***
Хэйтем стоял на пристани облокотившись о бордюр и задумчиво изучал бескрайний атлантический пейзаж. Достав из кармана трубку он хитро прищурил глаза, на лице у мужчины проступила легкая улыбка. И все-таки он допустил только одну ошибку. Все, что было у них с Дзио, навсегда останется в его памяти, как лучшие мгновения его жизни - то сокровенное, что делает человека по настоящему счастливым. В свое время он совершил одну непростительную ошибку, и сейчас главной задачей для него было не допустить второй. Солнце уже давно зашло за горизонт, мелкие рыболовецкие суденышки, пришвартованные рассеянными рядами вдоль пристани, мерно покачивались на волнах, слух Хэйтема улавливал малейший скрип старого, отсыревшего дерева и плавный плеск волн о борта. Вокруг сгущалась тишина. Но мужчина, казалось, не замечал хода времени. Он воодушевленно набил трубку взращенным на собственных плантациях табаком и затянулся; по округе разнесся мягкий и терпкий запах славной "Рэд Вирджинии", отдающий легким ароматом свежеиспеченного хлеба. Ничто так не радовало мужчину, как трубочка отличного табаку собственного производства в дали от забот. Смакуя приятный вкус, он повертел трубкой, погруженный в свои размышления, затем перевел внимание во вне - со стороны дороги раздались неразборчивые окрики. Хэйтем всмотрелся в сгущающиеся сумерки и заметил вдалеке три размытые фигуры: двое мужчин о чем-то разгорячено спорили с третьим, преграждая ему путь. Тамплиер задумчиво осмотрел бузотеров. Издалека их внешность была плохо различима, он смог отметить лишь внушительные габариты жертвы нападок и тяжелый секач, свисавший с его пояса. Скрутив руки здоровяка за спиной, двое предприняли попытку затащить его в переулок, но тот дал им достойный отпор, легко оттолкнув обоих в стороны. Больше они его не донимали. Юноша, да, теперь Хэйтем был уверен по легкой непринужденной походке незнакомца, что это был молодой человек, направился в его сторону. Быстро осмотревшись, незнакомец надвинул на лицо капюшон, и ускорил шаг. Чем ближе молодой человек приближался к британцу, тем выраженнее проявлялось волнение на лице мужчины: знакомый белый камзол с синими вставками, нелепые кожаные обмотки на ногах и грубые индейские мокасины - несомненно, это был Коннор. Позапрошлая ночь для них обоих была не самой приятной, и от этой неожиданной встречи у тамплиера на сердце стало немного не по себе. Когда юноша подошел ближе, Хэйтем в привычной манере заложил руки за спину, и невозмутимо кивнул метису в знак приветствия. Индеец быстро прошел мимо даже не обернувшись, будто и небыло никого на пристани. - Коннор! - окликнул его отец. Юноша не отреагировал. - Упрямый мальчишка! - выкрикнул он ему в след, раздраженно качнув головой. И последовал за сыном.***
На утро Хэйтем проснулся в своей усадьбе разбуженный пестрым многоголосием, доносящимся с улицы. Он нехотя поднялся с постели, и лениво набросив на себя халат, подошел к распахнутому настежь окну. Было раннее утро. На горизонте солнце медленно расправляло свои лучи, по проспекту непрерывным потоком зачередили бостонцы. Они, словно кровь по венам, оживляли собой хрупкие послевоенные улочки города, неустанно подгоняемые важными заботами и чаяниями. Это утро было на удивление шумным. Внимание Хэйтема привлек опрокинутый навзничь обоз в центре запруженной дороги. Рядом с ним стоял виновник затора - сухощавый, смуглолицый возничий, он бурно пререкался с уличной торговкой - дородной, знойной барышней, которая в ответ на неприкрытое хамство с его стороны, щедро охаживала грубияна влажной тряпкой. Неподалеку, из разрушенного продуктового прилавка, на радость бездомной детворе по всему проспекту раскатились свежие фрукты и овощи. Хэйтем устало помассировал виски, с недовольством рассматривая развернувшееся перед ним действие, и в сердцах хлопнув оконными ставнями, отгородился от внешней суеты.***
Вчерашняя ночь выдалась не из легких. Мужчина непрерывно следовал за сыном вплоть до таверны "Зеленый Дракон". Зайдя в помещение ему, наконец, удалось завязать беседу с упертым могавком. Хэйтем непринужденно подсел к нему за столик и долго в ироничной манере рассуждал о своем возвращении в Бостон, о дальнейших планах, и о миловидной официантке, и о разных незначительных мелочах. Но, так и не осмелился подвести разговор к сакраментальной теме. Коннор был молчалив. За все время он произнес лишь пару фраз, отстраненный и сконцентрированный на своих мыслях, он как-будто не замечал отца. Так они пол ночи просидели за круглым столиком, освещенным тускло мерцающей восковой свечей, деля одну пинту на двоих, и вспоминали былые приключения, словно между ними и не было размолвки. Но под внешним безразличием скрывалось твердое табу. Их главный конфликт так и остался неразрешенным. Ближе к четырем часам в дверях таверны появились трое в гражданском, вооруженные легко-кавалерийскими саблями регулярных войск, один из них на изготовке держал кремневый пистолет. Как оказалось, это были британские шпионы, те самые, что пытались задержать Коннора в порту. Могавк сразу опознал военных и мгновенно сориентировавшись в ситуации, обезоружил снайпера. Дальше дело было за малым, вдвоем они с легкостью выдворили тори за дверь без лишнего шума и крови. Снаружи, в дали от лишних глаз, индеец опросил шпионов. Не добившись от них желаемого результата, он обшарил карманы мужчин, и достал у одного из них туго стянутый бечевкой, плотный сверток, внутри которого обнаружилась пачка банкнот. Как выяснилось, эти деньги предназначались за перехват секретных сведений, которые Коннор к утру должен был доставить в форт Индепенденс. Пачка оказалась знатной - британские военные находились в безвыходной ситуации, но до последнего готовы были отстаивать свои позиции, соря деньгами честных налогоплательщиков. После, мужчины провели пленников в переулок. Хэйтем никогда не любил убивать, он делал это исходя из личной безопасности: быстро, бездумно и без лишних слов, в этот раз он поступил как всегда предусмотрительно - на кону стояла жизнь его сына. Они оставили тела шпионов под грудой мусора. Больше всего в эту ночь Хэйтема поразило хладнокровие, с которым индеец перерезал пленникам горло. Раньше его сын не был таким равнодушным, внутри у юноши словно что-то переломилось, как когда-то давно в нем самом. Ближе к утру Коннор с депешей направился в форт Индепенденс, а Британец в одиночестве возвратился домой, в который раз коря себя за нерешительность. Когда он впервые увидел мальчишку, их встреча показалось ему горькой иронией: по ту сторону стальной решетки на него смотрела копия самого себя. Хэйтем сразу узнал пытливый взгляд настороженных индейских глаз, тех, что он долгое время напрасно пытался отыскать в толпе прохожих. И самой горькой частью нелепого фарса являлось то, что юноша был его главным врагом. Тогда он уберег его от виселицы, впервые предав свои идеалы. Но что бы не предпринимал мужчина в дальнейшем - все циклично шло по накатанной. Даже добиваясь общей цели, каждый стремился достичь ее своими методами. Ничего не изменилось и по сей день. Они были как лед и пламя - отец и сын, тамплиер и ассасин.***
Хэйтем чувствовал себя полностью опустошенным. Он медленно подошел к дубовому резному шкафчику под алкоголь, и изучил его содержимое, к своему удивлению, ничего не обнаружив внутри. Мужчина спешно накинул на себя камзол, плащ, и слегка замешкался у порога, не найдя треуголки. - Фоссер! - недоуменно воскликнул Хэйтем. Он с секунду подождал. Не дождавшись ответа он вышел в холл, с размаху хлопнув за собой дверью: - Ленивый кот! Завтра же - УВОЛЮ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ! - на шум в ту же секунду прибежал садовник. Он быстрым взглядом осмотрел помещение, и убедившись, что все в порядке, спешно ретировался. Спускаясь по лестнице, британец неожиданно обнаружил, что треуголка была на нем, удивительная вещь, но ему показалось, что она всегда была надета. При входе Хэйтема встретила все та же пожелтевшая от времени пачка старых бостонских газет. Приемный зал освещали яркие лучи утреннего солнца, и в этот раз мужчина четко различил мелкие паутинки, поблескивающие по углам просторной залы. В глубине помещения он обнаружил неровные ряды составленных грудой стульев, частично прикрытых белой тканью. Некоторые картины в нишах между мраморными колоннами так же оказались прикрыты полотном. Все вокруг было настолько безжизненно и статично, что у него возникло ощущение, будто время в его усадьбе навсегда остановило свой ход. Он стукнул пальцами по конверту с пометкой "срочное сообщение", и поспешил выйти в сад. Возможно, в порту его уже ожидал корабль с новобранцами, ему немедля следовало справиться о прибытии судна. Выйдя во двор он обнаружил садовника, все так же всецело погруженного в свою работу, разве что поле его деятельности переместилось чуть ближе к прекрасным белым лилиям, цветущим прямо под окнами особняка. - Передайте Фоссеру, что с завтрашнего дня он уволен, - кинул ему Хэйтем, быстрым шагом проходя мимо рабочего. Он прибыл на пристань к девяти утра. Внимательно осмотрев линию горизонта Хэйтем не обнаружил ни одного линкора, лишь рыбацкие лодки маячили близ берега и крупные торговые суда грузно столпились у пристани в ожидании товара. Британец снял треуголку и отрешенно повертел ее в руках. Свежий атлантический ветер игриво взвил шелковую ленту в его волосах, мужчина сосредоточенно сдвинул брови и задумался о причине внезапной задержки: "Вероятно во время вчерашней грозы команда попала в сильный шторм, и из-за положения левинтик* судно долго шло галсами**, сильно потеряв во времени, а возможно даже сбилось с пути. Атлантика - неспокойное место. Скорее всего придется подождать еще несколько дней." - решил он. Но не смотря на суровые погодные условия и безрадостные прогнозы, Хэйтем был уверен в том, что все обойдется, он хорошо знал капитана корабля - тот являлся прожженым мореходом, мастером своего дела, всю жизнь посвятившим Атлантике, он преодолевал и более суровые штормы, и его экипаж неизменно в полном составе возвращался назад. Хэйтем твердо знал, что на старика Кука всегда можно было положится. Мужчина постоял еще с минуту, внимательно осматривая горизонт, затем принял решение возвратиться к себе в кабинет, где его ждали груды неоплаченных счетов и важных донесений. В любом случае, его несомненно оповестят о прибытии рекрутов тот час же. Шагая по старому, скрипучему настилу помоста, он заострил внимание на дальней пристани. Хэйтем вспомнил как впервые ступил на эти земли: молодой, амбициозный англичанин, для которого слов "честь" являлось неотъемлемой чертой настоящего джентльмена, а не опостылевшим ярмом на шее. Тогда он искренне полагал, что прорубая мечем путь к развязке - мира не сберечь, и всегда по возможности находил самый гуманный путь решения задач. И где теперь тот честолюбивый джентльмен? Жизнь в колониях сильно изменила его, сделала более жестоким и бескомпромиссным. И самое неприятное состояло в том, что он прекрасно это осознавал, но не мог изменить себя, как не может фальшивый золотник обрести прежнюю мягкость. Он вспомнил, как молодой незнакомец с густыми, черными усами, настойчиво протягивая ему руку, пылко предлагает свою помощь. Верный и преданный Чарльз, он всегда являл собой эталон истинного тамплиера. И что заставило сделать его этот опрометчивый шаг? Хэйтем приостановился, заведя ладонь под камзол и отыскал во внутреннем кармане желтый конверт. В ожидании корабля он чуть было не запамятовал о письме. Мужчина аккуратно вскрыл печать и развернул одну из бумаг. Быстрым взглядом пробежавшись по печатным строкам, он заложил документ обратно в конверт, спешно скрыв его в потайном кармане. Его предположения оказались верны. Он развернул вторую бумагу: "Великому Магистру Колониальной Ложи Ордена Тамплиеров, Хэйтему Кенуэю. Мастер Кенуэй, в ваше распоряжение поступает важный документ, от которого всецело зависит будущее Ордена. Наша шпионская сеть в Лондоне позаботилась о получении договора с оригинальной подписью и печатью короля Георга III о прекращении военных действий на территории 13-ти американских колоний и признании независимости США. В вашей компетенции остается двухсторонняя ратификация данного соглашения. Внедрите своих людей в Континентальный Конгресс и утвердите данный документ своими подписями. Выполняя свои обязательства, позаботьтесь о том, чтобы наши люди заняли достойное место в Конгрессе молодой страны." Хэйтем скрыл письмо - при первой же возможности его следовало уничтожить. Со стороны пристани послышался гомон звонких голосов. С корабля спускались отслужившие свой срок патриоты, возвратившиеся с победой в родные края. У трапа их встречали близкие и родные; молодые девушки крепко обнимали своих возлюбленных, матери не помня себя от счастья ворковали над возмужавшими детьми, а рядом кружила детвора, победно размахивая полосатыми флажками с тринадцатью звездами. Когда солдаты ступили на сушу, с правого помоста донеслись крики портовых рабочих, которые по традиции чествовали военных патриотическими лозунгами, приветственно подкидывая в воздух бутылки с виски. К этому времени патриоты зажали в тиски войска генерала Корнуоллиса, решающая битва при Йорктауне близилась к концу, и каждый день ветераны возвращались с фронта. Толпа медленно разбредалась по пристани, на самом краю помоста остались лишь влюбленная пара, и молодой мальчишка в военном мундире, поддерживая под руку пожилую мать, медленно двигался вдоль помоста. Когда толпа рассеялась, Хэйтем заметил, что у юноши вместо ноги безжизненно свисает культя, а на правой руке, за которую его придерживает мать, была полностью ампутирована кисть. Грузно склонившись, женщина с любовью поглаживала сына по изувеченной руке, и тихо повторяла, как она рада, что единственный сын вернулся с войны. Похоже, война до сих пор оставляла за собой кровавый след, а способов решения возложенной на тамплиера задачи оставалось все меньше. Верный Чарльз в последнее время совсем отошел от дел, между тем корабль с рекрутами так и не прибыл в Бостон. Британец устало посмотрел вслед безутешной матери. И много пользы ей принесла война? Разве может торжественное "победа" перевесить боль утраты родного человека. - В форт Индепенденс, - внезапно скомандовал кто-то со стороны дороги. Хэйтем обернулся на голос - в повозку садился молодой человек в офицерском мундире. В этот момент в голове британца промелькнула невероятная идея, он быстро обогнул бордюр и придерживая одной рукой треуголку, на ходу взобрался в транспорт. - Доброе утро, джентльмены, - он поприветствовал сидящих, слегка приподняв треуголку, - похоже, нам с вами по пути. Возничий на минуту приостановил лошадей, резко натянув поводья, и встревоженно осмотрел повозку: - Эх, старое колесо! Будь оно не ладно! Вы уж поосторожнее, Сэр, повозка давненько не чинена - неравен час совсем развалится, - он вновь повернулся к дороге и припустил лошадей: - Но залетные! Они быстро помчались по проспекту мимо мелькающих фасадов зданий, с лихвой обгоняя встреченных лошадей. Офицер, сидевший напротив, достал кисет и принялся набивать трубку. На нем был синий мундир с золотой оторочкой, с пояса свисал палаш, а на плечах гордо красовались эполеты полковника. Он устроился поудобней, сложив ногу на ногу и задымил табаком. - Нынче погода у нас не радует, - завязал разговор извозчик, - что не день - то божья кара. А вы небось с юга едете? - Из Чарлстона, - сухо ответил полковник. - Да, там погодка хороша. Говорят, война подходит к концу, значит отправили-таки восвояси этих напыщенных индюков? Полковник коротко кивнул. - Так им и надо! - с азартом продолжил извозчик, - пусть не лезут на чужую землю. А то ишь ты, еще и сборы устраивают! А я вот думаю пущай еще годик-другой повоюют - отведают вдоволь нашего свинца, глядишь поумнеют, - возничий на минуту замолк, прилежно объезжая груженый обоз на повороте, затем вновь резво забалабонил: - Видали каков помощник с войны вернулся? Офицер в недоумении поморщил лоб: - Что, простите? - Да помощник говорю! - отрывисто выкрикнул извозчик, словно полковник не расслышал его слов, - сын мисс Тэтчер! У нее фермерское хозяйство - скотный двор да тридцать ярдов земли на посевы. Она одна со всем этим управляется. Вот сына с войны ждала, чтоб помогал ей по хозяйству. А тот вон приплыл... еле до дому довела. Мдаа, - он задумчиво пожевал табак и крепче намотал поводья. - Ну ничего, приспособится. Вот у нас Томми смолоду на фронт ушел. Сам. В пятнадцать лет. Рослый был - его и взяли, а возвратился наполовину меньше - ноги-то оторвало под корень. Так он на руках теперь ходит - аки гусь с бока на бок переваливается. Ничего, теперь всему заново научился. Так и этот научится. А как иначе? Война, - старик оглянулся назад. Так и не получив долгожданного ответа, полностью сконцентрированный на дороге, он с пылом поддал вожжами и завел залихватскую "Простецкий парень Билл": У нас в деревне парень, знаком он верно всем Не черный и не рыжий, зеленый он совсем. Не так красив как Чарли простецкий парень Билл, Я вряд ли выйду за него, хоть очень он просил. В саду уютный домик себе построил он, Там жить со мною хочет, дурак совсем влюблен! Он ползал на коленях, лил слезы в три ручья, Молил он выйти за него, но вряд ли выйду я. ... Хэйтем перевел внимание на мелькающие калейдоскопом красочные витрины торгового квартала. Возможно, в данный момент он совершает самый необдуманный поступок в своей жизни. Этот ассасин истребил всех достойных и преданных ему людей, разрушил все его планы, а он направляется прямиком к нему в тыл с секретным документом на руках. Впрочем, если оценивать этот поступок ориентируясь на общественную выгоду, все было не столь прискорбно. Возможно, он принял единственно верное решение. Когда-то он наивно полагал, что объединение ассасинов и тамплиеров принесет великое благо; теперь появился реальный шанс проверить это предположение на практике. Хэйтем задумался о том, как давно они в последний раз находили взаимопонимание. Пожалуй, это было летом семьдесят восьмого, в тот памятный вечер в Нью-Йорке, когда они с Коннором выясняли планы лоялистов касательно обороны Филадельфии. *Левентик - положение, при котором судно направлено против ветра. **Галсировать - значит идти зигзагами(лавировать). При этом парус должен находиться под острым градусом к килю, так чтобы обеспечивать движение против ветра.