***
Очнулся он снова в палате, только теперь опять в новой, обставленной по последнему слову техники. На миг ему даже показалось, что он видит голографический экран. Он что, уже в МБИ? Положительно, это начинало казаться ему забавным. Вот уже который раз подряд он просыпается в новом месте. Чего же ждать от этого? И, кстати, тут кормить не забывают-то? — Где я? — спросил Джуничи. — И есть ли что пожрать? К чему лишнее разнообразие в разговорах? — В больнице МБИ, Танигава-дзюкэйся, — ответил ему холодный голос, подтверждая его догадку. Однако... Стоп. Дзюкэйся? Когда это его успели осудить?! И какого хрена кто-то вообще посмел пользоваться этим неполиткорректным суффиксом?! Джуничи скосил взгляд и увидел женщину с серыми волосами, которая стояла у его койки. На ней был простой халат, а в руках — какая-то папка. Или планшет. С койки видно было плохо. — А ты кто, собственно, такая будешь? И по какому праву так меня называешь?! — привстал он. — Моя личность не имеет никакого отношения к вашему состоянию, Танигава-дзюкэйся. А интересует меня именно оно. — Ты как отвечаешь?! — возмутился Джуничи. — Да тебя уволят! Да я на вашу компанию в суд подам и на тебя лично. — Отвечаю как пожелаю. А вы у нас на особом положении. На незавидном положении, я бы сказала. — Чего?! — Под стражей ты, дебил, — прошипела она, да так, что Джуничи стало реально страшно. — Ками-сама, как хорошо, что твои мозги точно никому не достанутся. — Чего-о-о?! — проблеял он. Грозно прорычать что-то не получилось. Но женщина уже успокоилась. — Ничего, Танигава-дзюкэйся. История вашей болезни у нас, вы у нас, так что этот разговор будет недлинным. Я только хочу кое-что узнать для себя, а дальше вас просто обследуют и узнают всё, что нужно. — В смысле? — с подозрением спросил Танигава. Он поступил сюда с травмами. О каком ещё обследовании идёт речь? Более того — причём тут история болезни? — Не жалуетесь на одышку? На боли в сердце? — Да нет, вроде бы, — осторожно ответил Джуничи, чувствуя, что ему готовят какую-то подлянку. — А вы это... Выпустите меня! Не имеете права держать тут насильно. — Имеем полное право, — покивала женщина. — Но вы не волнуйтесь, мы вас обязательно подлечим. Доведём, так сказать, до кондиции напоследок. То, как она сказала «напоследок», ему не понравилось категорически. — До какой? — До товарной. — Шуточки у вас, — буркнул Джуничи, поёжившись. — А я и не шучу, — хмуро ответила женщина. Он предпочёл проигнорировать её слова, от которых по его позвоночнику пробежал холодок. — Так когда пожрать-то принесут? — задал он животрепещущий вопрос. — По расписанию. — Слышь, ты, наверное, не поняла, — не очень уверенно начал давить на неё он. — Я ж с тобой по-хорошему. А ты мне грубишь. У меня друзья якудза. Женщина лишь только покачала головой. — Если это и правда, вы сами к ним не относитесь, татуировок у вас нет. Да и не особенно любят якудза таких, как вы, мелких грабителей. Нет, ну это положительно выводит его из себя. В самом деле, что она себе позволяет? — Ты как со мной разговариваешь?! Требую уважения к себе. И вообще, вы нарушаете мои гражданские права! Она подошла к нему и упёрлась в него взглядом. Потом, совершенно неожиданно, вцепилась ему рукой в волосы, что выбивались из-под бинтов. — А-а-ай! — взвыл он. — Слушай сюда, ублюдок. Я — разговариваю с тобой, как хочу. На твои права — мне плевать. Понял? — она тряхнула его. — Я спрашиваю: ты понял? — А-а!!! Да, я понял, понял, госпожа! Отпустите! Женщина действительно отпустила его и отшагнула от его койки. — Вы не понимаете своего положения, Танигава-дзюкэйся, и боюсь, ещё долго не поймёте. В настоящий момент решается ваша судьба. — Чего? Это типа суд сейчас идёт? — вот теперь Джуничи стало очень страшно. Это как же так... А признание? Оно что, им не нужно? Да как они вообще могут кого-то без признания судить? — Суд ещё будет. А сейчас мы делаем всё возможное, чтобы узнать, насколько вы здоровы, велика ли вероятность отторжения... Такие вещи. Нет, Джуничи это решительно не нравилось. — А... что это значит? — Вы отсюда никуда не выйдете. Если выйдете — получите по голове и по почкам, — пригрозила женщина. — Хотя нет, по почкам — это лишнее... — пробормотала она про себя и добавила уже громче: — Могу пообещать, что в скором времени мы поговорим очень подробно, и потом больше никогда не увидимся, но это будет не сегодня. «Скорее бы», — раздражённо подумал Джуничи. — «Твоя постная рожа мне уже надоела». — Если мы действительно не увидимся после этого, — сказал он вслух, — то мне хотелось бы, чтобы мы встретились снова скорее. Женщина только покачала головой. — Не думаю, что вы останетесь при этом мнении, когда мы встретимся снова. Однако я не удивлена. — Так чего вы от меня-то хотите? — немного пришёл в себя Джуничи. — И кто вы вообще такая? Вопросы задали, я ответил. Если уголовщину мне шьёте, так вы не полицейская, чтобы меня допрашивать. Я требую, чтобы сюда пропустили только тех, кому это положено. — О, ваше дело вообще никак меня не касается, — женщина фыркнула. — Хотя, должна вам сообщить, что вы сядете надолго. Не надо так сверкать глазами, вы сами виноваты. Но моя задача — заняться вашим здоровьем. Вас всё-таки хорошо отделали. — Это да, — буркнул Джуничи. — Какая-то сучка решила, что ей всё можно и... какой-то дубиной побила, — про молот он решил не говорить. — Надеюсь, она сядет? — Может быть, — сухо ответила женщина и достала сигарету, которую стала вертеть в руках. Джуничи жадно уставился на курево. Только теперь он понял, что у него вот-вот уши начнут пухнуть. Женщина его взгляд заметила. — Вы курите? — спросила она. — Я? Курю,- кивнул Джуничи. — А вот это плохо, — покачала она головой, убирая сигарету в сторону. — Почему плохо-то? — Потому что кому нужны больные лёгкие?.. Впрочем, с нашими технологиями дело решаемое... Да. Проведём вам экспресс-очистку лёгких. Будет, конечно, неприятно, последствия достаточно болезненные и дыхательная недостаточность на целые полторы недели гарантирована... Но метод-то работает. — Э-э, а если я против?! — А вот тут ваше мнение нас не интересует. Из наших стен вы должны выйти абсолютно здоровым. И, будьте уверены, на зоне вам ни одной сигаретки не передадут... Испорите ещё лёгкие окончательно, людей огорчите. Опять же, ни к чему на сердце нагрузку увеличивать. Да и печень с почками поберечь советую. Нельзя же быть эгоистом. — Каких ещё людей?! — перепугался Джуничи. Он не понимал, о чём идёт речь, но этого разговор ему не нравился ещё больше. — Какой эгоизм?! Женщина улыбнулась так, что ноги у парня задрожали. Какое счастье, что он лежит, а не стоит. — Узнаете. Обязательно узнаете. Обещаю, что и кто я — тоже узнаете. А пока — до свидания. Она развернулась и покинула палату. Дверь осталась открытой, но сбежать — а сбежать уже хотелось — не получилось бы, потому что в дверях стояли вооружённые люди, которых Джуничи ясно видел. Ему начинало казаться, что проблемы, которых он боялся, оказались несколько крупнее, чем он рассчитывал.***
Беседа с Танигавой не была такой уж большой необходимостью. Всё, что Таками узнала из интервью, она с такой же лёгкостью — если не с большей — могла бы узнать и из результатов обследования. Но ей хотелось заронить сомнения и страх в душу Танигавы. Человека, который напал на её сына. Таками было недостаточно просто убить его или просто разобрать на органы. Нет, ей хотелось, чтобы он боялся. Чтобы он терзался. Чтобы мучился. В общем-то, она не прочь была испытать на нём какие-нибудь китайские пытки. Например, ту пытку, где на голову пленнику капает вода. О да, некоторые люди проводили эксперименты, но никогда не доводили их до логического конца. А Таками... Таками была бы не прочь сделать это, даже если бы и не была исследователем. Но она им была, и такая пытка позволила бы не только расквитаться с Танигавой, но и собрать интересный материал. О, Таками не считала допустимым проводить такие эксперименты на людях, вот только Танигаву Джуничи она человеком не считала. Он не только на её сына покусился, но и на секирей. А Таками, хотя и не желала, чтобы одна из них получила крылья от её сына (и готова была отстаивать это нежелание настолько упорно, что буквально выгнала Яшиму, прекрасно понимая, какие страдания ей причиняет), всяким отбросам издеваться над ними или нападать на них она ни за что не позволила бы. Танигава Джуничи умрёт. Это не обсуждалось. Но умереть он должен лишь только принеся достаточно пользы и ей, и людям вообще. Просто убить его она могла в любой момент. С помощью Хайхане, например. Та бы и бровью не повела, и вопросов не задавала. Правда, у Хайхане всё получилось бы слишком быстро и непонятно для казнимого. Не этого хотела Таками. Нет, лучше пока заронить в его душу смутные семена тревоги. Он начнёт, обязательно начнёт думать, зачем его спрашивали о том, здоровы ли у него органы, курит ли он, что значит «не быть эгоистичным»... А ведь его судьба действительно решалась именно сейчас. Таками пока не знала, подходящий ли он донор для Минато с точки зрения совместимости, но если и подходящий, то что, если донор он всё равно плохой? Курит... Стоит ли отдавать Минато такое лёгкое? У него есть половина своего и ещё одно целое. А если у него будет одно прокуренное лёгкое? Можно ли его пересаживать? Нет, не так. Ведь лёгкое можно почистить. Что надо узнать, так это то, не докурился ли Танигава до какой-либо хронической (или не очень) болезни, и вот тогда принимать меры. Таками подошла к лифту и нажала кнопку верхнего этажа, не выпуская из рук сигареты. Когда же будет отчёт? Ей не терпелось получить его в руки. Однако Танигава Джуничи был далеко не единственной её проблемой. Вообще, проблем у Таками всегда хватало, но теперь появилось сразу две особенных. Первая — состояние её сына. Вторая — угроза всем секирей. Не плану Секирей, а именно секирей. Ещё когда Таками только увидела, как Аянами Рэй в записи выдерживает удар Мии, она поняла, что это не к добру — хотя, конечно, если бы девочка его не выдержала, ничего хорошего из этого тоже не получилось бы. Мия снесла бы как минимум несколько домов: сколько именно — вычислить не представляется возможным, всё-таки использован был не меч, а банальная метла, которая к тому же не вынесла удара и сама рассыпалась в прах. Но землю этот удар пропахал сильно, и если бы не Аянами Рэй... Однако проблема в том, что такими силами людям управлять просто не положено. Вот не положено — и всё. Что же хорошего в том, если кто-то помимо секирей умеет разбрасываться огненными шарами, водяными ядрами и вообще — творить всякую аномальщину? Это опасно, это угрожает мироустройству, и потому такие способности должны быть под контролем. Секирей МБИ хоть как-то контролировали. Изначально — чтобы не позволить причинить вред ни себе, ни людям. Потом — для боёв, но секирей, как и в старом плане, по-прежнему оберегались от всяких нечистоплотных личностей, которые точно попытались бы использовать их в качестве живого оружия. Однако — вот она, Аянами Рэй, человек, который в одиночку способен уничтожить сразу группу секирей. То, что некоторые из них выжили и отправятся домой, — ничего не значит. А то, что Рэй сделала это по просьбе Мацу, Таками тоже не слишком-то ободрило. Если девчонка делает такое просто по просьбе, то на что же она вообще способна? На что могут быть способные подобные ей? Сколько ещё таких, подобных ей? Минака даже на миг не допустил, что Рэй может быть не одна. А Таками... У неё волосы дыбом встали, когда она представила, что кто-то может контролировать сразу армию таких монстров. В естественное происхождение Рэй она не верила... Лифт остановился и Таками вышла на крышу. Сегодня было ясно, ночное небо даже огни города не слишком сильно затмевали. Хорошо-о-о. Таками нужны были ответы по ситуации с Рэй... но и отчёт по Танигаве ей был нужен. В такие моменты она как никогда сильнее чувствовала, что разрывается между работой и личной жизнью. С одной стороны — сын, с другой — секирей и обязанности... и ещё месть за сына... Она подошла к парапету и закурила. В принципе, понятно, что надо делать. Для начала — организовать лечение Карасубы, раз уж оно обещано. Потом — возможное извлечение лёгкого Танигавы — а организация этого процесса займёт немалое время с учётом того, что лёгкие у него прокурены. Затем... Затем нужно поговорить с Рэй. Пока что Минака не заблокировал телефоны, да и сама Таками сейчас понимала, что докладывать сногсшибательную новость об абортах кому бы то ни было, — не самая лучшая идея. Ведь Мия ничего реально предпринять не способна, а Минака отомстит. Вполне возможно, что и через Минато. Он такой, он может. Таками выбросила сигарету и резко развернулась на каблуках. Не время предаваться рефлексии. Никогда нет времени на то, чтобы предаваться рефлексии. Нужно действовать. Только так можно получить то, что хочешь.