К. И. О. Р.

Струна порвалась. Как неминуемо должна была рано или поздно.

***

      Это был день совершенно обычный, даже неплохой, выпало много снега. Непривычно много, на улицах было много людей, все суетились, улыбались, обсуждали, метались… Жили. Света встала рано. Дианы дома не было. В последние месяцы она не ночевала в их со Светкой общей съемной квартире, которую им пришлось снять в Москве, из-за того, что ездить сюда из Питера — катастрофически неудобно. Света предполагала, что она ночевала у друзей, некоторые ей даже об этом говорили… Завтракая наспех приготовленной яичницей, Сурганова вспомнила, что вчера звонил Валерка, который чудом появился в жизни снайперов снова после многолетнего перерыва, просил приехать, обсудить что-то… Пронзительно зазвонил телефон. Света подняла трубку. — Алло? На другом конце Диана тихим ровным голосом произнесла: — Свет, надо поговорить. — Хорошо, отлично, ты где? — Света встала, уже продумывая будущий маршрут. — Да неважно, я лучше к тебе подъеду, ждать буду… В кафешке, знаешь, за углом? — Да, знаю… Когда? — Ну, через полчаса там буду. Давай, пока. — Пока… Диана бросила трубку почти на середине слова. Света пожала плечами. Какая-то внутренняя часть её сжалась в тугой комок, в предчувствии… Хм, почти в предчувствии смерти. Сурганова подумала, что было бы здорово никогда больше такого не ощутить. Наспех убрав недоеденный завтрак, Света оделась, накинула на себя куртку и, застегнувшись до самого горла, вышла из квартиры…       Света села за самый дальний столик у окна. Ждала она не долго. Минут через десять в двери кафе вошла Диана, взъерошенная, неуверенная… Диана меньше десяти секунд искала глазами Светку. Заметив скрипачку, молча прошла за столик и села напротив, отряхнув волосы от уже почти растаявшего снега. — Салют… — Привет. Света улыбнулась. Этот вид Дианы — этакого молодого воробья — вызвал в ней искорку умиления. Диана не обратила на это внимания. Она металась взглядом по залу, бегло оглядывая прохожих, стараясь избегать прямого зрительного контакта. К столику подошёл официант. — Добрый день. — Здравствуйте, — с улыбкой поздоровалась Света и, заметив, что Диана не собираться уделять молодому человеку свое внимание, сделала это сама, — мы есть, наверное, не будем, только пить, я буду… Коньяк у вас есть? — Да, конечно. — Отлично, Дин, ты что будешь пить? — с надеждой спросила Света. Диана пожала плечами, бегая глазами по залу. — На твой выбор. — Ясно, тогда будьте добры, два коньяка с лимоном. — Что-нибудь еще? — Нет, это всё. Официант с улыбкой удалился. Света наклонилась ближе к столу, изучая лицо Дианы, которая, казалось вообще не видела её. Гитаристка была напряжена, серьезна и крайне сосредоточена. Света нахмурилась. — Дин, о чем ты хочешь поговорить? — О нас. — О… — Света откинулась на спинку кресла. Диана наконец-то обратила на неё беспокойный взгляд зеленых глаз. В их плескались теперь искорки такой неимоверной… Тоски. Плавящей, тянущей, съедающей тоски и горечи, но в вместе с тем, где-то в чертах её лица Света заметила решимость. Принесли коньяк. Диана взяла стакан сразу и осушила его наполовину, быстро закусив лимоном. Света сделала небольшой глоток из своего стакана. — Дин… — Свет, так больше продолжаться не может. Как только Диана сказала эту фразу вся тоска в её глазах в один момент схлынула. Уступая непоколебимой, холодной решимости. Света выпрямила спину. — Ты о чем? — Обо всём, — с тем же ледяным спокойствием сказала Диана, не отрываясь от Светки, — я больше не могу так жить. — Я тоже, — почему-то сказала Света и, опустив глаза, тем самым прерывая тяжелый зрительный контакт, чуть откинулась назад. Она знала, что Диана хочет сказать. Знала, пожалуй, с самого начала. Но не хотела это услышать. Диана сжала зубы, и закрыла глаза. — Света, я думаю… Я думаю, пора с этим всем кончать. — В смысле, ты… — Подожди, — прервала скрипачку Арбенина, чуть качнув головой, — дай мне, пожалуйста, договорить. Всё это зашло уже чересчур далеко. Я так больше не могу. У меня просто уже физических сил нет. Продолжать — значит ранить больше. Тебя и меня. — То есть, ты считаешь, что-то, что ты сейчас делаешь — правильно? — вдруг спросила Света, снова поднимая глаза. Диана не шелохнулась. — Да. Это правильно. И, стоило раньше уже решить все вопросы. — Диана, ты, возможно, торопишься… — Тихо сказала Света, пытаясь найти в глазах Арбениной что-то за что можно будет схватиться. — Ты можешь пожалеть… — Да, возможно, пожалею. Но я больше не могу, Свет, прости. Не могу. Нам с тобой… Нам пора разойтись. Совсем. Дальше я пойду без тебя. Света закрыла глаза. На её лице не дрогнул ни один мускул, но внутри она, вероятно, плакала. Диана знала, что она не позволит себе подобного никогда. И именно поэтому держалась и она. Видя, что Света не может подобрать слова, Диана тихо, но уверенно, ровно продолжила. — В группе ты больше играть не будешь. Мы уже давно играем разную музыку и смотрим на эту самую музыку по-разному. Всё к этому шло. Группа родилась из идеи — прекрасно, но эту идею мы переросли. Это давно уже история не только наша с тобой. У тебя есть свои песни, ты справишься сама. — Вот так просто и все? — тихо спросила Света. Плечи её била мелкая дрожь. Диана поняла, что она уже не может держать себя в руках. — Да, — отрезала Арбенина, услышав, как дрогнул её собственный голос, — это мое решение, я не стану менять его, или обсуждать с тобой. — Ладно, хорошо, группа… Из группы я уйду, если тебе так тяжело видеть меня там, я уйду, если ты так хочешь, но, черт, Дин… — Света наклонилась ближе к столу, голос сорвался почти на шепот. — Дин, я ведь люблю тебя. Я не могу просто это перешагнуть. Я без тебя не смогу, ты же понимаешь, ты мне нужна… — Понимаю, — Диана сменила тон, на чуть более мягкий, но не шевелилась, спокойно смотря на Свету, — но и ты пойми, Свет, эта боль, она… Она меня тянет назад, понимаешь? А я не хочу назад, я хочу вперед, вверх… — И это для тебя важней? — Вдруг спросила Света, выпрямив спину. — Важнее, чем я? Знакомые тяжелые искры блеснули в глазах у Дианы. Она на секунду потеряла контроль над собой. И Света это увидела. Диана выдохнула и опустила глаза вниз, стараясь спрятать замеченную скрипачкой слабость. Сегодня она будет сильной. Иначе нельзя. — Не надо всё настолько усложнять. Всё и так уже слишком сложно. Неужели ты не видишь, что мне не легче? У меня и так сердца не хватает, не рви меня такими вопросами. — Ладно… — буквально вырвала из себя Света, опустив голову и закрыв глаза. Она выбила из себя еще один слабый кивок и тихо шепнула. — Хорошо, прости… — Не надо только извиняться, и без этого хоть вешайся, — Диана наклонилась чуть вперед, — Свет, пожалуйста, посмотри на меня… — Диана уже почти умоляла скрипачку поднять глаза. Но Света не шевелилась. Вот тогда то, что сжалось внутри у Светы тогда, на кухне, во время того звонка, взорвалось ослепительной вспышкой боли, затопившей в себе почти все, что она ощущала… Света подняла голову, хриплым шепотом проговорив: — Как ты это сделала со мной? Что я теперь… — Света… — Диана чуть подняла голову. — Мне очень тяжело тебе сейчас это говорить. Но это нужно сделать. Не надо добивать меня, не делай этого хоть раз, — Диана коснулась руки скрипачки, лежащей на столе, — но я больше не вынесу такой вот жизни, я, наверное, недостаточно сильная для этого… — Очень тихо сказала Диана, пытаясь поймать глаза Светы. Та убрала руку со стола, отводя глаза в сторону. — Нет, ты сильнее чем думаешь, это я… Это я всегда была слабее тебя, не смогла вовремя себя остановить, и, видимо в этом и причина… — Нет, причина не в нас, или в ком-то еще, она в самой сути вещей. Просто есть такие ситуации, когда… — Не бросай меня. Света сказала это тихо, почти шепотом, но уверенно, железно, смотря Диане прямо в глаза. Это была уже даже не мольба, не просьба, не желание, а просто попытка хоть что-то сделать. Это всё, что пришло в голову. Три коротких слова, которые сейчас выражают собой больше, чем всё сказанное или сделанное до этого, всё, что когда-либо было забыто или утеряно. Это выражало собой всё. Самою суть. Диана замерла. Но не отвернулась. Они долго смотрели друг на друга. Тонули в глазах напротив. Диана встала. Она, наконец, отвела глаза, и чуть хриплым голосом тихо сказала: — Я не смогу сказать сейчас ничего того, чего ты от меня ждешь. Это было бы вранье, ты же понимаешь. — Какая нелепость. Вот так разойтись… — скорее себе, чем кому бы то ни было еще тихо произнесла Света. Диана закрыла глаза. — Да. Это точно. Но дальше… Нет смысла продолжать все это. — Разве? — Шепнула Света, не поднимая головы. — Забавно, что для меня смысл был всегда, с самой первой секунды, он есть до сих пор, а для тебя… — Я не могу так, может быть ты можешь, я — нет. — И всё вот так должно закончиться? Девять лет… И ты просто… Оборвешь, и всё? Диана вдруг выпрямила спину, и понизив голос, очень медленно произнесла, четко проговаривая каждое слово: — Ты это начала. И ты знаешь всё прекрасно. Не надо. Света закрыла глаза. Жжет. Обожгло. Сильно. — Ладно, — так же тихо произнесла Света, но сама услышала, как голос дрогнул, — а как ты людям объяснишь? — Света не знала, почему она задала этот вопрос. — Люди меня поймут, — так же ровно и тихо, проговаривая четко каждый звук произнесла Арбенина, и добавила, — иначе — нет смысла. — Нет смысла… — эхом повторила Светлана и зажмурилась. Диана ждала. Сама не зная чего, она будто окостенела, стоя на месте. В голове промелькнула секундная шальная мысль, что возможно она видит Свету вот так в последний раз… Но мысль эта тут же была отметена решительными убеждениями Дианы самой себя, что так лучше. Для обеих. И Арбенина, стряхнув с себя оцепенение, бросила короткий, но впервые за этот разговор — теплый взгляд на Свету, и развернувшись, широкими шагами вышла из кафе.       Это был момент раскола. Момент, в котором родилась эта великая и огромная трещина, рассекающая их жизни на «до» и «после», на «тогда» и «теперь», на «мы» и «я»…       В тот же вечер, Света собрала свои вещи и съехала из их общей съемной квартиры в Москве. Она вернулась в Питер, в свою любимую квартиру на Кавалергардской, она вернулась домой. И тогда ей показалось, что она впервые вернулась именно домой, впервые за последние долгие и тяжелые месяцы…