Immortals

Самое сложное – это, наверное, собрать себя по кусочкам, думает Хиро. Сложно, когда ты забывал человека целых семь лет, убил самому себе бесчестное количество нервных клеток ради этого... а, в конце концов, этот человек появляется в твоей жизни вновь. Причем – живой и вроде как невредимый. Это, конечно, радостно, но Хиро просто не знает, что ему делать дальше. Он сам понимает, что немного прогнил душой, испортился так, как не было никогда с его братом. И это ужасно бесит. Хиро раздраженно цокает, и кидает пару камешков в воду. Он сидит на скалах у берега, на том же острове, где недавно воскресил брата. Где-то на заднем плане виднеются обломки лаборатории, но ему как-то без разницы. Он уже давно научился не обращать внимания на то, что происходит вокруг него – только если это его не касается, конечно. Ну, и его близких. Хиро думает. А в принципе, кто его близкие? Друзья, тетя Касс, Хани, давно вышедшая из разряда «просто друг»? Хиро честно хотел бы знать ответ на свой вопрос, но вместо этого он чувствует какое-то странное опустошение – будто бы все внутри выжгли. Самое забавное, что это сделал сам Тадаши – в первый раз, когда бросился в пламя, второй – когда внезапно воскрес. Хиро оставалось только дожечь то, что не горело и превратить самого себя в выжженную пустыню. В принципе, он так и сделал. Хиро кажется, что в его голове слишком много вопросов, которые не должны волновать его вовсе. Он – гений, изобретатель, инженер, но никак не психолог. А то, что внутри – оно должно подчиняться ему беспрекословно. Хиро хватается за голову, понимая, что просто не знает, что делать. Его муки обрывает трель звонка. Он поднимает трубку не глядя, каким-то шестым чувством понимая, что это необходимо – хотя и хочется выкинуть аппарат куда-то вниз, в море. Звонит тетя Касс. - Ну и почему ты так унесся от него? В ее голосе деловые, строгие нотки. Хиро помнил еще с детства, как она с такой же интонацией отчитывала неудавшихся поставщиков для своего кафе. Воспоминания отдают приятным теплом в груди, и он невольно улыбается. Тетя ждет объяснений. Хиро кажется, что он проглотил свой язык. - Я... - Значит так, - она говорит резко и твердо, так что ослушаться ее просто невозможно. – Тадаши снова в состоянии гиперсна. Ты можешь либо прийти, либо не приходить вообще. Оба они прекрасно знают, что позднее тетя Касс будет извиняться перед ним за прессинг, но сейчас это то, что нужно было Хиро. Он поднимается со скал, на которых сидел и растягивает губы в какой-то безбашенной, своей детской улыбке. - Дай мне три минуты. Он благодарен тете за все, как бы она ни говорила, что плохо воспитывает и вообще ничего не знает о детях. Но все это отходит на второй план, когда до Хиро доходит: Тадаши снова в состоянии гиперсна. Мурашки пробегают вдоль позвоночника, когда он бросается со скал, в море и летит в сторону Сан-Франсокио. Он прекрасно помнит, как долго откачивал Эбигейл, дочь профессора от этого состояния, в котором она пробыла едва ли месяц. Тадаши пробыл в таком состоянии более семи лет. Страх снова потерять подстегивает, и уже через минуту Хиро преодолевает расстояние в несколько тысяч километров. Через минуту и десять секунд ровно он стоит в дверях злополучной палаты, тяжело дыша от небольшой перегрузки. Иссиня-черные волосы встрепаны и стоят дыбом, а взгляд карих глаз лихорадочно бегает по комнате. - Привет, Хиро. Тадаши улыбается и машет ему рукой. Хиро опять чувствует, что задыхается, и даже не знает, благодарить ли тетю теперь. На негнущихся, ватных ногах он проходит к Тадаши, который лежит на кровати. - Тадаши... - Хиро, - он улыбается. Черт возьми, он улыбается той улыбкой, которую Хиро уже и не надеялся когда-либо увидеть, кроме как на фотографиях! И от этого по всему телу будто прокатывают волны неясного волнения и трепета. Вместо ответа Хиро просто падает на колени перед ним и обнимает. Тадаши все так же улыбается ему – той самой всепрощающей улыбкой, всепонимающей и такой родной, что Хиро просто не знает, что сказать. Тетя Касс подглядывает через маленькую щелочку в двери только один раз и, застав такую картину, только показывает Тадаши большой палец и скрывается. Все-таки она знает своих племянников даже лучше их самих. *** - Вот как, - тянет Тадаши, когда Хиро успевает рассказать половину того, что произошло за последние семь лет. Будто специально он затрагивал только общие темы – будущее, новое, шаги человечества... да, он расскажет это – рано или поздно. Но не сам явно. - Так значит, я пропустил целых семь лет? Вот это отоспался, - присвистывает он и смеется. Хиро только улыбается, чувствуя, как рушатся его стены равнодушия. И он совершенно не против этого. Больничный бот приносит поднос с едой, и Хиро к своему стыду чувствует, как урчит у него в животе. Тадаши, снова рассмеявшись и беззлобно подшучивая, делит с ним обед – так же, как и семь лет назад. Будто и не было этого пожара, этой смерти и этих шрамов. Хиро улыбается и с каким-то удовольствием ест совершенно безвкусный больничный кекс. Это было бы странно, не будь это правдой. Они сидят так в тишине – настолько уютной и непривычной за эти семь лет, что Хиро просто не может поверить. Раньше, после смерти Тадаши, тишина казалась липкой – пробиралась прямо в душу, била по ушам, звенела... пожалуй, Хиро можно было назвать параноиком, но потеряв самого дорогого человека, он понял, каково это – жить на краю эмоционального взрыва и спокойствия. Неудобный возраст, когда кажется, что весь мир вышел на войну с тобой, смерть не вовремя, все не вовремя – не тогда, когда надо было. Глупо, глупо – но так красиво-показательно, особенно в статьях, которые обсуждают Героя Нового Времени. - Так как так вообще получилось? – Тадаши нарушает эту тишину, но это не кажется таким уж неприятным. В своем роде, это тоже создает своеобразный уют. Да и вообще, рядом с братом он чувствует себя спокойнее, увереннее, но – ребенком. Хиро даже не давится полезным, но невкусным апельсиновым соком. Только делает небольшую паузу и рассказывает. Почему-то он не чувствует того, что должен. Нет никаких слез, которые были семь лет назад; нет никаких дрожащих рук; никакого волнения... только голые и сухие факты. И Хиро это пугает. - Ты погиб, - вот так просто, прямо в лицо. Улыбка стирается с лица Тадаши, он хмурится, и Хиро спешно поясняет: - ты хотел спасти профессора Каллогена из пожара. Загорелся Институт и... Видимо, Тадаши думает, что это слишком тяжело говорить, и он мягко обрывает Хиро. - Я помню. Это звучит глупо, но я помню свою жизнь до момента пожара в Институте. А еще я помню, что кто-то таки попал в «ботанский ВУЗ», - его глаза смеются, - ну и как тебе там? Скучно с ботанами? Хиро смеется и чувствует, как все напряжение уходит. Он обнимает брата и утыкается ему в плечо, совершенно по-идиотски счастливо смеясь. Он почти кожей чувствует, как улыбается Тадаши. - Скажу тебе даже больше, Мистер-Мой-Брат-Занимается-Глупыми-Боями-Роботов, - он тоже смеется и бездумно машет у Тадаши перед глазами своим бэйджиком, который не снимает почти никогда. – Теперь я Профессор и вообще задаю тут темп. - Много же я пропустил, что ты даже оторвался от своих боев! - Эй! Между прочим, я до сих пор играю! - Только не говори мне, что новый Профессор играет с детьми в незаконные игры! - Зато как играет! – Хиро валит брата на кровать, и тот совершенно не против – даже несмотря на все обилие трубочек и прочей аппаратуры. Они смеются и ведут шуточную борьбу, как и много лет назад, и Хиро чувствует, будто ему снова 14. Это как-то забавно – учитывая, что ему сейчас 21 и он выше брата на десять сантиметров, как минимум. Тадаши выглядит на свои 18, и Хиро только поражается ему: он все равно умудряется смотреть на него, как наставник на ребенка – с заботой и покровительством. Рядом с ним Хиро вновь кажется, будто кто-то отмотал пленку назад, не пустил Тадаши в этот чертов Институт и продолжил их жизнь, как надо было. Это было бы так правильно, и Хиро не отрицает. Все же – он доволен тем, что имеет сейчас. Судьба редко делает ему послабления, и он научился ценить спокойные моменты рядом с людьми, которых любит. Они лежат на небольшой койке так близко, что соприкасаются едва ли не лбами, как в детстве, и Хиро улыбается. Тадаши отвечает ему солнечной улыбкой, от которой Хиро кажется, что вся его крепость падает к чертовой матери. - Как только меня выпишут, ты обязательно покажешь мне город и обязательно Институт, - подводит итог он, заключая Хиро в объятия. Это, должно быть, выглядит немного странно – хотя бы, потому что Хиро все-таки перерос брата. - Обязательно, - обещает Хиро и вдруг спохватывается. – Ты уже видел Бэймакса? - Бэймакса? – Кажется, Тадаши искренне удивлен. – Он еще работает? Вот это да! Хиро не сдерживает довольной улыбки, когда видит знакомый огонек изобретателя в родных глазах напротив. - Конечно. А ты думал, все так просто? – Они снова смеются, и Хиро завершает: - Дай мне минуту, и он будет здесь. Он ловко нажимает небольшую белую кнопку на наручных часах и с торжествующе-гордой улыбкой наблюдает за искренним восхищением брата, когда Бэймакс появляется в дверях палаты. - Хиро, у твоей тети резкий всплеск эндорфинов в крови... – он не успевает договорить. Тадаши издает какой-то радостный клич и от того, чтобы кинуться к своему детищу его удерживает только Хиро. Пусть он и ворчит негромко «Тебе еще вставать нельзя», все-таки он улыбается. - А мне ты так не радовался, - притворно дуется он, и Тадаши улыбается, взъерошивая его волосы. Как в детстве. Все на своих местах. А Тадаши все-таки встает, воспользовавшись счастливым ступором Хиро, и уже нарезает круги вокруг Бэймакса. Тот следит за своим создателем, поворачивая голову на 180 градусов. - У Вас тоже резкий всплеск эндорфинов в крови. Возможно, Вы радуетесь? - Я счастлив! – Отвечает Тадаши, не в силах отвести взгляд от Бэймакса. – Он остался таким же... почти. Признавайся, это твоя идея: сделать из медицинского робота боевого? Хамада-старший притворно злиться, но Хиро видит его счастье, которое будто освещает всю палату и, кажется, самого Хиро изнутри. - Так надо было. После твоей смерти и... – он описывает все, что происходило с ним после смерти брата: спутано, неясно, обильно жестикулируя. Хиро понимает, что ведет себя, как ребенок, ждущий похвалы от брата, но понимает, что таким и остался. Однако Тадаши понимает все, что он говорит: то хмурится, то улыбается, то искренне смеется, когда узнает, как вначале работал Бэймакс. Под конец он не выдерживает и опять наворачивает круги вокруг робота, восторженно изучая. Хиро наотрез отказывается уходить даже тогда, когда наступает время спать. Они засыпают, сдвинув кровати друг к другу, как в детстве, но все равно не спят – до утра говорят о том, что прошло, что будет и вспоминают прошлое, за которое (Хиро понимает) оба цепляются с отчаянной надеждой. Но теперь Хиро понимает, что может смотреть в будущее. Все его стены безразличия сломаны, снесены – и он рад. Рад, как, наверное, никогда в жизни до этого не был. Тадаши тоже рад. А еще он благодарит тетю, которая появилась почти сразу же, как он проснулся, и деловито пообещала приход Хиро. Небольшая уловка, на которую младший Хамада купился, говорила о том, как ему не хватало старшего брата. И Тадаши этого хватает, чтобы понять – он дома.