Ашикаби-(полу)ангел

Neon Genesis Evangelion, Sekirei (кроссовер)
Джен
NC-17
Заморожен
735
автор
Размер:
694 страницы, 91 часть
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
735 Нравится 2180 Отзывы 440 В сборник Скачать

Глава 89. Рихард Гайст

Настройки текста
      К тому времени, когда Таками, Карасуба и Мусуби поравнялись с Людвигом Ульбрихтом, люди-телохранители напряглись. И это совершенно понятно. Одно дело, когда некто посторонний где-то там маячит на периферии и не представляет большой угрозы (в конце концов, право находиться в публичном месте имеет каждый человек, и присутствие на Трафальгарской площади хоть Сахаси Таками, хоть Минаки Хирото не могло бы изменить этого простого факта), но другое дело, когда он вот-вот окажется поблизости.       Но Таками, которая вполне доверяла реакции и скорости Карасубы, успокаивающе махнула рукой, подавая охранникам знак расслабиться, знак, что она контролирует ситуацию. Конечно, это ещё не означало, что те совершенно отступились бы от исполнения своих обязанностей, но всё же они, послушные команде, слегка расслабились, чертыхаясь про себя. Расслабиться-то получилось только слегка. Они готовы были ответить на враждебные действия.       К этому же была готова и Карасуба. О, она понимала, что скорее всего никто Таками не тронет, но ей было приятно подумать о том, как на ту нападут, а она, Карасуба, это нападение отобьёт — и при это максимально зрелищно и кроваво. Долго, конечно, на эту тему размышлять не получилось, хотя бы потому, что сидя в коляске не получится выглядеть эффектно... Но эффектность не равна эффективности. Карасуба, если бы Ульбрихт предпринял какие-либо агрессивные действия, убила бы его на месте. Или, если бы тому повезло, вырубила. Даже его жизненный опыт, даже его возможности, подаренные SEELE, не помогли бы ему сравняться с Карасубой, а тем более превзойти её.       Шаг, шаг, шаг... Представители SEELE и МБИ сближались. Оба готовились к этому, у обоих уже были черновые наработки, которые поспособствуют контакту. Таками было проще: она знала, что с ней ищут встречи, но Ульбрихт был готов к тому, что его не поймут, готов был к тому, что придётся импровизировать. Не сказать, что он был гениальным импровизатором, но он всегда чертовски хорошо продумывал действия на ходу.       Ещё шаг...       Таками, против воли, шагнула чуть медленнее и размашистее... Совсем чуть, такое могла бы заметить только Карасуба, но она ехала чуть впереди, выступая в роли живого — и трудно преодолимого — щита. В крайнем случаем она бы перехватила пулю мечом. Тот, сейчас тщательно замаскированный под достаточно неизящную трость, был готов пережить и не такое испытание.       — Прошу простить меня, — мягко сказал Ульбрихт, вставая со скамейки и заставляя охрану всё же напрячься. — Но, простите, вы, случайно, не Сахаси Таками? — спросил он на английском языке.       — Да, это я, — сделала та удивлённое выражение лица. — Но откуда вы меня знаете?       Карасуба с любопытством смотрела за их обменом репликами. Мусуби тоже — но по другим причинам. Если Карасубу интересовала игра, которая сейчас разворачивалась, которая, с её точки зрения, хоть и уступала в азарте хорошему бою с достойным противником (не то чтобы сейчас и сама Карасуба готова была дать достойный бой), зато обещала оказаться довольно увлекательной для Чёрной Секирей — в том случае, конечно, если ни Таками, ни её новый «ещё-не-знакомец» не разочаруют её.       Мусуби же было просто любопытно, а кто это такой, и что он сказал. Извинение и имя Сахаси она, конечно, уловила, но не более того.       Ульбрихт же порадовался, что Таками ответила не так, как могла бы. Не велела ему идти своей дорогой, например. Если бы это случилось, он не смог бы исполнить задание Лоренца.       — На самом деле, это довольно просто, — усмехнулся Ульбрихт и показал Таками журнал, который ранее вытащил из портфеля. На той странице, где он его развернул, естественно, была напечатана достаточно крупная фотография Таками.       — Вот как... — деланно удивилась та. — Однако! Я и не думала, что слава нашей компании добралась и сюда, — заметила она вслух. — Впрочем, вы что-то хотели?       — Да, — «замялся» Ульбрихт. — Не могли ли бы вы оставить мне свой автограф? — попросил он, старательно имитируя лёгкую — лёгкую! — робость.       — Конечно, — легко улыбнулась Таками.       В обычное время она послала бы просителя далеко и надолго, но то в обычное время. А сейчас от неё, наоборот требовалось навести мосты, что было бы очень непросто устроить, если бы она вместо этого стала огрызаться и демонстрировать недружелюбие.       — Вот, пожалуйста, — протянул Ульбрихт ей журнал.       — На японском, — заметила Таками вслух. Ничуть, разумеется, не удивившись. В конце концов, имеет смысл, если этот человек действительно прибыл из Синто Тейто. Но это не значит, что она не подпустила в свой голос удивления.       — О да, — ответил ей Ульбрихт — переключаясь на японский язык и заставив Мусуби оживиться. — И, кстати, я только недавно из Синто Тейто, — признался он и немедленно солгал: — Моё имя — Рихард Гайст.       — Моё имя вы знаете, герр Гайст, — ответила Таками, поставив свою подпись — но не раньше, чем убедилась, что подписывает действительно просто журнал, а не пустой документ, который обещал бы длительные и утомительные судебные тяжбы. — И должна сказать, что у вас очень хороший японский, — похвалила она его.       — Ну что вы. — скромно потупился тот. — Я только начинаю учить ваш язык.       — И добились успехов, — кивнула Таками.       — А... — открыла было рот Мусуби, но тут же закрыла его.       Ульбрихт и Сахаси посмотрели на на неё. Оба, как ни странно, желали этого вмешательства. Мусуби была отличным кандидатом для того, чтобы поддерживать непринуждённую беседу... да о чём угодно. Она бы искренне интересовалась беседой и помогла бы ту поддержать.       Но девушка замялась, не уверенная, сделала ли она что-то не так, или причина не в ней.       — Ну что ты, Мусуби, — сказала Таками. — Не бойся спрашивать... Это сестра одной из моих близких знакомых, — думая о Мие, представила она Мусуби Ульбрихту. — Куроки Мусуби. А это другая её сестра — Куроки Карасуба. К сожалению, с ней случился неприятный инцидент... — Таками довольно натурально вздохнула. Карасуба, уловив фальшь в её голосе, поморщилась.       — Ками-сама! — воскликнул «Гайст». В его устах такое высказывание звучало чрезвычайно ненатурально даже для Мусуби. — Я... Примите моё искреннее сочувствие.       — Спасибо, герр Гайст, — грустно вздохнула Карасуба, едва сдерживая раздражение. — Это очень тяжело... Так тяжело...       Мусуби, конечно, не могла такое проигнорировать. Ей неоткуда было знать, что на самом-то деле Карасуба не испытывает в данный момент ничего подобного тому, что показывает.       — Карасуба-... онэ-сама! — нашлась Мусуби. — Всё будет хорошо! Правда!       — Спасибо, Му-тян, — ответила Карасуба, искренне улыбаясь.       — Ещё раз выражаю своё сочувствие, — поклонился Ульбрихт, — а также надежду, что всё и в самом деле будет хорошо. Но вы хотели что-то спросить у меня, юная леди, если только я не ошибся?       — А... Нет... — забормотала Мусуби, лихорадочно припоминая, а что, собственно, она хотела спросить. — То есть да... То есть... Вы не по-японски говорите? — выпалила она.       — Именно сейчас я говорю по-японски, — ответил Ульбрихт, улыбаясь оживлённой секирей. — А что?       — А... А как это вы говорите на других языках? На нашем? Ну... Ну то есть я знаю, как. Но... Но вы же не говорите по-японски обычно. А это... На нём говорить — это как бы само собой, — начала объяснять Мусуби своё видение предмета. — Но для вас не так... Так как вы?.. — она не договорила, окончательно запутавшись, в собственных пояснениях.       — Так же, как и обычно, — серьёзно ответил Ульбрихт, немножко приврав, на самом-то деле разговор на иностранных языках ощущался чуть иначе. — Но вообще-то я знаю много языков, — добавил он правдиво. — Например, древнеегипетский, знаю также клинопись; латынь, конечно же, ну и древнегреческий тоже. Я получил классическое образование.       — Гм... Ваши родители были несколько старомодны? — спросила Таками, прекрасно осознавая, что на самом деле дело не в родителях, а в возможном возрасте Ульбрихта.       — О, у меня не было родителей, по крайней мере, я их плохо помню. Они рано умерли, — ответил совершенно правдиво, чем сильно расстроил Мусуби, которой стало его жалко. — Всё, что я знаю, мне передал учитель. Благодаря ему я и получил своё место, которое никогда не менял.       — Вы бы прекрасно вписались в Японию, впрочем, вы и сами, наверное, это знаете. А, просите, где вы работаете? — задала Таками совершенно естественный в такой ситуации вопрос.       — Институт «Мардук», — с готовностью ответил Ульбрихт. — Мы занимаемся историей. Я даже мог бы рассказать о нашей работе, если, конечно, вам интересно?       — Ага, — счастливо кивнула Мусуби, уже забывшая о том, как только что жалела «Гайста».       Таками с лёгкой улыбкой посмотрела на девушку и кивнула сама. Ей... было чуть неприятно, что она так легко манипулирует юной секирей, но не то чтобы это причиняло той вред, а Мусуби позволяет и ей, и Карасубе сделать свои маски естественнее.       — Если так, то я мог бы поделиться с вами парой случаев... Но, простите, мне казалось, что вы куда-то шли?       — Завтра стартует конференция, — объяснила Таками заведомо известные её собеседнику вещи, — а сегодня большинство делегатов отдыхают в гостиницах или приобщаются к местной культуре. Вот как мы. Так что, герр Гайст, мы никуда не спешим. Однако тут беседовать действительно не слишком удобно. Не пройдёте ли вы с нами, если, конечно, у вас самого есть время на это? — учтиво предложила Таками.       — С огромным удовольствием, Сахаси-сан! — воскликнул Ульбрихт.       — В таком случае, — мило улыбнулась уже Карасуба (никакая мантра, например, «я бедная несчастная несекирей» не работала бы, Чёрная Секирей просто не смогла бы её озвучить даже про себя; но улыбнуться-то она могла?) — мы будем рады выслушать ваш рассказ.

***

      Мусуби так обрадовалась, что и в Лондоне, оказывается, ей могут встретиться люди, которые умеют говорить по-человечески! Правда, скоро оказалось, что Рихард Гайст — у него было очень сложное имя — и вовсе не из Лондона родом, так что это, пожалуй, не так уж и удивительно. Он тоже приехал на конференцию (для расширения кругозора, как сказал сам), а туда наверняка ехали жутко умные люди — такие, как Сахаси-сан, — и, конечно, хотя бы от части из них следует ожидать того, что они умеют говорить по-человечески.       Но Рихард Гайст не только говорить умел. Он действительно знал очень много. И истории у него были такие смешные! И жутко-жутко интересные!       Сахаси-сан, Мусуби и даже Карасуба-сама внимательно его слушали и дружно смеялись, когда он рассказывал что-то особенно смешное. Мусуби это очень нравилось. Особенно то, какой весёлой выглядела Карасуба-сама. Нет, правда, обычно она никаких чувств не показывает, а если показывает, то не веселится. Только хихикает. Но это так, не всерьёз... Право же, Мусуби хотелось, чтобы Карасуба-сама чаще вела себя, как сейчас. Чаще смеялась. Она ведь была такая красивая, когда смеялась.       Что интересно, Карасуба-сама не спешила пугать этого человека. Возможно, это как-то связано с тем, что она в коляске (и Мусуби очень-очень надеялась, что ненадолго), а потому её причина её бездействия в том, что она просто не так страшна, может быть, это как-то связано с тем, что они — охраняют Сахаси-сан. Но Карасуба-сама не стала от него избавляться. Мусуби же хотелось верить, что это потому, что он очень хороший человек. Карасуба-сама не стала бы веселиться его шуткам, если бы он ей хоть чуть-чуть не нравился, но она — смеялась. И даже шутила в ответ.       Интересно, а может быть, он — её настоящий ашикаби? Ведь с тем, что она сейчас, Карасуба-сама не по любви. А это значит, что настоящий — где есть, где-то по-прежнему ждёт Карасубу-сама. Не Рихард Гайст ли это? Мусуби не помнила, когда последний раз Карасуба-сама шутила с кем-нибудь кроме самой Мусуби. Даже с Таками-сан она не шутила, не так легко. И не смеялась.       Право же, что если он и есть её ашикаби? Вот только... Как теперь быть Карасубе-сама? Она ведь уже окрылена, а крылья нельзя забрать, не разорвав связь ашикаби-секирей, что будет означать деактивацию.       Впрочем, это не будет проблемой всегда, решила Мусуби твёрдо. Когда она победит всех-превсех, когда победит Карасубу-сама (Мусуби верила, что иначе и быть не может, только и требуется, что своего настоящего ашикаби найти да тренироваться, тренироваться и тренироваться, так, как её тренировала Карасуба-сама), то обязательно освободит всех поверженных секирей, и Карасуба-сама будет среди них. Иначе и быть не может!       Мусуби, правда, не очень хорошо представляла, каким же образом она будет освобождать поверженных секирей. Она не знала, в чём заключается механизм возврата секирей к жизни, как он работает и работает ли вообще. Но она верила, что это будет в её силах. Победившая секирей получит в руки огромную мощь, разве может быть так, что эту мощь не получится использовать для того, чтобы вернуть к жизни всех-всех? И даже Юмэ-сама. Иначе какой тогда в этой мощи смысл?       Но сначала Мусуби надо было найти своего ашикаби, а его нигде тут не чувствовалось. Может быть, Рихард Гайст ашикаби и был, но совершенно точно он не был ашикаби Мусуби. Значит, предстоит вернуться в Синто Тейто!..       За разговорами и размышлениями Мусуби прошло добрых полтора часа. Размышляла она урывками, по большей части слушая Рихарда Гайста. Такого она никогда не слышала — и не читала. Хотя читала-то она, прямо скажем, не так уж и много. Кандзи она знала более или менее прилично, но книг за всю свою жизнь усвоила маловато.       — Му-тян, хочешь мороженого? — послышался голос Карасубы-сама словно издалека.       — ... и вот тогда Энрике им говорит — это у нас там лаборант был на раскопках... — тем временем объяснял Рихард Гайст.       — Как интересно! — оживлённо воскликнула Сахаси-сан.       — Му-тян? — переспросила Чёрная Секирей.       — А? Что? Ой! Простите, Карасуба...-онэ-сама, — повинилась Мусуби.       Остальные замолчали, с любопытством глядя на юную секирей.       — Конечно же, прощаю, — улыбнулась Карасуба-сама. — Так ты хочешь мороженого?       — Я-то? — задумалась Мусуби. С одной стороны, ей хотелось дослушать, что же расскажет Рихард Гайст. С другой же стороны — мороженое есть мороженое. — Хочу! — определилась она, наконец, подбросив кулаки в воздух.       — У-фу-фу, — хихикнула Карасуба-сама.       — Ну что же, — отвлеклась Сахаси-сан от своего собеседника. — Раз так, я, пожалуй, и сама угощусь мороженым, — встала она со скамейки.       — В таком случае, я подожду вас здесь, — ответил Рихард Гайст.       Сахаси-сан и Карасуба-сама отправились к киоску, на котором, как ни удивительно, был логотип МБИ. Интересно, он тут всегда был, или его специально поставили? Вместе с ними — и с Мусуби — отправились и люди-охранники, хотя один остался возле Рихарда Гайста. Наверное, решил составить ему компанию, чтобы тот не скучал.       — Ну, что думаешь о Гайсте, Му-тян? — спросила Карасуба-сама.       — Он такой интересный! — оживилась Мусуби. — Вот только... — она не договорила, решив, что её любимую наставницу не обрадует вывод Мусуби, что этот человек может ашикаби Карасубы-сама. Да и имеет ли это значение?       — Что? — улыбнулась Карасуба-сама.       — Нет, ничего, — потупилась Мусуби.       — Ну, как знаешь. А ты, Таками, что думаешь? Не зря же ты отправилась с нами.       — А я не хочу отходить от вас, Куроки-сан.. Вы же знаете, как я к вам привязана, — сказала она достаточно громко.       — Туше, — усмехнулась Карасуба-сама.       Мусуби, услышав это, очень обрадовалась. Она видела, как Сахаси-сан и Карасуба-сама общались... напряжённо. Пусть и до отлёта. И видеть их вот такими — доброжелательными друг к другу, открытыми... Сердце Мусуби радовалось. Это было так приятно, что всё улаживается, что уходят в прошлое ссоры... Ну, по крайней мере, Мусуби надеялась, что уходят они насовсем, и повторения не будет.       Тем временем, она подошли к киоску.       — Я, пожалуй, не дотянусь... Мусуби — недостаточно хорошо знает английский. Так что...       — Угу, поняла, — буркнула Сахаси-сан. — На меня свалить хочешь... Ну ладно, думаю, поскольку вы как бы «родственники моей знакомой», урона моей репутации это не принесёт.       — Тогда я хочу яблочного, Мусуби клубничного... А себе что возьмёшь?       — А это не твоё дело.       — Хм, — хмыкнула Карасуба-сама. — Так что ты о Гайсте думаешь?       — Он и вправду... интересный, — сказала Сахаси-сан.       — Да, этого у него не отнять. Плетёт речи знатно. Но мы, с...       — Карасуба... — строго сказала Сахаси-сан.       — Молчу-молчу, — шутливо вскинула та руки.       — ...ни слова и о плане секирей. Он может услышать, — прошипела она громко.       Мусуби, на всякий случай, покрепче зажала рот руками. Чтобы самой ничего не сказать.       — Таками, по-моему, ты перетрудилась, — сказала Карасуба-сама. — С чего бы ему тебя услышать? Не всякий человек это сможет, даже человек со спецподготовкой. До него метров тридцать! А он — совершенно обычный человек, твой, кстати, ровесник.       — Ровесник или нет — это ничего не меняет. Мы сейчас в другой стране, Карасуба.       — Именно что в другой, — кивнула Карасуба-сама. — И никто тут ни слова по японски не понимает.       — Кроме него!       — Так он тебя и вправду услышит, — улыбнулась Карасуба-сама.       — Сахаси-сан, — трагично зашептала Мусуби, увидев отражение в витрине киоска с мороженым. — По-моему, он на нас смотрит!       Но к её удивлению ни Сахаси-сан, ни Карасуба-сама почему-то не обеспокоились, услышав эту новость, только переглянулись на миг и кивнули. Мусуби и не заметила бы, если бы не стояла тут же, рядом.       — Хорошо, я не буду больше говорить тут о плане Секирей. Тем более, что наши дела никак его не касаются.       — Кстати, о делах... Что этот, как его... «Гехирн»? — поинтересовалась Карасуба-сама.       — А что «Гехирн»? Надеюсь, его представителей мы встретим завтра, на конференции. Всё-таки Минака меня сюда не в последнюю очередь ради них послал.       — Да, это да... Он мог. Послать, то есть.       Сахаси-сан фыркнула и отвернулась к киоску, где купила три порции мороженого, после чего все трое — и телохранители-люди — вернулись к скамейке.       — Надеюсь, вам не было скучно, герр Гайст? — спросила Сахаси-сан.       — Ну что вы, боюсь, я просто не умею скучать. Человеку моей профессии... Конечно, есть много кабинетных историков, но я не таков, — гордо сказал он. — Я люблю прикасаться... чувствовать... — сказал он, взглянув на Сахаси-сан. — Видеть — бывает совершенно недостаточно, особенно если видеть не оригинал, а лишь его бледную копию. Да и чтобы увидеть нечто, порой требуется это обнажить. А это кто-то должен сделать. В этом суть раскопок.       — А... Да... — ответила Сахаси-сан, теребя воротник. — Простите, что не принесли вам ничего.       — Ну что вы, это ведь я настоял на том, что обойдусь без него. Если вам неловко угощаться в моём присутствии, когда мне угощаться нечем, то это скорее моя вина, потому что настоял-то я.       — Нет-нет, что вы.       Карасуба-сама же улыбалась.       — А... Вы недосказали, — попробовала напомнить Мусуби, используя самую вежливую форму глагола, которую только могла подобрать.       — И точно! — воскликнул Рихард Гайст. — Но, боюсь, я так увлёкся работой, что забыл о чём рассказывал.       Мусуби по-детски надулась. Она не сердилась на Рихарда Гайста за то, что тот что-то забыл, но уж совершенно точно она не была этому рада! И ей было обидно.       — Однако, юная леди, — отметил Гайст, — мне очень жаль, что я вас так огорчил. Быть может, в качестве извинения, вы позволите мне рассказать что-нибудь другое?       — Ой! Спасибо! — захлопала Мусуби в ладоши. — Ещё какая-то история, да?       — Точнее, это даже не столь история, — задумчиво сказал Гайст, — сколько теория.       — О чём же? — спросила Сахаси-сан с лёгкой улыбкой.       — О инопланетном происхождении человека.       — О... Это... смелое утверждение, — заметила Сахаси-сан.       — И тем не менее, я склонен в это верить, — горячо сказал Рихард Гайст.       — Но... Но инопланетян не бывает! — возразила Мусуби.       Карасуба-сама подавилась мороженым. У Сахаси-сан задёргался глаз.       Мужчина приподнял бровь, глядя на Мусуби.       — Ну... Может быть и так. Но когда-то они были. Есть некоторые свидетельства.       — Ой! Правда? И вы расскажете? — спросила Мусуби.       — Конечно, расскажу. Но, право, не знаю, насколько такой рассказ может быть интересным, тем более, что я не имею права разглашать некоторые секреты. Надеюсь, вы способны понять, всё-таки, как я представляю, у такой компании, как МБИ не может не быть собственных секретов.       — Безусловно, — кивнула Сахаси-сан.       — Ну вот, — улыбнулся Рихард Гайст. — Если коротко, существуют выводы авторитетных историков, что в некоторых памятниках письменности зашифрованы послания человечеству, и даже чертежи некоторых технологий.       — Как это... интересно! — воскликнула Сахаси-сан. — А что ещё?       — К сожалению, это всё. Как вы понимаете, это вопрос интерпретации того, что известно всем, а не обладания каким-либо уникальным материалом. Сокрытие находок древности вообще не поощряется современным законодательством большинства стран. Впрочем, там же, якобы, имеются многочисленные алхимические (или просто химические и фармацевтические, если угодно) рецепты, вплоть до панацеи, которая помогает избавиться от самых тяжёлых болезней и убрать последствия самых тяжёлых травм... Но я полагаю, что это или ошибки расшифровки или чистая фантазия переписчиков. В конце концов, кто же в здравом уме поверит, что какое-то снадобье в принципе способно помочь после операции на сердце так, как не поможет никакая терапия? Вот если бы это были чертежи прибора, что легко построить... А так: используются всякие загадочные названия, и поди пойми, что они означают. Как можно в это поверить?       — Да... как можно, — как-то странно сказала Сахаси-сан, задумчиво глядя в сторону.       Мусуби удивлённо посмотрела на замолчавших собеседников и, пожав плечами, принялась за мороженое, пока оно не растаяло.       Припекало.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.