Кто сказал, что нужно всё время за что-то бороться? Небо рядом. Небо в тебе. Просто нужно понять. © Пилот «Сфинксы»
. Костюм снайпера из рыболовных сетей, веревка с крюком, пистолет, три гранаты на крайний случай — большего не надо, достаточно лишь немного удачи и максимум сноровки. А она теперь иная, ей теперь всего хватит. И ей необходимо выжить, вот что она понимала, хотя вновь рисковала собой, но иначе остров ее не отпускал, она ведь слышала голоса джунглей, они вели ее. Женщина неторопливо по секретным тропам Герка доехала до юга острова, до самого его сердца — там располагался храм Цитры, одной стеной уходивший в океан, благословенное для ракьят, проклятое для нее место, которое образовывало раньше целый скульптурный комплекс, ставший ныне развалинами. Может, и верования старые на острове были иными, а Цитра образовала секту «имени себя»? Вроде встречались каменные изображения с улыбавшийся лицом, которое напоминало усредненный портрет местного жителя и одновременно Будду… Джейс ждала в зарослях ночи, перебирала снаряжение, наматывала свой камуфляж, который позволял сливаться почти с любой поверхностью, с каменными бурыми мшистыми стенами зиккурата, например. Только пришлось немного переделать его, чтобы не мешал двигаться, благо легко — ножом перерезать рыболовные сети и завязать по-другому, сорвав новые «материалы». Накинула поверх одежды, ее привычно окутали листья, сухие она старательно выбрала, чтоб не шуршали. Затем нанесла на лицо пыль с водой, то есть обычную грязь, землю. Одни глаза остались светиться белками. А в остальном — самая настоящая лешачиха с нефритовым амулетом, пришелец из джунглей, их воля. Кто-то должен был стать новой волей острова. Хотя бы временно, хотя бы до момента отмщения. Цитра! Испугалась, что есть другая жрица, испугалась, что есть еще кто-то, слышащий голоса тонкие мира. Или просто другая сумасшедшая? Хотя кто знает, в чем норма, кто знает, тот не убивает. Последний вердикт: убить Цитру, чтобы прервать череду грехов. — Ничего, Джейс, ничего, Жанна, мы еще выберемся! Мы должны выбраться! — твердила женщина, успокаивая себя, закрепляя на поясе гранаты, проверяя, насколько их реально кинуть. Но это в крайнем случае, нет, гибнуть она не желала, но, если бы ее достала случайная пуля стражей храма — взорвала бы себя. Но нельзя. Теперь уже нельзя. Так почему же она вообще лезла в этот храм? — Дура ты сумасшедшая, дура я, а? Но должна, почему, зачем я знаю? Ну, ладно, не такая она страшная, страх — это наш главный враг. Убежденность в чьей-то непобедимости, главное — не бояться, — говорила она сама с собой, странно ухмыляясь, выходя ближе к закату из джунглей, где спрятала среди листьев машину, обходила храм, в котором, очевидно, начиналось какое-то ритуальное действо. Кого там снова в жертву приносили? Может, никого, но по спине пробежали мурашки. Слух тревожил рябью воздух, стекая росами с листьев, извиваясь лианами, которые оплетали храм — даже веревка не нужна. Джейс обошла зиккурат, замечая каждую деталь. Ее борьба велась не с Цитрой, но с идолами страха, кровавыми жертвами нескальными посреди немых плит.Тебе больно идти, тебе трудно дышать У тебя вместо сердца — открытая рана.
Женщина перескакивала бесшумно по камням, вскидывая руки, как крылья русалки, поднимаясь по хребту, поросшему травой. — Вот это да… Пираты могли запросто достать их! Всего один снайпер нужен был, — поразилась женщина, когда взошла на холм, вытаскивала бинокли, потому что винтовку у нее забрали, когда покидала ряды ракьят. Да, с холма открывался неплохой вид на освещенный факелами двор храма, затем Джейс обошла зиккурат, рассматривая его со всех сторон с удобно расположенного возвышения: храмовый комплекс, древний настолько, что тысячами лет его возраст мог измеряться, покрытый замысловатыми каменными узорами. В центре комплекса располагалось что-то вроде башни, то, что издали напоминало как раз зиккурат, затем с одной стороны размещался обширный двор, обнесенный каменной стеной, в его середине произрастало большое раскидистое дерево, корни которого пропарывали каменные плиты, приподнимали их, разрастаясь вширь и вглубь, видимо, символизируя племя, всех, кто был рожден в нем во все времена — предки, потомки и ныне живущие. Вокруг дерева расхаживали стражи с оружием. Джейс поняла, что через парадный вход ей не проникнуть, она не хотела никого убивать, конечно, Цитра размывала представления о добре и зле, но воспоминания обо всех знакомых ракьят, обо всех боевых товарищах не позволяли. Нет, лесное диво в рыболовной сети пришло за жрицей, которая не показалась возле дерева, а ее гибкий красивый силуэт Джейс бы узнала даже в кромешной ночи, чувствовала ее, как навья слепая, как призрак, что требует мщения. Продвигалась дальше, наблюдала, спускалась с холма ближе к воде, обнаруживая, что у храма есть еще одна дополнительная часть, помещающаяся на крошечном острове-скале, соединенном с основным храмом каменным мостом. Джейс присмотрелась более внимательно к тому, как именно располагался этот остров, чем был защищен. Спугнув стайку тихо запищавших тапиров, отошла чуть дальше, закусывая от напряжения кончик языка, все глядела через окуляры. Непривычно, что два, странная вещица, найденная среди многочисленного хлама, который заполнял дом несчастного Доктора Э. И сквозь эти стекла Джейс рассмотрела, что стена храма обрывается у мостика, а на острове-скале, что возвышался над морем где-то метра на четыре, не обреталось вообще никаких стен или ограждений — ничего! Из лодки, наверное, сложно достать, но снайпер отметила немало позиций, откуда при желании да с хорошей винтовкой враг мог атаковать храм, убить меткой пулей жрицу, стартовать туда на дельтаплане, например, хотя, камикадзе не водилось. Но факт оставался фактом: был внутренний двор, защищенный, была башня, от которой расходились галереи, в которых могла скрываться ныне и вообще обитать жрица. И несколько путей, чтобы проникнуть внутрь, например, возле мостика перейти на стену, там залезть на трехступенчатую приземистую башню, засесть с винтовкой и перебить всех поодиночке. Нет, пожалуй, рискованно, да и не было у нее теперь винтовки. А вот другой вариант: залезть на башню, дождаться до выхода жрицы к очередному ритуалу, да загарпунить ее веревкой с крюком, как кита-левиафана. И подвесить, чтоб задохнулась. Но тоже не вариант, ведь тогда не уйти. Стало быть, внутрь храма заходить не стоило, но что же остров? Он представлял собой что-то вроде почти затухшего, но все еще дымившегося вулкана или гейзера, судя по тонкой струйке дымка, которая поднималась над ним. Именно там находился второй жертвенник, каменная плита. Видимо, там Цитра «общалась с духам». Какими? Нижнего мира? Бывший снайпер решила, что именно остров станет местом, где она будет ждать появления жрицы. Она ведь умела ждать. А пираты что, не умели, если так жаждали уничтожить духовного лидера ракьят? Или Ваас не рассказал им, как легко на самом деле попасть в храм. С их-то силами… Снайпер нахмурилась, растирая нервно маскировочную грязь по лицу, скрипя песком на зубах. — Ваас… Если ты ненавидел Цитру… Почему? .. Ты ведь мог убить ее сотни раз, — застывала в замешательстве женщина, опуская бинокль. Зубы сводило от закравшихся сомнений, и кровавые крылья за спиной задумчиво трепетали на ветру, что набегал из-за моря, вскидывая легко рыбацкую сеть, служившую почти второй кожей. — Но это моя месть. Все! Без тормозов! Мостик, башня, скала, обрывающаяся стена. Веревка с крюком. Джейс подумала еще некоторое время, просчитывая, где могла находиться жрица. Не важно, как к ней относился на самом деле Ваас. Вообще закралось подозрение, что они на самом деле сотрудничали. Или нет. Но Цитру Джейс ненавидела по личным причинам, иным — нежели ее странная связь с ним, с Ваасом — и никто не мог остановить, за Райли сестра могла всегда перевернуть целый мир, поломать всякий порядок вещей. И теперь не сумела простить эту потерю, так что двинулась вперед, легко переступая, неслышно, пригибаясь к земле, сливаясь с деревьями, как самый настоящий охотник ракьят, как леопард, что выслеживал добычу. В одной руке держала веревку, вторая сжимала веревку Герка. Абордажный крюк. Чем не пират? Нет, не пират. Она — это она, и у нее свои цели, отныне не подчинялась никому. Играя в лучах заката бликами перевернутого неба, возле берега переливалась бирюзовыми и малахитовыми волнами вода пролива, что отделял острова, но то ближе к его океанской части, широкой, бесконечной. От простора сумерек садившегося в море солнца захватывало дух, но не хватало времени, чтобы насладиться ощущением этой полной свободы всеединого мира. Когда нигде не ждут, вечно не хватает времени. Джейс спустилась к воде, изучая расположение острова, оценивая расстояние до него — казалось, что близко, а в рыболовной сети и того ближе русалке вещей. Спустилась вплотную к воде, почти не оставляя отпечатков на рыхлом песке, разве только едва различимые лунки, как от следов оленя. Оглянулась на храм — оказывается, он стоял на скале, почти как крепость, только башня виднелась отчетливо из-за каменной стены галерей. Древних кирпичей прорастали щели травой недолговечной, в которой прятались песни насекомых, что живут еще меньше, чем трава. Джейс намеревалась зайти в воду и проплыть метров десять, что отделяли ее от скалы, которая прилегала к храму, однако до ее ушей донесся едва различимый гул мотора. Малейший звук она научилась распознавать издалека. В дикой природе у человека иное зрение, иной слух, иной нюх — все первичные инстинкты обострены, потому что служат залогом выживания, и распознавание звуков безобидных от опасных являлось залогом успеха ее намерения, ее плана. Да, планы — это для нормальных, но она не сходила с ума, она сделалась, словно эти камни храма: снаружи — бесконечно твердая кладка, не пробить веками, а меж них мягкая прослойка мха и лишайника. Может, мох связывал камни, что плыли в земле, которая есть и небо, и вода — все в вечном круге, что гнется по спирали да наверх. А по воде земного океана приближалась обычная моторная лодка. Впрочем, не совсем обычная — с пулеметом, который неведомо как прикрепили на нее, очевидно, перетащили с какого-нибудь военного джипа. Ракьят умели придумывать, чем эффективнее обороняться, жизнь заставила. Но после смерти доктора Джейс не могла простить их, не решаясь лишний раз показываться на глаза. Кто знает, что еще могло взбрести в голову Цитре, что еще она могла рассказать о той, что носила дитя Великана? Жрица узнала раньше самой женщины… Откуда? Как? В глазах прочла? Или сама придумала, или только так совпало? Джейс делалось жутко от всезнания Цитры, но она заставляла себя не бояться. Нет, совсем не страшно, только отдохнуть бы, поспать, утомленной этим душным цветочным дурманом лесов. Но диверсант только прижалась, сливаясь, в своем зеленом облачении к столбу толстого дерева, из-под коры которого буквально сочилась вода и тягучая смола. Джейс слушала — патруль ракьят проследовал дальше вдоль берега, обогнул скалу и продолжил патрулирование побережья возле храма. Чуть дальше вдоль берега у разбитой лодки странница, кажется, видела, облепленные насекомыми, трупы трех пиратов. На что они надеялись? Захватить храм Цитры? Втроем? Но уже не спросить. Мысль о том, что делают воины племени с теми, кто пошел против них, не радовала. Предстояло остаться незамеченной. Был ли у нее план, или снова вело ее знание? Да как и тогда, во время штурма «Ржавого Двора». Лучше бы ее никогда не водили к Цитре, она бы помогла, она бы… Но нет, привели, удалось увидеть оборотную сторону их народа. Жалко обычных людей, но во что превратилась вера их предков? .. У всех его есть оборотная сторона, у всего срок. И рано или поздно один обветшавший мир уступает место новому, чистому, светлому, не подверженному повторению бессмысленных действий. И чем больше безумия в мире, тем ближе он к своему концу. Джейс выскользнула из своего укрытия, торопливо заходя в воду, двигаясь лягушкой под поверхностью, увидела меланхолично проплывшую под ней морскую черепаху. Так вот она где, та, на которой мир держался. Устала его держать? Склеила две половинки полукруга, чтобы сам мир себя держал? Все верно, не удержать слонам и черепахе, только человек сумеет. Джейс вынырнула возле скалы с той стороны, что была обращена к открытому морю, замечая, что там обретается что-то вроде природной лестницы, схватывала веревку с крюком вместо альпинистского снаряжения, но склон позволял карабкаться даже без таких приспособлений, только для подстраховки — вот так неприступная крепость! Да кто сказал, что у ракьят они были такие неприступные? Это не форт Хойта, не форт Вааса — то города, то заброшенные военные базы. А у племени и деревня даже забором не могла похвастаться, и храм обретался на развалинах древней цивилизации. Такие строения Джейс когда-то видела на картинках, говорили, что их находили в экваториальных лесах Перу, целые огромные города, посвященные культу забытых богов, покрытые деревьями, что пускали корни прямо через камни, прорастая в небо. Вот и здесь много где на стенах, на полуразрушенных башенках красовались переплетения корней и веток, топящих в природных изумрудах печальную черноту камней. Скала, по которой пришлось взбираться, оказалась гладкой и скользкой, так что Джейс погорячилась, назвав ее естественной лестницей: несколько раз она чуть не сорвалась, только крюк помогал уцепиться и достичь следующей ступени. Нет, падать нельзя, калечить себя нельзя, умирать нельзя, а лезть туда надо. Почему? Ей голос был, что сказал: «иди к храму, там будут ответы». Или ей приснилось? Или она сошла с ума? Но разве умеют сумасшедшие так четко мыслить, разве умеют так разумно планировать свои действия? Джейс торопилась, прислушиваясь к приближавшемуся звуку мотора — лодка возвращалась, сделав почетный круг, не наткнувшись на нарушителей. Главное — без суеты, потому что от нее-то чаще всего и гибнут, если бы засуетилась, на последнем уступе неминуемо не сумела бы попасть в паз между валунами крюком. С альпинистским снаряжением не очень-то умела обращаться, в походы в горы ходила раза два за всю жизнь, лучше в лес. Только благодаря умению ориентироваться в лесу и выжила здесь. Сто раз выжила, а благодаря чему — благодаря всему. Так что умирать не собиралась, нет, жизнь лучше. Голова закружилась, но женщина прильнула всем телом к скале, не позволяя откинуть себя назад, резко подтянулась, и за несколько секунд до появления патрульной лодки перекатилась боком в кусты, что покрывали скалистый островок не больше десяти метров в диаметре. Может, чуть больше, но рассмотреть его размер не удалось, так как тут же послышались голоса: — Кто здесь? — Тебе почудилось! Ну, хочешь, прочеши кусты. Двое охранников. А чего она ожидала? Но разве охранники страшнее наемников? Наемники оказались опаснее пиратов, хотя в полной мере не ощутила их мощь на себе, так как ракьят берегли ее для выстрелов по важным целям, но видела, что один солдат частной армии стоил двоих или троих обычных ракьят. Еще бы! Подготовка и вооружение… Что же из себя представляли стражи храма? Джейс сгруппировалась на корточках в кустах, сверкая, точно пантера, глазами, дыхание едва слышно срывалось с ее приоткрытых губ. Не видела она, насколько прекрасна была в тот миг, даже в чертах ее лица проявился этот дух леопарда, в заостренных скулах, в обнаженных в напряженном выжидании клыках. Один из стражей направлялся к ней, женщина держала наготове нож, хотя убийство — последнее, к чему она желала прибегать теперь. Слишком много их было. А что стало бы с народом, убей она Цитру… Она не задумывалась, что даже такой лидер более гуманен, чем те, кто решили засадить остров коноплей и превратить в базу работорговли. Но Джейс разъедала боль потери. Последняя, ощутимая, неискупимая, единственная, которую могла смыть только кровь. Или для чего ее позвал внутренний голос обратно в святилище? Страж приближался, посматривая в угасавшем свете рассвета на раскидистые лопухи кустов. Кажется, воины не знали о том, что на их скалу можно в два счета взобраться с другой стороны. А знали ли в свое время пираты? .. Мужчина вскидывал автомат, развернулся спиной к Джейс. Вот тогда-то она не выдержала, выскочила из кустов. И, как недавно ее, схватила сзади за шею стража, надавливая на сонную артерию. Да, она помнила, где потом у нее болело, туда же примерно и надавила теперь. — Эй, ты что! — обратил внимание, как почему-то завалился здоровый мужчина, его товарищ. — ***! Враг! — вдруг понял второй страж, уже намеревался открыть огонь, поднять тревогу, но не тут-то было! Джейс вылетела, ударив снизу вверх в челюсть, выбивая автомат, затем в считанные секунды, как распрямившаяся пружина, что выталкивает пулю из пистолета, оказалась за спиной противника, вывернула крупную мускулистую руку и ударила ребром ладони по шее. Этим приемам ее научил командир их отряда на южном острове. Знала она его недолго, но он словно заботился о ней. В целом, попадались ей разные люди, хорошие и плохие, везде есть разные. Только в банде пиратов собрались сплошь плохие или поломанные настолько, что стали плохими. И все знания, полученные и от друзей, и в процессе борьбы с врагом, помогали ей ныне. Два стража упали без сознания, Джейс, не осмеливаясь выпрямиться в полный рост, стелясь клубком листьев и водорослей по камням. Проверила пульс у тех, кого она победила — замедленный, но есть, значит, не притворялись. Всегда бы так, да с пиратами не приходилось. Не убивай она их — убили бы ее. Хотя, а стражи разве нет? Так что же различалось в них? Но нет, различалось. Диверсант двигалась дальше. Джейс огляделась — очутилась среди развалин, в центре которых обретался жертвенник, из-под увитых узорами плит которого и поднимался струйками пар, дымок. Прямо из бездны, наверное. Духи нижнего мира? Кто знает… Кто-то может сухо назвать: «вулканическое происхождение с повышенной сейсмической активностью в некоторых районах» — или как там? — а кто-то «духи». И, может, оба окажутся правы. Возле жертвенника, находившегося в круге каменных плит, расходившихся солнечными лучами, пролегали полулунами два мелких канала с дивными водяными лилиями, а над ними, возвышаясь из воды, бились пляской огня факелы в каменных чашах — великолепие в миниатюре, часть утраченного прошлого. Джейс глянула в сторону храма — мостик оказался не таким уж коротким и хлипким, представляя собой лестницу из нескольких секций, по краям которой тоже тлели факелы. В храм, во внутренний двор, там, где ее чуть не принесли в жертву недавно. Ее? Нет… Они желали стереть Вааса, уничтожить любые свидетельства того, что он когда-то пребывал на Земле. Вот чего на самом деле желала Цитра, но тогда никто не понял. Что же между ними могло произойти? Что настолько страшное? Нет, Джейс было все равно. За грехи отцов не должны расплачиваться дети. И если Цитра этого не понимала, то вообще не смыслила ничего в жизни. Вот только выжить бы, чтобы доказать, что странница извлекла из жестокого учения хоть один верный урок. Джейс решительно встрепенулась, подняла бинокли, просматривая башню, вернее то, что она назвала башней, а больше оно напоминало обтекаемый купол из нескольких ступеней — снайперов там не оказалось, то ли ослабили охрану по случаю победы над «великанами», то ли никогда там не было никого. Патрулировали на лодке, уже третий раз проплывали под мостом. И Джейс не могла понять: то ли это ей повезло, то ли ракьят никогда не обладали должной сноровкой? Как же тогда победили? Может, нашелся человек, который сумел разомкнуть их суеверный страх. Победивший страх сокрушает великана и чудовище в самом себе. Джейс направилась во внутренний двор, но не прямо, а как кошка, зигзагами от одной стороны мостика к другой, взобралась наверх, на всякий случай держа наготове нож. Да разве сравнить складной балисонг с танто или мачете, которым любил орудовать Ваас. Потрошил им пленников… Нет, не заслужил он такой скорби по нему. Но раз уж так все получилось… Не заслужил он и тотального уничтожения. И Джейс, будто намереваясь доказать это лично жрице, приближалась к арке во внутренний двор, но наткнулась на плотную железную ржавую сетку — не войти. Джейс тихо выругалась, поражаясь, как могла не заметить столь очевидное препятствие, но не отступила и решила найти иной путь, огляделась — еще существовал шанс отречься от своего плана, пройти аккуратно по карнизу возле мостика и съехать осторожненько по гладкому камню, как по горочке. Но нет — малодушно, малозначительно. Существовал путь только вперед, только к цели, а на полпути — это и не зло, и не добро. Факелы отбрасывали на лицо рыжие блики, женщина замахнулась канатом, желая зацепиться за стену, веревка и правда за что-то зацепилась на крыше стены-галереи. И все-таки храм не являлся крепостью, храмом - да. Но крепостью… не такой, которую пришлось штурмовать на южном острове. И враг притаился здесь немного иной, и борьба между ними шла не совсем на уровне реальности, не поделили большее — поняли по-разному суть прощения и надежды на возрождение. Джейс забиралась по стене, хватаясь за полуразрушенные камни, преодолеть два с половиной метра оказалось достаточно просто. Женщина огляделась, сознавая, что храм всегда являлся не зиккуратом, а сложным комплексом из двух внутренних дворов, разделенных галереей, и одного главного строения, над которым и торчала башенка. Однако основное строение вместо кровли являло миру огромную дыру и несколько деревьев, которые, как корона, венчали его. Джейс достигла башни, притаившись в листве деревьев, вновь совершенно мимикрируя под ландшафт. И кто ей подарил такую силу? Поражалась своей ловкости, хотя подозревала, что стоит ей перестать жить на пике вечного стресса — упадет. Ей требовался отдых, долгий отдых, но пока казалось, что может не есть и не спать, только адреналином и питаться. Вот только если бы одна она… Нет, она пообещала себе — что бы ни ждало ее теперь в этом странном месте сакральных руин — с острова выберется. Она обещала не одной себе, но и человеку, который причинял ей постоянно одни страдания, но спас от самоубийства, не позволил душу на веки вечные сгубить… Странный человек, по-своему больной человек, злой человек. А Лизу вот никто не остановил. Лиза… Друзья… Брат! Брат! Райли! Вот ради кого она шла, и всегда с его именем, потому что нет любви бескорыстней. Джейс осторожно заглянула в дыру, что зияла в потолке, свешиваясь корнями и лианами — внизу слабо полыхали, дымясь, факелы, коптя камни, но не прожигая их, потому что камень сильнее огня. Внизу находилась Цитра! Жрица поднималась по ступеням, заходила неторопливо в святилище. Может, она там и жила. Каждая жрица племени являлась частью храма, когда умирала одна, дух ее переселялся в новую. Почти как в Далай-Ламу. Может, потому так и боялись возвращения Великана? Но Джейс в иное верила. Ныне размышляла, сколько там расстояние, прикидывая, что, возможно, стоит метким прыжком обрушиться прямо на шею жрице, а потом будь, что будет… Так бы она сказала в другой раз. Но не теперь. Нет, прыжок мог обернуться неудачным падением и нелепейшей смертью. Выстрелить из пистолета? Шум! Кинуть нож? Да не умела она их кидать! Тем более нож-бабочка с такого расстояния вряд ли мог убить, на слух кидать ножи снайпер еще не научилась, чтобы в шею попадать. Снайпер умела ждать. Поэтому подождала минут пятнадцать, неподвижно сидя на крыше возле дерева, не смея шевельнуться, хотя левое колено ныло уже от жесткости камней, но она игнорировала эту мелкую боль. Она научилась быть осторожнее и терпеливее, поэтому переместилась только когда Цитра вышла во внутренний двор, пересекая его, останавливаясь возле статуй двух неведанных зверей. То ли тигров, то ли драконов. А еще на этом обширном пустынном внутреннем дворе, заросшем пальмами и лианами, обретались шесть деревянных столбов, к которым, очевидно, привязывали веревки. Значит, казни происходили не только во дворе с деревом, где располагалась основная охрана. Так вот какой ценой задабривали они духов, так вот какой ценой. Кого в жертву и как часто приносили? На каменных уступах этих не было крови, может, все не так страшно? Но… Что за тайны хранили развалины, которые никто не восстанавливал? Только у водяных лилий и спросить. О чем смолчит человек, цветы поведают, прорастая на рассвете алым. Джейс дождалась, пока Цитра отойдет к статуям, и спрыгнула, обнаружив, что внутри стены более низкие, чем снаружи, неслышно прокралась по траве, тут же нырнув в примеченные заранее кусты. Она научилась одним взглядом распознавать на местности, чем для нее являются предметы и ландшафт — кто другом, кто помехой, которой в данном случае оказались каменные галереи-стены, когда женщина попыталась рвануться через них к жрице, но поняла, что они обрываются тупиком, спешно вернулась, поглядывая через узкие бойницы на то, что делает жрица. А Цитра между тем удалялась после совершения какого-то ритуала обратно к древу, к охране. Очевидно, эта часть святилища была запретной для всех, включая охрану. Что ж… Джейс нарушила все возможные табу. Но с чего это ей следовало подчиняться Цитре? Ее назвали чудовищем, может, стоило начать соответствовать? Упускать жрицу она не намеревалась ни за что, теперь уже почти любой ценой, предполагая, что крытая галерея, отделяющая первый двор от второго, пустынного, так же запретна для охранников. Да точно могли бы подослать лазутчика, если бы хотели, если бы Ваас приказал. Почему он не приказал? .. Просто не знал? Не верилось. Джейс неслышной тенью скользнула вслед за жрицей, оказавшись в галере, тускло освещаемой факелами. Но это утомляющее мерцание позволяло различить то, что изображалось на стенах, а именно некую легенду о страшном Великане, который когда-то угрожал острову. Судя по рисункам, нашелся герой, который его победил, он-то и стал первым предком ракьят. Наполовину уничтоженное панно изображало битву с Великаном. Так вот кем был их враг, застывший на обсыпавшихся древних фресках или мозаики — не разобрать в закопченном свете факелов. Но Джейс и не смотрела, вовсе не видела. Все ее пристальное внимание приковала Цитра, все такая же в одежде из кожи животных, с амулетами из костей и перьев, будто если отправлять в верхний мир, убивать животных, то они станут помощниками. А животные умеют благодарить за спасение. Кто сильнее, пума или пантера? Охотник или голос джунглей? Обе в гармонии с ними, но точно день и ночь, хотя стихия женская всегда ночь, но ночной день и дневная ночь тоже возможны. Цитра обернулась, но слишком поздно, Джейс уже приставила к ее горлу нож-бабочку, который она нашла у Доктора Э. Да, может, доктор тоже желал отмщения? Джейс резко выкрутила руку жрицы, прошипев: — Попробуешь позвать охрану — прощайся с жизнью! Почему-то она не перерезала горло сразу, может, хотела узреть страх этого властолюбивого существа. Грубо прозвучал собственный голос, точно у беззаконного бандита, точно у настоящего монстра. Джейс ощущала, как кинуло в холодный пот вечно самоуверенную жрицу. «Что-то не так? Неужели? Что, власть пошатнулась?» — ухмыльнулась убийца. Джейс думала застрелить ее, но когда в коридоре не обнаружилось охраны, то решила, что нож лучше. Бесшумно, чтобы можно было уйти тем же путем, как ниндзя. Она хотела отомстить и выжить, не любой ценой. А куда дальше? Думала ли она на самом деле? Ведь легко сказать «выжить», да не легко понять, как дальше жить. Но ради кого — она уже знала. У нее появилась новая надежда, которая не позволяла ее разуму скатиться к безумию. Нет, уже никогда, даже после всего пережитого. Но все равно она желала мести, сжимая яростно рукоять. Цитра онемела, когда к ее горлу приставили лезвие, страх читался, пульсировал в зеленых кошачьих глазах. Губы растерянно вздрогнули. Напавшая физически превосходила по силе гибкую и опасную жрицу, которая в случае чего могла бы и нож пустить в ход, но не успела. Она привыкла, что ее охраняют, верила в неприступность своей крепости. А Джейс выживала одна, не надеясь ни на чью помощь. Может, так и лучше. Надежда без веры слишком обманывает часто. Зато надежда с любовью и мудростью — вернее нет. И до мудрости не хватало ей нескольких шагов, она балансировала на краю бездны — безумие или мудрость. И эта грань оказалась на лезвии, что приникло к смуглой коже Цитры. Джейс ухмыльнулась, злобно, ядовито: а вот пропороть бы ей сердце да легкие четырьмя ударами! Но нет — нож слабоват. Узнать бы, куда она спрятала танто… Джейс едва сдерживала смех, бешеный, дикий, как ураган, вновь едва сама не превращаясь в ведьму, в оборотня. — Чудовище, — прохрипела вдруг Цитра, тяжело выплевывая эти слова, сквозь сведенные нервной судорогой зубы. Джейс вдруг ощутила, как ее окатывают водопадом ледяной воды, слова жрицы отрезвляли, отчего начинал подергиваться биением левый глаз. Что же это она, в самом деле, надумала? Убить Цитру? Лишить народ ракьят духовного лидера. Да и вообще… Зачем это она? В кого превратилась? И столько людей убила… А Цитра не была похожа не чудовище, она просто боялась, да, просто пугливая глупая женщина, в меру коварная, но все-таки не то же, что Хойт, даже если была в чем-то виновата перед Ваасом. Чудовище… Так называли при первой встрече. Неужели она так хотела подчиниться воле жрицы и на самом деле сделаться чудовищем? Нет же! Нет! Джейс резко опустила нож, складывая его, отпуская жрицу, но все-таки держала руку у пистолета, надеясь, что Цитра не начнет тут же истерично звать на помощь. Нет, теперь жрица сама держала нож. А еще говорила, что не проливает кровь, как воин. Естественно — как воин - нет, а как служитель культа - да. Джейс выпрямилась, расправляя плечи, ощущая, как спадает красное, опаленное горем оперение. Оставался сначала скелет, голые кости с бьющимся между ними сердцем, но сквозь эти раны прорастали цветы, пробивалось новое оперение души, когда она отвечала бесстрашно: — Нет, я не чудовище! И именно поэтому не буду убивать тебя. Я не намерена становиться тем, кем вы хотите меня видеть! Жрица отступила растерянно на шаг, сверля затравленным взглядом исподлобья, как когда-то — в первую встречу — испуганным зверенышем поглядывала на нее чужестранка. И в какой-то миг стало понятно, что духовная власть жрицы непостижимым образом обретается в Джейс, ее сила, а Цитра оказалась только растерянной женщиной. Странница не желала ни власти, ни подданных. Когда открываешься бытию, власть оказывается ничем, главное, не открыться навстречу бездне, главное — понять, где голос чистого разума, а где — безумия. Путешествия через крону древа — нелегкая стезя, больное ощущение души под грудиной, всей полноты того, что названо душой. И не важно, в какой вере — либо есть, либо нет. А молитвы бывают разные, главное, чтоб не на крови, главное, чтоб зла не сделалось. И жизнь прожить так, чтобы боли после тебя не осталось. Жрица дрожала, нервно сопя, сжимая нож, но не решаясь нападать, видя, что Джейс в любой миг готова перехватить и заломить за спину ее неверную руку. — Убирайся! — прошипела Цитра властно, хотя голос не выражал прежней надменности превосходства. — А чем ты мне можешь угрожать? — сверкнули уничтожающе глаза Джейс, она все еще не знала, наверняка желает ли осуществления своей мести, или уже нет. — Не угрожать, — вдруг сурово со странным примирением выпрямилась Цитра, пряча нож, когда на звуки странного диалога из первого внутреннего сада в галерею вошел черноволосый человек…Это не начало конца… Это возвращение к себе…
Джейс едва не потеряла сознание, снова! Неужели духи ее преследовать стали? Или все происходило в бреду? Или вообще не являлось реальностью? Или ее вовсе не существовало? То не солнца свет ослепил глаза, и не месяца рога ткнулись телком в небеса, и не звезды свои поменяли орбиты. — Рай… Райли?! — обмерла Джейс, подаваясь вперед. — Райли! Это ты. Ты жив! Брат молчал, только переводил взгляд с Цитры на сестру и обратно. Затем решительно прошел мимо жрицы, будто тем делая негласный выбор. И встал за спиной Джейс, обняв ее бережно за плечи, точно ангел-хранитель. Райли молчал, но слов не требовалось, чтобы понять по его суровому спокойному лицу, исполненному каким-то непередаваемыми новыми чертами едва уловимого спокойного благородства, что он больше никогда не отступит, что он в своей битве с внутренним чудовищем тоже одержал победу. Разными путями все шли к одной цели. Помолиться бы только за тех, кто не доходил… Почему? .. Цитра, давя кашель, кусая губы, продолжала, когда ноздри ее яростно трепетали, но руки уже не смели поднять нож: — Тебе этого достаточно? Я вылечила его… — жрица растерянно отворачивалась, опуская плечи, разводя руками. — Хорошо, что я только слабая женщина и не могу нанести настоящий удар ножом. Я отдаю его. Он не воин, — но сверкнула глазами в назидание Джейс. - Но, запомни! И ты не воин. — Джейс! — только радостно выдохнул Райли, улыбаясь. Очевидно, он научился понимать то, что говорит жрица, не зависел от ее мнения, но ее речь перевел как оправдательный приговор для нарушившей все табу странницы. — Райли… Я не воин! — Джейс улыбалась, изучая сияние, протягивая руки к жрице, глядя то на нее, то на брата, отрекаясь наконец от своей второй кожи. Каменной оболочки, которая растворялась, таяла, точно сгорала, ввысь устремляясь легким дымком. — Я готова признать это теперь. И никогда не хотела быть воином, но жизнь заставила. Но я и не Великан, я не зло! — Теперь ты уйдешь? — пробормотала жрица, нервно перетаптываясь с ноги на ногу. — Сейчас уйду, — тихо кивнула Джейс. — Только ответь на прощание… Цитра… Кто и когда предал его? Вааса… Твоего брата. — Никто, — зло отвечала Цитра. — Хойт сманил его, он надеялся, что и я с ним пойду. Я отказалась, он счел это предательством. Вот и все. — Ты врешь, — спокойно, почти безмятежно улыбнулась Джейс. — Но не говори. Да. Их больно терять. Ты знаешь. И она без всякой боязни подошла и обняла Цитру, словно сестру. Да, теперь она стала ее сестрой, не позволив Райли умереть. Цитра. Просто такая же женщина, когда-то маленькая девочка, которая боялась гусениц. И Ваас помнил ее и такой. Жаль, что он стал однажды слушать не небеса, а бездну… Но, быть может, небеса простят его однажды. Однажды все будут прощены.Не бойся быть слабым, Не гордись своей силой, Просто загляни в свое сердце, мой друг, Это вернет тебя к самому себе…
Джейс оказалась сильнее Цитры своей безоружностью, своим смирением и безграничной любовью. Жрица онемела еще раз, когда странница посмела поцеловать ее в лоб, ласково, ни в чем не обвиняя, ни за что не судя. Не требуя верных ответов, заранее все прощая. Цитра отпрянула, дотрагиваясь до лба, ведь нарушались ее границы сакрального, табуированного. Но она не понимала, что открылось Джейс: все едины, все братья и сестры. Мир мог бы жить без войн, без голода, без предательств. Просто надо понять: все едины! — Оставайся с миром, — улыбнулась Джейс, обернувшись, не боясь говорить, когда слова просили. — Я не великан и не зло, твой брат тоже не был злом изначально. Ничто не предопределено. Ведь это выбор. Это жизнь. В это время из внутреннего сада с деревом ворвались обеспокоенные стражи, понявшие, что происходит что-то не то, вскидывали автоматы, видя чужака: — Что случилось?! Цитра! Нарушитель! Взять ее! — Ни с места! — властным твердым голосом приказал Цитра, воздевая левую руку, правой все еще дотрагиваясь до лба. И после минутной паузы она обратилась к своим охранникам. — Я отпускаю их, их обоих. Да будет так.Если хочешь — смейся, Если необходимо — плачь, Будь самим собой, не таись…
Джейс снова плакала, улыбалась. Теперь можно, теперь все можно, можно быть самой собой. Так вот зачем ее вели голоса в этот храм, так вот как завершалась ее борьба, не внешняя, суровая, неприглядная, а внутренняя, зачастую не менее опасная. Эти джунгли отняли практически все, но рассудили, что должны и вернуть. По-своему рассудили, не джунгли, а небеса. Цитра выглядела не менее удивленной и задумчивой, чем Джейс, когда вела брата и сестру к выходу из храма, провожаемая изумленными взглядами стражей, виновато извиняющимся выражением доброго лица Дени. Он, кажется, тоже не умел ненавидеть. Цитра провела вниз по лестнице, к самому выходу, повелев отворить тяжелые каменные двери, а на прощание вдруг поглядела на Джейс, которую теперь бережно поддерживал Райли. Губы жрицы вдруг дрогнули, она еще раз посмотрела на зеленый амулет, который остался у Джейс, брови ее печально сдвинулись, беззлобно, она тихо продолжила: — Знаешь… Когда-то он был добрым. Он защищал меня… Мой брат… — а потом отвернулась, будто стыдясь саму себя, махнула недовольно. — Уходи уже! — Прощай, Цитра, — кивнула ей Джейс, отвечая той же скорбью, погладив ласково по плечу. Да разве она не понимала ее боли? Теперь понимала! Она все понимала отныне. Больше не воин. Больше не обреченная проливать кровь.Но однажды проснутся все ангелы И откроются двери для того, кто умел верить…
Воскрешение больно всегда, не живая и мертвая в нем вода, воскресенье навечно. Стрелки часов открыть, и стуком отворить свой слух, вперед идущий времени вразрез. Навечно ритуал — всеповторенье действий, разумных к бытию и скупых к суете. Творился новый мир, а старый отмирал. И крик превращался в песню, и пытка во флейту, а клетка в птицу. Смотреть бы сквозь себя, дыша Его любовью, ко всем сознаньям земным, прозрачностью для зла. Не видеть зло, не делать в ином рождении, в вечном прощенье. Райли молчал, но мягко обнял сестру за плечо, будто говоря: «Теперь я тебя буду защищать!». И в нем ощущалась сила, и он мог защитить без оружья. Отныне он поддерживал ее. Она ушла, растворившись в ореоле солнечных закатных лучей вместе с братом. Она поняла: простить, чтобы прервать череду грехов — единственный путь, что выводит из тьмы. Горел ее костюм лесного дива, и вместо пуль в стволах автоматов расцветали белые орхидеи. Птичьими голосами наполнялся лес словами, что от Слова не далеко, чтоб от сердца все отлегло, как камень от пещеры, чтобы светом наружу забилось.Где-то есть острова утешения и спасительный берег для того, кто умел верить…
Женщина держалась за плечо брата и слышала будто и не свои новые мысли: «Все мы добрые, абсолютно все, если не все то, что делает некоторых из нас злыми. Все добрые… Добрые люди… На самом деле мы все ангелы, только с опаленными крыльями. Не бойся холода вдоль спины, это совесть твоя крылья будит! Однажды все будут прощены…» Остров отпустил ее…