Немного о демонах.

(найденный дневник в одном из домов острова К** выглядит достаточно старым, но тем не менее, вполне сохранившимся. Обложка темно-красная, с кожаной перевязью и тканевым корешком) (первые страницы вырваны) (остальные страницы дневника набухли от влаги и немного пожелтели, однако текст вполне читаемый) ...эпидемия, что поразила наш остров, началась немного странно. Я, как ученый-вирусолог, сам не могу понять, в чем причина. Но, да ладно. Сейчас по делу. Первые признаки заражения были выявлены у двух братьев десяти лет – Джеймса и Джастина из деревни Стаг, что ближе всего к морю. Сначала это был жар, что не сбивался даже сильными анальгетиками, потом пришла боль. Как говорили дети: «Словно мухи скребутся под кожей. Мухи из стали». Странно, что дети начали изъяснять в такой манере речи. Потом у них начались галлюцинации и необъяснимые вспышки агрессии. Помимо того, больных стало больше. Деревня Стаг была изолирована, однако это не остановило заражение. Буквально через неделю, деревня у маяка, Сеттон, и наша деревня, Стил, были тоже затронуты. Я послал на материк за помощью и консультацией. Ответ был однозначен – узнать, какой это вирус, и изолировать все торговые контакты. Я понял – если я ничего не найду, спасения не будет. А значит надо все выяснить. 16.02.1889 В воде вирус не обнаружен, в воздухе тоже. Почва, еда, деревья, животные – все чисты. Но люди все равно заражаются и погибают. Мы похоронили уже шестерых. Для острова, где живет всего 47 человек, это непозволительно много. 19.04.1889 (кусок текста зачеркнут, прочитать его невозможно) … крики. Соседи снова орут, их дети визжат, и слышатся треск дерева и звон стекла. Может, не ори они так почти каждый день, я понял бы, что что-то не так. Однако… я все узнал только утром. Когда зашел с утренней проверкой. Весь дом был в крови. Казалось, что она не текла по стенам, а выливалась из них. Меня душил иррациональный страх. Но я сделал шаг с усилием воли, наступая в кровь. Жидкую и теплую. У стены заметил три фигуры, меленькие, поломанные. Куклы – пронеслось в голове, но я уже понимал, что это. Это были дети Фарренгтона, которых они иногда избивал, и которые сейчас были напротив меня. Я мечтал, молил всех Богов, чтобы они направили меня назад, на улицу, но я пошел к фигурам у стены. Они сидели обнявшись. Нет, не так - их руки были связаны друг с другом, все шесть маленьких ладошек были вывернуты и перевязаны в запястьях, делая их похожим на букет. Я не знаю, почему мне пришла в голову такая ассоциация, может, чтобы успокоить самого себя. Свет был выключен, и все шторы закрыты. Я не знаю, что меня дернуло, но я сделал шаг влево и сорвал покрывало с окна, впуская солнечный свет в дом. И заорал от ужаса. Их головы были повернуты ко мне, глаза были выколоты, но они улыбались. Сейчас, даже после своей смерти, они улыбались, счастливо скалились прямо мне в глаза. Я смотрел на них, не отрываясь, очень долго, но потом я все-таки не выдержал и моргнул. А потом поднял взгляд выше их голов. На стене висела миссис Фарренгтон, прибитая ножами и вилками к стене. Ее лицо было изуродовано: кровоподтеки, рваные раны, отрубленные уши. А в разрезанном рте лежали четыре пары глаз – ее и ее детей. Сзади послышался шум, но я даже не смог повернуться. Мне казалось, что я сплю. Боги, да я мечтал спать, мечтал, чтобы вся эта эпидемия оказалась всего лишь кошмаром. - Вы с нами позавтракаете? – тихий голос раздался у меня прямо над ухом, но я уже не смог заорать, только медленно развернуться к Фарренгтону. Он стоял буквально в двух шагах от меня. Весь покрытый кровью, с ножом в руке. Я думал, что он сейчас убьет и меня. Но он прошел мимо и сел за стол. - Дорогая, когда будут блинчики? Мне хотелось заорать, что он псих и убийца, хотелось позвать на помощь, хотелось убраться с острова сию же секунду. Но я стоял на месте, смотря, как Фарренгтон ставит на стол, который тоже весь был в крови, шесть белоснежных тарелок, шесть чашек, сахарницу и вазочку с медом, где лежало ухо с золотой сережкой. - Дорогая? Фигура на стене шевельнулась, и я понял, что мне это не привиделось, ведь единственная рука, что не была прибита, была направлена в сторону мужчины. И тут я потерял сознание. (далее на страницах идут записи предполагаемых симптомов болезни и варианты возникновения эпидемии) 3.07. 1889 Не уверен, что за нами приедут. Так проще. Оставить нас здесь одних, в своем безумии, в своей реальности. Никто, наверно, даже я, не осознает, где наши галлюцинации, а где все еще обычный мир. Патрик, мой сосед, сегодня зарубил топором своих детей. А потом сбросился на камни. Великие Боги, за что вы нас так ненавидите? (некоторые страницы вырваны. Не ясно, важная ли была информация на них, да и сделал ли это сам доктор) 25.10.1889 Две крайние деревни уже вымерли. Хорошо, что у нас холодно – мы не чувствуем смрада их разлагающихся тел. Моя жена сегодня сломала себе руку, сказала, что так она хотя бы не слышит голос в голове. Я все еще пытаюсь понять, что это за вирус, но не получается. По крайней мере, передается он не по воде и не по воздуху. По крайней мере, умрем только мы, а не весь мир… 6.11.1889 (написано очень неаккуратно, вероятно вследствие глубочайшего стресса) она выбила себе все зубы и вырвала все волосы!! Боги, я помню тот момент, как она вошла в мою комнату. Я всю ночь сидел за микроскопом и записями, пытался понять, что же за вирус нас постиг. Но, несмотря ни на что, мне это не удается. Такое чувство, что это даже не вирус, а что-то… сверхъестественное. Похоже, пора начинать верить в призраков. Однако, возвращаясь к моей жене, я понимаю, что этот момент был переломным для меня. Я помню как она, вся в крови, в разодранном платье, с клоками собственных волос нависла надо мной, уснувшим за столом. Я помню, как она шептала: «Любовь моя…» и пыталась поцеловать меня. А из ее рта падали зубы. Я тогда словно отключился, даже не смог ее оттолкнуть, хотя все во мне вопило об отвращении. Но я ничего не сделал. Я помню, как чувствовал ее язык в моем рте, как он, скользкий от крови, облизывал мне неба, зубы, десны, гладил мой собственный язык. Я ощущал железный привкус и горячую влагу. Она провела пальцами по моему лицу, и я понял, что у нее нет ногтей, да и пальцев всего по два на каждой руке. Безымянный и указательный. Ужас охватил меня, но я все равно так и не смог пошевелиться. Она оторвалась от моего рта, и сняла с себя одежду. Я в каком-то трансе начал вытирать свой рот, пытаясь избавиться от чертового вкуса железа, но не мог. Воды. Единственная мысль, что билась в моей голове – воды, выпить воды. Но я так и не шевелился. Она уже расстегнула мои брюки и встала на колени, беря в рот мой член. Боги, я подумал, что схожу с ума. Я был в восторге от того, что она делала. Меня било отвращение, эйфория и какое-то дикое удовольствие вперемешку с ужасом. И именно в этот момент что-то во мне перемкнуло. Я схватил ее за волосы, дергая на пол и переворачивая на живот. Наверно, так подействовал на меня вирус. По крайней мере, я себе все так объяснил. И поверил в это. Она начала вырываться, но… я сломал ей запястье и прижал ее голову к полу. Возможно, она тогда уже начала приходить в себя, но мне уже было плевать. Я укусил ее за ухо, порвав его до крови, и вставил ей свой член до предела. Ее колени подломились, и сломались. Она ведь столько не ела, и кости стали хрупкими и тонкими. У меня в висках стучала кровь, и сквозь вату, что, казалось, забила мои уши, я услышал ее дикий визг. Но спасать ее никто не пришел. Прошло, может минут пять, а может и пять часов, пока я в нее долбился, как буйвол в период спаривания. Когда я вытащил из нее свой обмякший член, она уже не дышала. Я поднялся на ноги, смахнул со стола ненужные бумаги и сел за планшет. Она так и осталась лежать на полу, а под ней растекалась лужа крови. (записи далее ведутся непоследовательно, иногда есть пропуски по несколько страниц, на которых нарисованы какие-то символы. Расшифровка этих символов пока в процессе) 13.05. 990 бессонница. И каждую секунду хочется есть. На острове еды почти не осталось, пару кило овощей и две козы, да и рыба больше не подплывает к берегу. Живой, по крайней мере. Хорошо хоть, что кроме меня здесь только сторож на маяке и парень. Но он скоро загнется. Он уже порвал себе вены на запястьях и все чаще режет себя ножом. Сторож еще держится, но он тоже скоро умрет. Либо сам себя застрелит, либо упадет с маяка. То есть все остается только мне. Как же хочется спать. 7. 990 я остался один. Причины нашей эпидемии не найдены, материк не отвечает, да и генератор сдох. Хотя бы водяная мельница еще держится, а не то я бы не смог работать. Сзади скребутся крысы, все норовя сгрызть мои книги. Мою жену они обглодали еще месяц назад. Я помню тот мерзкий скрип их маленьких зубок о тонкие кости, их мерзкое попискивание от удовольствия. Мерзкие твари. Я сначала их отгонял, а потом смирился. Они хотя бы не лезли ко мне. Еды уже совсем не осталось. Как я и предсказывал, парень сдох от потери крови, а сторож застрелился. Он продырявил себе голову в три часа ночи, когда я наконец-то смог заснуть после недель бессонницы. Ублюдок. Выстрел разбудил меня. Надеюсь, что крысы пробрались и к нему. 8.90 чертов туман. Везде этот чертов туман, которого просто быть не может. Не по погоде, не по какому-либо другому фактору. Мельница все-таки разрушилась. Я остался без питания. Как электрического, так и обычного – все крысы либо перегрызли друг другу глотки, либо забились в норы. Вчера я ел свою руку. Было больно ее отрезать, но зато поджаристая на костре кожа вкусно хрустела на зубах. Кажется, я счастлив. 10.90. (страница, на которой написана следующая запись, сохранилась лучше всех) (почерк аккуратный, твердый) (скорее всего написано кровью, анализ в процессе) Исчезли. Все. Они. Исчезли. Голоса, звуки, животные, трупы. Все. Словно я был тут всегда один. Словно весь тот ужас происходил у меня в голове. Исчез и страх. И понимание. Я понял, что сошел с ума. И пусть мне и раньше должно было придти это в голову, оно не приходило. Туман рассеялся. Остров опустился в тишину, зловещую и осуждающую. Он явно осуждал меня за то, что я никого не спас. Я уже забыл, какой сейчас день, месяц, год. Я даже забыл, как меня зовут. Все мои документы тоже пропали. Иногда мне кажется, что это приехали с материка и все забрали, а меня оставили одного в качестве наказания, но я нашел небольшую пещеру, где и были все трупы. А в воде рядом были утоплены мои документы и планшет. Похоже, я сам все и сделал. Осталось сделать только одну вещь – уйти самому. Я не могу утопиться или повеситься, я недостоин этого. Я поднимусь на маяк и сброшусь на камни. Самому себе в назидание. А еще я нашел бензин и коробок спичек. Сначала я сожгу тела, чтобы вирус не смог еще раз захватить этот остров эпидемией. Я не знаю, в чем я ошибся, я не понимаю, как все так обернулось. Если вы читаете этот дневник, и вы на острове не более шести часов – убирайтесь отсюда. Иначе последствия я не могу предсказать. Если вы здесь уже более недели – да спасут вас Великие Боги…». (в самом конце дневника, на обратной стороне обложки, небольшая приписка: "О тебе он тоже знает")