Our Solemn Hour

Джозеф дрожит в припадке. Он трет изрезанное стеклом лицо и клянется, что не вынесет, не выдержит. Чистенький жилет пересекают воздушные брызги темной крови. Это выглядит почти красиво и хорошо, что кровь не его. Ода мечтает о петле, а Себастьян лелеет жалкое желание о паре сигареток. - Барахтанье в дерьме – не лучший способ отвлечься. – вдруг говорит старший мужчина, обратив взгляд на притихшего японца. Нужно его спасать, еще напарника осталось потерять. И детектив, кажется, даже знает, как. Он просит Оду рассказать о родине. На самом деле Себастьян не любит подобные соплепускания, но тому сейчас это необходимо. Отвлечься. Джозеф улыбается, как ребенок, вспоминая Японию. Как ребенок – беспомощно. Он рассказывает о неизвестных станциях, о том, как красиво опадает сакура по сезонам цветения, о легендах и традициях. О том, как в крохотных каморках умещается целый мир: теплый и дружественный. Он говорит о свежем глотке воздуха, когда сидишь под раскидистым кленом в Каруизава, когда запах моря идет от рук. Когда все безопасно, еда вкусна и свежа, а о чудовищах даже мысли не было. Он улыбается безнадежно: думает, что уже никогда не увидит все эти места, огни ночного Токио и мистику фестивалей, заключенную в фонариках. Он рассказывает легенды о цветах мертвецов: паучьих лилиях, что цветут в честь улетевшей души, но им никогда не увидеть своих листьев. Себастьян думает, что подсолнухи в честь такого зацвести точно не смогут. Кастелланос не умеет молчать понимающе, выражать мысли без их произношения. Но надеется, что Джозеф не сможет услышать жалости в звенящей тишине - это его добьет. Им не о чем молчать, в перерыве от сражения за жизнь они цепляются друг за друга отчаянно, стараясь изгнать огнем сладострастий свои кошмары. И это та вещь, о которой Себ не будет горевать. - Дай мне, - протягивает руку в темной коже перчаток навстречу фляге с пыльными виски. - Взрослеешь, сын мой? – криво улыбается детектив, но не видит вреда в том, что напарник разделит с ним последние глотки. У Оды рвано дергается кадык, и он закашливается, кривя губы от не угодного ему привкуса. - Какой ужас. - Кажется, это называют косвенным поцелуем, - глубокомысленно изрекает Кастелланос, заглядывая в возвращенную ему флягу. - На романтику под конец жизни потянуло, Себ? Ему просто не нравится это упадочное состояние. Ведь Рувик только этого и ждет. - А ты бывал там хоть раз? – смотрит сквозь стекло очков – те закрывают от Себастьяна чужие мысли. Он качает головой. – когда выберешься, обязательно слетай. Это того стоит. Кастелланос хмурится и ему хочется нарушить это расстояние между напарником, прикоснуться как-то ободряюще и пообещать то, что не сбудется. Но вместо этого он прикладывается к фляге, ощущая на горлышке заманчиво знакомые губы. Единственное их спасение – отвлекаться. Теперь детектив отвлекается и на эту идиотскую мысль, навязанную: когда они выберутся отсюда, он обязательно соберет деньги и отправится в Токио. Только ему необходим будет попутчик.