К. И. О. Р.

      Ночь сегодня непривычно шумная, неприветливая, по дождливым улицам то и дело пробегают прохожие, прикрываясь куртками, будто все разом забыли взять зонт… Осень. Было как-то темно. Даже тускло-темно, слишком громко гудят машины, слишком ярко мигают светофоры… Слишком много «слишком».       Стол, широкий, с белой, потертой, местами даже прожженной сигаретами скатертью разделяет своим пространством двух девушек. Теперь разделяет. Стол, словно пустыня, словно небо — теперь кажется таким длинным, нескончаемым, будто непреодолимая стена, будто непробиваемое стекло… И теперь невозможно просто протянуть руку. Просто коснуться…       Диана сидит на стуле у окна, подтянув колено к груди, и ровно смотря перед собой, медленно выкуривает сигарету. Напротив, отделяемая от гитаристки пустыней белой скатерти, сидит Света, опустив глаза. Плечи напряжены, неуверенные взгляды на курящую Диану то и дело прерываются тяжелым глубоким вздохом. Воздух вокруг них будто горячий. Диана вдруг ожила, потушив сигарету. — Да… — Протянула Арбенина, горько усмехаясь. — Я не думала, что когда-нибудь этот день придет. Света подняла глаза. Диана не смотрела на неё. Она смотрела перед собой. Света резко выдохнула. — Не знаю, что я могу сказать… — О, нет, ты уже своё сказала! — Диана провела рукой по волосам, всё ещё смотря перед собой. — Свет, ты хоть… Ты хоть понимаешь, каково это? Можешь понять? Молчание. — Я не думаю, что что-то важное ты можешь мне сказать, — железно отрезала Арбенина, закрывая глаза. Света увидела, как она сжала руки в кулаки, да так, что костяшки пальцев почти побелели, а руки ходили мелкой дрожью. — Диана… — Света встала. — Ладно, хорошо, я говорить не буду… — Скрипачка очень тихо подошла ближе. — Только ты не молчи, пожалуйста. — А что ты хочешь сейчас от меня услышать? — Диана резко поднимается со стула. Они стоят близко, но между ними будто в воздухе висит стена и ощущается обеими. — Что я могу сказать? Что мне больно, Свет? Это разве не очевидно?!.. Не надо! — Резко бросила Диана, когда Света попыталась тронуть её за плечо. Света отступила на шаг. — Дин… — Сурганова, ну пожалуйста, ты можешь хоть раз сделать всё так, чтобы никто при этом не страдал? — Диана, прости, я не хотела чтобы всё было так… — Света уже почти умоляет, но Диана резко одергивает плечо, уходя в другой угол кухни. — А чего ты хотела? Чтобы я тебя обнимать бросилась после того, как ты там?.. — Не надо так, ты сама понимаешь, что… — О, я уже ничего не понимаю в тебе, Свет! Меня это непонимание уже до чертиков достало! Ты не заметила, что наше «понимание» друг друга, оно куда-то исчезло? И, причем уже давно? — Да, но ведь это же не повод в один момент, тем более в такой момент, просто взять всё и сломать! — У меня нет никаких сил сейчас обсуждать это с тобой. Ты ясно дала мне понять, чего ты хотела всегда. Свету будто ножом полоснуло — с такой холодностью произнесла эти слова Арбенина. Скрипачка села на стул, пытаясь собраться с мыслями. — Дин, я тебя умоляю, давай завтра ещё поговорим нормально, не на крике, потому что так мы ни к чему не придём… — Я не вижу смысла в подобных разговорах, — отрезала Арбенина, снова доставая из пачки сигарету. Света подняла глаза. — А я вижу. Дин, я люблю тебя, ты мне нужна, я не смогу просто уйти, я не смогу без тебя… Диана не ответила, затянувшись сигаретой. Она даже не обернулась, стоя спиной и наблюдая стенку кухни. Света встала. Дрожь била плечи, всё стало таким тяжёлым и тёмным, не хотелось ничего, только бы убрать эту ужасную стену, в один единственный миг возросшую между ними… Сурганова понимала, что чтобы она сейчас не сказала — для Дианы это не будет оправданием. Да и вряд ли будут когда-нибудь какие-либо оправдания… Скрипачка отрывисто вздохнула, и обняв себя за плечи, будто боясь рассыпаться, тихо спросила: — Ты идешь спать? Света боялась услышать ответ. Диана, так и не обернувшись, опустила голову, выдохнув дым через плечо. Света опустила глаза. — Ладно. И, пустив последний горький взгляд на согнутую спину Дианы, Света, поёжившись, направилась в комнату…