Заклятие луны

      Горячая липкая кровь стекла по лбу и веку, заставляя плотно зажмуриться. Поморщившись от саднящей боли, закашлялся, по неосторожности слишком глубоко вдохнув пыльный сухой воздух. Кругом стояла абсолютная неразбериха, от гулкого шума голова раскалывалась. Краем футболки вытерев кровь, открыл глаза, чуть жмурясь от ощущения песка в них, осмотрелся, пытаясь понять, что случилось. Кажется, прогремел взрыв, но что же произошло? Приподнявшись, ощутил тупую боль в копчике и ногах, с трудом, но встал, тут же судорожно выдохнув, отступил на шаг, смотря на сметенный и выжженный лес, на месте которого теперь была серая пепельная пустошь, усыпанная обгоревшими стволами вывороченных деревьев и обломками зданий, некогда бывших нашим лагерем, теперь полностью уничтоженным. Сердце болезненно кольнуло. Очередная проверка Зевса? Нет! Он бы не стал так шутить. Ведь в лагере были духи! Пусть они и просто призраки, но ведь не мог же он уничтожить их ради какой-нибудь новой своей игры! Или… все же мог?       Неподалеку впереди наблюдая за развернувшейся картиной, стоял, подобно заиндевевшей статуи, Кадуцей, напряженно всматриваясь в развалины. Кажется, он не в курсе происходящего, но если это не развлечение Зевса, тогда что? Проследив за его взглядом, я окаменел. В первое мгновение разум отказывался воспринимать увиденное. Из-под пепла и развалин с тихим шелестом поднимались перемазанные в темной и вязкой, будто ил, грязи паукообразные существа с множеством покрытых мелкой шерстью лап, уродливыми плоскими мордами, из которых вырывались извивающиеся тонкие языки. Если это шутка, ее самое время прекратить. Из их глоток доносились низкие распевные звуки, монотонно сливающиеся в единый вой. Кажется, они что-то говорили, но разобрать слов было невозможно, а к погребенной под пеплом поляне стекались все новые твари, обступая нас.       Кадуцей по-прежнему неотрывно смотрел на приближающихся существ, но по его лицу я не мог понять, что творилось в его голове и о чем он думал. Коснувшись пальцами раненного лба, поморщился от несильной, но неприятной боли, напряженно осматриваясь, ища взглядом ребят. С нами не было Такеру и нового надсмотрщика Аматерасу, оставалось надеяться, что не было их и в лагере. Пусть мы и боги, но здесь у нас человеческие тела, особенно хрупки они у тех, кто не снял оковы, а силы остальных же скованны естественным барьером, наложенным на этот мир, чтобы ненароком не перебили друг друга. Поэтому мы в крайне невыгодном положении, если дело дойдет до действительно драки. Я все еще лелеял надежду, что все окажется розыгрышем Тота или Зевса, пусть внутренне и понимал, что все более чем серьезно.       Почему я нигде не вижу Мериссу? Из-за прилетевших обломков и изломанных деревьев, было тяжело полностью просмотреть округу, может быть, ее завалило осколками? Нет и того бога, что постоянно прятался по академии, я видел его лишь мельком и только сегодня он проявил к нам каплю дружелюбия – Анубиса. А так же не было видно и Диониса. Паниковать рано, да и пользы от этого никакой не будет. Я должен держать себя в руках, иначе быть беде. Сделав глубокий вдох и выдох, попытался привести разум к покою, но вид обступающих нас тварей не особо помогал этому. Держать разум под контролем – всегда было для меня делом привычным, что неизменно каждый раз приводило к тому, что отвратительная мне гнилая энергия, таящаяся глубоко внутри, брала надо мной верх. Сейчас я чувствую себя измотанным и раздраженным до грани. Мы намеревались провести остаток обучения в покое и тишине, так почему нам не может быть дано даже такой мелочи?!       Подобрав с земли металлический обломок, сжал тот в руке, ощущая, как по венам разливается вместе с кровью закипающая ярость. С шипением одна из тварей метнулась ко мне, но подогреваемый гневом я смог проломить ее череп, все же неловко оцарапавшись об мелкие острые иглы, которые изначально были приняты мною за шерсть. Приблизившись к Тоту, я встряхнул его рукой, которую тот пренебрежительно сбросил со своего плеча, окинув меня уничижительным взглядом, который вновь перевел на мечущихся среди испепеленного леса тварей.       – Необходимо найти и убить носителя, – невозмутимо произнес Кадуцей и, поймав мой недоуменный взгляд, пояснил: – Арахни. Он не был убит тогда, а смог сбежать, переместившись из Энио в другой носитель, по-видимому, в одного из студентов, либо, что менее вероятно, в животное. Все это время он копил силы, чтобы призвать своих слуг, а после и возродиться самому, – я не понимал, как Тот может оставаться таким флегматичным, будто все происходящее детский спектакль и не стоит его божественного внимания. – Несносный божок, – недовольно выдохнул Кадуцей, – никак не угомонится. Будьте осторожнее с его выродками, ими он собирается измотать вас, прежде чем явится в своей истинной форме, – куратор поднял руку, из которой жидким пламенем вырвались огненные ибисы, с пронзительным криком, бросившиеся на пауков, впиваясь острыми клювами в их плоть.       Стремительно развернувшись, я направился прочь, цепко всматриваясь в развалины и выжженную землю, стараясь поймать взглядом знакомый силуэт. В первую очередь самое главное, найти Мериссу, а потом уже будем думать, как быть дальше. Сейчас бы оружие получше, но острый обломок тоже сгодится. Я позволил ярости вести меня, охваченный гневом и жаждой перебить потревоживших наш покой тварей. Второе напавшее на меня существо замертво рухнуло на землю. Мы – боги. Нам не должна составлять проблему кучка жалких отребьев, вроде этих. На мгновение прикрыв глаза, я позволил своему внутреннему чутью ощутить наступающих монстров, некоторые из которым умело таились среди покореженных стволов. Пусть и выглядели пауки неповоротливыми, двигались ловко и быстро, что человеческий глаз точно не смог бы уловить их. К слову, о людях. Я осмотрелся, взглядом выхватив вдалеке Юи вместе с Аполлоном. Значит, она в относительной безопасности. Бог защитит ее.       Заметив возле одного из поваленных деревьев придавленного Ито, я было направился, чтобы помочь, но к нему уже подкрался Анубис, так что, полагаю, в моем вмешательстве более необходимости нет. Отсутствие Ис заставляло меня нервничать все сильнее. Я панически пытался вспомнить, где она была на момент взрыва, но это оказалось довольно проблематично: мы все сновали кто куда, поэтому мне было трудно даже предположить. Но если… Я обернулся, глядя на размытый силуэт места, бывшего нашим лагерем. Если она была в эпицентре взрыва, то был ли у нее хоть малый шанс выжить? Нет, не стоит сейчас думать об этом. От резкого выкрика, раздавшегося позади, я дернулся, круто разворачиваясь, и на несколько мгновений забыл, как дышать. Движения одного из монстров были точно замедленны, будто он двигался сквозь густую прозрачную массу, а не воздух. Я наблюдал и не мог шевельнуться, окаменело глядя, как острая лапа твари проходит, словно бы через мягкое масло, сквозь плоть Анубиса. Как по бронзовой коже стекает почти черная кровь, а в аметистовых глазах навечно застывает растерянность и страх.       Тот, кто всю жизнь видел смерть, ныне обрел ее сам.       Сердце в груди колотилось так, что его, казалось, можно было услышать, стоя даже в нескольких метрах от меня. Именно в это мгновение последние ниточки наивной детской надежды, что все это понарошку, с гулким треском оборвались. С каждым громогласным ударом сердца, в крови закипала злость и безудержная ярость. С глухим рыком, рвущимся из груди, я бросился вперед, и смерть настигала монстров прежде, чем те успевали даже заметить мое приближение. Злость, охватившая мой разум и тело, позволяла убивать всех встречных тварей без малейшего усилия, каждый удар был смертельным. Пауки придушенно шипели, огибая меня, пытаясь напасть, но мне было все равно. Мешающийся с запахом дыма запах их вязкой крови, покрывающей мою одежду и волосы, резал нос.       Продвигаясь вперед, я все же с размытым ужасом осознавал, что этого недостаточно. Твари были будто нескончаемы, их поток никоим образом не уменьшался от наносимого урона как мной самим, так и другими богами. Неоднократно острые каменные наросты на кончиках лап монстров оказывались в непозволительной ко мне близости, трижды они все-таки достигли меня, оставив на коже тонкие полосы порезов. Голова одного из пауков раскололась, липкая кровь залила мои руки, следующему обломок вспорол брюхо. Шум и вопли вокруг слились с набатом бьющейся в висках кровью, мешаясь в единую неразборчивую какофонию. Солнце скрылось за облаками густого дыма. Устало полуприкрыв глаза, я посмотрел на небо.       Наступит ли для нас завтра?       Пробираясь между тварями, я убивал их так стремительно, как только мог, все же неумолимо ощущая безысходность нашего положения. Мое тело по-прежнему частично оставалось человеческим, руки начинали чувствовать усталость, тогда как монстры были будто сотканы из чистой силы и не знали ни боли, ни страха, ни измождения. Ледяная ярость охватила мой разум. Отпихнув одну тварь ногой, проломил ей голову, другого врага проткнув насквозь. В собственном теле что-то неумолимо менялось, и я панически боялся, что утрачу над собой контроль. Нет, я не хочу сорваться здесь, когда могу причинить боль тем, кто стал мне настолько дорог. Этот год был судьбоносным и самым важным во всей моей долгой жизни. Здесь я встретил тех, кто принял меня настоящим, кто…       Глухой вздох вырвался из груди, и я остановился, до хруста костей сжимая кулаки. А приняли ли меня настоящим? Ведь я никому не рассказывал, насколько глубоко повреждены мои тело и разум. Тогда они бы возненавидели меня. Все эти месяцы я скрывал от них правду. Даже Мерисса не знала, чем я являюсь на самом деле. Я рассказал ей лишь малую и самую безобидную толику того, что в действительности происходило со мной и внутри меня. Знай она правду, знай все правду, от меня бы тут же отвернулись. По-другому быть попросту не могло. Но так было бы лучше. Для меня. Вначале стерпеть боль их страха и отвращения, так тщательно скрываемого во взглядах, было бы намного проще, нежели сейчас.       – Бальдер, – тихий, едва различимый из-за раскатистого гула оклик пробился в мой разум, вырывая из мрачных мыслей. Цепко осмотревшись, я заметил среди обломков Мериссу, тут же ощутив, как напряженное до предела тело расслабляется и в душу приходит облегчение. Я чуть улыбнулся, встретившись с ней взглядом, и направился в ее сторону. Внезапно звук пропал, и только позже я понял, что на несколько мгновений оказался оглушен прогремевшим взрывом, когда земля позади Мериссы столпом взметнулась вверх, в следующую секунду погребая девушку под завалом. Отброшенный волной залитый паучьей кровью камень болью врезался в мою голову, словно бы раскалывая ту на множество осколков.       Тишина поглощала мой разум. Я ощущал непревзойденную легкость в теле, будто того и вовсе не было. Приятная прохлада окружала меня, и, приоткрыв глаза, я увидел лишь бескрайнюю зеленоватую пустоту, где-то далеко наверху бликующую переливами дневного света. Я тону. Но ведь море было так далеко. И все же, я тону. Тону бесконечно долго и медленно. Вокруг – ничего. Только мрак и леденящая пустота. Очень холодно. Это все, что я могу разобрать из своих ощущений; тело сводит судорогами дрожи и боли, бросая то в раскаленный жар, то в безумный холод. Сейчас было последнее. Мыслей в голове не осталось, весь разум точно растворился в этом безжизненном и промозглом месте, окружавшем меня. В душе у меня царила та же тьма, но глубже, чернее, она являла собой истинную пустоту. Тихая гладь нетронутой ни одним чувством пустоты. Она поглощала, затягивая в себя, могильным шепотом уговаривала сдаться, оставить все попытки к сопротивлению и до дна отдаться ей. Раствориться в ее ласковых недрах, обещавших даровать незыблемый, вечный покой и умиротворение, обещавших навсегда лишить воспоминаний.       Избавить от боли.       Мне хотелось остаться в этом чарующем своей тишиной месте, навсегда забыть о своем мире, забыть об утратах, постигших меня, забыть, кто есть я сам. Отдаться ласковой убаюкивающей пустоте. Пустоте, которая обещала защиту и все больше обволакивала угодившего в ее объятия бога. Кто я? Как бы я ни пытался вспомнить, не мог понять, кто я есть. Казалось, все во мне перемешалось, слилось во что-то странное непонятное, бесцветное. Но вот на безжизненной глади заволакивающей сознание пелены появилась тонкая, едва различимая царапинка, пошедшая сеточкой извилистых трещин, сквозь которые во мрак моей души просочился искрящийся свет, выглядевший в окружающем покое зловещим. И я все вспомнил. С оглушительным воем чувства всех прожитых мною мгновений нахлынули на меня, закручивая в бушующий водоворот, вонзаясь в сознание ледяными остриями, хватая и выдергивая из бледнеющей пустоты. Тишина взорвалась сотнями голосов.        И я открыл глаза.       Я находился посреди бескрайней пустыни, а вокруг, будто миражи, вспыхивали образы, а сердце мое начинало биться все быстрее. Вот я видел укрытый густыми лесами замок. Закат и наступающий вечер, а я стою и жду кого-то, но вот появляется девушка, темноволосая с кажущимися в лучах заката аквамариновыми глазами. Мы о чем-то спорим и девушка явно зла на меня. Но кто она? И кто я сам? Мое тело, оно чужое. Голова идет кругом, а образы, подобно миражам, продолжают вспыхивать, мелькая на бескрайней глади пыльного от песчаной бури, подбирающейся ко мне, небосвода.       Аура у этой девушки такая странная. Она человек? Или все-таки бог? Я постоянно видел людей с разным даром, но впервые встретил нечто подобное. У нее податливая и мягкая энергия. Однако в ней было и что-то еще. Нечто особенное. И столь же темное, как мой собственный мрак. Я не успел закончить мысль, вздрогнув. Ощущение, будто меня швырнули в пламя, прежде чем вновь появилась возможность вдохнуть. Аура девушки, будто молния в грозу, прорезала черные тучи, заволокшие мой мир.       Внезапно мир перевернулся, и я увидел покрытые снегами холмы родного края, где провел всю свою жизнь. Но сейчас их чистую белизну разрезали черные пятна крови. Дыхание пресеклось. Я помнил этот день. Вернее, один из множества, когда моя истинная сущность вырывалась на свободу, убивая окружающих меня богов и их прислужников. Картины вновь сменились, и теперь я видел перед собой ту же девушку, только ныне ее глаза горели темным золотом. Теперь ее аура вспыхивала страшными противоречиями. Картины захлестнули меня, сплетаясь цветастым вихрем. Образы собственного прошлого, неясные картины чужой жизни – все сменяло друг друга, словно бы желая взорвать мою голову ужасающей болью.       Ребенок, что являлся потомком титанов, испуганные взгляды, проклятие и шелковые одеяния из мира людей, прикосновения, лживые улыбки, смущение околдованных моим даром богов. Яркий диск луны, который внезапно начал меняться, принимая облик девушки. Девушки, которую я будто бы знал. Которой сегодня смотрел в глаза. Прежде чем я смог понять, что все это значит, другие образы взорвали его сознание яркими пятнами. Чей-то крик, пустота в душе, злость и размытый образ крови, въевшейся в мою кожу. Напавший на меня бог, привязанный к столу и источающий проклятие, а над ним я с надменной усмешкой на устах и забрызганным ножом в руке.       Видения мелькали так быстро, что я едва мог ухватить образы. Академия, Зевс, фестиваль, фонтан, цветы ши, чай, маска кошки, оммамори, недоверие и улыбка черноволосой девушки, оковы, хорек, ссадины и запах травяной мази. Голова разрывалась от боли. Вскоре видения исчезли, я больше не мог ухватить ни единого образа, только боль. Что это такое? Почему я вижу эти картины? Противоречивые мысли и чувства разрывали меня, грозя лишить рассудка. Я повалился на колени, неистово сжимая руками голову, а кровь громоподобно стучала в висках. Хотелось все это прекратить, все оборвать.       А картины тем временем, будто собирались вокруг меня с немыслимой скоростью, вставая на свои места, дополняя те пустые фрагменты моей жизни, из которых во все годы сочилась потусторонняя тьма и пустота, что поглощала мою душу с каждым годом все больше, ночами во снах шепча и обещая, что скоро все закончится, а меня окончательно поглотит спасительная бездна тишины. Я тяжело дышал, сжимая руками голову и незряче смотря в землю широко распахнутыми глазами, а тем временем ураган вокруг меня подобрался вплотную, закручивая витавшие в воздухе образы, поглощая их.       Я все еще жив? Я в сознании или же нет? Кто я? Я чувствовал, как песок ест мои раны, однако не мог пошевелиться, будто тело принадлежало кому-то другому. Дурная слабость связывала все мышцы, точно превратив их в желе, а мысли то проваливались в густую тьму, то вновь становились ясными и отчетливыми. Тошнота подкатила к горлу, тисками сдавливая его. Дышать было очень тяжело, точно вокруг стояла невыносимая жара. Перед взором все еще мелькали размытые образы, блеклые цвета которых смешались в грязное движущееся пятно. До моего слуха донеслись далекие голоса, столь же неразборчивые, как и проносившиеся картинки. На голову давило подобно медленно сжимающемуся вокруг нее обручу. Мне казалось, я вновь начинаю тонуть, только теперь в зыбучих песках. Мир вокруг словно пульсировал соразмерно биению моего сердца, сжимаясь и разжимаясь, поглощая с каждым толчком мой разум все сильнее, разрывая и уничтожая его.       Несколько быстро сменяющих друг друга картинок на считаное мгновение приобрели смутно знакомые очертания. Я видел поляну и подернутый пеленой образ. Вот только… чей?       Наступила абсолютная тишина.       А в следующее мгновение песчаная буря с грохотом и шумом обрушилась на меня, погребая под обретшими свое место в памяти воспоминаниями. Я все понял. Вспомнил. Вспомнил, кто я. Я – порождение хаоса. И задыхался от сковавшей боли, которая, казалось, прогрызается через душу и плоть наружу. Я закричал, но песок попадал в рот, будто иглы разрезая кожу горла и рта, въедался в глаза, пока полностью не поглотил меня, навечно погребая внутри себя. Вновь наступила звенящая тишина.       И я второй раз открыл глаза. Теперь это был истинный я. Внутри осталось лишь единственное чувство – и то была ярость.