I, I Love You (Like a Love Song, Baby)

Никто, кроме Лухана и Минсока, никогда не был в квартире Кёнсу. Даже Бэкхён — они встречались чаще всего в студии или разных кафешках. Лухана рядом нет, а Минсок занят с Исином над Final Fantasy XIV, так что Кёнсу бесконечно одинок. Даже если он полон решимости не любить Чонина, после обеда Кёнсу понимает, что ждет его. Слово «ждет» немного преуменьшено — он напряженно чистит всю гостиную и расставляет каждый свой диск в коллекции сначала по десятилетиям, затем по исполнителю, а Чонин не появляется еще час. В семь часов вечера Кёнсу неохотно признает, что большинство людей не ужинают в 16:30. — Прости, ты ждал? Да. — Нет, — Кёнсу отвечает так спокойно, как может, и он весьма впечатлен твердостью своего голоса. — Итак. У тебя есть какие-нибудь идеи? — Я хотел сделать это как документальный фильм, или, знаешь, как эти клипы, когда показывают, как снимают фильм, кадры из актерской игры. Показывают актеров, говорящих за съемочной площадкой, или вырезки из их интервью. У меня была подобная идея, только без актерской игры — я, конечно, буду танцевать. — Оу, мне нравится, — говорит Кёнсу, кивая. У Чонина действительно хорошие идеи. — Какие-нибудь мысли, где будем снимать эти кадры, и как это все будет выглядеть? — Пока только три кадра, — говорит Чонин, разглядывая шов на своих джинсах. Они черные и собрались не его лодыжках, и еще он носит свитер с шипами. — Один на сцене, один у океана, и еще один… — он колеблется. — Еще один в скейт-парке. — Ну… Я могу снять тебя, когда ты не ожидаешь, это поможет тебе расслабиться, — говорит Кёнсу. — Я думаю, это поможет. Так говори о себе, о своих мечтах, может о том, как оказался здесь, и мы можем начать с этого. Кёнсу понимает, что Чонин не очень красноречивый и смелый. Дело становится только хуже, когда доходит до разговоров о себе, и Кёнсу находит это до боли знакомым — это немного похоже на него самого. У него два зеркальных фотоаппарата, и Кёнсу расставляет их в разных местах; позже, когда Чонин уходит, он воспроизводит запись, и на большинстве из кадров Чонин просто неловко смеется. — Ты знаешь, ты должен на самом деле разговаривать, — говорит Кёнсу несколько дней спустя, когда Чонин возится с магнитами на его холодильнике, присваивая себе один, привезенный Бэкхёном с пляжа Вайкики. Он регулирует диафрагму, потом видит, что Чонин наблюдает за ним. — Тебе поможет, если я буду снимать тебя напрямую? Или лучше, если ты не будешь видишь камеру? — Я думаю, будет лучше, если я буду не сидеть, а двигаться, — признается Чонин. Его пальцы находят прикрепленный к вороту рубашки микрофон и рассеянно играют с ним. — Хотя это слишком много хлопот для тебя, так что я не хочу- — Это поможет тебе лучше себя чувствовать? — твердо спрашивает Кёнсу. Чонин закусывает губу и думает. — Да. Кёнсу слегка улыбается и вешает свою камеру через плечо. — Тогда пойдем. Куда? У океана тепло. Начало августа, солнце греет белый песок. Кёнсу рад, что принял решение надеть шорты: теплый воздух нежно касается его кожи. Чонин скидывает сандалии и погружается пальцами ног в песок. — Ах, — он вздыхает. — Я не был здесь вечность. — Часто приходишь сюда? — спрашивает Кёнсу. Океан пахнет не очень здорово — этот острый и соленый запах раздражает нос, но Чонин выглядит умиротворенно, стоя в песке такого же цвета, как и его волосы, глаза закрыты, дыхание глубокое. — Да, с Сехуном, но так как у него появился Лухан, мне больше некого изводить походами сюда. — Так ты изводишь меня? -спрашивает Кёнсу. — Ну, ты мог не приходить… — говорит Чонин высоким голосом, и Кёнсу толкает его локтем в бок. -Я просто шучу, — говорит он. — Ты понимаешь шутки даже хуже меня. Кёнсу включает запись на камере. Большую часть дня он слушает, как Чонин разговаривает. Сидит на песке и уравновешивает свою камеру на коленях, смотрит, как тот идет к воде. Руки раскинуты в воздухе, когда он перепрыгивает через камни и морские водоросли. Его футболка свободно летит за ним, и к тому времени, как он возвращается обратно к Кёнсу, вся нижняя половина его шорт залита морской водой. Когда он становится просто голубой точкой на берегу, Кёнсу до сих пор продолжает слышать, как он говорит в микрофон. О том, как он впервые упал с доски и во время реабилитации обнаружил танцы. В тот же момент он делает полный грациозности Jete в воде, и, когда Кёнсу, наконец, удается поймать его, он спрашивает: — Ты занимаешься балетом? — Не очень долго, — отвечает Чонин. — Некоторое время. Но этого достаточно, чтобы все выглядело так, будто я очень долго в этом деле. Он рассказывает о своих первых шагах в качестве танцора сначала в группе, потом в одиночку, обо всех конкурсах, в которых он участвовал. — Я помню свою команду, и я был рад отправляться в поездки каждые выходные, иногда за несколько миль от города, только чтобы посоревноваться, — говорит Чонин. — Я всегда был слишком беспокойным, чтобы спать. Вы можете найти меня в 4 утра танцующим на пустой сцене перед пустыми местами для судей. Солнце садится, и берег освещают фонари и суета пляжной вечеринкой. Уровень воды все повышается, и Кёнсу должен карабкаться назад, чтобы держаться в стороне от пенного прибоя. — Ты не показал мне, как ты танцуешь, — замечает Кёнсу. Он смотрит на экран своего Никона, батарея светится красным. — Не хочешь показать? Чонин пожимает плечами. Переносица слегка розовее, чем обычно, и он встает, отряхивая штаны. — Ты увидишь меня? Кёнсу ставит свою камеру на колени. — Ты недооцениваешь великую силу моей камеры. Чонин насмехается над этим, скидывает шлепки и выходит на плоскую морскую гладь песка. Когда поток воды снова устремляется к его лодыжкам, Чонин начинает танцевать. Пламя зеленых фонарей, лежащих рядами вдоль песка, ведет хрупкий путь к бурно развивающейся вечеринке. Свет мерцает на коже Чонина, превращая его в нечто потустороннее, придавая ему теплый и одновременно холодный желтый оттенок. Мелодия, которую Кёнсу не слышит, несется от линий тела, Чонин походит на марионетку. И как только Чонин заканчивает свой танец, Кёнсу быстро нажимает на кнопку записи, чтобы сохранить видео перед тем, как его батарея умрёт. -Это было…удивительно, — говорит он, не находя слов. — Правда удивительно. Правда. Ого. — Заткнись, — говорит Чонин, отворачиваясь, но Кёнсу слышит в его голосе улыбку, которую он пытается скрыть. — Я сделал столько ошибок, ты заставляешь меня нервничать. — Я заставляю тебя нервничать? — спрашивает Кёнсу, его пальцы замирают, когда он вставляет объектив обратно в камеру. — Шутишь? — Не знаю, я не хорош в танце перед маленькой аудиторией. Я лучше танцую на сцене перед морем незнакомцев. — Это странно. — Ага, ага, — говорит Чонин, закатывая глаза. — Тебе понравилось? Это было ужасно? — Чонин, пожалуйста. — Я спрашиваю тебя как друга! Слово друг согревает что-то в желудке Кёнсу, и он прижимает ноги крепче к груди. — Это было действительно здорово, — бормочет он. — Отлично. Ты знаешь, если бы у меня была подобная координация, я бы, вероятно, прошел дальше по социальной лестнице. — Что координация имеет общего с социальной лестницей? — Ты так уверен в себе, ты… знаешь, куда девать все свои конечности, когда разговариваешь с людьми, и ты знаешь, что сказать, и всё такое. Чонин отвечает ему долгим взглядом. — Ты, кажется, забыл, как плохо мне было с самого начала, когда я обращался к тебе с этой затеей. — О. Да. Ладно, хорошо, ты ужасно говоришь. Как я. Но ты не просто так стукнул Лухана в лицо при первой встрече, а потому что твои жесты были полны энтузиазма. — Как ты только- — Не. Спрашивай. Чонин фыркает. — Хорошо, давай предположим, что ты так же плохо общаешься, как я. Просто иди своим собственным путем и знакомься с людьми на собственных условиях, — он пожимает плечами. — Для справки: мои руки, просто свисающие с плеч, когда я говорю с людьми, на самом деле не могут отправить меня куда угодно. — Тогда как ты, — спрашивает Кёнсу, размахивая руками над головой. — Ну, Бэкхён научил меня этой вещи, — задумчиво говорит Чонин. — Потребовалось время, чтобы погрузиться в это, но мне помогло. — Что? — спрашивает Кёнсу, наклонившись вперед, и Чонин фактически отскакивает назад, удивленный его внезапностью. Кёнсу понимает, что он был слишком близко к лицу Чонина, и он тянется назад, щеки пылают. — Ты хорошо следуешь совету, который он мне дал, — говорит Чонин после паузы. — Так что же ты так обеспокоен? — Что он сказал тебе? — Кёнсу спрашивает, сбитый с толку. Чонин только подмигивает.