***
Мусуби не удержалась от того, чтобы подбежать к фонтану. Таками не очень-то против этого возражала, и Карасуба догадывалась, почему. Девушку, которая ведёт себя так по-детски, трудно принять за серьёзную угрозу. А между тем — Мусуби очень сильна. Да, она проигрывала до сих пор, но только потому, что сталкивалась с оппонентами, которые были и настроены до конца и окрылены. Для людей же её способностей хватило бы с головой. А ещё у неё был колоссальный потенциал. И... И с ней была... с ней была... Юмэ. Которая защитит её, если что-то пойдёт не так. Карасуба так и не договорила с ней тогда, когда она в первый и единственный пока раз завладела телом Мусуби. Хотя получился ли разговор? Карасуба хотела сразиться с ней и убить. Или добиться, чтобы Юмэ убила её. И, если бы та дала о себе знать сейчас, то попыталась бы снова... наверное. А если и нет, Карасуба всё равно не знала, о чём можно поговорить с Юмэ. Впрочем... Впрочем, ей нашлось бы, что высказать. А встретиться для этого лучше всего на поле боя. Ближе к концу плана. Нет, это слишком тяжёлые мысли. Она редко вспоминала о Юмэ, даже глядя на Мусуби, что выглядела почти точь-в-точь как та. Теперь — редко. Мусуби... Это Мусуби. Му-тян. Она и похожа на Юмэ характером, и вместе с тем, другой такой девушки нет. Но если уж Карасуба Юмэ вспоминала, если начинала перебирать воспоминания... Это было тяжело. Это ярило её. Выбешивало. Рвать... Бить... Терзать... Раньше, если такое случалось, достаточно было кого-то убить, чтобы успокоиться, или хоть покалечить, но теперь такой возможности нет. Может, сломать что-нибудь? Или просто перетерпеть? А может, сказать Таками об этом человеке, что следит за ними, и развлечь себя беседой? Пожалуй, последний вариант был лучшим. — Таками, я уверена, что за нами наблюдают, — сказала Карасуба по-английски вполголоса. — Это он? Таками вздрогнула, но больше ничем себя не выдала. — Возможно... Но я никого не замечаю. И охрана ещё не подала знак. — Чего ты хочешь от людей, Таками? — с ухмылкой сказала Карасуба. — Даже если это их работа и даже если они в ней хороши, всё, что касается битв и боёв, столкновений и крови, — во всём этом они уступают нам, секирей, а мне особенно. — Хотя бы они не стали бы кричать о трясогузках посреди улицы, — прошипела Таками на английском. — П-ф-ф... — отмахнулась Карасуба. — Я просто не хочу, чтобы Му-тян заинтересовалась этим вниманием. И, кстати, если ты не заметила, она его тоже подсознательно чувствует, только не знает, что это, и не понимает, как ей на него следует реагировать. Но она прекрасно ощущает это внимание. Я лишь не хочу, чтобы она заинтересовалась, когда я скажу ей в чём дело. Поэтому и говорю с тобой так, чтобы она не поняла. Услышать-то нас она может. — Ладно, верю, — буркнула Таками. — Так где он? — Гм... — прикинула Карасуба. — Метрах в трёхстах на четыре часа. Но я бы не стала поворачиваться. Если я правильно помню суть этой операции, мы не должны подавать виду? Охранник, который тоже внимательно слушал Карасубу, прошептал что-то в микрофон (ветер снёс его слова), выслушал, по всей видимости, ответ, посмотрел на Таками и кивнул. — Удивительно... — отозвалась та. — Знаешь, похоже, я всё-таки не зря тебя взяла. Думала, что ты пригодишься только если на нас нападут, а меня попытаются похитить. Тогда тебе пришлось бы нападающих проредить. — Мне бы понравилось такое, Таками-тян, — улыбнулась Карасуба. — Ещё немного — и я бы подумала, что ты пытаешься ко мне подлизаться. Но ты меня и оскорбляешь своим недоверием. Я чувствую его, я видела его, и не моя вина, что охрана не заметила его. — Как ты вообще его нашла? И с чего ты взяла, что он на нас смотрит? — уточнила Таками глядя на Мусуби, что пыталась позвать «рыбку-сан», которых в фонтане отродясь не было... Если только какой-то умник не запустил их туда. Карасуба прыснула, но тут же овладела собой. — Ну... — заметила она. — Сначала он бросил на нас взгляд. Потом сел на лавочку и уткнулся в телефон. А если судить по тому, куда падают солнечные зайчики, и где конкретно он сидит, то остаётся только сделать вывод, что он рассматривает нас в экране телефона, как в зеркале, — серьёзным тоном заявила Карасуба. Таками помолчала. — Что? — тихо спросила она. — Как?! — Я же секирей, — самодовольно сказала Карасуба. На самом деле, она всего-то заметила, как тот человек украдкой посмотрел в их сторону несколько раз, не поворачивая головы. — Ясно, — тихо пробормотала Таками. — Так ты собираешься к нему приближаться? Или доверим инициативу ему? Ты хорошо себя контролируешь, чтобы отреагировать естественно? — Я больше волновалась о тебе, — огрызнулась женщина. — Обо мне? Я тронута, Таками, — Карасуба фыркнула. — Но, боюсь, у меня уже есть ашикаби. У тебя ничего со мной не выйдет. Меня и Нацуо-то не интересует. — Карасуба! Это не смешно! — А по-моему, очень смешно... Так как? Что думаешь делать? Таками глубоко вздохнула и заговорила нарочито спокойно: — С одной стороны, у них есть довольно интересные технологии, если верить Минаке. С другой... дзинки... — Короче, мы будем лениться пока, а подойдёт — так подойдёт, — подытожила Карасуба. — В общем, да. Но ты следи за ним, раз уж охрана его в расчёт взяла сразу. — Ну... Безопасности твоей он не угрожает. Спрятать дальнобойное оружие на себе нельзя в таких условиях, а из пистолета он просто не добьёт до тебя. Конечно, он может быть и корректировщиком миномётного расчёта, но для этого ему не пришлось бы сидеть тут, высматривая нас так долго. — Ладно-ладно, — отмахнулась Таками. — Посмотрим, что он будет делать. — Посмотрим.***
Людвиг Ульбрихт дисциплинированно следил за Таками и её эскортом. Хотя, пожалуй, «следил» — не слишком удачное выражение. Он просто выбрал, где бы ему присесть как только вышел из метро, после чего лишь косил взглядом в сторону представителей МБИ. И только. Он оценивал. Оценивал, насколько Таками была готова к разговору, стоит ли к ней сейчас подходить — и так далее. К тому же, следовало учитывать и то, что в итоге ему придётся частично раскрыться, а значит, он должен себя правильно подать, дать о себе знать именно то, что требуется; не больше и не меньше. Ульбрихт знал о секирей. Впоследствии, это знание всплывёт. Обязательно! Значит, желательно рано или поздно намекнуть, что о секирей он знает, что эта встреча, которая могла бы показаться случайной, отнюдь не случайна. Нельзя делать вид, что о секирей он не знает. Но и спешить с разоблачением нежелательно. Нужно найти баланс. Ещё он мог бы попробовать прямой подход. Но Ульбрихт не любил такие подходы, потому что хотя результаты всегда бывали однозначны, они не всегда бывали положительны. Что он мог сделать прямо сейчас? Подойти к Таками и заявить: «Здравствуйте, профессор Таками, я — Рихард Гайст. У меня к вам конфиденциальное дело. Оно касается секирей»? Так, что ли? Это ненадёжно. Это подозрительно. К тому же о секирей нежелательно говорить в открытой обстановке — то есть, можно, наверное, но не раскрывая их сути. Дело не в том, что могут подслушать, дело в том, что нужна доверительная атмосфера. А если ты начинаешь обсуждать тайные дела чужой организации с её представителем в людном месте... Это не будет воспринято положительно. К тому же прямой подход может быть расценён как агрессивный. Ульбрихт бы предпочёл казаться слабее, чем он есть. Для этого не помешало бы зайти издалека. К тому же это позволило бы ему не сказать слишком многого, а ровно столько, сколько будет нужно: для МБИ, для Сахаси и для Минаки. Поэтому пока что он лишь наблюдал. Он опасался, что его заметят, в частности, охрана Сахаси — человеческая. Обошлось. Хотя, конечно, возможно, что его взяли на прицел снайперы или просто остановили свой взгляд наблюдатели, но Ульбрихт почувствовал бы их внимание, если бы те его задержали. А что касается секирей, то они его едва ли могли заметить. Карасуба слишком ограничена в возможностях и слишком некомфортно себя чувствует, чтобы смотреть по сторонам, а что касается незнакомой секирей, что называла Чёрную «Карасуба-сама», то её, похоже, и объект охраны интересовал меньше фонтана. Если бы у Таками не было и человеческой охраны, она сразу стала бы лёгкой целью. Не понятно, на что она рассчитывала, взяв секирей сюда. Какой-то хитрый план? Возможно, товар на продажу? Вряд ли, если вспомнить о том, что МБИ не позволили нормально изучить даже парочку секирей (а ведь SEELE предлагали материальную компенсацию, чтобы разойтись миром, насколько знал Ульбрихт; неслыханная щедрость!). С другой стороны... Всё возможно. Всё меняется. В одну реку нельзя войти дважды. Эта секирей просто не выглядела как достойная телохранительница. Скорее уж она напоминала девочку, совсем ещё зелёную. Иначе как объяснить, что она выискивала в фонтане рыбок? Так что если она — товар, а не телохранительница, надо учесть и такой вариант: до того, как его неожиданно предложат. Сам по себе Ульбрихт не собирался заговаривать на эту тему без приказов руководства, иначе запросто мог бы испортить отношения с Таками. Карасуба, быть может, и не отреагировала бы отрицательно, но ему и её начальницы хватило бы. Так что нет. Было нежарко. С юго-востока дул прохладный ветерок, очень влажный. То ли фонтаны виноваты, а может быть, это влага с моря. Остров же. Иной раз до костей пробирает... Ох и велико же было искушение исподтишка сделать хоть один снимок Таками! Но — искушение это было глупое. Ничего бы с помощью фотографии Ульбрихт просто не достиг, зато его могли бы вычислить. Возможно, в этом никакого вреда и нет, но он предпочёл бы, чтобы его вычислили лишь на его же условиях. — ...Му-тян! — неожиданно воскликнула Карасуба по-японски достаточно громко. — А? Да, Карасуба-сама!.. — подскочила девчонка к Чёрной Секирей. О чём они говорили после — Гайст не слышал. Не то чтобы это имело значение, разве что этот короткий обмен репликами помог ему понять, что Карасуба, насколько он успел ознакомиться с её психологическим портретом, ведёт себя нехарактерно. А ведь есть ещё и просто поведение. Ни с кем себя так не вела так... доброжелательно. Интересно... Может, это неизвестная девушка — Лилит? Впрочем, вряд ли. Ульбрихт не так представлял себе Лилит, Прародительницу Человечества, в каком бы теле она ни была. Она бы вела себя более... сдержанно, пожалуй. Хотя точно знать неоткуда. Свитки Мёртвого Моря не на все вопросы давали ответы, и вопрос о характере Семян Жизни был одним из них. А Ульбрихт знал о свитках очень много, всё же Кил Лоренц учил его всему, что сам знал. Кто знает... Если его наставник всё же в Комитете состоит, то и своё место он передаст именно Ульбрихту. Но тому, конечно же, гораздо больше хотелось, чтобы произошла Комплементация человечества. А тогда, естественно, уже никто никогда в Комитет не войдёт. Пока Ульбрихт размышлял об этом, Сахаси Таками и её эскорт отправились прочь с площади — или их где-то ждёт транспорт, или они намереваются дойти до Гайд-Парка пешком. Ну что же... Не то чтобы Ульбрихту нужно было следить за ними неотрывно. Он пошёл в сторону от них — ловить такси. Если он правильно понимает ситуацию, на то, чтобы погрузить Карасубу, уйдёт какое-то время... Балласт, однако, если рассудить, но это не его дело. Его дело — узнать, что не так в МБИ, если, конечно, что-то у них не так. А вдруг, несмотря на то, о чём он говорил с Килом, получится аккуратно выяснить, как это Карасуба оказалась в коляске? Ведь если к этому причастна Лилит, то, возможно, он одним движением размотает половину клубка! О, Таками не скажет ему ничего, но, возможно, из её лжи можно будет понять что-то полезное. И потом, не собирается же он спрашивать прямо — мол, где это Чёрную Секирей так потрепало? Конечно нет! Он придумает что-то поизящнее. Поймав такси, Ульбрихт отправился в Гайд-Парк. Благо, что тот был недалеко от Трафальгарской площади. Таксист, наверное, цену для него задрал безбожно, ну да Лилит с ним, глупым жадным человеком. Не то чтобы для Ульбрихта деньги имели большое значение. Прибыл он в парк раньше Таками. Его это полностью устраивало. В парке было бы проще столкнуться. В парке люди чаще сталкивались... Если бы сегодня была суббота, можно было бы встретиться возле места, где выступали ораторы. Но, к сожалению, сегодня был вторник. Поэтому он занял скамейку у одного из входов, куда его цель прибыла бы с большой долей вероятности. Если же она выйдет в другом месте... Что же, он её поищет. А пока следовало принять во внимание свой внешний вид. Надо его доработать. Ульбрихт задумался. Он достал из кармана футляр с очками — с диоптриями, пустышка была бы чрезвычайно приметна и подозрительна — и надел их. Потом, достав из кармана зеркало, понял, что чего-то не хватает: слишком хорошо он был причёсан. И он немедленно растрепал причёску. Подумав ещё немного, он слегка перекосил очки, чтобы они сидели на переносице криво. На этом его немудрёный маскарад был завершён, и он достал из портфеля журнал, посвящённый медицинским прорывам. На снимке в журнале была Таками. Идеально! Остаётся ждать. Может быть, стоит попросить у неё автограф? Или спросить, участвует ли она в конференции? А может быть, спросить мнение как специалиста по медицине о том, какими составами обрабатывали египетских фараонов? Гм... пожалуй, всё же не фараоны. Тема не слишком естественно смотреться будет. Может быть, поставить на девушку, которую Карасуба называла «Му-тян»? Та очень... очень по-детски себя ведёт. Получить от неё отклик и чем-то заинтересовать будет несложно. Эта «Му-тян», если Ульбрихт не ошибся, очень любознательна, и если найти интересную тему, то та отлично поможет разговорить и её, и Таками. Ну и про автограф не стоит забывать. И про комплимент Таками... Пока Ульбрихт об этом размышлял, Таками, Карасуба, «Му-тян» и телохранители показались в аллее, неторопливо шагая вперёд. Ульбрихт выдохнул. Началось.