Ашикаби-(полу)ангел

      Карасуба, выбираясь из кабинета Минаки, едва сдерживала дрожь в руках: дверь открывать было трудно, а ни Минака, ни Таками не стали этого делать сами. И пришлось ей унижаться перед ними своими попытками справиться самостоятельно.       Минака с жадным любопытством смотрел, как Карасуба борется с дверью, а Таками... Наверное, она и так не помогла бы ей (своё отношение к Чёрной Секирей она выразила вполне недвусмысленно), но сейчас она была занята тем, что пыталась осознать показанную Минакой запись. С новостью о силе, способной противостоять секирей номер один, Таками справилась гораздо хуже Карасубы, если судить по тому, как нервно женщина пила воду из вазы несколько минут назад. Правда, пила она воду из вазы лишь потому, что это Минака ей ту подсунул, вынув предварительно цветы.       Что тут сказать... Реакция Таками понятна. Запись действительно впечатляла. Да, она была не слишком высокого качества, что неудивительно, если учесть, что изначально она велась на киноплёнку, но существенные детали разглядеть было можно без всякого труда.       Вот секирей номер девять, Цукиуми, — её представил Минака — атакует Мию... Ками-сама, ей что, жить надоело? Карасуба и то не решилась бы на подобное: раньше — потому что хотела сначала увидеть как горит мир, да и Минака мог бы её остановить (и до сих пор может), теперь же — потому что ей... не очень хотелось бесславно погибать; если кто и должен её убить, так это Мусуби, а не Мия. Впрочем, девятая явно руководствовалась совсем другими соображениями, раз всё же полезла на рожон. Хотя какие там могут быть соображения? Обыкновенные невежество и наглость.       Атака.       Мия, конечно, уклоняется, но уклонившись — неожиданно замирает, глядя на Цукиуми пустыми глазами — а может и не пустыми, может, это фантазия Карасубы, ведь запись не слишком хороша. Впрочем, Чёрная Секирей достаточно знала Мию, чтобы с уверенностью судить о том, что та поражена до глубины души.       — Алтарь Такехито, — хихикнул Минака, поясняя причину такой странного поведения Мии. — В этом месте за забором находится алтарь Такехито, и номер девять попала прямо в него. Ха-ха-ха!       Таками передёрнуло.       Карасуба тоже на миг поёжилась, но тут же взяла себя в руки. Зато ей стало понятно, почему через мгновение Мия цапнула первый попавшийся предмет — метлу — и слишком знакомым жестом перехватила древко. Чёрная Секирей даже чуть придвинулась к экрану, ожидая увидеть грандиозные разрушения. Она в этот момент не пыталась понять, что движет ею: предвкушение или изумление. Так или иначе, не каждый день видишь, как Мия вот-вот использует одну из самых своих страшных атак в черте города — а ведь одной из главных причин, по которым Мия не пыталась сразиться с Карасубой в Синто Тейто, являлось то, что это привело бы к чудовищным разрушениям и многим тысячам смертей ни в чём не повинных мирных жителей. Тех самых жителей, которых такая её атака забрала бы никак не меньше сотни-тысячи.       Но — на пути Мии оказывается ашикаби Мацу — Аянами Рэй, — без каких-либо трудов поглощая атаку секирей номер один. Вот так запросто. Раз — и ударная волна, способная рассечь крейсер, фрегат или линкор вдоль — исчезает, на миг проявив плёнку щита.       Тогда-то Минака и подсунул Таками вазу вместо стакана с водой.       Тогда-то Карасубе и захотелось присесть, несмотря на то, что она уже и так сидела. В этот миг Чёрная Секирей осознала с мучительной ясностью одну вещь: у неё не было шансов, когда она столкнулась с Мацу и её ашикаби.       Если не прошла сильнейшая атака самой Мии, пусть даже и ослабленная неподходящим орудием, — не прошла, исчезнув почти без следа, оставив только борозду вспаханной земли и клубы пыли, — не стоило и надеяться, что Карасуба могла бы противостоять такой мощи и преодолеть такую защиту.       «Какая сила... Она могла просто убить меня», — с горечью подумала Карасуба. «Взять — и убить. Я бы ничего не смогла ей сделать. Как... Как тогда. Она — равна Мие, если не сильнее её. И таких может быть несколько, ведь ашикаби на протяжении столетий некому было учитывать. Все мои тренировки, вся моя сила, вся моя ярость — всё тщетно и бесполезно. Вся моя подготовка ничего не дала. Моё превосходство — мнимо. Она смела меня. Всё — прах...»       Удивительно, но эти горькие мысли не отзывались слишком сильной душевной болью. Карасуба успела привыкнуть к своей беспомощности, а такому могучему противнику проиграть было не унизительно. Хотя вряд ли Аянами Рэй считала её противником, вряд ли это можно назвать боем. Аянами Рэй не «победила» грозную Чёрную Секирей. Она всего лишь отмахнулась от неё как от надоедливой мухи — вот, что случилось на самом деле. Теперь — и только теперь — Карасуба понимала это. Ей не верилось в то, что она видела, но, с другой стороны, — вот она, Карасуба, сильнейшая секирей после Мии, сидит в инвалидной коляске совершенно беспомощная. Разве может это быть случайностью? Разве может быть так, что ей просто не повезло?       Аянами не побеждала её. Карасуба ей просто надоела... Да даже не так, эта ашикаби вообще не обращала внимания на Чёрную Секирей, пока Мацу не попросила её остановить Карасубу. И если бы Мацу попросила свою ашикаби убить, а не обезвредить, то Карасуба сейчас уже была бы мертва.       И никому не было бы до неё дела. Только Мусуби оплакивала бы её.       — Ну как? — спросил Минака, когда ролик окончился.       — Монтаж? — тихо спросила Таками, поставив вазу на край стола и лишь слегка вздрогнув, когда та опрокинулась на пол и разлетелась вдребезги.       — Что ты, Таками-кун! — деланно возмутился Минака. — Всё натурально!       — Впечатляет, — ответила Карасуба.       — И только? — задохнулся Минака от возмущения.       — И только, — спокойно соврала Карасуба. — Это всё?       — А? Да... Да, всё, — задумчиво кивнул Минака. — Можете идти, Карасуба-сан. С настоящего момента вы не являетесь членом Дисциплинарного Отряда. Но, конечно, если вы снова встанете на ноги, это изменится.       Карасуба мрачно кивнула в ответ, разворачиваясь к двери.       Которая вот уже целую минуту не поддавалась ей.       Может, попросить их помочь? Нет! Только не их. Хуже — только Беницубасу просить о чём-то после всего того, что та сделала.       Наконец, Карасуба не выдержала — и постучала в дверь, слегка отъехав назад.       — Ага! — воскликнул Минака. — С тебя шоколодка, Таками-кун.       Карасуба оглянулась. Судя по охреневшему выражению лица Таками, та впервые узнала, что должна кому-то шоколадку. Но, как ни забавно выглядела эта парочка, Карасуба потеряла к ним интерес.       Ведь дверь уже открылась.       — Карасуба-сама! — радостно воскликнула Мусуби, подхватывая коляску и выкатывая ту из кабинета. — А я вас жду-жду, а вас всё нет.       — Я же была занята, Му-тян, — покровительственно улыбнулась Карасуба. — Ты и сама прекрасно знала, что меня пожелал видеть президент. Ну что, поехали? — добавила она, убедившись, что дверь за её спиной закрыта.       — Тренироваться? — с энтузиазмом воскликнула Мусуби.       Карасуба окинула девушку взглядом, оценивая её состояние. Мокрая грязная одежда — хоть выжимай и отправляй на тряпки. Сбитые костяшки пальцев, повреждённые перчатки... Запачканное лицо.       — Нет, знаешь что, поехали лучше ко мне. Приведёшь себя в порядок, а потом мы сможем посмотреть аниме... И поесть мороженого. Ну как? Нравится идея?       — Ура! — подпрыгнула Мусуби, захлопав в ладоши. — Очень! Лучше — только найти ашикаби!       Карасуба улыбнулась.       В конце концов, есть же в мире вещи и помимо Дисциплинарного Отряда.

***

      Сахаси Минато приехал в город вчера — заранее. До объявления результатов экзаменов оставалось ещё больше недели, но снимать комнату следовало как можно раньше, ведь потом абитуриентов станет очень много. К тому же, пусть мать его деньгами и не баловала — да он и не принял бы слишком много, не так был воспитан, — она и не скупилась, так что средства Минато вполне позволяли ему снять комнату заранее. А всё оставшееся время он вполне мог истратить на то, чтобы подготовиться к учёбе. Конечно, экзамены он уже сдал и теперь ждал только вердикта, но если его результаты приемлемы, то он поступит в университет, а там он просто не имел права ударить в грязь лицом, явившись туда неподготовленным!       Ведь университет, который он для себя выбрал, — лучший в Японии. В отличие от Юкари, которая готова была удовлетвориться любым высшим учебным заведением, Минато хотел поступить именно в этот университет, и ни в какие другие документы не подавал.       Так было в прошлом году. Так было и в этом.       Разница лишь в том, что в этом году он всё-таки поступить рассчитывал, а в прошлом — провалился. Но и теперь его терзали сомнения.       В своих знаниях Минато был уверен... Но лишь до тех пор, пока не попадал на экзамен. Нет, знания никуда из его головы не пропадали, да только вот он сам начинал сомневаться в них. Экзамен для него был очень трудным испытанием совсем не потому, что там проверяют знания студента и нужно их предъявить. Там — решается судьба, там — много людей, там — многие взгляды скрещиваются на нём. А как иначе? Для японца Минато был слишком высок и повсюду притягивал взгляды окружающих, способный потеряться разве что на фоне гайдзинов, да и то не всех. А внимание, направленное на него, будь оно мнимым или действительным, он переносил с трудом. И — начинал сомневаться в том, что что-то знает. Но даже напоминая себе, что ему всё известно, Минато настолько паниковал на экзаменах, что у него тряслись руки, потели ладони, а сердце колотилось в груди невероятно часто. Вот и получалось, что большую часть времени он не столько решал задачи и отвечал на вопросы, сколько боролся со своим организмом.       Но, несмотря на все проблемы, которые испытал и на новом экзамене в феврале, Минато рассчитывал, что всё-таки пройдёт. Лучше бы ему пройти! Иначе трудно даже представить, что с ним сделает мать, а сестра — та будет над ним издеваться, это как пить дать. В глубине души Минато был уверен, что она-то точно пройдёт — не в последнюю очередь потому, что она была очень уверена в себе. Совсем не как он. Ну и ещё потому, что она намерена во чтобы то ни стало поступить в какой-то университет, а не в какой-то определённый, что, по своей сути, гораздо легче.       — Эх... — вздохнул парень, ленясь разглядывать улицу, по которой двигался.       Смеркалось. Он возвращался из магазина на съёмную квартиру, решив побаловать себя мороженым, которого ему захотелось совершенно внезапно и без видимых причин. Довольно странно, он всё-таки воспитывался на японской кухне, и, если рассуждать логически, должен был захотеть, например, данго или любую другую из традиционных сладостей. А с другой стороны, прихоти — они на то и прихоти, чтобы не поддаваться логическому анализу.       Если подумать, то ожидание результатов его немного раздражало. Заняться, кроме как учёбой, было решительно нечем. Может быть, следует найти какую-нибудь подработку?.. Нет, не стоит. Пока что денег ему достаточно даёт и мать, а совмещать подработку с учёбой в университете... получится, конечно, но лучше больше внимания уделить учёбе, если такая возможность есть. Вот если бы он провалился, тогда, наверное, лучше было бы поискать себе работу. Возможно, это даже помогло бы ему набраться уверенности и пройти следующий экзамен... Нет, нет, думать в таком ключе сейчас — расписаться в том, что Минато и сам считает себя неудачником, который не способен даже в университет поступить. А это ведь не так?       Но вот уверенности ему, вообще-то, не мешало бы набраться. Мать и Юкари, конечно же правы, хотя ведь, если разобраться, это не в последнюю очередь из-за них он такой неуверенный. Каким же ещё он мог вырасти, если сам он по натуре человек тихий, а если в доме всем заправляют женщины, одна из которых авторитарная и жёсткая, а другая — слишком оживлённая и гиперактивная? Жаль, что понимание истоков проблемы ещё не означает готовности её решить или знание того, как это сделать. Ведь проблема-то в том, какой личностью он получился.       Значит ли это, что ему надо менять себя?       Безусловно.       Но с чего начать? В его жизни просто нет вызова, ради которого пришлось бы себя преодолевать. Единственный вызов — это его семья, против которой он всё равно не пойдёт, да экзамены, которые случаются слишком редко, чтобы иметь какое-то значение. Да и не должны экзамены слишком часто повторяться; по крайней мере — не экзамены такого масштаба и не такой же степени важности.       Минато, погружённый в мысли, давно углубился в парк, как что-то вдруг привлекло его внимание.       Девушка. Очень хрупкая и изящная девушка с огромным надувным молотом, к которой приставал какой-то мерзавец, схвативший её волосы.       Этот гад, разумеется, был ниже Минато, но гораздо коренастее, и вид у него был достаточно угрожающий. Хотя насколько же тот в действительности грозен, Минато не знал: он не видел его лица — только затылок, грязные кеды, грязные же джинсы, широкую спину, закрытую зелёной толстовкой, и блестевший в ушах пирсинг.       — ...Быстро отдала кошелёк! — донёсся до Минато обрывок «разговора».       — У... У м-меня н-нет... к-кошелька, аш-шикаби-с-са...       — Как ты меня назвала, сучка?! — разъярился тот и влепил ей пощёчину, опрокидывая вскрикнувшую девушку на землю.       «А вот и вызов», — безрадостно подумал Минато, останавливаясь. На сцену между не поделившей что-то парочкой это ничуть не походило. По крайней мере, слова про кошелёк не очень вписывались сюда. Они явно незнакомы, а значит, Минато стал свидетелем ограбления.       — Сейчас проверим, есть он у тебя или нет... — опустился на землю бандит, но, едва проведя рукой по бедру девушки поверх платья, остановился. — Хотя, знаешь что... У меня есть идея получше. Раз уж ты прям на глазах от меня млеешь, каким же дебилом я буду, если упущу такую цыпочку, не поваляв? — и он стал задирать на девушке платье, поднеся к её горлу нож. Та молчала: видимо, от шока.       Да, определённо — вызов. Не Минато ли хотел не далее как несколько минут назад получить возможность доказать себе и остальным, что он не тряпка, что он — способен измениться? Что же... Вот он — его шанс. Даже не столько шанс, сколько долг.       Но, право же, он предпочёл бы менее... радикальный повод. У грабителя — почти уже насильника — был нож, а Минато не владел даже самыми примитивными боевыми искусствами. Это среди гайдзинов встречается такой глупый стереотип, что любой азиат — уже мастер боевых искусств; на самом же деле это не так. А и будь это так: грабитель — такой же японец, как и сам Минато.       Но, может быть, Минато сможет хотя бы убежать сам и дать убежать девушке? Возможно... Или лучше огреть бандита по голове сзади? Это гораздо продуктивнее!       Минато сделал шаг.       К сожалению, он успел сделать только этот шаг.       Грабитель каким-то необъяснимым образом заметил его и, вскочив на ноги, развернулся к Минато лицом.       — Эм-м-м, послушайте, — несмотря на крайне серьёзную ситуацию, Минато был очень вежлив, и его обращение более приличествовало извинению за то, что он побеспокоил другого прохожего с вопросом. — Перестаньте, пожалуйста, приставать к девушке. Или я вызову полицию, — громко предупредил Минато.       — Чё? — возмутился бандит. — А ну иди своей дорогой, не то глотку перережу.       — Боюсь, я не могу этого сделать. Я не могу вам позволить и дальше обижать эту девушку.       Девушка же, услышав слова Минато, резко подняла голову, глядя на парня широко раскрытыми заплаканными глазами.       Остаётся надеяться, она, что бы ни случилось, воспользуется шансом и убежит.       — Ну всё, напросился! — напомнил о себе бандит и, крепко сжимая нож, пошёл на Минато.       А тот совершенно не знал, что ему делать дальше. Если бы не нож, он бы отправился грабителю навстречу, рискнув схватиться с ним, но он-то был безоружен. Ему нечего было противопоставить вооружённому противнику.       Однако кое-что сделать он мог. Не убежать, нет. Если бы он побежал, то этот насильник просто вернулся бы к девушке. И пока бы доехала полиция, которую Минато, кстати, ещё не вызывал, кто знает, что он успел бы сделать?       Вместо побега Минато бросил пакет с мороженым прямо в лицо гаду, рассчитывая отвлечь его внимание на только себя. И, что самое удивительное, — попал. Видимо, тот не ожидал даже такого сопротивления.       Тут у Минато появилась возможность продолжить нападение и выбить нож, но, как мы знаем, бойцом он не был, а потому просто не распознал шанс напасть и победить. И Минато, развернувшись, побежал.       К его сожалению, оказалось, что бандит бегал лучше. Сначала Минато обогнал его, но очень скоро он стал задыхаться, а шаги раздавались всё ближе. Мелькнула мысль о том, надо бы вытащить телефон и позвонить-таки в полицию, но Минато тут же забыл о ней: слишком глупо, только потеряет темп, не говоря о том, что сейчас, когда он вот-вот сорвёт дыхания, разговора просто не получится.       Однако бежать так дальше он не мог.       Присмотрев подходящее дерево — достаточно толстое, — Минато подскочил к нему и развернулся, так, чтобы ствол оказался между ним и бандитом.       Вовремя. Его догнали, но преграда помешала грабителю ударить Минато ножом.       Они начали бегать вокруг дерева.       Беда была в том, что Минато приходилось опасаться удара ножом, и он стоял дальше от ствола, чем его противник, а значит, ему приходилось больше бегать, при том, что он уже и так набегался по самое не могу.       В боку закололо.       «Нет, надо что-то делать, иначе я так и погибну тут в парке. Нельзя бегать без конца. Надо атаковать самому».       Неожиданно для себя — а значит и для врага, — Минато бросился вперёд, и схватившись за руку с ножом, пнул бандита в колено.       Вот только надолго он эту руку не задержал, и нож рассёк ему по диагонали левое предплечье. Минато машинально схватился за рану, и это стало его ошибкой.

+++Переписанный фрагмент+++

      Бандит с коротким замахом врезал ему кулаком в челюсть. Удар показался неестественно сильным, но сейчас было не до анализа таких деталей: перед глазами Минато заплясали синие искры, и он рухнул на землю.       «Ну вот и погеройствовал», — отчаянно подумал он. — «Да где же телефон?!»       Впрочем, он, конечно, и не успел бы по нему ни с кем связаться.       — Ну че, гадёныш, уже не такой смелый? — ухмыльнулся бандит, пнув Минато в живот. — Сейчас ты мне отдашь все деньги, что у тебя есть, а потом... ха-ха! Что-нибудь придумаю.       Минато покорно потянулся рукой в карман, вот только кошелёк он, как оказалось, выронил, пока бежал.       — Н-Нету, — пробормотал он.       — Че, не понимаешь? — он придавил его коленом к земле. — Н-на! — и погрузил нож под ключицу своей жертвы, глядя в глаза Минато безумным взглядом.       «А изо рта у него воняет», — отстранённо подумал тот, почему-то не чувствуя боли как таковой. Нет, он, скорее почувствовал неестественную мнимую лёгкость и дикую слабость.       Минато вцепился слабеющими пальцами в лицо противника, пытаясь нащупать и выдавить ему глаза, но тот, не будь дурак, отскочил.       Это, наверное, и был конец. Сейчас у Минато на то, что встать и «драться» дальше сил не оставалось. Он с силой втянул воздух и почувствовал, как тот холодит рану на вдохе, обжигая её.       — Что вы делаете? — раздался мелодичный голос из-за спины бандита.       Тот резво обернулся, отскочил за Минато, приподняв его за шиворот, приставил окровавленный нож к его горлу. Однако, разглядев, кто перед ним, опустил его и расхохотался.       Минато прекрасно видел, отчего же бандит так веселится. Ведь ему на выручку пришла не кто иная, как девушка, от которой он этого насильника отвлёк. Но она не только не убежала, пока у неё была такая возможность, а и взяла с собой свой бутафорский молот, хотя, казалось бы, вот уж его-то можно было и бросить, прежде чем спасать свои жизнь и девичью честь.       — Беги!.. — крикнул Минато, привставая сам и зажимая рану на груди. Дикий болезненный кашель помешал ему догворить сразу. Во рту появился привкус крови. — Кха! Кха!.. Звони... в полицию!       В тот же миг его больно стукнули по затылку, откидывая обратно на землю.       — Ха! — заржал бандит. — Сама пришла! Ха-ха! Я так и знал, что ты против не будешь! Реально, ещё не видел, чтобы тёлка сама млела от меня. Ну, иди сюда! Джуничи тебя не обидит!       Минато открыл глаза, глядя на девушку, лицо которой было хмурым и сосредоточенным.       — Беги, — прошептал он, снова кашляя.       Но она не убежала.       — Ты не мой ашикаби, — сказала она, наконец, глядя прямо на бандита — «Джуничи», если, конечно, он не соврал. — Ты не настоящий ашикаби.       — Я не кто? Какой такой «ашикаби»? А, ладно, — переступив через Минато, он схватил девушку за руку, дёргая её к себе, — неважно. Иди ко мне.       И, вцепившись рукой с кастетом в волосы своей новой жертвы, а другой — скользнув на грудь, он потянулся губами к лицу несчастной.       Минато, зарычав, попытался встать, но ему помешала дурнота.       Впрочем, как оказалось, его волнение было совершенно излишним.       Не говоря ни слова, девушка ударила насильника тыльной стороной ладони по лицу. Джуничи отлетел прочь и ударился спиной о жалобно хрустнувшую вишню.       — А-а... — простонала он. — Сука... Не хочешь по-хорошему — убью. И вот тогда с твоим трупом поиграюсь, — начал он вскарабкиваться на ноги.       Но девушка, легко взмахнув молотом, отшвырнула бандита снова. Теперь хруст повторился, только хрустело не дерево, а кости этого негодяя.       — Ай... Т-Тварь... Я тебя... Я...       Девушка на миг опустила молот на землю за своей спиной, и Минато почувствовал гулкий стук.       В голове шумело. Боль в ране нарастала. Снова захотелось кашлять.       Но Минато проигнорировал неприятные ощущения. Ошалев, он смотрел, как девушка орудует молотом. Тот не был бутафорным! Как такое может быть? Что же это — девочка-волшебница? Нет, она, в общем-то, несколько постарше, чем положено... Но как же обычный человек может орудовать такой тяжестью?!       Или он галлюцинирует?       А между тем, девушка занесла молот над головой бандита, явно готовясь его опустить.       — Нет! — вдруг воскликнул Минато. — Стой, тебя же... кх! посадят, если... кх-кх! ты его... кха! убьёшь!       Девушка на мгновение задумалась, и всё равно опустила молот — но рядом. Земля подпрыгнула вместе с Минато. Брызнул раскрошенный асфальт.       — Да ты знаешь, кто у меня в знакомых? — ожил Джуничи, испуганно заверещав. — Да ты труп! Труп! Они якудза! Они полгорода в кулаке держит! Тебя по кругу пустят за такое! Я тебя...       Она легко шевельнула коленом, впечатывая его в лицо бандита. Тот распластался на земле, и девушка наступила каблуком на руку с кастетом — словно давила окурок.       — А-а-а! — дико заорал несостоявшийся насильник, дёргаясь.       Его жертва — тоже несостоявшаяся, — поморщившись от громкого звука, легко стукнула бандита по голове, и тот замолчал.       Наконец, девушка повернулась к Минато, и её взгляд, спокойный и суровый, неожиданно стал робким-преробким. И несколько застенчивым.       — Ашикаби-сама... — пробормотала она, мило улыбаясь. — Это вы...       — Я — к-кхто? — удивлённо переспросил Минато из вежливости. Достаточно неуместный вопрос, если подумать. Теперь, когда угроза миновала, собственные раны его волновали куда больше, нежели всё остальное. Тело сковывала слабость, дышал он с трудом. Это шок или он умирает? — Нева-кха!-ажно, — выдал он гораздо тише. — Вызови скорую... кха! и полицию... кха! пожалуйста.       — По-ли-ци-ю? Ско-ру-ю? — удивлённо переспросила она. — Я... Я не знаю, о чём вы говорите, ашикаби-сама, — потупилась она извинительно.       — Мне надо... кх-кх! в больницу, — Минато не стал ничего ей объяснить о том, что такое скорая и что такое полиция, раз уж она этого не знает. — Я ранен. Как тебя... кха! зовут?       — Я-Яшима, номер восемьдесят четыре, ашикаби-сама, — испуганно пробормотала девушка, становясь на колени рядом с Минато и подползая к нему.       — Яшима-сан... Кх! Помоги мне.       Но, вместо того, чтобы звонить в скорую или хотя бы сбегать за помощью в более людное место, если у неё нет телефона, Яшима, закрыв глаза, потянулась своими губами к лицу Минато.       «Что?» — растерянно подумал он.       Грудь прострелила резкая боль — слишком неаккуратно Яшима ползла по ней.       — А-а! — вскричал Минато.       Девушка резко отпрянула.       — Я сделала что-то не так? Ашикаби-сама?! Вам больно?!       У неё нет телефона... Но в парке они должны быть. Остаётся надеяться, что она поймёт, о чём он говорит.       — Найди телефонную будку... Кх-кх-кх! Красная кнопк-кха!.. Сними трубку... кх! и нажми на кнопку. Кха!       И, зажав рану ладонью, потерял сознание.       — Ашикаби-сама!!!       Сознание Минато начало потихоньку уплывать. Последнее, что он попытался сделать — повторно закрыть рану на груди ладонью.