби, всей душой желая ошибиться. — Му-тян! — ...«Обижала»? — приложила девушка палец к губам. — Интересное слово. Но чего это она так... — перевела она взгляд на Карасубу-сама, и через миг охнула. — Да не та ли ты сумасшедшая секирей, которая от неё в восторге? — воскликнула она. — А я ещё не верила! Ну точно! Как до меня сразу не дошло? О да, я обижала твою обожаемую «Карасубу-сама». Регулярно. И знаешь что? — спросила она и отвернулась от лежавшей на койке секирей. — Если её так расстроило, что я выбросила твоих журавликов, интересно, как она воспримет, если я выброшу из окна твой труп? — безумно улыбнулась девушка. Дальше терпеть это было невозможно. — Мусуби, секирей номер восемьдесят восемь... — Му-тян, беги! — ...А в башне МБИ нельзя драться по-настоящему. Впрочем... Почему бы и нет? Беницубаса, секирей номер сто пять, — улыбнулась ей девушка. — Прощайся с этой развалюхой, пока есть возможность, — небрежно шевельнула она головой, указывая к себе за спину. Мусуби с яростью ударила, целясь в лицо розоволосой. Беницубаса легко увернулась и, усмехнувшись, ударила в ответ. Мусуби тоже увернулась. И от следующего удара. И от следующего. Ударила сама — успешно, хотя попала не в нос, а в плечо. Душа её пела! А потом Беницубаса достала её. Раз, другой, третий... Через четверть минуты Мусуби ушла в глухую защиту. Через минуту — валялась на полу. Удары и пинки посыпались один за другим. Во рту появился привкус крови. А после очередного пинка по голове Мусуби потеряла сознание.***
Очнулась она в совершенно неожиданном положении. Во-первых, она не лежала на полу. Во-вторых, Беницубасы нигде не было видно. В-третьих, дуло. Сильно дуло. Мусуби стояла, склонившись над постелью Карасубы-сама. Лицо у той почему-то было мокрым, а на лбу у неё — лежала рука Мусуби. В стене же, где когда-то располагалось окно, виднелась огромнейшая дыра, откуда и задувал ветер. — Карасуба-сама? — растерянно спросила Мусуби, пытаясь понять, что вообще происходит. — Му-тян? Это ты? — зачем-то уточнила та сиплым голосом. Но подтвердить это было совсем не сложно. — Ага! — радостно кивнула Мусуби. — Мне, похоже, придётся перебираться в другую палату, — улыбнулась Карасуба-сама.***
И хотя Мусуби так и не поняла, откуда взялась дыра в стене и почему из палаты исчезла Беницубаса, юная секирей не могла, не имела права оставаться такой же слабой, как и раньше. Иначе она никого никогда не сможет защитить. Ни Карасубу-сама, ни будущего ашикаби, ни кого бы то ни было. И Мусуби — тренировалась. Тренировалась. И тренировалась. До упора. До рассечённой кожи. До кровавых мозолей...