Нет вестей с небес

Трава выше всех крестов Здесь трава выше всех крестов И сильнее всех слов. Сильнее слов… © Пилот «Нас утро накажет»

Ветер завывал стремительными тревожными порывами среди деревьев. Пальмы гулко стучали сухими жесткими листьями, тихо, печально шелестели ветви других деревьев. Лес наполнялся звуками, шорохами. Вокруг не маячило ни единого жилища, ни единого костра среди глухой центральной южной части северного острова, практически не освоенной из-за гористого ландшафта, изобилующего пещерами и узкими горными тропками. Только в повисшей густой тишине гудел ветер, переговаривались птицы, едва справляясь взмахами крыльев с новыми и новыми порывами, которые нещадно засыпали со всех сторон глаза и нос пылью. На остров явно надвигался шторм, медленно, но неотвратимо. И хорошо, если просто шторм, а не какой-нибудь ураган со смерчем, что смел бы все под корень. Все смыть, все порушить и с гибельным восторгом смотреть прямо в глаза урагана в свой последний миг, упиваясь всем буйством непогоды, точно концом света. Какая-то часть души только этого и желала, но здравый смысл заставлял подумать и о людях, которые хотели жить, несмотря на потери, на горести. О людях, которые пытались восстановить разрушенные дома, склеить из черепков расколотые жизни. И Джейс решительно не понимала, как им это удавалось, если удавалось. У нее в ворохе спутанных мыслей только ветер завывал свою печальную мелодию, и ни чувств не осталось, ни движения. Еще эти предчувствия, знаки… Она устала от всей этой жизненной мистики, которая словно подсказывала ей что-то. Только не имеют смысла предвестники для бессильных. Жалок человек, жалок… Его любой ветер унесет, а лететь на его крыльях не умеет, прикованный к земле цепями тела. И только вихрь сквозил на взгорье, не осталось иных звуков, да впереди маячил старинной громадой старый железнодорожный ржавый мост, ставший давно по ветхости и древности автомобильным на неопределенном исходе своего века. Бурые, испещренные коростой, его ребра утыкались в серый небосвод, припавший тучами к краю леса, распахнувшего свои негостеприимные врата по ту сторону неширокой реки. Но автомобилю было не суждено пересечь этот мост, джип несколько раз рванулся судорожно вперед, точно раненый конь, вздрагивающий ногами при поломанном позвоночнике. И затих. Пассажирки и водитель напряженно молчали, вжимая головы в плечи, губы Герка нервно подрагивали, видимо, он раздумывал, как обратить сложившуюся ситуацию в приободряющую шутку, однако все его неугомонное веселье точно стирали плотные шоры облаков и надвигающегося раннего сумрака, сквозь который не пробивалось ни единого закатного луча. — Ну, все… Приехали, — только с нескрываемым раздражением выдохнул укротитель мартышек, точно его заразил безрадостный настрой молчаливых спутниц. — Что «приехали»? — сухо и практически без выражения спросила Дейзи, вздрогнув, глядя пустыми глазами перед собой. — Бензин… того, — махнул рукой Герк, зная, что объяснять в такой ситуации ничего не надо. — А где заправиться? — не поворачивая головы, вскинула брови Дейзи, в целом, понимая бессмысленность своего вопроса. Если бы Герк знал ответ, он бы немедленно начал суетиться, теперь же только недовольно отмахивался от несуществующих мух, стуча громкими шлепками по своим мясистым щетинистым щекам, пожимая плечами. — Вот именно, что негде, — продолжал после паузы скороговоркой. — Ближайшие цистерны на аванпосте, который контролируют пираты. — Откуда здесь вообще топливо? — не к месту спросила вдруг Джейс, которая сидела неподвижно, вцепившись в винтовку, опустив голову на грудь после предварительного взгляда на окружавшую местность через оптический прицел: с правой стороны уходивший все выше и круче горный хребет, слева — вид на равнину. Несомненно, Герк снова выбирал самую глухую незаметную тропу. Насколько помнила Джейс карту навигатора, который пропал, не успев толком помочь ей, за горным хребтом как раз находился защищенный, как крепость, с трех сторон скалами, аванпост пиратов. Удачное место для расположения сил — контроль над главной дорогой и прикрытие с тыла такое, что только заядлые скалолазы со снаряжением могли добраться. Оставалось только позавидовать расчетливости и таланту того, кто придумал расположить так аванпосты. Джейс даже знала имя… Ваас. Снова он, повсюду, в каждом скрипе деревьев, в беге течения, в черных провалах расселин, в острых пиках гор. И таланту врагов не завидуют, всякий талант противника, скорее, ненавидят, ведь он ведет к гибели союзников, к новой опасности. Но приключившийся нелепейший и ужасный казус с машиной не имел ничего общего с планом или чьим-либо расчетом. Герку вряд ли ума не хватило, все-таки речь шла о его ненаглядных алмазах, кровавых алмазах из Африки, путешествующих по миру окружными путями криминальных структур, как и оружие. Вероятно, мужчина заправился на аванпосту ракьят, но то ли не хватило денег на полный бак, то ли не сумел с местными договориться, то ли у пропахшего ядреным духом продуктов нефти старого военного джипа были не выявленные вовремя проблемы с бензобаком. Чтобы как-то разрядить атмосферу, Герк пустился в оживленный экскурс в историю острова: — А *** знает, но заграбастал его себе Хойт. На южном острове. Так эти острова сначала торговали вроде углем, кажется, за это их и держали колонизаторы, потом они стали стратегическим объектом Японии, потом победившей стороны. — У них богатая история, — почти не шевеля губами, проговорила Дейзи, все еще не поворачивая головы. Она ощущала, что никто из них точно не знает, что дальше делать. Она, в отличие от Джейс, не скиталась по несколько дней пешком вдоль косматых недр джунглей. Зато Джейс, в отличие от нее, не переплывала широченные проливы между островами. Но таланты оказывались неважны из-за банальной незапасливости. Места, видимо, и правда были глухие, а в оживленных никакой контрабандист не станет обустраивать схрон. Герк продолжал вещать, хотя их в любой миг мог подстеречь отряд пиратов: — Да, очень. А ты думала… Откуда тут военный аэропорт и все такое? Ну, потом никому не нужны стали, как Япония капитулировала, с тех пор как-то все захирело. Большее число шахт остановились. Вообще, ***вый из меня историк. Ладно, пошли на своих двоих. Наконец все выгрузились из бесполезного автомобиля, катить его неопределенное время до заправки казалось плохой идеей, по пути существовал шанс отбить транспортное средство у местных или врагов, вообще-то весьма опасный и призрачный шанс. И если выбора нет, то приходится просто идти, передвигать без мыслей ноги по пыли сумрачной дороги, тащить винтовку на одном плече, тощую суму — на другом. Шли снова молча, один Герк ведал, куда ведет, но вместо болтовни только временами виновато вздыхал, как и все мужчины, с огромным трудом, признавая свою неправоту. Дейзи его ни в чем и не обвиняла, Джейс уже просто не реагировала на этого человека, не ожидая от него никакой нормальной помощи, а половинчатая помощь — это словно и не помощь вообще. Да и не заслужила она нормальной, как считала. Дейзи вот поступила по отношению к Герку, как поступили бы многие женщины в экстремальной ситуации, когда о морали и нравственности — да и об индивидуальных переживаниях какой-то заблудшей души — не идет речи. Только о выживании любой ценой. А Джейс то ли выживать не желала, то ли любая цена ее не устраивала, то ли все еще верила, что до чьих-то чувств здесь кому-то может быть дело. Шли как-то медленно, точно увязая в грунте, будто не по дороге, а по распухавшим тучам. Воздух отвратительно напитывался духотой. Встретить грозу в джунглях или того лучше — на горном хребте — еще та перспектива. Но переждать не позволили. Это Герк все торопился, точно чувствовал, что остров пришел в движение, расположение сил стремительно менялось с тех пор, как ракьят перешли в наступление. И не факт, что его схрон все еще находился на нейтральной территории. Он объяснял, что алмазы пойдут на общее с ракьят дело, видимо, он давно сотрудничал с племенем и, в частности, Денисом, но от чего-то Джейс не верилось, что украденные у пиратов алмазы пойдут во благо общего дела, а не для обогащения одного нечистого на руку субъекта. Хотелось верить, что ошибается… Но когда под уставшими ногами только бесконечная дорога, только редкие шаткие доски на старом железнодорожном мосту, мысли и оценки не имеют значения. Если есть цель — надо идти. И хорошо, если находится тот, кто придумывает эту цель, даже ненастоящую, даже иллюзорную, в высшей мере приземленную. Если нет никакой цели, то все поглощает безумие. А надежда… На что? На изменение? Изменение чего? Перед смертью надежда остается бессильной. Да и что за нее так все держатся? Будто нет иных категорий. С ней ведь всегда еще следуют любовь, вера и мудрость, а одна она — призрак, морок, туман, болотный огонек над трясиной. Части одного большого целого, существующего в гармонии, поодиночке скорее способны породить хаос, нежели новую гармонию. И люди шли вдоль холма, вдоль гор, прямо в пасть джунглей к неизвестному будущему. Герк о будущем не думал, точно рыскающий зверь, для которого повторение бессмысленных действий — и есть закон жизни, поиск добычи, немедленное ее поглощение и новый поиск. Как и у многих. Декорации здесь не важны. Может, так проще. Может, этому и стоит научиться… Только не стать бы в этой горькой науке подобной главарю пиратов. И Джейс разрешала себе страдать, разрешала содрогаться при мысли, что последние иссыхающие ростки совести и человечности вдруг могут покинуть ее. Она еще верила в справедливость этого мира, в то, что все творится не просто так, хоть случай с Лизой сломал их, снес до самого основания крепость души, оставив обгорелый остров и только прочные плиты фундамента. — Это там что? — нарушила первой молчание Джейс, так как, вторя ее мрачным мыслям, сквозь дымку и сумрак горизонта среди деревьев, распластанных у подножья долины, высился почти квадратный каменистый холм. Но не он привлек внимание: в центре него застыл распластанный громадиной старинный высокий деревянный крест. Издали он напоминал статую из Рио-Де-Жанейро, но стоило только сфокусировать взгляд, чтобы понять: это только крест без черт искупления. И от этой мысли сделалось еще более неуютно, отпало всякое желание рассматривать его подробнее, веяло от него чем-то ужасным, улавливаемым лишь подсознательно, впечатление вскоре дополнил своим рассказом Герк, бездумно болтавший все, что знал, почти без выражения, без понимания: — Это? А! Это «Голгофа», ну, так его прозвали… Сначала крест установили вроде колонизаторы, веке этак в девятнадцатом, а теперь там пираты казнят массово людей… Кто только выдумал… Вот и прозвище. Герк притих, будто до него только что дошло, что он поведал, и он заметил неподходящий свой тон, слишком беззаботный, чтобы рассказать, где происходят массовые расстрелы. Да мало ли где на острове они происходили, почти каждая пядь земли была отмечена кровавыми следами. Может, оттого орхидеи цвели таким неистовым пожаром… — Жуть какая, — только вздрогнула Джейс, торопливо отводя взгляд и прибавляя шаг. — Я уже ничему не удивляюсь, — раздался спокойный голос Дейзи. И ее покой только подстегнул неосознанную тревогу, которая, казалось, скрипела унынием между деревьев, точно природа заразилась от людей их растерянностью, что предвещала бурю. — Это верно, удивляйся, не удивляйся, а путь наш ближе не станет, — пыхтел Герк, забираясь на валун, сворачивая на еще более секретные тропы, раз уж им приходилось все равно идти пешком. Он решил срезать путь, надеясь успеть до грозы, приближение которой пока вроде бы ничто не предвещало. Только надсадно на всю округу вдруг завыли псы, пугая буйволов, что разбредались по холмам с глухим рыком, походящим отдаленно на рев тигра, встреча с которым могла произойти на этих пустынных равнинах. За все время изнурительного пути контрабандисту и женщинам встретилась только одна лачуга без окон и дверей, примостившаяся, как сакля, на сваях у склона. Возле нее был разбит обнесенный заборчиком из чурок и веревок огород, на котором возвышались три раскидистых лопуха и валялась одна ржавая покрышка. Между тем хозяин лачуги, у которого и попросить-то нечего было, обирал два трупа… Они лежали в траве, так что Джейс не сразу осознала, над чем склонился человек в малиновых рваных штанах, почему он копается в земле. Оказалось, что не в земле, а карманах. Но шок прошел быстро, даже слишком быстро. Еще говорят, что привыкнуть невозможно… Невозможно. Но уже не шокирует. — Кто это сделал? — спросил Герк. — Пираты, кто еще, — пожал нейтрально плечами человек, воровато поднимая глаза, опасаясь, что нежданные пришельцы отнимут у него то скудное нечто, что нашлось в карманах ракьят. Контрабандист только проверил патроны автоматов, но их уже забрали враги, оставив местному только случайный хлам, который человек все равно упрямо пытался найти. — С ними был Ваас? — невольно спросила Джейс, отчего-то ей казалось, что этот кровавый след чужих смертей тянется именно за ним. И за ней. Но иной… — Почем я знаю… Он везде, — недружелюбно отвечал местный, сгребая найденные вещицы, закидывая их в рваный мешок из стекловолокна — единственное, что помимо дико грязного матраца составляло подобие мебели в его утлой лачуге. Герк, не спрашивая разрешения хозяина, рассудил, что здесь стоит устроить привал, распаковал осмотрительно прихваченный сухой паек. Дейзи не возражала. Ничего лучшего поблизости не находилось. Ведь это только кажется, что в тропиках всегда есть еда, на каждом дереве. Джейс поняла, что на дерево еще надо уметь залезть, да и не всякий плод съедобен, особенно для незнающего человека. А на плоскогорье вообще мало что произрастало. Далеко внизу, на дороге, послышалось отвратительное гудение мотора.