***
На Виндлвуд опустилась тёмная ночь, звёзды мерцали цветным покрывалом на небе, словно брильянты в короне. Луна лениво рассекала по ночному небу, освещая всякой нечисти путь и пугая смертных своим бледным видом и непостоянностью. К общей картине мрачности подключились и волки, которых разводили оборотни в паре кварталов отсюда. Выли эти сказочные животные каждую ночь перед убийством человека и скребли свои будки когтями, когда рождалась новая тварь подлунного мира. Сегодня величественные дикари завывали долго и протяжно, следы от когтей на их деревянных домиках были глубокими, словно бензопилой поработали. Оборотни успокаивали своих питомцев и собратьев по повадкам и привычкам, пугаясь такой реакции. Как говорит история, такое случалось крайне редко, поговаривали, что в такие ночи умерший от рук сверхъестественного существа мог оставить кого-то во имя мести или шанса спрятаться и продолжить род. Но ведь история — это большая сказка, жутко длинная и не всегда правдивая. Кто знает, что может случиться. Норман не верил в дурацкую легенду о вещих волках, считая себя слишком взрослым для таких глупостей. Он бесцельно бродил по пустым улочкам бывшего хорошо заселённого района саламандр. Сейчас их раз, два — и обчёлся. Эти необычные полулюди-полуящерицы сменили место на более благоустроенный район почти в центре города, и только древние первооткрыватели держались здесь до последнего. Сказать прямо, саламандры не жаловали вампиров на своих улицах, но некоторые сконфуженно кивали в знак приветствия, провожая стройную фигуру вампира суженными зрачками глаз. Ридус искал место для уединения, необходимость в одиночестве давила на него, одиночка Норман всегда хотел быть один по жизни. Но теперь радужные перспективы единственного в роде Ридусов по вампирской линии треснули, как стекло на трескучем морозе. Клеймо всё ещё неприятно жгло омертвевшую шею Нормана, сползая чёрной татуировкой на плечо. Длинными, острыми, как ножи, когтями он пытался унять раздражающий зуд под кожей, но всё было без толку. Печать укуса прочно обосновалась у Нормана как напоминание, что больше он не один. Позор. Теперь ему придётся всю жизнь прожить бок о бок с Линкольном и быть послушным младшим мужем. Нет, что бы там себе Норман ни думал, Эндрю ему нравился. Даже больше, чем надо было. Его просто бесила перспектива быть ниже кого-то, стать частью чего-то. «Зато тебя вчера совершенно не волновало положение, Норман», — голос в его голове упрямо твердил мужчине бросить всё и уехать домой к родителям. Но вампир совершенно не хотел этого, как он может бросить больницу? Как бросить Эндрю? Да и какой смысл скрываться от вампира, у которого в запасе всего-ничего — вечная жизнь? Да, конечно, речи о дружбе после всего этого и быть не может, но можно попытаться начать сначала, с того самого начала, которое пришло так поздно, что немного обидно за упущенное время глупого хождения вокруг да около. Охота продвигалась затяжно, Эндрю тратил время на выслеживание, но как назло улицы опустели. Ни одного человека — все закрылись в домах, обвешивая двери чесночными венками. «Глупцы», — закатил глаза Линкольн, увидев пожилого мужчину, окропившего лужайку святой водой. Ни чеснок, ни святая вода, ни серебряные пули — ничто не могло заставить вампира забояться таких самоуверенных людишек. Единственное, что расстраивало вампира, — это то, что без приглашения в дом он не мог на халяву полакомиться свежей кровью спящих жителей. Примостившись на раскидистом клёне, Линкольн всматривался в темноту, прислушиваясь к каждому шагу и вздоху ходячих пакетов с кровью. — Ты и представить себе не можешь, Лизи! Он встал передо мной на колени! А Хизер вообще свою челюсть чуть не вывихнула, когда увидела кольцо! — по тротуару, цокая высокими каблуками тоненьких лодочек розового цвета, на весёлых нотах щебетала длинноногая блондинка. Осенний ветер трепал её идеально уложенные волосы пепельного цвета и в тон обуви осенний плащ. Совершенно не замечая Линкольна, она переговаривалась с неизвестным абонентом по телефону, хихикая и выставляя руку вперёд, любуясь кольцом на пальце. Эндрю понял — это его шанс, такая глупая добыча ему по карману. Её пропажу, конечно, заметят сразу, но что поделать… Голод Вампира был слишком соблазнителен и силен для нежити, и отказать дикому первородному желанию Эндрю не мог. Бесшумной тенью он слетел с высоких ветвей дерева, приземлившись в точности перед блондинкой, чем напугал её до смерти. — Кто вы? — пролепетала обескураженная блондинка, хлопнув накрашенными ресницами. — Это не важно, ничто не важно, дорогая, — силой гипноза вампир держал девушку рядом с собой, не давая ей сбежать. Голубые глаза загипнотизированной девушки затуманились, её сознание отключилось от реальности мира, она сама пошла навстречу вампиру, когда тот поманил её за собой в чащу Тыквенного Леса. Мобильный телефон пищал как ненормальный, вибрируя в кармане розового плаща красотки. Она постоянно спотыкалась о корни ветвистых деревьев. Непригодная для таких нежданных путешествий по лесу обувь утопала в мягкой после дождя земле так, что розовые лодочки превратились в грязные галоши, ветки деревьев постоянно лупили по румяному лицу девушки, но она даже не отмахивалась от них. Зов Вампира не давал ей и губами шевелить, бездумной куклой заставляя следовать за своим убийцей. Полная луна игриво пряталась за обглоданными верхушками Тыквенного Леса, узкие тропинки путались, но, стоило выпустить их из виду, как они выстилались в одну, достаточно широкую для двоих, ведущую к Многоножечьей поляне в центре Тыквенного Леса. Карканье воронов, кружащих над зеленеющей травой, ядовитой дорожкой выстеленной на земле, немного приводило в сознание блондинку. Когда же они оказались на поляне, то девушка бросилась в ноги к вампиру, со слезами на глазах требуя пощады. Линкольн обречённо покачал головой, хватая девушку за запястье. Та забилась в истеричных рыданиях, пытаясь вырваться из крепкого захвата мёртвой руки вампира. Но всё было тщетно. Линкольн жёстко опустил на колени жертву, сломав ногу неаккуратным приземлением блондинке. Та громко всхлипнула, хватаясь за сломанную ногу, Эндрю растянул тонкие губы в хищном оскале, обнажив удлинившиеся клыки. Рубиновый блеск в глазах и громко стучавшее сердце жертвы в ушах, оглушало доброго и приветливого доктора Линкольна. На его смену приходил безжалостный убийца-вампир, готовый лишь за неправильный взгляд в его сторону испить кровь любого. — Пожалуйста, — тихо выдохнула блондинка, смирившись со своей участью. Но Линкольн не слушал, он властно схватил девушку за горло, большим пальцем поглаживая бешено бьющуюся венку. Он поднял её с колен одной рукой, оценивающе рассматривая жертву. — Сегодня не твой день, помолвка отменяется, малышка, — цинично расхохотался Эндрю, шумно втянув воздух, в следующее мгновение разрывая тонкую шею девушки глубоким укусом. Поднятая над землёй девушка засучила ногами в воздухе, руки вцепились в мраморную кожу руки вампира, ногтями царапая в надежде сбежать. Эндрю зло зарычал, недовольно оторвавшись от истекающей кровью шеи. Его глаза почернели, выделяя только рубиновые зрачки, тонкие линии отравленной крови вампира чётко отпечатывались возле глаз, будто выкачивая всю черноту в глазные яблоки нежити. Линкольн не любил, когда жертва, осознавая неминуемую погибель, пыталась ему помешать и сбежать. Он сильнее сжал шею блондинки, заставляя голубые глаза закатиться, а руки тяжело упасть по швам. Жертва всё ещё трепетала в руках твари, Линкольн не позволял ей умереть быстро, без мук смерти. Он снова прильнул к месту укуса, захлёбываясь от опьяняющего аромата страха в крови жертвы. Глоток, ещё и ещё — вот блондинка уже не сопротивляется, уже не пытается убежать и грудь её не вздымается в поисках кислорода. Очарованный победой над человеком, Линкольн отрывается от прокусанной шеи, закидывая голову назад и прикрывая глаза от наслаждения. Окровавленный язык слизывает капельки крови с губ и клыков, Эндрю очень ценит живую кровь. Три литра для него — пустяк, но каждая капля стоит почётного уважения со стороны убийцы. Чёрные линии всё ещё пульсируют у него на лице, но ядовитой жажды больше нет. Когда крови не осталось даже у блондинки, он кидает её на землю, как ненужную игрушку, у которой безвозвратно оторвана рука или нога. Розовый плащ драной окровавленной тряпкой выделяется на фоне зелёной травы. Эндрю знает, именно по нему и найдут эту эффектную блондинку, и поэтому он небрежно разрывает его на части и швыряет в тени Тыквенного Леса. Ядовитая трава вырастает на глазах, полностью закрывая тело своими травинками. Постепенно она поглощает в свои глубины хрупкое тело, в знак напоминания оставляя пару пепельных прядей. Многоножечья поляна скрывала чёрные делишки всякой нежити с того самого момента, как обнаружился Тыквенный Лес. Линкольн довольно кивнул себе, дикой улыбкой безумного сумасшедшего наблюдая за этим действием. Удлинившиеся клыки всё ещё проглядывают сквозь алые губы, тонкие линии постепенно пропадают с красивого лица вампира. Эндрю снова становится самим собой. Вороны, рассевшиеся на ветках облысевших деревьев, одобряюще каркнули. Всё это время они были приятными свидетелями смерти человека. Самый взрослый ворон вдруг взмахнул крыльями, оказываясь на плече Линкольна. Предостерегающее «кар!» известило Эндрю о скором восходе солнца, Линкольн погладил дикого ворона по хрупкой голове, пересадил с плеча на пальцы и поднёс его к старому дубу. Стая воронов взлетела высоко в светлеющее от утреннего восхода небо, скрываясь из вида зорких глаз вампира. Эндрю воровато оглянул поляну, поправил приталенную чёрную рубашку, отряхнул узкие штаны от грязи и, поведя плечами, материализовался в летучую мышь, крылья которой отливали демоническим черным.***
Норман не мог найти места, чтобы остаться там на рассвет. Ему пришлось вернуться домой. Упакованные вещи и заполненные чемоданы громоздились у входной двери нежити. Оглядев идеальную чистоту гостиной, Норман ещё раз проверил все стеллажи и шкафы — не забыть бы свои вещи. Но всё было давно завёрнуто в мягкую бумагу, обклеено скотчем и бережно уложено в специальные коробки с пометкой «не бросать!» После ночного хождения по Пламенным ульям Саламандр, он обдумал сложившуюся ситуацию несколько раз. Решение переехать поставило точку в мысленном диалоге между самим собой. Америка примет его с распростёртыми объятьями, а семья устроит для него всё, что Норман пожелает. Отправление значилось шестью часами вечера, сейчас десять утра, а значит, Норман может наконец перестать себя терзать вечными переговорами, которые сводятся к одному и тому же, пропустить по стаканчику первой положительной и спуститься в подвал. Где его ожидает сделанный на заказ гроб, обитый мягкой тканью и функцией автоматического будильника. Устроившись поудобнее и почти уснув, Норман зацепился за воспоминание ночи, проведённой вместе с Эндрю. Но тут же одёрнул себя, закрывая веки.***
Линкольн очнулся от дневного сна неожиданно, встроенные во внутренней стороне гроба часы показывали половину шестого вечера. Такое пробуждение было первым за долгое время. Обычно Линкольн мог растормошить себя ближе к семи-восьми, а сейчас его будто выдернуло из сна, словно его отрывали от чего-то реального там, в мёртвой, но одновременно живой жизни. Эндрю не мог понять, в чём дело, когда осознал, что лёгкое помутнение сознания от странного подъёма перешло в состояние непонятной боли в груди. Мёртвое сердце разрывало на части буквально, но особая регенерация вампира снова и снова восстанавливала мёртвый механизм его тела. Он ворочался в закрытом гробу из стороны в сторону, не мог снова поймать забвение и усмирить боль сердца. Электрический циферблат бездушно пискнул, извещая нежить о шестом часе. И тут Эндрю громко взвыл на весь дом, всё тело прожгли тысячи раскалённых докрасна иголок, невидимые швеи будто вшивали в тело вампира огненные ленты, заставляя корчиться от невыносимой боли. Крышка гроба отлетела в сторону, Линкольн выскочил из пристанища, как ошпаренный, когтями царапая грудь, надеясь вытащить и сердце, и огненные ленты. Огромный дом сейчас казался чертовски маленьким, большая скорость вампира сокращала расстояние от одного угла к другому. Он искал Книгу Вампира, которая выдавалась каждому рождённому под знаком Смерти. Стеклянный саркофаг был беспардонно разбит на мелкие осколки, поблёскивая бывшим величием в тусклом освещении семейного хранилища. Чуть ли не выдирая страницы, передающиеся от одного Линкольна к другому вот уже две тысячи лет, Вампир прижимал когтистую руку к груди, чувствуя, как стекает по руке кровь из искромсанной порезами груди. Нужная страница наконец-то раскрылась перед вампиром, он придвинул ближе подставку для книги к себе, водя длинным ногтем по строчкам. Когда Эндрю понял, что Норман решил за них двоих, самолёт уже взлетел высоко в небо, а экстренная посадка была невозможной. «Значит, Ридус больше не нуждается в ваших услугах, мистер Линкольн. Просим забрать свои годы и время, проведённые с ним, и убраться прочь», — отчитался голос в голове Линкольна. Эндрю понял, что умер, когда Норман оторвал себя от него… Эндрю чувствовал, как метка Линкольна навсегда выжигается на коже Ридуса как воспоминание о былом друге. Вампир чувствует, как Норману тяжело дался этот выбор, а также знает, Норман будет думать ещё долго и долго. Пока не придёт к верному решению. Норман всегда считался экстравагантным, необычным, неподдающимся под общую дрессировку вампиром. Который поставит на колени любого, кто встанет у него на пути, при этом оставаясь добрым и чутким ко всему миру. Эндрю — это вампир, которые живёт в мире грёз, где всё хорошо и любовь рядом. Одновременно в другом, где в его душе царит Тьма, которая прожигает в светлой ауре черные дыры. Он никогда не позволит забрать своё, никогда не оставит того, кого выбрал. Как говорится из уст в уста, никогда не говори «никогда», не так ли?