Заклятие луны

      Яркий свет ворвался в комнату, стоило мне распахнуть плотные шторы. Не люблю я зиму, особенно, когда ее проводишь в спальне, где и отопления как такового нет. Побрали бы черти этого Зевса и его экспериментами. Надеюсь, в скором времени ему надоест скука и единообразие искрящегося белого мира вокруг, и он соизволит наколдовать нам более теплую погоду. Говорить с ним об этом бессмысленно: упрется рогом, и до дня выпуска будем мерзнуть. Да еще и электричество отключит вдобавок.       Проворчав, набросил на плечи просторный халат и вернулся к окну, с недовольством прислонясь к стене: на улице копошились в снегу и лепили это несуразное чудовище под названием снеговик мои два сладких голубка – Агана Белеа и Кусанаги. Вот смотрю на них и от умиления из этого же окна выброситься готов. Я крайне не доволен складывающимися между ними отношениями. Им обоим это только навредит, хотя Кусанаги может никогда и не вспомнить своего возлюбленного, когда вернется домой, но Аполлон, воспоминания которого сохранятся, вновь испытает то, чего боится, пожалуй, сильнее всего – боль утраты.       Не то чтобы я жалел этих недоумков, но все же… Аполлона я всегда считал несколько недалеким, однако он глубоко переживал потерю Кассандры и смерть других любовников, а отношения с отцом всегда причиняли ему лишь страдания. В душе у Аполлона скрывается глухая тоска, от которой он пытается найти утешение в беспрерывном веселье и смехе. Я думаю, мне лучше разрушить их связь, прежде чем та станет настолько крепкой, что разорвет душу мальчика, когда наступит момент расставания.       Меня отвлек скрип растворившейся двери, и незваный гость вошел в мою спальню, почти бесшумно вновь закрыв двери. Никто бы не посмел так безапелляционно вломиться, кроме двоих полудурков, однако Анубис сейчас прочно занят работой в библиотеке, так что вариантов больше нет. Мерисса приблизилась ко мне, выглянув в окно, и ласковая улыбка тронула ее губы.       – Чувства между ними лишь крепнут.       – Ошибка, а не чувства.       – Кто знает, – сердечно вздохнув, произнесла она, – ошибка это или же священный дар. Не будь занудой, дядя, и позволь им просто наслаждаться теплом друг друга. Возможно, их и ждет расставание, но тогда они сохранят эти воспоминания и опыт в своих душах, но ведь есть и другие возможности развития их отношений. Юи может стать богиней или же Аполлон прийти в мир людей, так что оставь их в покое.       – Я смотрю, ты переживаешь за них.       – Я просто не хочу, чтобы ты вмешивался в их жизни, – покачала головой Мерисса. – За это они тебя не поблагодарят, даже если все обернется к лучшему. Аполлон ведь уже не маленький, должен сам понимать, какую ответственность берет на себя, вновь привязываясь к человеческой девушке. Однако в этот раз все может обернуться иначе, ведь он может и не совершить тех же ошибок, как тогда. Дионис говорил, его брат очень тепло относится к Юи. Не делай ему больно, дядя.       – Тебе нравится клуб садоводства? – решил я сменить тему, пообещав себе подумать над ее словами и решить, что делать с этой сладкой парочкой, однако, думаю, уже сейчас могу сказать, что не стану вмешиваться, иначе Мерисса мне этого потом не простит. А вот что я не могу оставить без внимания, так это свою подопечную, постоянно представляющуюся во время путешествий не иначе, как моей племянницей. – Вы оккупировали оранжерею и почти не покидаете ее.       – Клуб, – к моему удивлению, скривилась Мерисса. – Не нравится. Грязно, сыро и воняет там чем-то постоянно.       – Так перейди в другой, – оторопело фыркнул я, не припоминая за ней подобной нерешительности. – Что терпеть, если не устраивает? Я ведь не запрещал тебе выбирать между клубами, и теперь не запрещу выбрать другой и уйти из этого.       – Нет, я не хочу.       – Хм, – задумавшись, скрестил руки на груди. – Ты много времени проводишь с Дионисом. Тебе он нравится?       – Да, – не стала отпираться Мерисса и с милой улыбкой прошла вглубь спальни, опустившись на кровать. – Знаешь, Дионис хороший парень, хоть балагур и весельчак, но этим он часто подбадривает других учеников. Он всем стремится поднять настроение, порой прибегая и к алкоголю, всегда готов поддержать и выслушать. Этим он мне и нравится, в отличие от Аполлона, которого я не могу представить… Как бы сказать, мне кажется, он не способен услышать другого. Ты на Диониса не обижайся. Чаще он просто притворяется пьяным, чтобы никто его не доставал.       Хмыкнув, я подошел и сел рядом с ней.       – Дядя, – со страхом прошептала Ис, – что будет, если я не сумею снять оковы?       – Ну, – усмехнулся я, на мгновение прикрыв глаза. – Будем жить здесь с тобой.       – Что ты имеешь в виду? – удивилась Мерисса, обхватив себя руками.       О да, я тоже был немало удивлен, когда узнал. Это оказалась самая бесцеремонная шутка Зевса. Его странный подарок, который я воспринял, как обычное желание подольститься, чтобы я все-таки согласился не только курировать этих олухов, но и обучать, хоть изначально для этой цели планировалось привлечь духов, оказался ничем иным, как Оковами бога, энергию которых Зевс скрыл. И только когда парные браслеты захлопнулись на моих запястьях, я осознал, что это такое.       Вероятно, Зевс решил, что мне не стоит отдаляться от своих студентов, и на своей шкуре испытать всю прелесть ношения оков. Однако даже Мериссу я не посчитал нужным поставить в известность такого не делающего мне чести обстоятельства, но теперь, пожалуй, уже придется рассказать. Задорная улыбка скользнула по моим губам, и, повернувшись к Мериссе, я взял ее руки в свои.       – Посмотри на эти браслеты, – хитро произнес я. – Разве ты помнишь, чтобы я носил их прежде? Шутки Зевса безжалостны ко всем нам. Мне необходимо пройти то же самое испытание, что предстоит и вам. Так что можешь ликовать и злорадствовать, однако этим олухам рассказать не вздумай – пришибу.       – И ты не расскажешь, что мне необходимо сделать, чтобы снять их?       – Понимаешь, – непроизвольно вздохнул я. – Загвоздка в том, что я и не знаю, каким образом их снять. Даже с себя. Так что это предстоит понять тебе самой. Не стоит расстраиваться и беспокоиться, у тебя еще достаточно времени, чтобы справиться с этим, а если не сумеешь, помни, что я всегда поддержу и защищу тебя.       – Это, – горько усмехнулась моя племянница, – есть правда.       – О! – простонал я: Мерисса раньше постоянно с невинной улыбкой на устах произносила эти две фразы, – это есть ложь или же это есть правда, – облачающие людей и богов во лжи или подтверждающие их правоту, но ее тон был таким, будто для тех сказать правду подобно чудо. Однако, оказавшись в академии, я ни разу не слышал от нее этих слов. – Опять ты за свое.       – Я ведь Богиня лжи. Мне положено знать, где есть неправда, а что искренность.       – Тогда ты должна понимать, что чувства Бальдера к тебе неподдельны.       Не знаю, как эти слова вырвались у меня, но я тут же о них пожалел: Мерисса дернулась как от удара и побледнела. Что же ее так беспокоит? Как по мне, она никогда не отличалась особой щепетильностью и могла с определенной долей хладнокровия подходить к любым вопросам. А сейчас так извелась. Но в отношении других богов я не заметил у нее такого волнения, как к юному Богу света. Я уже было и в самом деле подумал, что она просто увлеклась Дионисом, однако, несмотря на довольно теплое отношение к нему, никаких особых чувств я не заметил.       – Почему он сделал меня такой? – наконец едва слышно сказала она.       – Что?       – Ты когда-нибудь чувствовал ненависть других людей и богов, направленную на тебя? За всю свою жизнь я с этим сталкивалась постоянно. Даже не зная, кто я, все подсознательно меня отталкивали. И здесь. Я чувствую, как Тор… презирает меня. И Локи. Ощущаю неприязнь многих духов. Да, понимаю, что есть и другие, кому я… дорога. Но мне сложно справиться с внутренним страхом, что я приношу только несчастья и боль. В этом, – попыталась улыбнуться Мерисса, – мы похожи с Гадесом.       Я не ответил на ее улыбку и, повинуясь безумному порыву, наклонился, обхватывая девушку за плечи и притягивая к себе. Мерисса сжалась под моими руками, мелко дрожа, ее теплое, легкое дыхание прерывисто касалось моей шеи. Как просто порой оказывается показать другому, что он тебе важен. Я всегда чурался прикосновений, но обнимать кого-то приятно.       – Тебя пугает чья-то ненависть? – гладя ее по спине, наконец, произнес я. – Целый мир может ненавидеть и не понимать тебя, но обязательно найдется хоть один человек, который будет тебя любить. Ради него и стоит продолжать верить и жить. Понимаю, что порой очень сложно избавиться от привитых мнений и страхов, однако тебе необходимо прекратить думать о том, что ты богиня темной категории. Гадес так же принадлежит к ней, но что-то я не замечал, чтобы ты сомневалась в его способности чувствовать. Или же, чтобы его не принимали другие. Он все делает сам.       Мерисса обхватила меня руками, прижимаясь сильнее.       – Темный не значит плохой. Черным цветом клеймят зло, но только оно зачастую рядится в светлые одежды. Боги, независимо от категорий, как и люди, независимо от рас, могут быть и хорошими, и плохими. Да, Боги лжи привыкли юлить, следуя мифам, ведь как бы они ни поступали раньше, в них все равно видели лжецов. Мы часто сами создаем чудовищ, навязывая кому-то то, как ему следует поступать и кем он является. Не запрещай себе любить, Мерисса, только из страха, что мир тебе не поверит. Ведь значение для тебя имеет один лишь Бальдер.

***

      С того разговора прошло больше недели и наступил день соревнований. Трибуны уже почти заполнены, и напряжение жаром ощущается в воздухе. Почти в последний момент я решил включить в списки еще и Гадеса, а то как-то негусто получается от нашей компании, тот, конечно, повозмущался малость, но выбора у него все равно не было. Именно он стал жертвой моего решения, просто потому что Локи наверняка нашел бы способ увильнуть, Цукито спит на ходу, а Бальдер скорее запутается в оградительной сетке и утонет, чем проплывет хотя бы пару метров. Ну а два юных греческих бога разочаровали меня больше всего: Дионис напился в хлам, а мелкий руку повредил, когда чинил трибуны.       Зато я теперь имею возможность увидеть замечательный спектакль, когда Гадес начнет заплыв. Да он и первого раунда не пройдет! Такеру во всю уже разминается, а Тор ни одной тренировки не пропустил, прямо, загляденье, а не студенты у меня. Даже не сомневаюсь в победе кого-то из моего класса. Все участники выстроились в шеренгу, а я поднялся на верхний ярус, чтобы огласить правила.       – Всего в заплыве участвуют сто тридцать два студента, – прокашлявшись начал я, – сейчас вы подойдете и вытащите из этой коробки, – указал на ящик внизу возле которого стояла Мерисса вместе с незнакомой мне девушкой-духом, – дощечки с номерами. После вы можете увидеть в таблице, установленной на стенде рядом с коробкой, номера своих соперников. Заплыв будет проходить по два человека. После первого раунда таблица обновится. Состязание будет проходить, пока не останется два участника, которые и будут соревноваться за первое место и приз. Проигравший же, – я коварно усмехнулся, – отправится на кухню чистить морковь.       Такеру что-то вякнул и весь подобрался, нахохлившись от злости, однако тут прозвучал сигнал, и студенты потянулись к стенду. Я спустился и удобно устроился на трибунах в ожидании долгого и утомительного дня. Затянется все это на пару часов, а здесь уже кошмар как влажно и душно. Стоило назначить кого другого ответственным за это, а самому благополучно слинять. В общем, скоро стартовала первая пара, а потом… К своему стыду я просто уснул и очнулся только от гонга перед финальным заплывом. А может и не очнулся, ибо увиденное мной реальностью быть не может.       На стартовую площадку поднимался Такеру, что меня, конечно, и не удивило вовсе, но его противником оказался Гадес. Да как этот нелюдимый до финала-то добраться сумел! Вот ведь как не вовремя уснул. Нужно будет потом из Мериссы все вытрясти. Прозвучал сигнал к старту и эти двое рванули вперед, только вот Гадес поскользнулся и упал, приложившись лбом об плитку. Я напряженно вздохнул: опять проблемы. Гадеса уволокли в лазарет, а Такеру объявили победителем.       Приз ему вручала помощница Мериссы, рыженькая девушка из другого класса, и Тоцуку отчего-то так перекосило, что я уже испугался, как бы и этого не пришлось в лазарет вести с сердечным приступом. Девчонка в это время с нежнейшей улыбкой что-то говорила ему, но по коварному блеску глаз Мериссы я догадался, что та в курсе отношений между этими двумя. Так. Видимо, пора пропесочить ее хорошенько, чтобы в голову даже мысли больше не приходило что-то ворочать за моей спиной.       Все начали расходиться, кто-то поздравлял Тоцуку. Показав кулак Мериссе, я направился прочь из душного бассейна, устало обмахивая себя веером. Совсем извели меня эти осталопы, всю ночь уснуть не мог, думал, как помочь полудуркам экзамены сдать. Теперь мечтаю только душ принять, смыть с себя весь этот пот, перекусить да спать завалиться. По пути в мою комнату, расположенную в здании библиотеки, я свернул в лазарет, напомнив Гадесу его обязанности как проигравшего, и удалился законно отдыхать и получать удовольствие от спокойного сна, не обремененного волнениями и переживаниями о десяти недоумках, вверенных под мою опеку.       А следующим утром я застал на кухне Гадеса вместе с каким-то незнакомым мне пацаном среди окружающих их гор морковки. Господи, эти недоумки что, перечистили все обнаруженное в хранилище? Все двадцать восемь тонн моркови? Они что, совсем обалдели? Мы теперь до выпуска должны одной морковью питаться, что ли? Где этот недотепа был, когда я объяснял, что почистить они должны только семнадцать ведер?! Обреченно хлопнув себя по лбу, я ничего не сказал и вышел с кухни, жалея, что вообще когда-то согласился на эту авантюру с обучением таких олухов. И ведь еще в скором времени нам предстоит провести приуроченный к промежуточным экзаменам и предстоящим каникулам праздничный бал.