Заклятие луны

      Я выпрямилась и устало потянулась. Целый месяц у нас ушел на подготовку бала, который состоится уже этим вечером, и сейчас я как раз заканчиваю шить украшения для зала. Тот обременил нас всем этим, даже не подумав, что помимо прочего мы еще и к экзаменам должны были готовиться. Но их мы, к собственному удивлению, выдержали с честью, хоть и пришлось помучаться, отвечая на каверзные вопросы Кадуцея. Одному Гадесу туго пришлось: Тот взъелся на него за эту морковку, которая стала единственным блюдом в столовой, и докапывался до него по полной.       Отложив шитье, я приблизилась к окну.       Только подумать, прошло почти полгода, как мы оказались здесь. Время уже давно проскальзывает для меня незаметно, и, кажется, все прожитые после гибели храма годы в действительности были лишь одним кратким мгновением. Я провела с Тотом, путешествуя по миру богов и людей, почти двести шестьдесят восемь лет и разучилась чувствовать красоту и дыхание каждой минуты жизни, как было когда-то в Храме Луны. Если ты живешь очень долго, то все становится для тебя обыденным. Однако быть может, дело совсем не в этом? Ведь если у тебя есть в жизни смысл, есть страсть, то даже вечности будет мало.       Когда я спросила у Тота, не надоело ли ему постоянно корпеть над книгами, он коротко бросил «нет». Но он лукавил. Не солгал, но и не был полностью искренен: он чувствовал одиночество, однако у него была страсть – книги, которые собирал по обоим мирам, пополняя свою и без того впечатляюще огромную библиотеку. Мы не раз оказывались в опасных и неприятных ситуациях из-за этого, когда тома порой приходилось выкрадывать, ибо не каждый соглашался просто так отдать ему древние книги, истинную ценность которых, сомнительно, что они действительно осознавали.       Страсть, дело, что помогает идти дальше должны быть в жизни каждого человека, но мне редко доводилось видеть людей, действительно поглощенных чем-то, что привносило бы в их души пламя жизни, что заставляло бы их по-особенному дышать и смотреть на мир. Недалеко от нашего храма жил отшельник, с которым мы часто виделись в лесу или же у реки. Именно от него я впервые услышала, что человек полностью должен отдаться какой-то страсти, что заставила бы его двигаться, но ни в коем случае не отдавать себя другому человеку, ведь тот может уйти, а дело навсегда останется с тобой.        Мне нравилось проводить с ним время, он рассказывал мне о травах и один из немногих знал, что мое страстное желание – стать целительницей и травницей. Он подарил мне старый стилет, который, по его словам, он однажды получил в дар от самого Правителя, что, безусловно, оказалось ложью, которую я легко почувствовала, а реальная история ножа сводилась к простой покупке на базаре, однако менее ценным от этого подарок не стал. Да и монах реже лгал мне, только изредка посмеиваясь над присущей мне проницательностью, когда раз за разом я уличала его во вранье.       Позже, когда я покинула храм, то оставила для него лишь записку, в которой рассказала о содеянном, и старый сборник древних легенд, которые мы оба любили перечитывать. Больше я никогда не возвращалась на это место: мне не хватало смелости вновь взглянуть в глаза своему прошлому, что до сих пор являлось мне во снах, порой принимая облик величественного бога с глубоким взглядом янтарных глаз. Нет, я не хочу занимать свои мысли Цукуеми.       Бросив взгляд на витую заколку, которую на фестивале Мацури мне подарил Тот, задумчиво прикусила губу. Моей основной причиной побега от Тота, когда я даже слова не сказала о своих намерениях, а просто исчезла, скрыв свои следы при помощи особой магии, присущей любому богу, было понимание, что для дяди я не более чем докучливая обязанность. Он всегда показывал мне это, донимая, ворча, вечно ругая, дергая за каждую провинность, требуя неукоснительной дисциплины и порядка, и все же именно он заложил все лучшее, что есть во мне. Проведя с ним время в стенах этой академии, я все больше убеждаюсь, что была дорога ему, а мои ощущения продиктованы собственными страхами и неуверенностью.       В воспоминаниях вновь прозвучали недавние слова дяди. Я полностью согласна с ним, но понимать легко, действовать – зачастую очень трудно. За прожитые годы я привыкла, что не несу ответственности за других, не связана ни с кем крепкими узами любви. Мне были важны и дядя, и Анубис, однако мы не были единым целым, наши жизни не становились одной. Когда обучение закончится, я вновь вернусь с Тотом, а произошедшее здесь однажды покажется мне просто сном.       Вздохнув, я потянулась и глянула на часы: скоро начнется праздник, пора собираться. Обрезав нитку на шитье, затянула и отправила Терезу отнести готовые украшения в зал, где помощники-духи должны были распределить их, а сама склонилась над кроватью, где лежала приготовленное мною платье. Тот обязал всех прийти в торжественных нарядах, и Гермес достал для меня длинное платье из темно-синей парчи и черного бархата, напомнившее мне наряды высокородных дам на балах, часто встречающихся на картинках в книгах. Оно теплое, потому мне должно быть комфортно в довольно прохладном зале, где мы проведем этот вечер.       У меня часто стала болеть голова, поэтому сложно собирать волосы мне не хотелось, так что я просто заплела их в косу, перебросив ее вперед через плечо. Привычные мне серьги я заменила на тяжелые, украшенные лазуритом и горным хрусталем, а после провела по коже мягкой кисточкой с пудрой, отчего подкожный рисунок стал почти не заметен, и на мгновение я почувствовала себя обычной девушкой.       В коридоре мне встретилась уже знакомая девушка из другого класса, которая еще при первой встрече понравилась мне озорными искрами в глазах и взъерошенными рыжими волосами. Мы встретились случайно, когда после матча она возвращалась в общежитие, в коридоре которого и пересеклись наши дороги. Ей стало плохо и вместе с другой студенткой, мне незнакомой, мы довели ее до лазарета. Миа, как представилась она, рассказала, что Такеру попал в нее мячом и теперь очень болит рука и грудь. Наш лекарь постановил, что это ушибы и перелом ребер, так что еще некоторое время девочка оставалась в покоях лазарета, а я от скуки навещала ее.       О себе она почти ничего не рассказывала, только однажды упомянув, что ее имя означает – Хрустальные капли дождя. А так же заметила, что хотела бы ближе узнать Такеру, и это желание для меня, вероятно, навсегда останется загадкой: я этого бандита долго не могу выдержать. Сейчас Миа, сияя счастливой улыбкой, покружилась, желая показать мне свое платье, нежно-лимонное с более темными оборками бежевого цвета и украшенное витиеватой вышивкой шелковой нитью.       – Правда, красивое, Мерисса? – радостно спросила она. – Ты рада идти на бал?       – Хах, – не удержалась от смешка я. – Если не пойду, Тот меня пришибет.       – Ну, это тоже достойная причина пойти, – хихикнула Миа.       Она с упоением начала рассказывать, сколько перебрала книг в библиотеке, чтобы узнать о нарядах и обычаях подобных вечеров, так как раньше ей не доводилось бывать на балах, а после горячо поблагодарила за устроенный нами фестиваль, что постоянно забывала сделать, как она призналась. Только на мой вопрос, чем же ее так впечатлило шествие, она ответила, что то навеяло ей приятные воспоминания о прошлом, и замолчала, оставшийся путь до зала только загадочно улыбаясь.       Я предпочла отстать от нее, к тому же в дверях я уже заметила Тота, скрупулезно проверяющего внешний вид студентов. Ему что, совсем заняться нечем? Он как раз пристал к какому-то парнишке, с грозным видом пытаясь что-то тому втолковать, когда я со сладкой улыбкой на губах взяла его под руку, уводя в зал.       – Дядя, отстань от них, – прошептала я. – Все веселье испортишь.       – Что бы ты понимала! – рассерженно фыркнул Тот. – Ты одна пришла?       – У меня есть вы, – разглядывая нарядных ребят, заметила я. – Зачем мне еще кто-то?       – Я не собираюсь с тобой веселиться. Найди кого-нибудь другого, у меня дела.       – Да какие дела, дядя, – бросила я. – Расслабьтесь уже, а то и так надоели всем своим занудством. Кстати, вон там девочка вам глазки строит. Не со мной, так проведите вечер с ней, но главное – перестаньте напрягаться из-за всего, – и, отбросив игривый тон, серьезно продолжила. – Мне уже жалко тебя, весь извелся, точно все наши глупости по твоей вине сделаны были. Я понимаю, что тебя Зевс назначил ответственным за нас, только не нужно воспринимать это так уж слишком серьезно.       – На тебя Бальдер смотрит.       – Ты, – вздрогнула я и зло вздохнула. – Вот умеешь ты в лоб давать своими замечаниями. Просила же оставить меня в покое с ним. Без тебя разберемся, – я нервно одернула платье, отворачиваясь от того места, где стоял Хрингхорни. – Словом, делай, что хочешь. Действительно, будет лучше провести вечер врозь.       Я кивнула ему и направилась в сторону больших окон, где успела заметить Аполлона с Юи. Привычка дяди всегда говорить о том, что ты старательно пытаешься силами выбросить из головы, так же резать прямыми и откровенными замечаниями о личных вещах всегда раздражала меня и почти мгновенно выводила из равновесия.       Весь вечер теперь испорчен. Что ему вот нужно? Я столько сил прикладываю, чтобы похоронить в себе эти чувства, а он вновь и вновь пробуждает их. Разве он не понимает, насколько больно мне будет, когда придет день расставания, если сейчас я не смогу подавить все тепло и любовь к Богу света! Или же Тот считает, что заставить меня признать собственную привязанность является хорошим решением? Он верит, что бог лжи может быть любим и счастлив?       Я выскочила на просторный балкон, желая скрыться от суеты и веселья, нарастающего в зале. Пытаясь успокоиться, прошла до конца площадки, где спешно сбежала вниз по обледенелым ступеням и оказалась в одной из частей сада, где, как мне помнилось, находилась беседка, окруженная едва светящимися в темноте резными фигурами из природного камня. От гнева и тоски внутри ощущался жар, поэтому я не чувствовала холода, а даже желала, чтобы он проник в меня, сковывая душу льдом.       Может быть, тогда мне перестало бы быть так больно.       Как странно изменило меня это место и знакомство с юными богами. Еще полгода назад мне не составило бы труда выбросить Бальдера из головы, ведь подобные чувства к нему я посчитала бы чудовищной ошибкой и без раздумий избавилась от них. Мне, привыкшей менять людей и богов, ускользая из их жизни подобно летнему ветру, стало бы только смешно от глупых чувств и слов Бога света. Но теперь… Что-то исчезло во мне, сломалось, стерлось, ушло. Мои привычки и взгляды, старательно возводимые долгие годы и предназначенные защитить меня от боли, рухнули в одночасье только лишь из-за тепла в глазах неуклюжего юноши.       Как все-таки глупо порой нас сводит судьба.