Часть 7
16 ноября 2014 г. в 20:38
Часть работы Кёнсу в Bath and Body Works, очевидно, состоит в том, чтобы помогать людям, но другая часть — судить Рёука через весь магазин, когда тот поет Dancing Queen ABBA в лосьон для тела. Это происходит, по крайней мере, раз в два дня, и Чонину еще не посчастливилось увидеть этого. Сегодня все наоборот.
— Ты кажешься счастливым.
Кёнсу поднимает взгляд с кассы, где сортирует новые монеты по отсекам и смотрит на Рёука, который стоит со скрещенными на груди руками и облокачивается на белый дисплей. Взгляд Кёнсу стреляет то вправо, то влево.
— Разве?
— Наблюдая за тем, как ты напеваешь саундтрек к Happy Feet…пять часов…ага, могу сказать, что да, ты кажешься очень счастливым.
— Оу. Я не знаю.
Даже Чанёль заметил, а Чанёль не замечает, даже когда Бэкхён красит свои волосы в другой цвет.
(К сведению, это было ужасным испытанием. Кёнсу ужасен в любовных советах. Он является олицетворением therethere.gif, кроме того он является тем, кто держит метлу, а не женщиной, плачущей в туалете. http://25.media.tumblr.com/tumblr_lnmkkrHbN91qfu47lo1_500.gif — прим. пер.)
— Ты счастлив.
— Почему все говорят это?! — восклицает Кёнсу, больше от неловкости. Чанёль ужасно смеется, и Кёнсу заносит свои руки в сторону его тела, понимая, что у них, вероятно, стол, полный грязных конечностей. Боже, он нуждается в нормальных друзьях.
— У тебя эти губы бантиком, — говорит Чанёль. — Обычно они прямые или книзу, но сегодня они…
Он рисует улыбку двумя указательными пальцами в воздухе.
— Вот такие.
Он наклоняется вперед на локтях.
— Итак. Кто же тот самый, с кем ты хочешь переспать?
— Пак Чан..
— Издеваешься над нашим маленьким Пиллсбери Даффбоем? — говорит Бэкхен и аккуратно садится рядом с Чанёлем со своим подносом.
Кёнсу проклинает все на свете, вспоминая, что из-за летнего семестра часы работы Бэкхёна изменились.
— Что ты только что-
— Я думал, мы сошлись на том, что он наша маленькая Медовая Пчёлка.
— Нет, Даффбой, — говорит Бэкхён, закатывая глаза. — Он готовит, Чанёль.
— Я предпочитаю думать, что я больше как Лев Лео, — вставляет Кёнсу.
Бэкхён и Чанёль оба смотрят на него из-под почти одинаковых очков, пальцы Бэкхёна все еще держат одноразовые деревянные палочки для еды.
— Нет, — наконец говорит он.
— Ага, нет, — эхом повторяет Чанёль.
Кёнсу негодует.
— Так, — говорит Бэкхён, разъединяя палочки, — из-за чего ты над ним издевался? Мне нужно присоединиться или стать посредником?
— Кёнсу был очень счастлив сегодня, — говорит Чанёль так, будто с гордостью представляет свои результаты исследований профессору. — Он напевал Heartbreak Hotel все двадцать минут, пока я сидел с ним.
Кёнсу показывает пантомиму, как выкалывает глаз Чанёлю палочкой.
— Правда? — спрашивает Бэкхён, и Кёнсу бьет его ногой под столом.
— Идиоты, я прямо здесь.
— Это делает все лучше, — говорит Чанель с наслаждением.
— Это все из-за Чонина, не так ли, — говорит Бэкхён, кладя рис в рот. Чанёль смотрит на него так, будто он гений и безумец, который может или не может быть одним и тем же, прежде чем поднять глаза на Кёнсу.
— Это так? — он спрашивает, когда Кёнсу ничего не говорит.
— Нет, — отвечает Кёнсу, краснея.
— Он покраснел до цвета сливы, — говорит Чанёль нежно.
Перед тем, как Кёнсу может возразить, еще два подноса с треском опускаются на стол рядом с ними, и, к ужасу Кёнсу, Лухан и Минсок наклоняются и начинают отбирать курицу Бэкхёна. Когда он протестует, они просто бросают кусочки собственного продовольствия в его поднос, и Бэкхён недовольно бормочет. Кёнсу беспомощно следит за этим, потому что зная Чанёля или Минсока, если на то пошло-
— Так, похоже, главная тема разговора сейчас 'мучение Кёнсу', и я хотел бы присоединиться, — говорит Минсок. Он открывает свой гамбургер и бросает все огурцы и помидоры на поднос Лухана, прежде чем взять оттуда его салат.
— Я ненавижу тебя, — гневно говорит Кёнсу. Минсок заказывает глаза.
— Ты заставил меня делать Best friend-TAG с тобой, Кёнсу, переживешь.
— Кёнсу влюби-и-ился, — громко поет Чанёль, и затем.
Затем садится Сехун.
В голове играет Реквием о мечте.
— Что происходит?
Кёнсу практически со скоростью света хлопает рукой по рту Чанёля, как раз вовремя, потому что все, что он пытается сказать, уже нельзя расслышать. Это по-прежнему плохая идея, потому что Чанель просто облизывает его, и Кёнсу со скрипом отступает и вытирает руку о плечо Чанёля.
— Наш друг Кёнсу здесь, — говорит Минсок, зло сверкая глазами, — без ума от кое-кого. Ты, должно быть, знаешь об этом всё, я уверен.
— Заткнись, Баоцзы, — говорит Сехун, начиная разделывать свое жаркое на микроскопических частицы. Кёнсу задается вопросом, как долго Сехун знает Минсока, чтобы иметь наглость так с ним говорить.
— Ты уже говорил с ним, с ней, с этим? — сразу спрашивает Лухан, и Кёнсу открывает рот.
Прежде, чем он может даже обдумать случайный ответ (он помнит время, когда они играли в «Свою игру» в классе анатомии, когда на все вопросы он просто кричал ответ «СВИНИНА»), Минсок говорит:
— Боже, я надеюсь на это. Я слышал, они еще в конфетно-букетном периоде.
— Ким Минсок, что, если я скажу всем, что ты на самом деле плакал, когда Миранда Керр вышла замуж-
— Что, если я скажу тебе, что Сехун на самом деле плакал, — говорит Минсок невозмутимо. Сехун издает разъяренный крик, что-то среднее между автомобильной сигнализацией и полосканием горла. — Да, в любом случае, они разговаривают, все в порядке. Вопрос сейчас в том, каким активным был Кёнсу.
Пять пар глаз с интересом посмотрели на него.
— Э-э, мы пошли на… — он смотрит на Сехуна и слова «на пляж» умирают на его языке. — В парк.
Он заканчивает неубедительно.
Все заморгали.
— Ну, ты отсосал у него напротив мечты всего своего детства? — спрашивает Бэкхён, и Кёнсу вскрикивает, толкая горсть недоеденной булочки с корицей в рот.
— Мы гуляли и говорили. И он. Э-э, он помог мне с некоторыми из моих видео. Он говорил о своем… Ох… Пении. Направлении. И разных других вещах.
— Какой он? — Минсок спрашивает, улыбаясь. Господи. Хитрожопая сучка. Кёнсу кусает внутреннюю сторону щеки зубами и вздыхает.
— Он. Ему вроде также неловко, как и мне. Я не люблю это слово, неловко. Больше похоже, что он никогда не знает, куда вставить свои слова, но он всегда знает, где поставить ноги — я имею в виду, ну, рядом, и это действительно замечательно. Он действительно крутой.
Они уходят в свои мысли, кивая друг другу. Лухан склоняется и что-то шепчет на ухо Сехуну, а Сехун облизывает укус на левой руке. Эм. Кёнсу не помнит, что он был у Сехуна.
— Я разговаривал с ним, на самом деле, — говорит Бэкхён, вытирая остатки сахарной пудры с губ. — Он говорил о тебе.
Все снова наклоняются. Бэкхён делает паузу.
— Он сказал, что ты удивительный певец.
— Что! Я не-
Тогда Кёнсу вспоминает ночь через несколько дней после того, как они ушли на пляж. Чонин подтолкнул его ногой, когда он лежал бездыханный на полу танцевальной студии и хотел снимать. Кёнсу отмахнулся от него, пока тот не ударил его сильнее.
— Я делал все это, — сказал он, указывая на свою потную одежду. — Теперь ты должен показать мне, что можешь сделать.
Кёнсу пожал плечами. «Я снимаю.»
— Просто снимаешь? Ты никогда не делал искусство самостоятельно? Рисовал?
— Ну, — сказал Бэкхён. — Я говорил, что хорош в пении, но не знаю. Бэкхён тоже удивительный. Мы однажды пели дуэтом.
— Дай мне услышать, как ты поёшь.
— Нет, — сказал Кёнсу решительно, продолжая возиться с Никоном.
— Пожалуйста? — попросил Чонин. Он на самом деле стал дергать Кёнсу, таская его по кругу, как небольшую швабру. Кёнсу так сильно смеялся, что его живот заболел, и глаза Чонина исчезли темноте.
— Я спою, черт возьми, отпусти меня!
Чонин отпустил ногу вниз удивительно мягко и сел рядом со скрещенными ногами.
— Картина ребенка во внимании, — пробормотал Кёнсу, потирая спину. — Тьфу. Хорошо. Посмотрим.
Он пел Rolling In the Deep, и с самых первых строк Чонин встал и начал танцевать с ним. Движения странно знакомые. Когда последняя нота затихла в тишине, он снова рухнул на спину и спросил:
— Ты готовил танец на эту песню?
— Я учил его с человеком, который снимался в этом клипе, — ответил Чонин. — Так что и да, и нет.
Кёнсу уже перематывал этот сегмент снова и снова, ту ночь, вспоминая, каким свободным был голос Чонина.
— Он делает вещь, — Кёнсу вдруг услышал. — Эту вещь делал Лухан перед тем, как начать встречаться с Сехуном. В конечном итоге он окажется среди трусиков и будет спрашивать меня, как, черт возьми, он оказался там.
— Тише, Минсок. Кёнсу находит себя.
— Я не-
— Ах, он вернулся, — говорит Бэкхён.
— Мы поставили диагноз, — говорит Минсок, профессионально соединяя кончики пальцев вместе. Он смотрит на Кёнсу. — Мне жаль говорить Вам это, но Вы… Влюбились. У Вас 6 по шкале ASA.
— Минсок, шесть применяется к аллергии.
— Хоть сейчас прояви сочувствие к сучке, чувак, — говорит он. — Ты хоть знаешь, какой отстой звучать, как поезд весной?
— Кёнсу влюби-и-и-ился, — снова поёт Чанёль. — Влюби-ился, Кёнсу влюби-и-ился, влюби-и-ился.
— Привет, — говорит Чонин, садясь напротив Сехуна, который выглядит слегка удивленным. — Что происходит?
— Нет! — вскрикивает Кёнсу.