Лишь только первые лучи восходящего солнца коснулись крыши дома, гномы засобирались в путь. Наскоро позавтракав и навьючив пони, они простились с Беорном и в полном составе выехали за ворота.
Оборотень снабдил отряд не только лошадьми. Притороченные к сёдлам фляги с водой и мешки с припасами мерно покачивались на спинах скакунов – теперь отряд ни в чём не нуждался. Путешественники оглядывались на гостеприимный дом, и в их глазах читалось сожаление: такого радушного приёма не ожидал никто.
Солнце всё выше взбиралось по небосводу, заливая светом луга, стараясь разогнать утреннюю дымку. В его лучах клубился серебристый туман, медленно изливающийся из низин и оврагов. Будто боясь растаять, он пугливо стелился молочным покрывалом по самой земле. Одинокие деревья застыли, похожие на тёмные острова среди белёсого моря. Казалось, что лошади вот-вот окунутся в это зыбкое молоко и поплывут, вытягивая длинные шеи.
Отряд двигался навстречу новому дню, ощущая незримую охрану оборотня. Несмотря на это, Торин отправил Кили и Фили в дозор вперед колонны, сославшись на плохую видимость. Их пони бойко рысили по влажной земле, сбивая копытами капли росы. Кили светился от восторга и предвкушения, нетерпеливо подпрыгивая и поминутно оглядываясь на отстающий отряд. Так бывало в детстве, когда братья учиняли какую-нибудь шалость, а потом удирали от взрослых и, сидя в кустах у ворот, обсуждали содеянное. Фили хватило одного взгляда на младшего, чтобы понять – он просто изнемогает от желания поговорить.
С самого детства у них всё было общее: игрушки, посуда, книги, друзья, одинаковые гребни для волос и даже некоторые предметы одежды. Не потому, что королевский род в Синих Горах жил бедно. Они никогда не расточительствовали, но и на достойную жизнь всегда хватало. Просто в этом не было надобности. Братья всегда были неразлучны, а все проблемы, заботы и радости делили на двоих. Разве что за шалости влетало больше старшему. Фили слишком любил брата и частенько брал вину за проказы на себя. Сказать по чести, он до сих пор не отделался от этой привычки, стараясь оградить младшего от неприятностей и тяжелой работы. Только теперь это стало вызывать у Кили легкую досаду, ему казалось, брат считает его маленьким. Глянув через плечо на его озорную физиономию, Фили хохотнул в усы: «Взрослый! Ну-ну». Хотя не всё в их детстве было весело и безоблачно.
Братья не застали учинённого Смаугом разорения и трагических событий, обрушившихся на гномов после изгнания из Одинокой горы. Они родились уже в Синих горах, где и нашли приют их сородичи. Несчастья лишь укрепили и сплотили род Дьюрина, гномы трудились не покладая рук, год за годом укрепляя свои права на достойную жизнь на новом месте. Однако судьба не была благосклонна к королевской семье и опять заставила принцессу Дис облачиться в траурные одежды. Она овдовела, имея на руках двух маленьких детей.
Как и заведено у гномов, Торин Дубощит полностью принял на себя заботу о сестре и её детях. Он растил Фили и Кили как собственных сыновей, а так как своих детей у Торина не было, то племянники оставались ещё и единственными наследниками великого рода Дьюрина. Кили, как младшему, Торин и Дис всё же давали некоторую свободу. Из Фили с самого детства воспитывали наследника королевского рода. Хотя какое там детство - для гнома оно оборвалось вместе с жизнью отца.
Пока Торин ни на шаг не отходил от безутешной сестры, Фили пришлось заботиться о маленьком Кили. В эти тяжелые дни маленький брат стал для него единственной отдушиной и способом занять себя. Так и пошло дальше. Он любил младшего и готов был участвовать во всех шалостях и глупостях, а для Кили не было большей радости, чем общество Фили.
Братья уже достаточно удалились от отряда и пустили пони неспешной рысцой. Погрузившись в воспоминания, Фили продолжал ехать молча, и Кили не выдержал:
- Ну расскажи мне наконец! – Он пристроился ближе к брату, будто боясь пропустить что-то важное.
- О чём? – Фили попытался отмахнуться от предстоящего разговора.
- Что значит – о чём?! Не увиливай, братец! А то я не знаю, где ты провёл сегодняшнюю ночь! – возмутился младший, и Фили уловил детскую обиду в его голосе. – Только не спрашивай, откуда! Ты на меня наступил, когда очень тихо крался к ней на чердак. Причём дважды! Так что выкладывай!
Фили молчал, и Кили самодовольно крякнул:
- Я давно заметил, что ты к ней неровно дышишь.
- С чего это?
- Можешь это Торину навешивать! Хотя и он вряд ли поверит. А я тебя знаю, как облупленного, братец! Я видел ваши лица во время джиги, на них был не просто азарт. Крутишься вокруг неё всё время. А как ты за ней с моста сиганул! Конечно, никто не заметил!
Фили отвернулся, поняв, что отпираться бесполезно.
- Это ты ловко придумал! Аж зависть берёт! Девкам подвиги нравятся, - искоса поглядывая на брата, рассуждал Кили с видом прожжённого ловеласа. - А вообще, она ничего. Тощая, правда, и волос маловато. Но, как говорит Бофур, на безбабье и эльфийку поцелуешь! Эх, я бы сейчас тоже от ночки на сеновале не отказался...
Фили зло сверкнул глазами, но промолчал. Такая реакция не могла не раззадорить младшего. Похоже, его план по выведению брата на чистую воду срабатывал.
- Слушай, она что, и вправду тебе нравится? – Кили участливо заглянул брату в глаза. - Но чем? Она ведь даже не человечка! Раскрой секрет! Может, она тебя приворожила? А что? Она же колдунья! Подсыпала какую-нибудь бурду тебе в похлебку - и готово дело!
- Да я и сам не знаю… - слишком серьезно ответил брат.
- Так у вас с ней, значит, уже всё сладилось? – не унимался темноволосый гном.
- Кили, не мели чушь!
Младший озадаченно притих. Последнее время он не узнавал брата. Фили всегда был спокойным, а теперь его выводит из себя любая мелочь, сказанная невпопад. Почему он так злится? Неужели и правда влип? Да быть не может, он должен понимать, какая это глупость!
- Братец, но ты же не хочешь сказать, что влюбился в неё? – на всякий случай уточнил Кили.
- Да нет, конечно... - ответил старший, но Кили послышалась неуверенность в его голосе, и он потрясённо замолчал.
На горизонте уже виднелась стена загадочного леса. Туман над землей нехотя таял. Они молча ехали среди влажных трав, вдыхая ароматы уходящего лета. Солнце поглотили жадные низкие тучи, набежавшие с севера, и сразу заметно похолодало.
- Слушай, братишка, а как же Агата? Или забыл, что твоя буйная голова уже обещана дочке Дайна Железностопа? Дядьки-то давно на сей счёт сговорились, да и вы с Агатой не особо возражали. А уж до чего хороша девица… И формы, и характер боевой – настоящая гномка! Помнишь, как она тебя на мечах последний раз уделала? Если бы не ты, я бы… ух! - младший мечтательно закатил глаза.
- Ух... Да на здоровье! – зло передразнил его Фили, поздно сообразив, что сказал лишнее.
Лицо брата моментально посерьёзнело, а глаза расширились, будто он увидал нежить. Он замолчал, а Фили стиснул зубы, ругая себя на чём свет стоит, что поддался на провокации младшего.
- Брат, но ты же наследник, – неуверенно начал Кили. - Ты - честь и будущее рода Дьюрина, – повторил он слова дяди, которые представали теперь в новом свете. И, помолчав, продолжил уже тише: - Неужели ты думаешь, что сможешь выбирать…
- Махал! Да ничего я не думаю! – взорвался Фили. - Зачем ты всё это мне говоришь? Полагаешь, я забыл, какую судьбу выбрал для меня Торин? Или хочу, чтобы мне поминутно напоминали, кто я? Я надеялся, что смогу забыть об этом хотя бы на время похода!
Кили уловил горечь в голосе брата и виновато поднял на него глаза. Фили смотрел с нескрываемым отчаяньем.
- Прости. Я знаю, тебе все это не по нраву, и ты всегда желал для себя другой доли. Я просто хотел предостеречь, что дядя не позволит вам…
- Я и без тебя помню, что не властен над своей судьбой! - оборвал его гном. - И… нет никаких нас, Кили!
Наконец гном немного успокоился и даже хлопнул брата по плечу в знак примирения. Но Кили уже сделал выводы и теперь упрямо молчал. Довольно долго они ехали в тишине, погруженные каждый в свои мысли.
- Но как? – Кили вновь заглянул брату в глаза, только теперь на его лице не было усмешки. – Как ты так влип?
- Я и сам не знаю, – нехотя отозвался Фили. - Всё как-то закрутилось… озеро, джига, потом пещера и эти браслеты, и битва… Судьба будто толкает нас друг к другу. Хотя кого я пытаюсь обмануть! Судьба тут ни при чём, но я ничего не могу с собой поделать, братишка. Она словно лишает меня воли, манит, волнует, околдовывает… Знал бы ты, чего мне стоит просто быть с ней рядом. Двух слов связать не могу, мычу, как гоблин, которого языка лишили. Иногда кажется, умом тронусь! Глаза бездонные, как сапфиры или опалы небесно-голубые… нет, как вода родниковая – ледяная и такая восхитительная, что не оторвешься… и смотрит будто в самую душу… - выдохнул Фили.
Брат смотрел на него во все глаза и не верил собственным ушам.
- Ты никогда раньше не говорил так о женщинах, даже об Агате, - покачал головой Кили и умолк.
«Агата… Теперь кажется, что она была в какой-то прошлой жизни. Да и была ли вообще?» Фили уже в этом сомневался. Торин с Дайном виделись не часто, но дочка Железностопа всегда приезжала с ним, поэтому они знали друг друга с детства. Гномка была чуть младше Кили, очень живая и задиристая. От отца ей достались огненно-рыжие кудри и бойцовский характер, а по части шалостей и безумных идей маленькая кузина превосходила обоих братьев вместе взятых. Однако Дайна это всегда забавляло, и он не был с ней строг.
Через пару десятков лет перед Торином и его племянниками предстала молодая красавица, выученная, хорошо воспитанная, но с таким же взбалмошным характером. К тому времени Торин уже знал, что Фили со временем займет место короля. Недолго думая, два правителя порешили, что лучшей невесты, чем Агата, для будущего наследника рода Дьюрина не найти. Не то чтобы дядя настаивал, но сам племянник и гномка вроде бы не были против, а любовь – не всем она встречается – рассудил король.
Фили девушка нравилась. Пышногрудая красавица с роскошными рыжими кудрями до пояса и бакенбардами, заплетёнными в толстые косы. Широкая кость, полные губы, крупные янтарные глаза, румяные щеки, в общем – кровь с молоком! О чём ещё можно мечтать, особенно если вокруг не так уж много женщин.
Агата привыкла говорить без обиняков. Поэтому, услышав о затее отца и двоюродного дяди, она тут же заявила Фили напрямик: «Уж лучше быть с тобой, кузен, чем достаться какому-нибудь знатному хряку из древнейшего и богатейшего рода в Железных Холмах». Стало понятно, что женихов из родных гор гномка не жалует.
Кили млел от одного лишь вида фигуристой красотки и даже попытался один раз за ней приударить, на что Агата щелкнула его по носу и заявила: «Сначала бороду отрасти хотя бы как у меня, а уж потом подкатывай». Младший был буквально раздавлен, однако заглядываться на кузину не перестал.
Фили даже повеселел, вспоминая обиженные причитания брата и свою последнюю встречу с гномкой. Перед походом в Эребор он, как наследник, сопровождал Торина в Эред Луин на встречу с главами гномьих родов. Туда же приехала с отцом Агата. Поговаривали, что за последние годы девушка научилась мастерски владеть топорами, мечами и секирой. Фили знал о её страсти к холодному оружию. Пожалуй, не было клинка, который бы ей не покорился.
Как только официальная часть переговоров была окончена, Фили и Агату отпустили прогуляться. Вместо того чтобы любоваться с будущим женихом на звезды, гномка предложила поразмяться на мечах. Они скинули парадную одежду и, оставшись в штанах и рубахах, принялись кружить по полянке.
Единственное, чего по мнению Фили не хватало гномке, - это выдержки. Выпад, разворот, снова выпад, подсечка – девушка уже распалилась не на шутку, а гном только-только начал разогреваться. Многолетние уроки Двалина не пропали даром, мечами Фили владел отменно. Через четверть часа он до того измотал Агату, что она начала злиться и кидаться на него с удвоенной яростью. Гном с трудом успевал парировать удары, но вскоре стало понятно, что кузине его не одолеть и силы её на исходе. Тяжело дыша, она опустила оружие, откинула со лба прилипшую огненную прядь и подняла на Фили загадочно поблёскивающие глаза.
- Ну что, красавчик, ты меня совсем загонял. Готов получить заслуженную награду? – Гномка изогнула бровь и облизнула пухлые губы.
Щеки её раскраснелись, а пышная грудь часто вздымалась под тонкой тканью рубахи. Опустив оружие и довольно ухмыльнувшись, Фили направился к ней. Последовало молниеносное движение, подсечка и бросок. Гном распластался на земле, сжимая в руках бесполезные мечи. Клинок Агаты упирался остриём ему в горло, а сама она сидела у гнома на животе и улыбалась.
- Удачного похода, Фили, сын Олофа. А это я возьму на память, чтобы ты не забыл ко мне вернуться, - с этими словами девушка срезала мечом одну из его кос.
Но только лишь она поднялась на ноги и убрала клинки, как тут же вновь оказалась на земле. Фили навалился на неё и крепко держал за запястья, так что вырваться не получалось. Он наградил её долгим поцелуем и, оторвавшись, с удовольствием облизнул губы.
- А это тебе на память, Агата, дочь Дайна. Чтобы ты не забыла меня дождаться.
- Ладно. Квиты, - хохотнула гномка, и, поднявшись, пихнула Фили кулаком в бок...
Отряд приближался к Лихолесью. Небо заволокло косматыми тучами, порывы ветра то и дело бросались на путников. Начал накрапывать мелкий дождик, и Фили натянул капюшон. Теперь он отчетливо понимал, что его чувство к Агате даже близко не походило на любовь.
От размышлений его отвлек отстраненный голос Кили:
- Кого же ты теперь выберешь?
- Выберу? – не сразу понял Фили.
- Эльфийку или свой род? Ты же понимаешь, что рано или поздно тебе придется сделать выбор? Дядя не потерпит эльфа в нашей семье. Он не позволит тебе жениться на ней, не говоря уже о том, чтобы сделать её будущей королевой. Так кого ты выберешь – нас или её?
Слова брата звучали нестерпимо жестоко, но Фили понимал, что Кили во всём прав. Ему вдруг вспомнился отец. «У нас нет пути иного, чем обретение своего… Что бы он сказал на этот раз?» И неожиданно для себя гном с горечью произнёс:
- Если бы отец был жив, Торину не пришлось бы нас воспитывать. Возможно, дядя больше времени тратил бы на себя и нашёл невесту. Она бы родила ему сына, и мне бы не понадобилось становиться наследником. Но судьба распорядилась иначе... Отец уже не может поспорить с ней, а я ещё могу.
***
Мелкие капли секли лицо, и Феанора опустила капюшон на самые глаза, так что стало видно лишь клочок земли перед копытами пони. В ушах ещё звучал тихий голос Торина, и девушка никак не могла перестать думать об их разговоре...
Подгорный король придержал лошадь и поравнялся с волшебницей почти сразу, как они выехали в сторону Лихолесья. В первый момент она даже испугалась, подумав, что Торин знает о ночёвке Фили у неё на чердаке, и разговор пойдет об этом. Но, к её величайшему изумлению, король начал с того, что поблагодарил девушку за помощь в битве на обрыве. Она улыбнулась и растерянно покивала, всё ещё нервничая под его пристальным взглядом. Разумеется, это было лишь началом разговора. Ровным и спокойным голосом Торин стал расспрашивать волшебницу о её Даре и умениях. Он долго и подробно уточнял, что она может, чему её учили, насколько её Сила выражена и как проявляется. Феанора отвечала сдержанно, но не скрытно, стараясь донести суть:
- Я могу исцелять раны и сражаться, но не могу делать это одновременно. Если я творю боевые заклинания, то с каждой минутой их мощь возрастает, а мне открывается все больший поток Силы. Но как только он становится чрезмерным - браслеты раскаляются, и я не могу больше колдовать. Когда такое происходит, я лишаюсь Дара на несколько дней, пока моё тело полностью не восстановится. Если же я коснулась исцеляющей Силы, то не могу использовать боевую магию. Есть ещё пара простых заклятий - они доступны мне всегда, когда Дар со мной. Для сложных и особо сильных заклинаний мне нужно время на подготовку и некоторые артефакты. - Девушка указала на свою сумку.
Гном слушал внимательно, будто примеряя и оценивая каждое слово. Феанора прекрасно понимала, что это не праздное любопытство. Король размышляет, насколько она может помочь в достижении его замыслов. Под конец он задал и вовсе неожиданный вопрос:
- Для чего всё-таки Гэндальф взял тебя в поход? Уж не сразиться ли с драконом?
- Он не хотел брать меня с собой. Мне стоило больших трудов его уговорить. Но какой толк в моей Силе, если сидеть в библиотеках и постигать её по книгам? - волшебница развела руками и с насмешкой добавила: - По поводу дракона позволь тебя разочаровать. Такое сражение мне точно не по зубам. Так что лучше мастеру Бэггинсу не будить его.
***
Стена леса надвинулась незаметно и безмолвно встала на пути у отряда. Подняв глаза, Феанора невольно содрогнулась: лес выглядел совершенно неживым. Корявые ветви будто тянули к ней узловатые скрюченные руки, моля о помощи. Одни обросли лишайниками, другие и вовсе были затянуты паутиной. Но страшнее всего была тишина. Ни птичьих голосов, ни других лесных звуков не доносилось из-под сени деревьев.
- Эльфийские врата. Здесь начинается наш путь через Лихолесье. Отпустите пони, пусть возвращаются к хозяину. – Гэндальф спешился и двинулся вглубь леса, внимательно осматривая тропу.
Гномы принялись отвязывать поклажу, но, судя по их движениям и лицам, заходить в зачарованный лес никто не торопился. Спрыгнув с лошади, Феанора приблизилась к опушке. «Что же стало с этим лесом?» - она не была здесь много лет и помнила его совсем другим - могучая зелёная дубрава, наполненная жизнью и светом, провожала её тогда. На девушку вдруг накатила волна сухого пылающего удушья. Будто какая-то сумрачная Сила прошла сквозь неё, опалив волосы и ресницы. Задохнувшись, волшебница упала на одно колено и испуганно взглянула на Гэндальфа. Тот возвращался на опушку. Лицо его разом потемнело и осунулось, как бывало всегда, когда он узнавал о чем-то очень неприятном.
- Оставь мою лошадь, она мне нужна! – крикнул он Нори и помог девушке подняться. – Ты тоже это почувствовала?
Гномы изумлённо уставились на чародея:
- Ты бросаешь нас?
- Я бы остался, если бы мог, но у меня появились неотложные дела.
Волшебник снова повернулся к Феаноре и, понизив голос, произнёс:
- Что-то недоброе творится в этом мире. Твоя мать призывает меня, и мне придётся отправиться в гробницы Ангмара. Если наш общий Враг вернулся, мы должны знать об этом наверняка. - Он задумчиво сдвинул брови и пожевал губами. – Н-да. Отправляйся с гномами, береги их и себя. Жаль, что Дар пока к тебе не вернулся, но это дело времени. Будьте благоразумны и постарайтесь миновать лес без приключений.
Гэндальф обернулся к остальным:
- Я встречу вас на отроге Одинокой горы. И прошу, не заходите внутрь без меня! - Волшебник вскочил на лошадь. - Этот лес уже не назовешь Великой Пущей, как раньше. Тьма захватила его. Воздух там пропитан дурманом и магией, он постарается проникнуть в ваш разум и сбить вас с пути. Чтобы не случилось - не сходите с тропы ни на шаг, иначе больше вы её не найдете!
Лошадь прянула с места, унося чародея. Его слова эхом повисли в воздухе. Дождь всё усиливался, грозя промочить путников насквозь. Гномы влезли в лямки тяжёлых тюков, осторожно ступили под сень деревьев и понуро зашагали по замшелым плитам вслед за своим предводителем.
Идти по лесу было тяжело. Мёртвые ветви сплетались высоко над головами, почти не пропуская свет. Застоялый воздух душной вуалью окутывал отряд, отчего лбы гномов покрывались испариной. Лес был пропитан влагой. Из низин несло затхлой сыростью, с веток срывались тяжёлые капли, а по мокрым стволам струйками стекала вода. Между стволов сочился белёсый туман, скрывая тропу и землю, устланную палой листвой.
Путников не покидало ощущение, что за ними наблюдают, словно деревья провожали их взглядами и еле слышным шёпотом. Сперва Феанора приняла его за шорох листвы, но чем дальше они уходили, тем отчетливее становились голоса леса. Они взывали к волшебнице и молили о помощи, шептали о первобытном зле и жаловались на свою страшную судьбу. Они влачили жалкое существование, зависнув между жизнью и смертью, не в силах выпустить новые листья и побеги, неспособные рассыпаться в прах от старости и стать землёй. Будто призраки, которые по чьей-то злой воле не могут найти упокоения.
Сырость заползала под одежду, холодя спину и плечи. Туман казался живым и взволнованно колыхался под сапогами. Лишь когда сумрак начал стремительно превращаться в непроглядную тьму и стало понятно, что близится ночь, измученный продрогший отряд рухнул на землю.
После некоторых усилий рыжие языки пламени весело забегали по шипящим сучьям. Гномы скинули промокшие плащи и, зябко поёживаясь, придвинулись к огню. От сырой одежды шёл пар, дым стелился по земле, окутывая отряд. Он ел глаза, забивал горло, не давая дышать. Путники кашляли, но никто и не думал отодвигаться от костра: ради долгожданного живого тепла стоило потерпеть.
Вскоре гномы заметили, что у костра они не одни. Во тьме поблёскивали огоньки глаз. Одни светились белым, другие - желтоватым, в-третьих, маслянистых, отражалось пламя, но незваных гостей становилось всё больше и больше. Проверять, что за твари взяли их в кольцо, ни у кого желания не было, и гномы лишь придвинулись ближе к огню. Шипя и постанывая, твари копошились за деревьями, не смея ступить в освещённый круг.
Кое-как перекусив, утолив нещадно мучившую жажду и выставив дозорных, путники сбились в кучу и попытались уснуть. Феанора почувствовала легкое прикосновение к волосам, и сильные руки притянули её к себе - за спиной лежал Фили. Она нашла его ладонь и крепко сжала, проваливаясь в сон, будто в омут.
***
Дозорные подняли отряд, как только стало возможным хоть что-то видеть. Утро встретило их всё тем же белёсым сумраком. Беспокойный сон не принёс облегчения, словно злополучный лес пил силы путников. Еда казалась пресной, в воде мерещился привкус тины.
Отряд снова шёл вперёд, и лес вокруг постепенно менялся. По краям тропы рядами высились буки. Их серые гладкие стволы уходили ввысь будто гигантские колонны. Дышалось теперь легче, стало светлее, хотя небо все так же скрывали кроны деревьев.
Шедший первым Нори неожиданно остановился. Лес впереди был покрыт инеем. Это был не лёд, не снег, никаких белых шапок и сугробов. Каждую веточку, травинку и листик покрывал тончайший морозный узор.
Положив руку на рукоять меча, Торин осторожно перешагнул границу, где встречались лето и поздняя осень. Ничего не произошло, и гномы один за другим медленно побрели среди в одночасье поседевшего леса. Несмотря на белёсые узоры, холоднее не стало.
Отряд уже долго шагал по морозному лесу, как вдруг в кустах послышался шорох, и на бугорок в просвете между деревьями выскочил белоснежный олень. Необычайной красоты животное словно светилось изнутри, нетерпеливо переступая копытами по заиндевелой земле. Недолго думая, Торин наложил стрелу и вскинул лук, подаренный ему Беорном.
- Не стоит! – только и успела крикнуть волшебница, но пущенная верной рукой стрела уже рассекла воздух. Она словно прошла сквозь оленя и воткнулась в дерево. Зверь дёрнул ушами и кинулся прочь, скрываясь в лесу. На месте, где он только что стоял, по выбеленной земле растекалось алое пятно.
- Жаль. Могли бы славно отужинать, - заметил Двалин и хлопнул Торина по плечу. – Ну да Балрог с ним. Всё равно в этом проклятом лесу все харчи на один вкус.
- Не стоило этого делать. Дурной знак! – Феанора сердито буравила короля взглядом, но тот лишь пожал плечами и направился дальше по тропе.
В тот же миг послышалось пение эльфийских рогов и многоголосый лай собак – к ним приближался охотничий отряд. Гномы схватились за оружие, но в сгустившемся воздухе раздался голос Торина:
- В лес! Быстрее! Попробуем скрыться!
- Торин, не надо! Нельзя сходить с тропы, – ухватила его за рукав волшебница. – Мы не найдём её вновь.
- Я не собираюсь ждать, пока лесные эльфы повяжут весь отряд, – выдохнул король.
- По-твоему, лучше сгинуть в лесу? – не сдавалась девушка, но Торин уже её не слышал.
Вновь раздался звук рога, только намного ближе. Не произнеся ни слова, подоспевший Фили ухватил её за руку и потащил следом за собой. Остальные уже скрылись за деревьями.
- Фили, стой! - взмолилась она. - Так нельзя! Мы потеряем тропу!
Гном даже не посмотрел в её сторону. Мертвой хваткой он вцепился в запястье девушки и волок за собой так, что она еле за ним поспевала. Взбираясь на ту самую кочку, где недавно стоял олень, Феанора не удержалась и упала на колени. Рука её коснулась земли, и она удивлённо взглянула на Фили:
- Это морок! Крови нет!
Гном толкнул её вниз и заставил пригнуться к земле, укрываясь за пригорком. В тот же миг между деревьями замелькали эльфийские всадники.
Это была королевская охота. Впереди скакал высокий эльф с белоснежными волосами, увенчанный венком из листьев и алых ягод. За ним следовал отряд лучников. Над всадниками вились флаги с тонким орнаментом, а впереди них бежали охотничьи псы. Их длинная шерсть струилась волнами, повторяя стремительные движения собак. Тонкие лапы, заостренные морды и точеные фигуры - эти животные уступали в грации разве что своим хозяевам.
Охотники пронеслись мимо, не замечая укрывшийся отряд. Фили утер пот со лба и с облегчением выдохнул, но Феанору охватывало всё большее волнение. Отпихнув гнома, она вскочила с земли и бросилась к королю:
- Торин, это видение! Морок! Отряд не настоящий, и олень тоже! Быстрее, быть может, мы ещё сможем найти тропу.
- Постой, пусть отъедут подальше. Я не хочу рисковать. - Торин удержал её за рукав. – С чего ты взяла, что они не настоящие?
- Алое пятно – оно исчезло! Смотри! – она указала на заиндевелую землю, на ней не было и следа крови. – И охота – собаки легко бы нас обнаружили, а скрыться от эльфов в их собственном лесу – невозможно!
Вырвав руку, девушка кинулась к тропе, король и подоспевшие гномы последовали за ней. Она бежала между деревьев, но впереди расстилалась всё та же промороженная земля – тропы не было. Гномы разбрелись, внимательно всматриваясь себе под ноги.
- Смотрите! Наши следы – их нет! – раздался сзади возглас Бильбо. И правда, иней под сапогами оставался нетронутым.
Когда Феанора оглянулась на хоббита, ей почудилась между деревьев знакомая фигура в коричневых одеждах. «Радагаст!» - чуть не крикнула она, но, присмотревшись, различила лишь тень от вывороченных корней дерева.
Тишину разорвал радостный крик Торина:
- Сюда! Я нашел тропу! Вернее, это… дорога, - с некоторым сомнением добавил король.
Гномы поспешили к нему и также замерли в нерешительности - между деревьев виднелся прямой и широкий тракт, вымощенный плотно подогнанными каменными плитами. По нему навстречу отряду двигалась целая колонна народа. Они шли пешком. Кое-где виднелись подобия телег и повозок со скарбом, которые путники тащили сами. Приглядевшись, Феанора поняла, что это не эльфы.
- Бороду мне в клочья! Гномы! Это гномы! – выдохнул Бофур.
По мере того как колонна приближалась, стало можно рассмотреть их уставшие и запыленные долгой дорогой лица. Старые и молодые, совсем юные и зрелые - гномы и гномки шагали по плитам, неся на руках детей и укутанных невесть во что младенцев. Поклажи у них было на удивление мало, а по осунувшимся лицам становилось ясно, что в пути они давно. В начале колонны покачивалось древко копья с прицепленным на него штандартом темно-синего цвета. Истрёпанное полотно безжизненно повисло, и нельзя было рассмотреть, что на нём изображено.
- Клянусь бородой Дьюрина! Это народ Эребора! – прошептал Торин, хватаясь рукой за ближайший ствол. - Когда Смауг занял Одинокую Гору, нам пришлось уходить на запад в поисках хоть какого-то пристанища. Мы шли через этот лес по Мен-и-Нагрим – древнему тракту, проложенному гномами. Я сам вёл наш народ!
Впереди колонны шагал молодой гном. Черные волосы и аккуратная бородка, гордая осанка и уверенная поступь не оставляли сомнений в том, что перед ними молодой Торин Дубощит.
- Немыслимо! Балин, ты видишь это? – обернулся король к седому гному, и тот растерянно кивнул.
Лицо Торина озарила надежда:
– Там ведь… Там отец и дед… они ещё живы!
Он дернулся к тракту, но Балин встал у него на пути:
- Не стоит, Торин! Не надо туда ходить!
Король отпихнул его и выскочил на тракт. В тот же миг всё исчезло. Торин стоял на мёрзлой земле и растерянно озирался:
- Да что же это? – срывающимся голосом произнёс он.
- Это видение. Лес являет нам события давно ушедших дней, которые разворачивались под его кронами, - задумчиво проговорила Феанора. - Что-то было на самом деле, что-то добавляет наше сознание. Лес заманивал нас, чтобы сбить с пути. Мы потеряли тропу, и он не позволит нам найти её вновь. Остаётся лишь одно - попытаться выйти из леса самим.
