И дольше века длится день

Ступив за порог, я почти задыхаюсь. В квартире Аоя все кажется замершим, устойчивым и постоянным. Но на улице я снова окунаюсь в жизнь, сумбурную и быструю жизнь. Обращал ли я раньше внимание на то, как переходят дорогу толпы людей? Как бегают друг за другом дети, играя в мяч? Как меняются на высотках баннеры? Нет. А сейчас мне это необходимо. В какой-то степени хаос улиц символичен, потому что в моей голове царит точно такой же. Обрывки слов, фразы, улыбки, взгляды. Чьи-то, мои, чужие. Все перемешалось настолько, что мне приходится зажмуриться и пару секунд простоять на месте, тяжело дыша, чтобы не сойти с ума. Хочется схватиться за голову и взвыть. Смысл, где этот чертов смысл?! Но меня явно упекут в сумасшедший дом раньше, чем я успею это сделать. Ступая на территорию парка, я ухмыляюсь. И откуда во мне столько этой язвительность? Этого яда? Чувствую себя змеей. Клыки опасные и яд смертелен, а так я душка. Буквально падаю на скамейку, откидываюсь на ее спинку и зарываюсь ладонями в волосы. Мир мигом перевернулся. Деревья, необычайно хрупкие и обнаженные, растут кронами вниз, машины ездят по небу. Люди оживленно обсуждают грядущие праздники. Скоро Новый год. А Уруха все так же меня не любит. Или любит, но не так, как надо. А как надо? Вспоминаю наш давнишний разговор с Рейтой. Мы обсуждали отношения в группе. И это «как» и «не так» постоянно всплывали. А сейчас-то как? Вроде, нормально. Репетиции четыре раза в неделю, шутки и смех. Но настороженность ощущается. Черт. Неужели Рейта действительно едва не изнасиловал Кая? Мне нестрашно. Он может. Или мог. Но передо мной он предстает верным и вдумчивым человеком, хотя и способным на жестокость. Потому что я его люблю? Или потому, что он любит меня? Черт его знает. Мимо прошествует дама с собачкой. Корону я нужен. Глупости я у Койю говорил. Никто не может заменить собаке ее истинного хозяина. Даже если я вообще о Короне думать не буду, он все равно будет моим псом. А можно ли так с человеком? Уруха обо мне не думает. Но можно ли меня назвать его верным псом? И вообще, полтора года – это много или мало? Со мной явно что-то не так. Надо домой. Иначе крыша поедет окончательно от этих мыслей. В автобусе я пишу новую песню на помятом листе, случайно обнаруженном в кармане. А на пороге меня встречает Рейта. В переднике. С половником. Я не знаю, плакать мне или смеяться, поэтому сначала решаю просто зайти в квартиру. - Я приготовил ужин. - Еще только два часа дня, - замечаю я, стаскивая ботинки и оставляя их за дверью. Рейта светится самодовольством. Но меня не обмануть. На дне его глаз – отчаянное волнение. И я отчего-то знаю, что он не разговаривал с Урухой. Ждет, пока я сам расскажу. Можно ли это считать доверием? - Тогда обед. Но не думаю, что ты окажешься, - он помогает мне снять куртку и исчезает на кухне. Знаете, Рейта в амплуа домохозяйки мне определенно нравится. - Если съедобно, не откажусь, - а по квартире витает вполне аппетитный аромат. И я только сейчас понимаю, что ужасно голоден. Я не решаюсь завести разговор об Урухе. Лучше настроиться на мирный лад, а обед этому поспособствует. Но стоит мне начать есть, как я тут же погружаюсь в себя. Что я ем? Что я пью? Без понятия. В мозгу остается только смазанная мысль «вкусно». И на том спасибо. Как-то отстраненно замечаю, что Рейта не сводит с меня глаз. Но начинает протестующее махать руками, стоит мне открыть рот. Я недоуменно замолкаю, едва успев что-либо сказать. - Не говори. Ты не обязан. Мозг с жуткой неохотой принимается обдумывать эти простые слова. - То есть? - Если ты не хочешь говорить об Урухе, не говори. Лучше все обдумай хорошенько. Спешка в таком деле – вещь опасная. Рейта действительно очень проницательный человек. И только рядом со мной я вижу его настоящим. Зачем ему имидж шута? Почему он скрывает себя под маской вульгарного и грубого человека? Еще одна тайна человеческой сущности. Руки снова тянутся к листку бумаги. Какой-то сегодня благоприятный день для моего вдохновения. Рейта терпеливо ждет, пока я испишу очередной листок. Я хожу по комнате, что-то бурчу под нос, грызу кончик ручки. Время в таких ситуациях играет ничтожно мало роли. А Рейта все провожает меня туда-сюда взглядом и ждет, занимаясь своими делами. О чем он думает? Боится ли моих слов? Я не знаю. Но… - Акира. Он моментально оживает, избавляясь от хмурого ожидания. Смотрит мне в глаза. - Скажи, если я от тебя уйду к Урухе, что ты сделаешь? Я вижу, как опускаются его плечи. Как срывается его дыхание. Как он сглатывает образовавшийся в горле комок. - Отпущу. В конце концов, это твой выбор, - произносит тихим потерянным голосом. Дурень. Я заключаю его в объятия, утыкаясь носом ему в плечо. - Никогда так не говори. - А? - Никогда так не говори! Я не хочу, чтобы ты меня отпускал. Я хочу, чтобы ты за меня боролся. Иначе я обижусь и решу, что я тебе, на самом деле, не нужен. - Корявая логика, - смеется Рейта более расслабленно и обвивает меня руками. – Ты неисправимый эгоист. - Точно. Привыкай. - Уже. А что… Что с Урухой? - С Урухой все в порядке. Мне просто нужно время. Нам. - Верно. Значит, ты не уйдешь от меня к нему? - Да куда я от тебя денусь? – я притворно вздыхаю. – Видно, судьба моя такая – терпеть тебя рядом. - Это кто кого еще терпит, - смеется Рейта и ненавязчиво целует меня в шею. Я чувствую, как меня пробирает дрожь. И тело плавится. Не обязывающая ни к чему ласка грозит обернуться болезненным вожделением. Но я не против. - Я тебя хочу. - Твоя проблема в том, что ты вечно говоришь, не думая, - бурчит Рейта. – Поэтому у тебя столько врагов и столько фанатов. - Что плохого в том, что я тебе честно признаюсь в своем желании? – не понимаю я. Ладонь Рейты зарывается в мои волосы. - Я в общем сказал. Тебе следует обдумать свое поведение, - он покусывает мое ухо, пока другая его рука гладит меня по бедру. - Как-нибудь… потом, - с трудом выдыхаю я. И толкаю Акиру в грудь. Мы падаем на пол, забираемся на диван. Благо, не так далеко он стоит. Рейта ожесточенно срывает с меня рубашку, а я чувствую его жар даже сквозь одежду. Он горячий там, внизу, куда я бесстыдно кладу ладонь, срывая с губ Рейты умопомрачительное рычание. Его грубость меня не по-детски заводит. Акира подминает меня под себя. Его язык, такой влажный и мягкий, кажется, находится во всех местах одновременно. Он умело чередует поцелуи и укусы, старательно оставляя на мне свои отметки. И непрестанно шепчет заветное «Ты мой, Таканори. Только мой». У меня нет сил отвечать, но я делаю все, чтобы он понял – я совсем не против. Обнимаю его руками, прижимая к себе сильнее, откидываю назад голову. Он исследует мои ключицы с болезненным вниманием и перекидывается на приоткрытые губы. Рейта создан для поцелуев. Не для сцены, не для музыки. Только для поцелуев и моей любви. Потому что у меня кружится голова от того, как он облизывает мои губы, яростно врывается в мой рот языком, в очередной раз доказывая свое превосходство. Он трется собственным пахом о мой, и я требовательно дергаю его за волосы. Хочу его видеть. Видеть и чувствовать. Он понимает все по одному моему безумному взгляду и тянется к ремню. Я, тем временем, разбираюсь со своим. Мучительно долго мы раздеваем друг друга. Кажется, проходит вечность, прежде чем мы, обнаженные и полыхающие от страсти, становимся единым целым. Он переплетает свои пальцы с моими. Смотрит чуть исподлобья, задыхаясь так же, как и я. Воздух электризуется на глазах. Еще чуть-чуть, и он начнет искриться. Но нам-то какое до этого дела? Сейчас важно совсем другое. Я чувствую себя счастливым, ощущая обжигающее дыхание Рейты на своих губах. И не замечаю мимолетной боли, когда его пальцы нагло врываются в меня. К черту смазка, хорошо, что Рейта это понимает. Нет сил ждать, пока он меня обработает. Я хочу поскорее ощутить внутри его член, прижаться к Акире всем телом и громко выдохнуть. Я инстинктивно вскидываю бедра, мысленно умоляя Рейту поторопиться. Глажу руками его грудь, задевая чувствительные соски. Он тоже весь горит. - Хорошо, что ты трезв, - хрипло произношу я. Рейта смеется, глубже проталкивая в меня пальцы. Другую ладонь кладет мне на член, и я не удерживаюсь от вскрика. - Ты не представляешь, какой ты сейчас красивый, - шепчет он мне. Я улыбаюсь. Что-то мне подсказывает, что улыбаться теперь я буду чаще, гораздо чаще, чем раньше. - А в остальное время некрасивый, что ли? - А в остальное время ты глупый. Ужасно глупый. Люблю тебя, - он целует меня в уголок рта. А я, поддавшись порыву, обнимаю его и не позволяю отстраниться. Зарываюсь носом ему в волосы, чувствуя, как в уголках глазах начинают скапливаться слезы. - Ты даже не представляешь, сколько всего ты для меня сделал. Я могу отплатить тебе только пожизненным рабством, - всхлипывая, я тоже смеюсь. - Я не против. Теперь смеемся мы оба. Кажется, я попал в рай. Рейта аккуратно отстраняется и устраивается между моих ног. Я потягиваюсь и кусаю губы, в ожидании самого главного. Теперь у меня есть возможность насладиться сексом как следует. Больше никакого алкоголя. Мы и так становимся пьяными только от ощущения друг друга рядом. Я охаю и хватаюсь пальцами за плед, когда Рейта начинает старательно в меня входить. Его движения осторожны, он боится причинить мне боль. Но я не в том настроении, чтобы ждать, поэтому мигом толкаюсь вперед, сильнее насаживаясь на твердый, как камень, орган. Опустив руки по обе стороны от моей головы, Рейта стонет, называет меня бесстыдником и, наконец, двигается. Я царапаю ему плечи и спину, словно в отместку за многочисленные засосы на своем теле. Беспорядочно целую, куда могу дотянуться. Стону, даже не пытаясь сдерживаться. И благодарю неведомые мне силы за то, что они свели меня с Рейтой. Может, не самое подходящее время, ну да ладно. После секса мы лежим в обнимку, расслабленные и довольные. Рейта копошится в моих волосах и забавно хихикает, когда я начинаю возмущенно фыркать. В душ идти лень нам обоим. Время еще есть. О, господи. Теперь у нас до черта много времени! Я раскидываю руки, едва не попадая по носу Рейты. Он что-то шипит, но пристраивается рядом. Его руки гладят меня по плечам. Подушечки пальцев неожиданно мягкие для басиста с его стажем, и я нежусь под этими мягкими прикосновениями. Когда он меня целует в уголок рта, я вздыхаю. - Мне это снится, - произношу я. Рейта рассматривает меня с любопытством, достойным кота. - Тогда я не хочу, чтобы ты просыпался. - Эй-эй. - Шутка. Я кладу голову ему на грудь. Во всем теле ощущается приятная усталость. Восхитительная. - Я тебя люблю, - тихо говорю я, прикрыв глаза. - Умница. Фыркнув в очередной раз, я сердито пихаю Рейту в бок. - Может, поужинаем где-нибудь в городе? - Зачем? – удивляюсь я. – Ты приготовил замечательный обед. У Кая учился? Рейта несколько напрягается при упоминании драмера. - Угу. Просто я хотел пригласить тебя на свидание. Ну, все нормальные пары ходят на свидания. - Мы ненормальная пара. И отношения у нас ненормальные, - бурчу я. – И не хочу я ни в какой город. Хочу весь день провести рядом с тобой и поужинать дома. - Ладно, - Рейта вздыхает. Его рука продолжает путь по моему телу. – Надо лечь пораньше. - Зачем? – я потихоньку начинаю засыпать, убаюканный лаской, поэтому голос у меня слабый. - Репетиция ведь. Я распахиваю глаза и недоверчиво смотрю на Рейту. - Почему? - Ээ. Потому что завтра пятница. Ты забыл? У нас репетиции по понедельникам, вторникам, средам и пятницам, - озадаченно отвечает Рейта. Я мигом принимаю вертикальное положение. И голый, как есть, начинаю носиться по квартире в поисках своих часов или, хотя бы, мобильного телефона. Рейта некоторое время недоуменно смотрит на мои телодвижения, потом все же решается спросить. - Что ты делаешь? - Время! Сколько времени?! Рейта чешет затылок и указывает пальцем на стену. Черт, совсем забыл про часы, что там висят. - Без десяти шесть. С тобой все в порядке? - Нет, мать твою! Не в порядке! Потому что через десять минут должен прийти чертов психотерапевт, чтобы провести чертов сеанс свой чертовой психотерапии! Я на секунду замираю посреди комнаты, пытаясь понять, дошел ли смысл моих слов до Рейты. Судя по глазам, больше похожим на два маленьких блюдца, дошел. Он вскакивает с дивана, едва не падая, подхватывает меня на руки и тащит в ванную. А я смеюсь в любимых объятиях и, выставив вперед руку, громко кричу что-то вроде «Вперед! На захват душа!». Рейта сердито требует меня не вырываться и получает щелбан в награду. Думаю, наш хохот слышен далеко за пределами комнаты. Не это ли называется счастьем?