И дольше века длится день

Сегодня я держусь от Урухи подальше. Кай, вняв моим мольбам, выпроваживает его отрабатывать парную игру с Аоем, а я сразу приступаю к работе. Несколько часов проходит в попытках исправить и переправить текст написанной накануне песни. Несмотря на то, что Аой и Уруха находятся наедине в соседней комнате, я стараюсь не обращать на это внимания. Работа поглощает меня целиком и полностью, как это обычно бывает в периоды вдохновения, и мне хочется творить, поэтому негативные эмоции приходятся весьма кстати. Стихи получаются мрачными. Мрачными, безрадостными, но философскими и, пожалуй, жизненными, так что я остаюсь доволен собой, что бывает крайне редко. Карандаш, которым я исправляю текст, оказывается исписанным к тому моменту, когда я, наконец, облегченно вздыхаю. Писать песни – все равно что избавляться от тяжелого груза. Сразу чувствуешь себя свободно и радостно, хотя и остается неприятное послевкусие. - Ух ты. Мне нравится второй куплет, - слышится над ухом громкий бас. Я вздрагиваю, резко сажусь на диване, на котором до этого момента лежал, и мы с Рейтой сталкиваемся лбами. Я взвываю от боли, хватаюсь за ушибленное место рукой и продолжаю возмущенно шипеть, когда Рейта, так же приложивший руку к своему лбу, заливается веселым смехом, больше похожим на конское ржание. Я фыркаю, а потом не замечаю, как сам начинаю смеяться. И смеюсь я так сильно, что на глазах выступают слезы, а живот начинает болеть, но я смеюсь, потому что рядом смеется Рейта, и вся ситуация в целом действительно кажется мне комичной. Занимающийся настройкой своей установки Кай поднимает на нас глаза, не в силах скрыть изумление. Наверное, пытается вспомнить, когда я вот так в последний раз смеялся. Нет, не я, мы. Рейта тоже находится не в лучшем расположении духа в эти дни, а сейчас нам действительно весело. - Прости, черт возьми. Не знал, что ты такой нервный, - чуть успокоившись, произносит Рейта, продолжая фыркать и хлюпать носом. Я вздыхаю, сгибаюсь пополам. Смех забирает все мои силы, и сейчас я как никогда чувствую себя уставшим. Уставшим, но почему-то немножко счастливым. - Ничего. Больно, блин, - улыбаюсь я, потирая место удара и возвращаясь к песне. – Правда, нравится? Рейта замирает, забыв об ушибленном месте, и кивает. - Очень. Правда… - Что такое? - Ну. Слишком уж… Безрадостно. Я пожимаю плечами. Мои песни никогда, в общем-то, особой радостностью не отличались, поэтому замечание Рейты кажется неуместным. - Нет, я не в том смысле… Мне хочется спросить, в каком же тогда, но я не успеваю. Нас прерывает Кай с неожиданно сердитым лицом. Он бросает Рейте папку с какими-то бумагами и поворачивает к нему голову. Глаза у него гневно блестят. - Чем маяться всякой дурью, занялся бы чем-нибудь полезным. Иди к Аою и Урухе, обсуди с ними бэк-вокал на «ORGE». Порепетируй что-нибудь… Только не сиди без дела, раздражает. Я не успеваю ничего ответить, Рейта тоже молчит. А Кай, прихватив мобильный телефон, вылетает из комнаты, хлопая дверью. Этот звук заставляет меня вздрогнуть, и еще пару мгновений я в крайнем недоумении смотрю туда, где только что исчез драмер. - И как это понимать? – выдавливаю я из себя. Странно видеть Кая таким. Да, он строг, да, он ждет от всех неприкосновенного выполнения графика работы. Но такие нападки совсем не в его стиле. От него легче дождаться мягкой улыбки и вежливой просьбы не отвлекаться от работы. - Тоже не в настроении, - Рейта улыбается, но улыбка натянута и кажется фальшивой. - Пойду я лучше. А то еще из-за чего-нибудь прицепится. Я понимающе киваю, провожу Рейту взглядом. На пороге он встречается с вернувшимся в комнату Каем. Небольшая заминка, два испепеляющих взгляда, и Рейта выходит из комнаты, не сказав ни слова. Кай пожимает губы, отворачивается от басиста и подходит к установке, еще пару секунд стоит, замерев, а потом снова начинает заниматься любимым делом – настройкой инструментов. - Кай. - М? - Что случ…. - Ты дописал песню? – не дает мне договорить Ютака. Он протирает тарелку мягкой тканью, с любовью глядя на ее блестящую поверхность. Я вздыхаю. Доверия больше, кажется, нет. - Нет. - Тогда не отвлекайся, пожалуйста, - на лице драмера, наконец, появляется привычная улыбка, и мне хочется надеяться, что у нас с ним еще не все потеряно. Разве семь лет дружбы могут исчезнуть бесследно? – Сроки поджимают, сам понимаешь. - Понимаю. На самом деле, ни капельки. *** Эйфория. Вот что я чувствую, когда пою. Каждая нота отзывается в моем сердце бесконечной радостью, пусть и немного приглушенной. Музыка проходит сквозь меня, будто мое тело – нечто эфемерное. Вибрация струн, громкий стук барабанных палочек: мое ухо улавливает каждую мелочь, и внутри меня все эти разрозненные звуки превращаются в одно целое. От этого странного ощущения мне хочется плакать и смеяться одновременно. Но я не могу, потому что ищу. Наша музыка – это мы сами. Мы вкладываем в нее все наши мысли и переживания, всю нашу боль, все надежды. Наша музыка – это не только связь, но еще и ответ на многие вопросы. И я пытаюсь понять самого себя и каждого из нас, слушая ее. Но когда обрывается звук и замолкает гитара, во мне расцветает привычная апатия, и я больше не чувствую связи. - Перерыв, - объявляет Кай. Я киваю. Теперь остается лишь одно: снова подняться наверх. Где-то на крыше меня ждет любимая тишина и блеклое солнце, которое сегодня спрятано за пеленой туч. Ребята расходятся по своим углам. Я, даже не глядя на них, выскальзываю за дверь, пытаясь вдохнуть полной грудью. Конечно, не получается. Воздух кажется затхлым и густым, словно молочный коктейль. Только вот не знаю, бывают ли горькие молочные коктейли. Уже на крыше я начинаю рыться по карманам и с ужасом понимаю, что забыл сигареты. Медленно приходит понимание, что они мне не нужны, но ужас не проходит. Я цепляюсь за них, словно пытаясь себе доказать: я еще не потерян, я всегда могу отказаться от любви и вернуться к сигаретам, и мне будет не жаль. Но теперь я осознаю, что дороги назад нет. Я забыл сигареты. - Эй, Руки. Я оборачиваюсь. Все еще ощущаю возмущение и недовольство, страх перед собственной слабостью, и Рейта легко читает эти эмоции на моем лице. Его брови летят вверх, и я словно в замедленной съемке за ними наблюдаю. Тонкие, темные, похожие на птицы. - Ру? Что случилось? – его голос звучит выше обычного, и я отчетливо слышу в нем тревогу. И становится легко оттого, что хоть кто-то обо мне волнуется. Я разворачиваюсь к спешащему ко мне Рейте и слабо улыбаюсь – все, на что я способен сейчас. - Все в порядке. У меня к тебе тот же вопрос. Я многозначительно смотрю на друга, и тот недоуменно моргает. Потом, видимо, понимает, о чем я говорю, и начинает кивать. - Тебя Уруха искал. Теперь моя очередь вскидывать брови, что я с успехом делаю. - Хотел извиниться, - поясняет Рейта таким голосом, будто сам хочет за что-то извиниться. Или будто извиняется за Уруху. Я начинаю сердиться. - Не надо. Я понимаю, - и снова вру. Но мне так не хочется снова ввязываться в какие-то разборки, что я готов даже на это. Рейта качает головой. Определенно, не верит. Но мне-то какая разница. - Правда. Не надо, - я вздыхаю и принимаю привычную позу: сажусь на бетон, скрещивая ноги и упираясь в него руками. Рейта садится рядом, и я великодушно подвигаюсь. Мы молчим, вслушиваясь в ту необычайную тишину, что может быть только здесь – на двадцать шестом этаже нашего высокого студийного здания. Я почти физически ощущаю, как сквозь ткани и мышцы моей спины пытаются прорваться наружу крылья. Только здесь, где все проблемы кажутся ничтожно малыми по сравнению с раскинувшейся под ногами бесконечностью. Вот бы стать частью этого здания, его символом, его хранителем. И никогда-никогда не покидать это место. Трусость, конечно. Всегда легче оставить все позади, нежели повернуться к проблемам лицом и попытаться их решить. Но во мне еще остались силы. Ничтожно мало, но достаточно для того, чтобы крикнуть «Эй, банкет продолжается! Следующий номер!». А черт его знает, каким будет этот следующий номер. Может, дойдет до того, что и я, например, с Каем поругаюсь. Неслыханное событие. Я мотаю головой из стороны в сторону. Прочь из головы, отвратительные мысли. - Как-то все… не так, - вкрадчиво произносит Рейта. От его тона волосы на затылке дыбом встают. Я понимаю, что он только что выразил творящийся во мне хаос всего парой слов. Так просто. А я, гений чертов, и не додумался. Все меня на пафосные речи тянет, да на драматические монологи. - Не так, - соглашаюсь я. – Да только, кто ж его знает, как это, чтобы именно так, как надо? – я зажмуриваюсь и с трудом сдерживаю истерический хохот. Ну, сказал. Рейта же, с присущей ему непосредственностью, смеха не сдерживает. - Ну, сказал. Точно. - Может, так как раньше? М? - Если бы так, как раньше, сейчас бы не было не так. Значит, так как раньше уже устарело и надо искать новое «так», - философствую я, чувствуя странное наслаждение от этих переплетающихся фраз, так приятно перекатывающихся на языке. - Я запутался, - признается Рейта. - Я тоже. - Глупо все. И чего мы так вот странно себя ведем? Может, стоит об этом поговорить со всеми? - Может, - киваю я с видом знатока. А мысли-то мои сейчас витают черт знает где. Лезет в голову старое воспоминание о том, как я с родителями на Фудзияму поднимался. И как к концу дороги, чтобы не замерзнуть, вовсю горланил песни X Japan. Скорее, из вредности, поскольку все равно не помогало. Или воспоминание о том, как запускал в небо воздушные шарики на последнем Дне Рождения. Целая куча, штук сто, не меньше. А тогда я искренне смеялся, кто теперь скажет? А еще как мне подарили после одного из концертов пару лет назад мой собственный портрет, да такой живой и яркий, что я почувствовал себя подделкой. И до сих вот чувствую. Неумелая, сломанная игрушка неизвестного Творца. Надоевшая. - А может, не стоит? Я моргаю. В первый миг не могу понять, он это к моим мыслям сказал или к чему-то другому. Потом вздыхаю. И правда, какие-то глупости в голову лезут. Настолько наивные, что даже как-то непривычно. - Может и не стоит, - флегматично отзываюсь я. Сейчас мне важно говорить. Просто говорить, вне зависимости от того, кажется ли моя речь вразумительной и вменяемой, или нет. Рейта косится на меня с большим подозрением и недовольством. А я улыбаюсь и смотрю вверх. День отчего-то кажется не таким паршивым, как обычно. *** - Ребят, а давайте-ка в боулинг, м? Если бы это предложил Рейта, я бы пошел. А так, увольте. И главное, смотрит на меня Аой таким щенячьим взглядом, будто без меня они в боулинг сходить ну никак не смогут. Конечно, без Руки там смеяться не над кем. - Извини, дружище. У меня СВИДАНИЕ, - едва не топает ногой Кай. У меня возникает стойкое ощущение, что будь эта фраза написана, то последнее слово непременно бы выделили большими буквами. С такой значимостью это было сказано и твердостью, что я на миг растерялся, уж не пропустил ли часть разговора? - Я пас, еле на ногах стою, - отзывается вяло Рейта. В самом деле, выглядит он в последние дни еще более неважно, чем обычно. Синяки под глазами выделяются на лице ярче, взгляд тусклый и потерянный. И даже волосы как-то безжизненно выглядят. - Я не хочу, - бурчу я себе под нос и ретируюсь в дальний угол, закрываясь от внешнего мира ноутбуком. - А мне надо к врачу, у меня зуб разболелся, - с надутыми губками Уруха выглядит недалекой блондинкой из анекдотов. Ему не идет. Он тыкает аккуратным наманикюренным пальчиком в щеку, а его взгляд скользит по лицу Аоя в надежде увидеть там сочувствие. И Уруха получает его сполна. - Зуб? А что случилось? Ты мне не говорил. Ну тогда никакого боулинга, отведу тебя к врачу. Боулинг в другой раз….А что с зубом? Сильно болит? - Нет-нет, просто слегка неприятно, когда ем. Но если ты меня поцелуешь вооот сюда, мне станет гораздо легче, - Уруха лукаво смотрит на Аоя, и тот послушно клюет его в щеку. Я невидящим взглядом утыкаюсь в монитор. От этих сюсюканий становится мерзко на душе. - Эй, Ру… - Прекрати. - …а? - Мой ник Руки, а не Ру. И звать меня Матсумото Таканори. И больше не смей так ужасно сокращать мое имя, любое! Раздражает ведь. Рейта напряженно молчит. Я тоже. Чувствую себя последним подонком. С виноватым взглядом смотрю на Рейту, поджимаю губы и вздыхаю. - Прости. Конечно, ты можешь меня называть как вздумается, чего это я…Так что ты хотел? - Пригласить тебя в боулинг. Мне остается лишь непонимающе хлопать ресницами. - Боулинг, - Рейта описывает руками круг в воздухе. – С шарами. Игра такая. Ну, знаешь, такая дорожка, в конце стоят фигурки и их надо сбить шаром… - с каждым словом голос Рейты становится все более звонким. Я явственно ощущаю в нем смех и нетерпеливо перебиваю друга. - Ладно-ладно, прекрати! Не стоит из меня такого идиота строить, - я насуплен и сердит, но сердиться на Рейту долго невозможно в принципе. – Ты же сказал, что еле на ногах стоишь. - А то. Зато какая у тебя будет фора, м? Ну, неужели тебе, самому последнему в этом деле неудачнику, совсем не хочется сорвать куш и обыграть меня, действующего чемпиона группы…. - Еще одно слово, и я тебя убью, - я снова утыкаюсь в монитор. Выглядит со стороны, наверное, глупо, поскольку ноутбук до сих пор выключен. Плавно текут секунды, и я безынтересно их считаю. Десять. Почему он меня приглашает сходить в боулинг? Пятнадцать. Ну, да, больше-то некого. Двадцать три. Но мне тоже больше не с кем идти. Сорок шесть. - Сразу после репетиции? *** - Йаху! – Рейта совершенно не похож на уставшего человека. Более того, его хоть сейчас на марафон отправляй. Вон, как скачает, радуясь очередному страйку. В мою очередь, между прочим. Не стоило и думать, что может быть по-другому. Я не люблю боулинг. А Рейте нравится играть за двоих, соревнуясь с самим собой. Сопровождающие его игру комментарии меня занимают куда больше, чем сама игра. - Черт, Ру, и где ты хоронил свои таланты раньше? Смотри, три страйка подряд! Не то, что у меня, всего-то два…. Но ты все равно проиграешь. Я не хочу платить за дорожку и заказ, - смеясь, грохочет Рейта. Я хмыкаю. И так понятно, что, каким бы ни был исход игры, платить все равно будет мой друг. - Ты здорово играешь, - киваю я. Рейта светится самодовольством. - Все дело в мышцах! Вот ты вокалист, поэтому такой хлипкий. Поэтому не можешь удержать шар. Поэтому не любишь боулинг. А у меня все с точностью, да наоборот. К тому же, я в качалку хожу. - Тебе гитары мало? – я уже улыбаюсь, потягивая свой мохито. Бодрит не по-детски. Рейта садится рядом, забыв о соперничестве с самим собой. Игра может подождать, пока мы разговариваем. - Вообще, да. Она позволяет держать мышечную массу в тонусе, но не на особо высоком уровне. Кстати, может, в следующий раз со мной сходишь? - Куда? - В качалку! Нужно же когда-нибудь начинать становиться мужчиной! – он по-дружески ударяет меня в бок, и я едва не сваливаюсь со стула. Очевидно, идея с качалкой не так уж плоха. Рейта фыркает, затем хватает меня за руку и тащит к дорожке. Я едва успеваю поставить обратно бокал с мохито, но пара капель все равно проливается на стол цвета фуксии. - Эй, прекрати. Ты же знаешь, я не люблю… - Знаю-знаю, - Рейта непреклонен. Он стоит позади меня, крепко держа за руки, и смотрит вперед. – Но попробуй разок. Это куда веселее, чем тебе кажется. - Рейта, - я пытаюсь его укорить, но без особого толка. И спустя мгновение в моих руках оказывается тяжелый шар. Тяжелый, но не настолько, чтобы я не мог его удержать. Я верчу забавный предмет в руках. Поверхность у него гладкая и блестящая, приятная на ощупь. При более близком рассмотрении я замечаю, что цвет у шара необычный - будто на него вылили много-много краски и не стали смешивать. Причудливые узоры, кажется, содержат в себя не одну, а сотни радуг, где ни один цвет не повторяется. - Красивый, - бормочу я. И вскидываю голову, чувствуя на себе проницательный взгляд. – Что? - Да, ничего. Просто удивляюсь. - Чему это? – с подозрением я спрашиваю, продолжая стоять подобно столбу. Совершенно не знаю, что делать дальше. Честно говоря, перспектива метать такой красивый шар меня угнетает. - Ты умудряешься находить что-то достойное восхищения даже в обычным шаре для боулинга, - Рейта чуть улыбается, а я лишь пожимаю плечами. - Но он ведь правда красивый, - снова провожу по шару рукой. – А было бы круче, если бы краска была объемная. Рельефная, - и резко замолкаю, пораженный новой идеей. - Что? Что? Я снова поднимаю на Рейту глаза. - А что, если использовать это в следующей коллекции украшений? - Что, шар для боулинга? – хихикает Рей. Но я пропускаю его ехидное замечание мимо ушей. - Кольцо такое сделать. С круглым камнем, покрытым рельефной краской? – я задумчиво верчу шар в руках и мысленно ликую. Самое приятное – это способность к созиданию. Для меня особенно, ведь я этим живу. И когда рождается новая идея, достойная воплощения, я чувствую себя так, будто преодолел еще одну ступеньку. - Ладно, прекращай пепелить взглядом несчастный шар. Давай, покажу, как надо, - Рейта резво охватывает меня руками, накрывая своими ладонями мои. И я вдруг начинаю смущаться. - Рей, может, не надо? - Не болтай ерунды, это легко, - он, кажется, не понял причины моих сомнений. Спорить дальше неохота. Я замолкаю и послушно делаю все, что он говорит. - Вот, видишь дырки? Пальцы туда суй. Да не так! Этот – сюда, а этот… Ага. Они же по размеру. Не тяжело? Держи крепче. Пальцы не высовывай. Блин, Руки, такое ощущение, что ты никогда в жизни этого не делал! Прекрати строить из себя блондинку. Мне одному происходящее кажется до безумия пошлым? Я зажмуриваюсь, пытаясь избавиться от наваждения. - Чего зажмурился? Ну не страшно ведь. Давай, ближе к дорожке. Он подталкивает меня вперед, и я, едва не падая, с трудом перебираю ноги. Рейте приходится почти тащить меня вперед, но он не кажется недовольным. Руки у него сильные, и он крепко держит меня, на этот раз хватаясь за плечи. Но вот его ладонь снова на моей. Он отводит мою руку назад, не позволяя шару упасть. И я вдруг с ужасом понимаю, что мы стоим в одинаковых позах, и Рейта так близко, что я ощущаю спиной, как бьется в груди его сердце. И от этого вроде как тихого звука у меня закладывает уши. Дыхание обрывается, а мое собственное сердце наоборот начинает мчаться куда-то быстро-быстро, забыв об обычном ритме. Я замираю, сдерживая возникшую из ниоткуда дрожь. Мне хочется вырваться, оттолкнуть от себя Рейту и убежать. И очень хочется оставаться в таком положении еще где-то с вечность. Мне слишком давно не было так тепло. - Така, расслабься. Просто кинь этот чертов шар. Вот так, аккуратно. Я пустым взглядом слежу за тем, как гладкий шар ярким пятном катится по дорожке и сворачивает в бок, попадая в углубление. Спустя секунду он пролетает мимо кеглей, не задев ни одну. Я продолжаю смотреть, сглатывая подступивший к горлу комок. Мир становится расплывчатым и далеким, и лишь спустя минуту я понимаю, что на глазах наворачиваются слезы. Сердитым движением я вытираю их рукавом рубашки, не оборачиваясь. Рейта все еще стоит позади меня. - Не расстраивайся. Просто нужно делать это чаще. Я тоже в самом начале все время промазывал…. Эй, с тобой все в порядке? У тебя глаза красные. Я качаю головой, стараясь дышать глубоко и медленно, как под наркозом. - Ничего, голова разболелась. Я схожу в туалет, ладно? Сейчас вернусь. Не дожидаясь ответа, разворачиваюсь и почти бегом кидаюсь в сторону приметной таблички. Распахиваю дверь, не боясь кого-либо встретить. Мы находимся в вип-зале, где кроме нас с Рейтой бывают лишь официанты, и то, лишь по нашему требованию. Поэтому в туалете я оказываюсь в гордом одиночестве. Склоняясь над раковиной, хватаю ртом воздух, которого неожиданно становится слишком мало. С трудом поднимаю голову, пытаясь разглядеть в расплывающемся отражении самого себя. Становится страшно. Что я? Где я? Откуда здесь такой плотный густой туман, что я дальше собственного носа не вижу ничего? Я зажмуриваюсь. А когда открываю глаза, мир начинает вертеться. Пол стремительно приближается, стены становятся далекими и превращаются в смазанное пятно. Я мотаю головой, пытаясь что-то сказать, но в горле сухо, как в пустыне, и вырывается лишь жалкое подобие хрипа. Я отчаянно пытаюсь ухватиться за край раковины, да хоть за что-нибудь, чтобы прекратить это вращение. Чтобы вернуть мир в прежнее состояние. Ведь это так сложно – жить в таком расплывчатом и безумно двигающемся мире. Интересно, как там Рей…? Колени нещадно начинают гореть, встретившись с кафельным полом. А спустя секунду я слышу глухой удар и свой собственный тихий стон. Голове становится тепло, и я был бы ряд, если бы не ощущение чего-то вязкого и липкого, с запахом железа около самого уха…