Когда замерзает кровь

«Какая идиллия», — с усмешкой подумал Гарри, отводя глаза от семьи Малфоя. Нарцисса сидела на стуле рядом с кроватью сына и сжимала его холодную руку, а Люциус ходил по комнате, раздражённо постукивая тростью. — Хм, — мужчина резко остановился и устремил свой взгляд на сына. Драко полусидел на кровати, уставший, бледный, с тёмными кругами под глазами и впавшими щеками. Люциус явно был встревожен внешним видом парня, но скрывал своё беспокойство за раздражением, сжимая длинными пальцами трость до побелевших костяшек. — Мистер Поттер, — слова мужчины вырвали Гарри из раздумий и он повернул голову на источник звука. Только взглянув на Люциуса, Поттер со смущением осознал, что до сих пор сидит здесь, среди Малфоев, явно желающих поговорить с Драко наедине. Парень неловко поднялся со стула и, тихо проговорив «извините», поспешил выйти за дверь. Посмотрев на мужа, Нарцисса вздохнула и слегка покачала головой, а потом вновь повернулась к сыну. — Драко, — с горечью произнесла она, — что с тобой случилось? Малфой–младший с болью и сожалением смотрел на мать. Ему было жаль, что всё так получилось. Не в силах ответить, он опустил глаза, глядя на свои тонкие, исхудавшие руки. «И что я должен им сказать? Что ответить? Мама, отец, на меня наложили Замораживающие чары, и теперь я умираю, зная, что для меня спасения нет и не будет никогда. Так? Или, может быть, стоит признаться в том, что только Поттер способен помочь мне, но я в силу своей гордости никогда не обращусь к нему за чем-либо, а он в силу своей неприязни ко мне никогда не посмотрит на меня тем взглядом, которого требует проклятие? Вот так. Как мне сказать им то, что мне осталось от силы дня три? Или то, что я не рассказывал им об этом из-за того, что не хотел, чтобы они расстроились? Расстроились, серьёзно? Как им рассказать о том, что я рассчитывал просто куда-нибудь уйти и там, в тишине и спокойствии, провести свои последние минуты? Как им обо всём этом рассказать, а? Чёрт, я влип. Ха-ха, интересно, мой мозг тоже постепенно начал замерзать, или это просто последствие многочисленных бессонных ночей так действует на меня? Что-то в последнее время я стал медленно соображать. Я должен был понять, что влип, когда в первый раз понял, что мне нравится Поттер. Ну, или хотя бы тогда, когда вскакивал среди ночи, чтобы принять холодный душ после слишком жаркого сна с его участием. Нет, если уж совсем в последний раз, тогда это в момент наложения Замораживающих чар, когда я видел несущийся прямо в меня голубой сгусток энергии, но не смог даже пальцем пошевелить. Вот и всё, это последний звоночек. Теперь я абсолютно точно влип по самые…» — Драко, — Нарцисса обеспокоено дотронулась до плеча парня, привлекая его внимание. Драко с удивлением и недоумением посмотрел на неё, — что с тобой? Кто это сделал с тобой? Люциус, глядя на жену, у которой в глазах стояли слёзы, и на сына, бледного, как лист бумаги, скрипел зубами от бессилия. Они только что пережили войну благодаря чуду, а точнее, Поттеру, избежали тюрьмы и вообще легко отделались, а теперь это. Драко умирает, и Люциус уже не сомневается в этом. Но закатывать истерику он не собирается, и Нарциссе не позволит. Они что-нибудь придумают. Люциус подошёл к кровати сына и сел у него в ногах. — Драко, — мягко, но напористо начал он, обращаясь к сыну, — расскажи всё по порядку. Когда всё началось? Кто это сделал? И что это вообще? Из слов Помфри нельзя было что-либо понять. И Драко начал рассказывать. Он посмотрел на переживающую за него Нарциссу, на серьёзного как никогда Люциуса и решил, что хуже всё равно быть не может. Как же он ошибался.

***

«Я полностью вымотан», — подумал Драко, откидываясь на подушки и с облегчением закрывая глаза. Его родители десять минут назад аппарировали в Малфой-мэнор, и парень уже решил, что остался один, но не тут-то было. К слизеринцу зашла мадам Помфри, принесла ему еду, начала расспрашивать о его состоянии, но, как только Драко спросил её о прошедшей ночи, замолчала и, ссылаясь на очень важные дела, быстро ушла. И вот теперь парень наконец-то остался один, вымотанный долгим и сложным разговором с родителями, посвящённый самому себе и своим мыслям. «Хм, как-то странно, от отца я ожидал чего угодно: криков, злобы, ярости, но только не обеспокоенности. От мамы да, но не от него. Возможно, война изменила и Люциуса, в чём я очень сомневаюсь, но всё же я видел то, что видел», — Малфой вздохнул и приложил вновь холодные пальцы к сомкнутым векам. «Чтобы отец ни решился сделать, всё будет бесполезно. И мне кажется, что он тоже это понимает, но молчит и не говорит маме, чтобы не расстраивать её. Как же я не хотел, чтобы они узнали. Хотел уберечь их от этого. Но… Но теперь я здесь, в Больничном крыле, под присмотром Помфри, а родители ищут все возможные и невозможные способы снять проклятие. Я, конечно, рассказал им о том, как можно снять Замораживающие чары, и оповестил их, что другого способа нет, но они всё равно попробуют что-то найти. Порой я удивляюсь тому, как человек не хочет терять надежду. Всеми силами цепляется за тонкую нить, хотя знает, что она оборвётся, но ведь старается её не упустить. Это так глупо. Но в тоже время так по-человечески». Входная дверь скрипнула, и Драко медленно повернул голову с желанием посмотреть испепеляющим взглядом на нарушившего его покой. Малфой открыл глаза и натолкнулся на ненавидящий взгляд голубых глаз. С неприязнью оглядев фигуру в дверном проёме, слизеринец, уже готовый прокомментировать столь поздний визит, заметил в руке вошедшего палочку, которую тот вряд ли решил использовать только для Люмоса. И хотя Драко Малфой не был трусом — во всяком случае, не перед ним, — он, схватив свою палочку с прикроватной тумбочки, аппарировал. Благо после войны в Хогвартсе ещё не успели восстановить антиаппарационный барьер. А ночной гость так и остался стоять в дверях, сжимая в руке палочку и скрипя зубами от злости.