***
Обычно Джуничи посещали врачи, медсёстры и прочий медицинский персонал. Иногда врачей охраняли явно, иногда Джуничи никого не замечал. Его... уже, пожалуй, забавляло, что меры принимались такие, будто он серийным маньяком со стажем был. А ведь он всего лишь какого-то лоха порезал. Ничего особенно страшного в этом нет. Чуть хуже, если тот отбросил коньки. Но Джуничи, подумав, припомнил, что, вроде как, смертную казнь за одно убийство не дают, а о том, что он какого-то старика слишком сильно огрел по голове, ещё разведать надо. И Джуничи был спокоен. Не поймали тогда — не поймают и сейчас. Чувствовал ли он себя польщённым, что его так тщательно охраняют? Отчасти. Его считают настолько опасным — это приятно. Но если так же сочтёт и полиция — приятного в этом будет мало. Как бы там ни было, врач, который наведался к нему в этот раз, не взял с собой охрану. О, его сопровождали, но девушка в халате, наброшенном на... Джуничи даже не знал, как описать её одежду. Девка — явно какая-то неформалка! Ошейник, бинты... Но смазливая. Выглядела она ничего так, Джуничи не отказался бы с ней поближе познакомиться, только вот вряд ли они к нему за этим пришли. Интересно, кто она? Может, студентка? Или практикантка? Хрен их разберёт. Явной охраны незаметно, едва ли они такие уж важные шишки. — Танигава-сан? — обратился к нему врач с улыбкой. Вот, кстати, ещё одна любопытная деталь. Никто, кроме той женщины не смел его называть «Танигава-дзюкэйся». Остальные же относились к нему умеренно-уважительно. Джуничи это полностью устраивало, хотя и было ему интересно, а куда же подевалась та сероволосая баба, не уволили ли её? Было бы неплохо. А так его называли просто «Танигава-сан». Но сегодня... Сегодня эти же слова прозвучали зловеще. О, врач был безукоризненно вежлив, никак не угрожал, даже голос не повысил, вот только тон его был... подозрительно-торжественен. «С таким тоном только аресты проводить», — подумал Джуничи, чувствуя, как внутри его словно сжимается что-то. — Что такое? — буркнул он сердито, стараясь хоть так избавиться от зловещего предчувствия. Врач и девушка сели на лёгкие пластиковые стулья (в палате ничего тяжёлого и острого не держали, а когда приносили — за ним следили). — Я должен поставить вас в известность... — сухо сказал врач. — Обычно такие вещи говорят родственникам, но у вас их нет, да и вы — человек дееспособный. Во рту Джуничи пересохло. Врач ничем не выдал своих эмоций, а вот девушка, косясь на парня, живо изображала любопытство. Но возмутиться тот не мог. Не сейчас. — Я должен сообщить вам, что вы страдаете от запущенного рака лёгкого, — сказал врач. — И если не принять меры, вы умрёте. — От... От рака лёгкого? — испуганно пробормотал Джуничи. — А как же... А как же все ваши процедуры?.. Ведь они проводились именно для того, чтобы не допустить никаких болезней? И ему говорили, что он был здоров. Здоров! Сами говорили!!! — Те процедуры, которым вы подвергались, — холодно сказал мужчина, — должны предотвращать появление болезней. Они не лечат те из них, которые успели уже развиться. — Стоп... Стоп-стоп-стоп, — заторопился Джуничи, боясь потерять нить мысль. Его ладони вспотели. — Как же так? Вы мне лапшу на уши вешаете! Если бы всё было так плохо, вы бы гораздо раньше поняли, что со мной что-то не так! И я тоже почувствовал бы это! — горячо возразил парень. — У вас есть медицинское образование, Танигава-сан? — спросил врач приподняв бровь. — Нет, а причём здесь это? — огрызнулся Джуничи. Девушка фыркнула, но ничего не сказала. — При том, что вам очень повезло попасть в МБИ, — наставительно сказал доктор, приподняв палец. — Определённо, та разновидность рака, которой страдаете вы, — это нечто, до сих пор некому не известное. Её могли бы никогда не диагностировать! И вы бы умерли, даже не поняв, что с вами происходит. — А теперь? — с надеждой спросил Джуничи. — А теперь вы можете послужить делу науки, — заметил врач. — Хайхане-сан вот, например, может написать целую научную работу по вашему случаю. Вы, в некотором роде, первопроходец, Танигава-сан. Окинув девушку ошалелым взглядом, Джуничи понял, что предпочёл бы, чтобы его случаем занимался кто-то более... представительный. Теперь его куча бинтов и ошейник скорее пугали, чем казались привлекательными. — Но я же прекрасно себя чувствую! — возразил он. И тут до него дошло. — Погодите! Я понял! Сегодня же первое апреля! Ха-ха! — нервно рассмеялся он. Доктор и эта «Хайхане» равнодушно посмотрели на него. — Лично я не настолько подвержен заграничным веяниям, чтобы так глупо шутить, особенно когда речь идёт о моей работе. — Но... Но я правда хорошо себя чувствую! — воскликнул Джуничи. Получилось, однако, неубедительно. Он прислушался к себе. И чем тщательнее прислушивался, тем сильнее ему казалось, что у него прямо-таки болит лёгкое... Вроде бы правое. — И будут чувствовать себя так и дальше, — пообещал врач, который так и не представился. — Просто в определённый момент вам станет неожиданно плохо — и вы умрёте. Жить вам осталось не более месяца, если не принять никаких мер. — Не более месяца? — побледнел Джуничи. — Да, именно так. — Так... Погодите, — попросил он слабым голосом. Ему было больше, чем не по себе. У него душа ушла в пятки. Стало тяжело дышать, голова закружилась. Один месяц... Один месяц — а вскоре его ещё и в тюрьму отправить могут! Как же это так? Это неправильно! — Вы... Вы ошибаетесь... — сказал парень. — Я здоров. Я здоров. Я здоров, — повторял Джуничи как заведённый. Его не прерывали. Только что врач кивал в ответ на каждое слово, словно даже не пытался слушать, а Хайхане — чистила ногти, словно ей не было дела до того, что кто-то страдает от смертельной болезни. — Мы тоже так думали сперва, — сочувственно сказал врач, когда Джуничи замолчал, чувствуя, словно внутри него что-то оборвалось. — Но вы совершенно точно нездоровы. Вы — неизлечимо больны. И вас может спасти только операция. — Операция?.. — оживился Джуничи. — Что за операция? Что от меня нужно? — От вас? От вас нужно подписать кое-какие бумаги. Заявление, согласие, возможно, завещать своё тело нам... — Это да, — вклинилась Хайхане. — Без этого никак. — Завещать моё тело? — побледнел Джуничи. — Это ещё что за хрень? Вы что задумали, сволочи?! Джуничи вам живым не дастся. А-а-а! — заорал он, подскакивая в кровати. Бац! Хайхане, что чистила ногти, наотмашь шлёпнула его тыльной стороной ладони поперёк лица, отбрасывая обратно в постель. — Я буду жаловаться! — взвизгнул Джуничи. — Это произвол! — Простите мою спутницу, Танигава-сан, — поклонился врач. — Она... бывает несдержана. — Да вы вообще все охренели! — искренне возмутился парень. — Хрен ей, а не «мой случай»! Не дамся я вам, живодёры! — Ну... Я вообще-то после учёбы в анатомическом театре работать буду, — между делом заметила Хайхане. — Собственно, я буду с вами работать, если вас не вылечат. А сейчас пришла знакомится... заранее, так сказать. Такой уж у вас случай, — развела она руками. — Ничего я завещать не буду! — Ну, вскрытие-то по-любому делать будут, — заметила Хайхане. — Для этого согласие и не нужно. Вот препарировать какие-нибудь органы... — и она плотоядно посмотрела на побледневшего Джуничи. — Я... Но почему я вообще должен на это соглашаться? — Вам есть, чем заплатить? — задал врач риторический вопрос. — Ну... Нет. Но... Но что вы со мной собираетесь делать? Вы что же, хотите меня потихоньку прирезать, а потом — использовать тело, так что ли? Не будет этого! — воскликнул Джуничи. — Танигава-сан, вы представляете для МБИ не больший интерес, чем любой другой человек. — Врёшь! — ткнул Джуничи пальцем. — Сам же говорил, что мой случай интересен! Врач и Хайхане переглянулись. — Знаете, Китано-сэнсэй, — начала девушка. — Может быть, ну его?.. — Вот! — кивнул Джуничи. — ... я бы лучше подождала, пока он помрёт, а то ведь он и выздороветь может. А у меня эта... как её... — Научная работа, — подсказал «Китано». — Во-во, она! — согласилась девушка. — Вы же врачи! Что вы такое говорите? И какой ваш интерес, если я подпишу и вы меня вылечите? Тогда моё тело вы не получите! — Говорим мы правду, — спокойно обернулся к нему Китано. — К тому же, вы — заключённый. С вашим образом жизни, если, конечно, не была допущена ошибка следствия, вы можете и не прожить достаточно долго. — А она была допущена, — категорически заявил Джуничи, зябко передёрнув плечами. — В таком случае, не вижу причин бояться. К тому же, никто вас не заставляет соглашаться на операцию. Вы вполне можете воспользоваться отпущенным вам природой сроком. Если вы так и сделаете, мне останется только похвалить ваше мужество. Не многие люди отказываются от того, чтобы продлить собственную жизнь, когда та висит на волоске. Но мой долг, как врача, предложить вам эту возможность. Что же, всего хорошего, — он встал, следом за ним встала и девушка. — Мужайтесь! — воскликнул он напоследок, обернувшись уже у самой двери. — Стойте! — воскликнул Джуничи. — Стойте, с чего вы вообще взяли, что я против?! Китано усмехнулся. — У меня возникло именно такое впечатление. — Ещё чего! Я не хочу подыхать... А когда нужно проводить операцию? — Пф, — фыркнула девушка и осталась стоять у двери, сложив руки. Китано же вернулся к койке Джуничи и присел на краешек стула, склонившись вперёд. — Как можно скорее. Ближайшее окно... пожалуй, сегодня... (Джуничи одновременно обрадовался и почувствовал, что что-то не так.) Хотя нет, сегодня вряд ли, — тут же разбил его умозаключения и подозрения Китано. — И не завтра. Думаю, через недельку-две... Да, именно так, через недельку-две мы всё подготовим. — И тога я буду здорово? — с подозрением спросил Джуничи. — Чем позже проведём операцию, тем меньше ваш шанс на выживание, — пожал плечами врач. — Скажем, через три недели не будет смысла вас лечить вообще. Джуничи сглотнул. Он хорошо себя чувствовал. Но... Но на самом деле это не так. На самом деле он болен. Смертельно. А он не хотел подыхать. — А... А если через две недели? — робко спросил он. — Тогда, может быть, и не умрёте от рака, если повезёт. — «Может быть»?! — возмутился Джуничи. — Коновалы! Я требую, чтобы мне предоставили нормальных врачей и нормальное же лечение. — Коновалы или нет, — нахмурился врач, — но смею напомнить вам, что вы содержитесь в стенах данного лечебного учреждения не на правах обычного пациента, а находитесь под стражей. Ваше мнение не имеет решающего значения. — Но я не хочу подыхать! Ты это понимаешь? — Понимаю и сочувствую. Но ничего не могу поделать, — развёл руками врач. — Слушай... А если... Если через неделю операцию провести? — Тогда вы, скорее всего, выживете. — «Скорее всего»? — уточнил Танигава. — Шансов выжить у вас в таком случае — семь из десяти. Это хороший шанс. — Хрена с два «хороший»! — огрызнулся Джуничи. — Это что же, я за так сдохнуть могу? — Можете, хотя мы сделаем всё возможное, чтобы этого не случилось. — А если... Если провести всё сегодня? — вцепился он в оговорку врача. — Боюсь, что это невозможно. — Что значит «невозможно»? Ты же сам говорил, что ближайшее окно сегодня? — Это так, Танигава-сан, но и вы поймите, что у нас есть и другие пациенты. Например, сегодня, возможно, сделают операцию сыну главы компании и главного же исследователя. Ещё неизвестно, когда именно та состоится. С этим аргументом... С этим аргументом Танигава поспорить не мог. Детки богатеньких родителей — они такие. Они всех на уши ставят. — Значит, неизвестно? А вдруг он сегодня не будет? — предположил Джуничи. Это было... странно. Ещё час назад он считал, что абсолютно здоров. Что угрожает ему лишь тюрьма. А сейчас ему поведали, что он, оказывается, умирает. И этим интересен. Возможно, ему врут? Но зачем? И почему тогда у него так болит в груди? Прямо дышать трудно. Это неспроста. Ему поведали это, и теперь он сам стремится, чтобы ему сделали операцию. И как можно быстрее. Хотя в обычное время ему не понравилось бы это. — Может быть и не будет. Но неужели вы всерьёз думаете, что все врачи соберутся в неурочный час ради вас? — Почему в неурочный? А если они не из-за меня соберутся, а никого не будет? — Ну... — задумчиво потёр Китано подбородок. — Это, пожалуй, можно устроить. Но учтите, что ещё ничего не известно. Вот только вам придётся подписать кое-какие документы. Без документов никто никакую операцию не будет проводить. Я к вам с ними зайду часа через три... А может, и через пять. — Ну уж нет, — возмутился Джуничи. — Тащи их сюда, я почитаю, что там написано, и подпишу.***
— Он подписал? — спросила Таками по телефону у одного из своих доверенных заместителей. Она не боялась прослушки, поскольку пользовалась зашифрованной линией. Не уровня Мацу, но тоже хорошо защищённой, и к тому же она не говорила открыто. — Да, Таками-сан. И я уверен, что так будет лучше, — ровным голосом сказал Китано. — Я всё равно считаю, что мы могли бы обойтись и без документов, — вздохнула она. — Мы бы выпустили его здоровым. — Возможно, но это привело бы к сложностям, если бы мы попробовали объясниться с какими-либо учреждениями, в которые он попал бы после нас. Вы же планировали его передать далее по инстанциям? Они бы удивились неожиданному отсутствию... аппендикса. И, кстати, от этого зависит и тюремный режим, если мне не изменяет память? Не отпустили ли бы его домой? — А кто говорит, что они успели бы всерьёз заинтересоваться этим? — Таками фыркнула. — Зато мне совершенно неинтересна эта тема, Сахаси-сан. С меня достаточно и того, что я должен скрывать в тайне существование секирей. Я бы предпочёл никогда о них не узнавать. К тому же я никогда не любил с ними общаться. Моё мнение: Лучше бы вы то же задание поручили Кацумате-сан. Она с ними ладит. Или Ичиноми-сану, раз уж он ашикаби Дисциплинарного Отряда... То есть, обычного его состава. А меня, например, Хайхане-сан пугает. Хотя роль свою отыграла... удовлетворительно. Но, пожалуйста, держите свои секреты при себе. — Непременно, — улыбнулась Таками, хотя, конечно, никто её улыбки не видел. — Значит, нам готовить Минато-сана к операции? — выделил главное Китано. Таками задумалась. Это было... серьёзное решение. И пусть она уже многажды его обдумывала, оно оставалось по-прежнему важным. — Да, конечно, — медленно сказала она. — Это безопасно? — В обычных условиях я бы отсоветовал проводить такую операцию в ближайшее время. Но поскольку мы находимся в МБИ, то мы можем провести её немедленно. Было бы ваше согласие. Таками замолчала. — Сахаси-сан? — Я ведь уже дала добро, — заметила она. — Тогда прошу простить меня. До свидания. — До свидания, — эхом отозвалась Таками и повесила трубку.***
Общение с Рихардом Гайстом продвигалось неторопливо. Таками не была уверена, видит ли тот её насквозь, её попытки пойти ему навстречу, а если видит — то что он может в связи с этим предпринять. Но одного у Гайста было не отнять — собеседником он был приятным и интересным. Даже то, что он, фактически, старше самой Таками на десятки лет, не отменяло того, что с ним было очень интересно и приятно общаться. Пока что он не спешил намекать на знание того, что секирей находятся в распоряжении МБИ, но вот о том, что секирей — достаточно известный ему вид, пусть и опосредствованно, он дал ей знать. Правда, тот странный вывод, что человечество — потомки этого вида... право же, это просто смешно!.. Или нет? Может ли быть так, что он специально завлекает её, Таками? Может ли быть так, что он искренне верит в то, что секирей — прародители людей? В какой-то мере это даже правда. Они — прародители ашикаби, и ещё большего количества людей, которые не являются ашикаби. Если рассматривать ситуацию с этой точки зрения, то становится ясно, почему Гайст выразился так. В конце концов, если он предпочитал ничего не говорить о секирей, не намекать на то, что они такое, то это было хорошее начало. Начало, которое заставило бы Таками задуматься, а не знает ли он и о секирей? Причём — совершенно независимо от МБИ! Она могла ему только поаплодировать. Даже зная подоплёку, она искренне заинтересовалась тем, когда же именно его организация узнала о секирей, когда она была основана. Двести лет назад? Триста? Пятьсот? Вот только и Таками было о чём ему намекнуть. Например, о том, что хорошо бы получить некоторые особенные технологии «Гехирна». Именно для этого она и Карасуба беседовали у киоска достаточно громко — чтобы Гайст их подслушал, если, конечно, он подготовился к встрече достаточно хорошо. Если же это было не так.. Ну, тут уж ничего не поделаешь. А ещё Таками пришлось признать ещё одну маленькую победу Гайста. Она никак не могла забыть, как тот мельком упомянул о том, что у них может быть какая-то панацея... Если бы она уже не придумала, как помочь Минато, если бы технологии, которые были в распоряжении МБИ на самом деле, не позволяли уладить проблему с трансплантацией органов так же надёжно, как якобы (не)существующая панацея, то Таками могла бы... Да что уж там, скажем прямо: могла сейчас искать подходы к Гайсту, могла бы пытаться узнать, как эту панацею можно получить и что для этого следует сделать. Собственно, Таками и так планировала искать подходы в связи с панацеей, но на самом деле она не нуждалось в этом. Просто странно было бы, если бы Таками, услышав такую новость, не стала интересоваться услышанным. Из этого последовало бы либо то, что на самом деле возможности МБИ больше, чем они обычно дают понять, или же это Таками раскусила хитрый план противников. Конечно же, всегда оставался тот вариант, что на самом деле истинные возможности собеседников МБИ известны Гайсту, а Таками, заинтересовавшись панацеей, покажет, что слишком охотно и ненатурально идёт на крючок... Но тут ничего не поделаешь. Всё нельзя предусмотреть. Хотя гораздо лучше, если бы в эти игры играл Минака. Он же эту всю кашу и заварил, так пусть он же и разбирается. А то что же это получается? У Таками, кстати, не раз и не два мелькнула мысль Минаку предать, но... Но кто знает, к каким последствиям бы это привело? МБИ — это не только Минака. Это и множество людей, которые там работают, это и секирей. Что будет с ними? А теперь, когда Таками отдала распоряжение провести трансплантацию... Даже если Минаку убьют, то кто знает, не станет ли кто её, Таками, шантажировать оставшимися после неё материалами? И, опять-таки, что будет с секирей? Те, которых выпустили, теми, которых ещё только собираются выпустить? Таками не для того отстаивала перед Минакой право секирей на потомство, чтобы бездарно слить их самих так быстро. Ей хотелось верить, что план затянется — ровно настолько, сколько времени придётся секирей искать своего ашикаби. Например, несколько лет. В конце концов, не может же каждая девушка найти своего избранника в городе в течение каких-то нескольких недель? Не может. Вот только им «помогают» уже состоявшиеся ашикаби. Как хотелось бы Таками попросить Мию остановить всё это! Но та не сможет. Убить Минаку — это она запросто, а остановить план секирей... Нет. К тому же, как ни плох Минака, но он всё же смог устроить так, что количество человеческих жертв очень невелико. Последний раз человека убила Карасуба, и это было ещё в феврале. Кто-то другой просто не смог бы с этим справиться, и вполне возможно, что среди жертв секирей были бы знакомые Таками. Вообще не позволять им драться? Это было бы возможно до начала плана секирей. Тогда возможность активировать Котэн казалось хорошей идеей, хотя вряд ли даже сам Минака представлял, что такое Котэн. Как бы там ни было, так казалось раньше. Но не теперь. Зато теперь выросло целое поколение секирей, считающее, что они должны «сражаться, сражаться и сражаться». И если им сказать, что они этого не должны, они не поймут. Таками вздохнула и закурила.