Нет вестей с небес

Судьба моя — То ли радость, то ль беда… © Йовин «Судьба моя»

. Вокруг холма расстилался до верха налитый светом лес. Или только снился, вечно зеленый, наполненный голубым и золотым дивным светом… Джейс приоткрыла глаза, сквозь ресницы видя беленый деревянный потолок с ржавым вентилятором, от которого не шел ветер в душную комнатку. Девушка ощущала, что мир вокруг несколько плывет, колеблется волнами. То ли была без сознания, то ли спала — без разницы, вроде бы отдохнула немного, да снова док наколол ее антибиотиками и анальгетиками, не иначе. Только двигать левой половиной лица было больно, там ощущалась словно ватная подушка на посиневшей скуле, отчего и глаз немного заплывал. Выглядело, наверное, ужасно, но зеркала здесь являлись редкостью, так что не столь важно. Джейс попыталась встать — удалось. Уже хорошо, значит, можно продолжать путь, пока ноги носят. Она несколько секунд недоуменно рассматривала свои босые ступни, ощущая кончиками пальцев нагретый деревянный пол. После пары дней в сырых промокших сапогах это тоже казалось достижением. Она уже давно ненавидела эти душные сапоги, которые нельзя снимать, потому что это только ракьят бродили босыми, не боясь змей и насекомых. Конечно, змеи их меньше не кусали, но они верили в свою избранность, что ли… Что они — дети джунглей, принятые духам предков на этой обетованной земле. Джейс пару минут просто сидела на кровати, обняв стеганую жесткую подушку, спустив ноги, и словно не совсем проснувшись. По крайней мере, она не могла вспомнить, что ей необходимо немедленно делать, она не чувствовала себя в опасности. Она вообще мало ощущала, и все перед глазами виделся наполненный светом лес, а, может, сад. Но за окном расстилались разномастно зеленые джунгли, сумрачные, с гнильцой пересыщенных ароматов роста и разложения, но, тем не менее, безумно прекрасные. Безумие… Ваас… Безумие Вааса. Безумный Ваас… Понять. Ненавидеть… Убить. Девушка встрепенулась, едва только вспомнила это имя, вновь к ней вернулась ее прежняя суетливость, граничащая с паникой, с которой она отрубилась накануне. Собственное тело казалось чем-то отдельным от нее, от реальности, которая воспринималась через смазанные контуры обессиленности. Ощущение тревоги не помогло собраться. «Только бы не наркотики!» — отчаянно подумала девушка, опасаясь, что док применил свои эксперименты на ней. Но соображала она вроде ясно, даже лестницу вниз преодолела без происшествий, правда, балансируя руками, точно плывя сквозь толщу воды. Да еще неприятным холодом отдавала по коже жара и сводило живот от вновь пробудившегося голода. — Никто не приходил? — хрипло спросила девушка, прислоняясь к дверному косяку, когда застала Доктора Э. сидящим в длинном плетеном шезлонге возле витражного окна. — Нет. С пробуждением! Мистер Алек то ли делал вид, что читает, то ли на самом деле листал книгу с видом человека трезвомыслящего, даже его вечно сальный халат-роба не выглядел так устрашающе неряшливо. Он напоминал в тот момент почтенного признанного ученого на отдыхе, который после работы в саду решил сделать короткий перерыв и приобщиться после физического труда к духовному. И ничто в тот миг не раскрывало в его величественной полулежащей спокойной позе с вытянутыми скрещенными ногами его ненормальность. — Спасибо… Чем я могу отплатить за спасение? — помотала головой девушка, поняв, что невежливо так начинать важный диалог. — Тебе есть чем платить? — пожал плечами мистер Алек, и Джейс осознала, что на данный момент и вправду нечем, но док и не просил, вновь отстраненно бормоча, как можно тише, как будто все-таки понимая, что это бред его больного сознания: — Может, ты… она… А потом он продолжал снова каким-то не своим слишком теплым голосом, указывая Джейс на обширную столовую богатого заброшенного дома: — Ты там много не ешь… Плохо может быть. Девушку нешуточно коробил тот факт, что вся его доброта из-за того, что он принимает ее за свою дочь… мертвую. И тревожной птицей в клетке билось сердце, удар за ударом продолжая жизнь тела, которое не воспротивилось долгожданной пище, словно вновь пришло из другого мира и теперь обязано приобщиться к пище этого, чтобы не стать бестелесным духом. В доме доктора молчали о своем старые вещи, расписанные под китайский фарфор предметы утвари в столовой: декоративные тарелочки, большая супница. Все расставленное по полкам из темного дерева, аккуратное, покрытое налетом пыли. Холодильник, плита — все такое привычное, похожее на квартиры стариков, которые не расстаются с привычной мебелью и устаревшей техникой. В зале возле плетеного старинного шезлонга покоились немного беспорядочно распластанные книги, от которых доносился приятный загадочный запах ветхих страниц. А сквозь витражное окно солнечный свет распадался на сотни радужных осколков, точно в соборе. — Телефон… Мне нужен телефон! — просила вскоре Джейс, растирая виски. Просить она не умела, так же, как убеждать. Да ничего она не умела, только стрелять. Страшно было ловить себя на мысли, что стреляла она, и правда, почти без промаха, что на острове оказывалось более важным умением, чем всякая риторика, ведь пафосные бессмысленные речи Вааса тоже всегда подкреплялись его умением стрелять, его сворой пиратов. И весь его ужас крылся в этих подгнивавших джунглях, напитанных влажным тяжелым воздухом. Как же Джейс ненавидела его в тот момент, невольно легонько прикасаясь через матроску к своей груди, вспоминая, как там прошлись наглые пальцы главаря. И еще больше ненавидела, когда понимала, что ее это ничуть не шокировало. Но, видимо, не до того было. Когда грозит смерть, то стыд почти как у покойников — неуместен. — Прослушивается же… Или нет… — пробормотал Доктор Э., рассматривая старый-престарый мобильный с антенной. Джейс озадаченно вспоминала номер Герка, который предусмотрительно спросила, хотя каждый раз думала, что не вернется. Но возвращалась и в какой-то миг вдруг понимала, что дико хочет жить. Просто жить, не потому что обязана ради кого-то… Странно, а там, в прошлой жизни, чуть не прописали антидепрессанты из-за ее тотальной апатии к жизни. Выходит, слишком мало рисковала ею тогда, чтобы научиться ценить. И сейчас она вдруг поняла, до чего же может быть прекрасна жизнь, даже мимолетная и неустойчивая в когтях вечной опасности, до чего могут радовать солнечные брызги на сморщенном лице старика, простая еда на столе… Но из сознания неприемлемой эйфории буквально выбивал обоснованный стресс: она так и не узнала судьбу Лизы и остальных. Вечностью показались сбивчивые гудки в трубке. Дозвониться с первого раза не удалось. Тогда Джейс полезла на второй этаж, вышла на балкон, видя остров почти как на ладони. За рекой на холме маячила колокольня без храма, значит, рядом, внизу, лежала деревня Аманаки. Эта часть острова казалась понятной и изученной. Впрочем, стоило только сойти с холма — снова лес, снова непонятное блуждание среди сотен опасностей. На холме связь ловила приемлемо. И вновь гудки казались вечностью. Один, второй, третий… А если не тот номер? А если телефон не работает? А если… Нет! Друзья просто не могли быть мертвы. Гудки, гудки… От них до тошноты скручивали волны стресса. Гудки… В глазах темнело, точно она не дозвониться пыталась, а сигнал SOS подавала с тонущего корабля. Но для нее этот звонок и правда являлся последним сигналом бедствия между радостью жизни, спасению и темной долиной безумия. И за короткие несколько секунд, отмеченные как ударами плети, короткими возгласами безликих гудков у правого уха, осознала, что, если не дождется ответа, не выдержит и прыгнет вниз прямо в пропасть, хотя балкончик не выходил на крутой склон, но мысли страшно путались, точно все сознание парализовали эти долгие секунды ожидания. Абонент… Абонент недоступен. Только не это молчание. Как много всего может сплестись в одном звонке, который следовало совершить еще накануне, но ей не хватило сил. И контуры острова расплывались перед глазами, и на фоне джунглей проступал иной мир, населенный зверями, наполненный доверху светом синим, лучами золотыми, и птицы под полет роняли крылья, пока воздух сливался с бессильем, пока муравьиные песни переводили на язык человечий. И звук летел по воздуху волнами бесконечной печали, разверзая бурю, стремясь в другие дали. Но вот снова джунгли — зеленая трава, воздух, звенящий от зноя. И голос на том конце, который точно выдернул из бездны, точно пошел на дно бетонный блок, а путы слетели с ног: — Эм… да? Герк! Это был Герк! Его вечно развязный аморфный голос, спокойный, но на этот раз несколько виноватый. — Прием, прием! — закричала в тусклое шипение пропадавшей связи Джейс, схватив телефон двумя руками, складывая левую ладонь рупором. — Дейзи! Герк! Вы меня слышите?! — Джейс! Жива! — раздался на той стороне не менее взволнованный женский голос, такой знакомый, такой счастливый и отчаянный, как в день их первой встречи после плена, но женщину тут же перебил снова Герк, очевидно, недовольно возвращая себе телефон. - Вот, Дейзи! Ну, что… Дейзи! Ну, хватит! Прием! Привет! Прости, тут одна твоя подруга второй день закатывает мне истерику, а другая как-то неважно себя чувствует. С лица Джейс мгновенно слетела едва проявившаяся несмелая улыбка, руки задрожали, девушка нервно сглотнула, проведя по волосам: — Лиза, что с Лизой? — Джейс! Ты жива! Жива! — все еще ликовала, кажется, не услышав вопроса, Дейзи, обрушивая свой гнев на мужчину. — Герк! Как ты мог! Я же говорила… — Да-да, виноват, — отмахивался по-свойски, как старый супруг, от нее укротитель мартышек. — Дейзи, ну, я уже сто раз извинился! Видишь, я говорил, что она выберется! — Герк! Где Вы? Что с Лизой? — повторила обеспокоенно свой вопрос Джейс, переступая с ноги на ногу, точно готовясь бежать, прямо так, с балкона босиком. Хотя уже знала, что это только на вид колокольня в дымке кажется близкой. — Лиза… — замялся Герк, протяжно вздыхая, виновато причмокивая подбирая слова. — Плохо ей что-то, а что — понять не можем, — затем лаконично доложил. — Мы в деревне Аманаки. Но нас тут как-то не оставляют, боятся навлечь отряд пиратов, а то еще Ваас расправу устроит. — А ты бы больше расписывал, кто мы и зачем! — даже сквозь помехи проступал отчетливо голос разъяренной Дейзи. Она явно испытывала смешанные чувства. Вероятно, гнев на Герка за то, что ушли, не подождали, гнев на себя. И одновременно невероятную радость, от которой и гнев этот тонул. Но и тревогу за Лизу… — Дейзи! Ну, помолчи ты уже! — деланно плаксиво и сурово просил Герк, очевидно, наслушавшись за два дня. — Прием, Джейс! — Да, слышу… — ждала информации о Лизе девушка. — Так вот что-то не знаем, куда дальше… В Бедтауне врачей не наблюдается, один пиратский «хирург» не в счет — логично? Да и в деревне с этим делом тоже негусто, — растерянно вещал собеседник. — Я сейчас у Доктора Алека Эрнхардта! Лизу надо доставить к нему! — спохватилась Джейс. — Нет, этот старый дурак ненадежен! — сморщился Герк. — Я все слышал! — вдруг возник за спиной Доктор Э. Оказывается, он уже какое-то время находился в мансарде, с сильнейшей обидой пожилого человека угрожая. — На порог теперь не пущу, пока не извинится! — Герк! Послушай меня! — повысила на укротителя голос Джейс. — Ничего не знаю, надо обсудить, — поражал своим разгильдяйством Герк. — Приезжай, если есть на чем. Если нет, тоже приезжай. Мы пока почти на осадном положении сидим, катер спрятали у лагуны на севере. Через пару секунд он совершенно безответственно отключился, оставив наедине с гудками. «Проклятье! Герк! Мне лично еще тебя убеждать! А что с Лизой будет? Герк! Идиот! Мартышка!» — озлобленно думала Джейс, спешно вновь влезая в сырые сапоги. И, конечно же, машины у дока не наблюдалось. Он же сидел на своей горе, как на вулкане, ожидая при открытой двери, когда за ним придут, каждый миг проверяя теорию вероятности. Но другого варианта Джейс не видела, в кои-то веки ощущая, какая ответственность сваливается на ее плечи: ведь она, возможно, вела друзей прямиком в западню, и ей предстояло убеждать в том, в чем сама не была уверена.