Книга I. Пламенный рассвет

— Нет, Двалин, ты не посмеешь этого сделать! Я была в ужасе от того, что приготовил мне наставник. Когда я только вошла в зал, то поняла, что сегодня мне несдобровать. Потому что Фили и Кили, кажется, даже не собирались уходить после своей тренировки, хотя и были основательно взмылены и устали так, что едва на ногах держались. Причем такое решение принял за них именно Двалин, который сейчас с усмешкой смотрел на меня, словно напоминая об одном из основных правил тренировок: все приказы наставника выполняются незамедлительно. Когда я в первый раз принесла на тренировку то оружие, что подарил мне неведомый доброжелатель, то сразу поняла, что Двалина из списка подозреваемых можно исключить. Наставник удивился так искренне, что я немедленно поверила, — он был из числа тех, кто совершенно не умел врать и притворяться. Однако в мое же оружие гном вцепился с нескрываемым интересом: долго крутил в руках, рассматривал, так же, как и я, пытался найти клеймо мастера, но судя по его глазам, он был почти уверен в том, что знает изготовителя. Естественно, от него я не добилась ни единого слова. Наставник только хмыкал и одобрительно кивал, а потом устроил настоящую трепку, чтобы я испытала подарок на практике. Арбалет оказался просто потрясающим и настолько удобным, словно я с детства работала именно с этой моделью. Как оказалось, моя идея о многозарядном оружии, видимо, пришла не только мне в голову, но и к автору этого чудного изделия. Всего болтов единовременно заряжалось семь — по три с каждой стороны и один по центру. Когда производился выстрел, то попеременно справа и слева стрелы с помощью механизма подавались в паз, и тетива тут же натягивалась благодаря автоматическому рычажку. Скорострельность была невероятной, но я могла контролировать промежутки времени между выстрелами, что давало мне преимущество перед противником*. Двалин испробовал все это на своей шкуре и в этот раз даже вздел броню, потому что убойная сила арбалета была на порядок выше, даже несмотря на смягчающие насадки на наконечниках. Оперенье болтов было яркого алого цвета, и я не сразу поняла, для чего это. Двалин покрутил стрелы в руках и отметил, что они короче стандартных, поэтому мастер, видимо, решил, что таким образом снаряды будет легче найти после боя, потому что для этого арбалета не годились любые болты. Мне это показалось немного непрактичным, но наставник пожал плечами, отмечая, что либо скорострельность, либо универсальность. Возражений с моей стороны не последовало. Пятьдесят болтов были приложены к шкатулке для арбалета. Как оказалось, ящик был с двойным дном и оттого таким тяжелым. Верхняя панель, где и покоилось оружие, откидывалась вверх, и под ней обнаружилось широкое углубление, в котором и лежали стрелы. Запас не такой уж и большой, особенно если учесть, что единовременно я все равно не смогу взять с собой больше четырнадцати штук, если учитывать дополнительный футляр для болтов, крепящийся снизу к самому арбалету. Мне, наверное, следовало попросить у кого-нибудь из мужчин изготовить для меня специальные ножны для оружия, чтобы была возможность увеличить количество запасных снарядов, но мне после такого подарка было стыдно обращаться к кому бы то ни было — для меня и так очень много сделали. В первую же тренировку я «убила» Двалина целых два раза, умудрившись не подпустить его к себе на расстояние удара, чем была невероятно горда и счастлива. До тех самых пор, пока он, также впечатленный результатом, не усмехнулся и не указал мне на вторую обновку — на ножи. Конечно, тут я потерпела полное фиаско: мне удалось только чиркнуть его по плечу, оставив неглубокую царапину. Впрочем, меня перепугало даже это — раньше я не могла до наставника не то что дотронуться, но и вообще подойти достаточно близко для того, чтобы представлять для него угрозу. И тут сообразила, что если я сделаю все так, как хотела, то в этом случае у моего противника, коего изображал Двалин, возникнут очень серьезные проблемы оттого, что яд планировался очень сильным и быстродействующим. Гном долго не мог понять, чего я так по-дурацки улыбаюсь, но, когда я рассказала ему о своих планах, одобрительно кивнул головой и посоветовал сделать отраву как можно скорее. — Посмею, — спокойно заявил Двалин, и мне пришлось срочно хвататься за арбалет, потому что Фили и Кили, переглянувшись, слаженно шагнули ко мне. Неизвестно, кого и за что хотел наказать наш мучитель-наставник, но получили все трое по первое число. Я сначала боялась стрелять по передвигающимся пока еще слишком быстро для меня племянникам Торина, но после того, как меня четыре раза сбили с ног, отбросила в сторону всякие сомнения, и теперь уже парням пришлось ощутить на своей шкуре эффективность скорострельного оружия. Кили был в абсолютнейшем восторге — как стрелок, он сумел оценить оружие по достоинству и после изматывающей тренировки все-таки выклянчил его у меня посмотреть. К моему удивлению, он не смог сделать ни одного точного выстрела, как будто арбалет противился чужим рукам. Я подозревала, конечно, более прозаичные причины: оружие делалось конкретно под меня, а потому было крайне неудобно для Кили. — У него ничего не выйдет, — прокомментировал устало плюхнувшийся прямо на пол Фили, наблюдая за ругающимся сквозь зубы братом. — Почему? — удивилась я, следуя его примеру, но пошла даже дальше — улеглась на пол, блаженно прикрыв глаза. Еще никогда мне не доводилось сражаться сразу с двумя противниками, и это оказалось настолько сложно, что я себе такого даже представить не могла. Я была уверена, что меня проткнули по меньшей мере раз двенадцать, а уж о количестве синяков и говорить не приходилось. Ноги и руки сейчас вообще почти не слушались, несмотря на все тренировки на выносливость. Здесь, скорее, сказывалась необходимость действовать непривычно быстро. Когда на меня нападали с двух сторон, мне приходилось быть в два раза внимательнее и не всегда удавалось справиться с собственными рефлексами. А ведь в этот раз Фили и Кили были вымотаны почти до предела тренировкой с Двалином, поэтому и сражались со мной даже не в четверть своих умений. И все равно я потерпела такое сокрушительное поражение, что мне было бы, наверное, стыдно, если бы я так не устала. — У него никогда не получалось нормально стрелять из арбалета, несмотря на то что с луком он управляется лучше, чем кто бы то ни было, — пояснил Фили. — Этому удивлялся даже Торин. Но такое все-таки бывает. Воину необходимо найти свое оружие, с которым он сможет чувствовать единение, как с частью тела. Я хмыкнула, вспоминая, что первые дни после тренировок не могла справиться с собственными руками, так что если я буду оружием действовать точно так же, как тогда своими конечностями, то меня убьют даже в тренировочном бою, не говоря уже о реальном. Конечно, я искренне надеялась, что мне никогда не придется применять свои умения на практике. Часто пыталась представить, что будет, когда передо мной встанет противник, которого нужно будет убить — не просто дотронуться ножом до горла, знаменуя свою победу, а с нажимом провести, вспарывая вены и артерии, выпуская кровь, а с ней и жизнь. На этом мое воображение отказывало, и мне становилось невыносимо мерзко, так что я разом переставала думать о чем-то подобном. Но ситуация все равно повторялась с завидным постоянством. — Все. — Я решительно поднялась, чувствуя, как противно заныли перетруженные мышцы, и отобрала оружие у бурчащего Кили. — Хватит экспериментировать. Я хочу немного отдохнуть до того момента, как мне опять кого-нибудь придется вытаскивать с того света. — Ты тут не болтай, — угрожающе поглядел на меня Двалин и погрозил пальцем, а я только положила арбалет в футляр, зажала его под мышкой и вышла из зала. Чуть позже, сидя в купальне, я возмущенно докладывала обо всем смеющейся Дис. Гномка только умилялась, слушая мое бормотание и ничуть не поддерживая недовольство. По ее словам, ей приходилось в свое время куда сложнее, потому что учитель из Торина выходил отвратный. Он привык работать с мужчинами, а потому и сестру свою натаскивал так, словно она была молодым и неразумным гномом. Не щадил, даже когда она молила его дать ей передохнуть хотя бы денек, и тащил на тренировки. Ходила она, как и я сейчас, вся расцвеченная синяками разных форм и размеров, что приводило в ужас воздыхателей и потенциальных женихов. — Тогда я и познакомилась с Кирином, — рассказала Дис. — Он только приехал в Чертоги и даже не знал, куда идти, потому что Торин, пригласивший его, задержался в кузне. Встречать гостя вынуждена была я, а на тот момент у меня здорово болели ноги, и передвигаться приходилось чуть ли не ползком. Вот где было позорище, можешь мне поверить! У Кирина такое лицо было, когда он увидел наливающийся хорошим таким зеленовато-желтым цветом фингал у меня на скуле. — Она рассмеялась и чуть прикрыла глаза. Я могла бы поклясться, что сейчас у нее перед глазами стояло удивленное лицо пропавшего мужа. — Он, наверное, подумал, что меня тут всячески унижают и бьют, но ничего не сказал, смолчал. Это Торин потом сказал, что тот на него сходу налетел с выяснениями, почему у них тут женщины избитые. На что брат посоветовал ему взять и попробовать меня стукнуть. Я хмыкнула, представив себе это действо, и тут же болезненно поморщилась — Кили вскользь задел меня мечом по плечу, и теперь рука плохо слушалась, даже при том, что в горячей воде боль почти ушла. Я потянулась к баночке с мазью, желая привести себя в порядок как можно скорее. Этот состав, как и все остальные, пришлось делать самостоятельно, потому что аналогов чего-то подобного от Оина добиться не удалось: то ли он действительно не знал, то ли вредничал. Лекарство хорошо заживляло мелкие ссадины и ушибы, унимало боль в мышцах и приятно охлаждало кожу. А так как я дотягивалась не везде — вся спина была в синяках, — Дис взялась мне помогать. — Скажи, — спросила, наконец, я. Этот вопрос не давал мне покоя, выворачивая душу наизнанку, и я не удержалась, — ты знаешь Йоввику Травницу? — Что тебе до нее? — неожиданно жестко ответила вопросом на вопрос Дис, аккуратно нанося мазь на спину. — Просто… Меня вчера приняли за нее, — смутилась я, удивленная такой резкой реакцией. — Вот я и интересуюсь. — Лекарка, — смягчилась гномка. — Ее знают почти все кхазад, за исключением, наверное, единиц. Она очень много сделала для знахарей, спасла многие жизни. — И где она сейчас? — уточнила я, понимая, что Гераон, конечно же, ошибся. — У нас не любят об этом вспоминать, — печально произнесла Дис. Я не выдержала и обернулась к ней: гномка смотрела на меня с сочувствием. — Я знаю, что на мгновение ты подумала, будто нашла ниточку, ведущую к своему прошлому. Но Йоввика мертва, Дана. — И… как это произошло? — охрипшим голосом спросила я. Внутри все оборвалось, и я едва сдержала слезы. Неужели мне никогда не узнать, что осталось за моей спиной? — Что с ней случилось? Почему гномы не хотят об этом говорить? — Ее отравили, — коротко ответила Дис. Я потрясенно замолчала, глядя на сестру узбада. Лицо женщины ожесточилось, губы сжались в узкую полоску. Я понимала, почему ее это приводит в негодование — подлости от своих же всегда ожидают меньше всего. — Кто? — интуиция требовала, чтобы я придержала язык, но у меня ничего не получилось, словно кто-то требовал узнать обо всем как можно больше. — Того, кто это сделал, не нашли, — вздохнула женщина и протянула мне полотенце. Я вылезла из купальни и начала вытирать волосы. — Никто не знает, почему с ней так поступили, но ты сама помнишь Крона… Таких, как он, мало, но они все же существуют. Зависть, злость, месть за родственника, что умер у нее на руках и она не смогла его спасти, ревность — да что угодно. Некоторые даже предполагают, что она сделала это сама. — Зачем? — изумилась я, забыв обо всем. Это показалось мне настолько неправильным и откровенно диким, что уложить это все в голове никак не удавалось. Йоввику любили, она была одной из тех, кто готов отдать свою жизнь только ради того, чтобы спасти попавшего в беду, а ей отплатили подобным образом? Что с ней сделали, что она была готова прервать свое существование сама? Что произошло? Мне все это не давало теперь покоя, и я заметила, что руки вновь начали подрагивать, что означало крайнюю степень обеспокоенности. — Чужая душа — потемки, — грустно улыбнулась гномка, затягивая завязки на воротнике. — Трудно быть тем, в чьих руках могут лежать чужие жизни. Ты и сама это знаешь, Дана. И еще сложнее уберечь их. Но не всегда возможно, как в вашем случае с Тули, верно ведь? Вот только безутешные родственники не всегда верят, что нельзя было ничего сделать. Ходят слухи, что с ней приключилось что-то гораздо более страшное, чем все вышеперечисленное, и она просто не смогла с этим жить. Но то, что в этом мире ее больше нет, это неоспоримый факт. Я молча кивнула и заставила себя улыбнуться. Значит, все-таки ложный след. Конечно, я не особо надеялась, что мне что-то даст знание об этой Травнице, но все равно какое-то робкое чувство таилось в душе. Сейчас я старалась убедить саму себя, что у меня все еще впереди. Не получилось сегодня, значит, непременно выйдет в следующий раз. Не из воздуха же я появилась, в конце-то концов. Я помогла Дис заплести волосы, подхватила грязную одежду и отправилась к себе, стараясь выкинуть из головы все, что узнала. Все равно теперь для меня это не имеет смысла. Кажется, лазарет стал настоящим местом встречи, которое изменить нельзя. Время было уже позднее, и я, уставшая и немного расстроенная, а оттого злая, возмущенно уставилась на Глоина, спокойно сидящего за моим столом. Затворила дверь и могла только молча смотреть на этих бесстыдников: кроме рыжего гнома тут оказались еще и Оин, скромно притулившийся в уголочке со свой теперь неизменной трубкой, взгляд у него был как у разбойника, отслеживающего желанную добычу; и совершенно незнакомый мне гном, на которого я уставилась во все глаза. И когда они только тут оказываются? Что ни день, то новое лицо. Скорее всего он приехал, когда мы были в городе, и потому я не знала о прибавлении в Чертогах. Он чем-то напоминал Оина, но был не в пример серьезнее. Умные, глубоко посаженные серо-зеленые глаза под кустистыми бровями, породистый нос — большой, как и полагается такому внушительному гному, а уж волосы так и вообще превыше всяких похвал — часть прядей иссиня-черная, часть — кипенно-белая, прическа была необычной, но аккуратной и на диво практичной. Как у Дори — ни одной прядки не выбивалось из ловко заплетенных кос, схваченных на концах зажимами. Одет он был очень опрятно, но просто и удобно, словно не так давно вышел из какой-нибудь ювелирной мастерской. Но наибольшее внимание я уделила рукам, потому что кисти были на удивление изящными, пальцы — тонкими, и сразу становилось понятно, что этот гном не работал молотом уже давным-давно. Он поднялся мне навстречу и учтиво поклонился с самым что ни на есть серьезным выражением лица. — Бифур, к вашим услугам. — Дана, к вашим, — ошеломленно ответила на приветствие я и заметила, как в серо-зеленых глаза промелькнул озорной огонек. Ох, не прост этот товарищ, ох, не прост! — Чем я обязана столь позднему визиту? — Бифур, да будет тебе известно, дорогая моя, — громко сообщил Оин и, заметив возмущенный мой взгляд, торопливо понизил голос, — один из самых лучших ювелиров среди гномов. Поверь, его руки могут творить настоящие чудеса! Глоин одобрительно закивал, а я подивилась, что мое предположение оказалось верным. Но, в конце концов, отсутствием наблюдательности я вроде никогда не отличалась, а руки Бифура говорили сами за себя. Вот только одно мне оставалось непонятно: чего они все тут расселись на ночь глядя? Я устала и хотела спать, но вынуждена была знакомиться с гномом, который, хоть и произвел на меня очень благоприятное впечатление, но не располагал пока что к длительной беседе, ради которой я готова была бы отложить возможность лечь спать на пару часов пораньше. Почти все это я им и озвучила в полной мере, опустив только часть про беседу. Глоин искоса глянул на брата и кивнул Бифуру. Я заподозрила неладное, когда ювелир, едва заметно улыбаясь, достал из кармана небольшой простой футляр из красного дерева и протянул мне. Так бы я и стояла, рассматривая предложенное, но не прикасаясь, если бы Оин не нахмурился грозно и пальцем ткнул в вещь, жестом приказывая взять и посмотреть. Вздохнула, подчиняясь, и открыла шкатулочку. Ахнула, едва не выронив ее из рук, и растерянно поглядела на улыбающихся гномов. — Ты не подумай чего, — хмыкнул Глоин. — Это тебе за то, что вытащила брата из-за грани. Такое не забывается и не должно остаться без благодарности, иначе удача покинет нас. Смысла что-то иное дарить не вижу, а эта вещица тебе рано или поздно понадобится. В футляре лежал вамаальт. Темно-красный камень изумительной красоты — я никогда таких не видела, — в настолько тонкой и необычной оправе, что даже я, никогда не любившая украшения, поняла, что такую вещь можно будет отдать только тому, кто куда дороже, чем остальные. Серебряные крылья оправы образовали полукруг, заключая камень в объятия, и на них было видно каждое перышко, сделанное с удивительными точностью и тщанием. Я смотрела на это чудо и не могла отвести взгляда, равно как и сказать хоть что-нибудь. — Я не могу это принять, — сипло произнесла. — Оин, Глоин, я не могу вспомнить, куда девался мой вамаальт. А если я когда-то уже отдала его? — Сомневаюсь, — улыбнулся лекарь, хитро на меня глядя, и даже Бифур, как мне показалось, усмехнулся. Они знали что-то, чего не было известно мне. Или же было, но я никак не хотела это признать и принять. Что-то мешало мне. Может, неуверенность в себе, может, памятные шрамы, оставленные языками огня, но я не позволяла себе даже думать о том, что однажды мне все же придется сделать выбор. Хочу я того, или нет, но когда-нибудь моя душа все же привяжется к кому-то, и его отказ станет последней чертой. Впрочем, я привыкла к боли, меня это не особо пугало. А обижать Глоина и Оина, которые наверняка специально заказывали такое чудо Бифуру, очень не хотелось, и я все-таки взяла шкатулку. Улыбнулась, застегнула замочек и неожиданно поняла: вот чего мне не хватало все это время. Знакомой тяжести и ощущения крохотных звеньев цепочки на шее. Судя по всему, знахарь в очередной раз оказался прав — я вряд ли кому-то отдавала свой камень. — Это еще не все, — заявил Оин, и мне оставалось только покорно сидеть и ждать. Зато когда он все-таки достал завернутую в тряпицу вещичку, я едва не взвыла и выхватила его у него из рук. Глоин раскатисто захохотал. — Сразу видно, к чему девка тяготеет, — сквозь смех заявил гном. — Что ей ваши побрякушки, вот как в булыжник-то вцепилась! — Типун тебе на язык, — шикнула я на него, осторожно касаясь чудного камешка руками. Голубой минерал, пронизанный белыми прожилками, казался твердым, но я знала, что стоит ударить по нему посильнее, и он тут же рассыплется крошками. Этот камень назывался кристонит, и любой лекарь готов был бы душу отдать за обладание хотя бы крохотной его частью. Потому что свойства этого минерала заслуженно считались волшебными: если умело обработать порошок из этого камня, то можно получить потрясающее кровоостанавливающее средство, которое в считанные дни стягивает даже самые страшные раны, выводит яды из тела, очищает сознание, придает сил для того, чтобы бороться с любой болезнью, не говоря уже и о том, что способно полностью блокировать боль любой силы. Я не стала спрашивать, кого они убили для того, чтобы заполучить такой большой кусок минерала, да мне, наверное, было все равно — главное, что это чудо в моих руках. А еще мне подумалось, что будь тогда, в час беды, у меня снадобье с добавлением кристонита, то сейчас я бы не стеснялась даже закатать рукава, когда стирала одежду. Нынче мои шрамы были слишком старыми, и вряд ли тут поможет чудо. — Нет, ты посмотри на нее, — делано возмутился Оин. — Нет, чтоб меня поблагодарить, она вцепилась, как кошка в кусок мяса, а теперь еще и глазами сверкает. Того и гляди погонит нас отсюда поганой метлой. — Договоришься ты у меня, — погрозила я лекарю, поднялась, достала шкатулочку, вытряхнула из нее плоды синегорника и спрятала кристонит. — Такое чудо надо оберегать пуще жизни, потому что слишком многое оно может исправить. — Ага, например, если ты пациента своего ненароком не в том направлении разрежешь, — понятливо закивал гном. — Оин! — Моему возмущению не было предела. — Ну-ка, кыш отсюда, пока я и впрямь за метлу не схватилась. — Теперь вы понимаете, в каких условиях мне приходится жить! — потряс слуховой трубкой лекарь, рассмеялся и исчез за дверью, сочтя, что меня лучше оставить с подарками наедине. Бифур чуть поклонился мне, внимательно поглядев, и вышел следом за товарищем. Я проводила его взглядом и улыбнулась — этого гнома я видела в первый раз, но было в нем что-то такое, что несомненно привлекало. Возможно, именно поразительное спокойствие, уверенность и какая-то легкость. Его глаза были полны вдохновения — такое я видела совсем недавно у Ори, и становилось понятно, что этот гном захвачен своим делом настолько, что думает о нем днем и ночью. И именно поэтому способен создавать такие произведения искусства, как мой вамаальт. Я уверена, что оказался он здесь не зря — Торин поразительно точно умел определять тех, кто может не только принести пользу, но и стать для него опорой. Бифур, несомненно, был из таких. — Завтра мы уходим, — напоследок сказал мне Глоин, дождавшись, когда брат уже не сможет его слышать. — Присмотри за этим старым дураком. Пока он опять чего с собой не сотворил. Я ему бока-то намял за историю с ядом, но мало ли что ему опять в голову взбредет. — Как скажешь, — улыбнулась я. — Отхожу ремнем по мягкому месту, коли чего учудит. — Это верно, — ухмыльнулся младший брат Оина, подмигнул мне, и я осталась одна. Затворила за своими гостями дверь и несколько растерянно остановилась посреди лазарета. В душе скреблись кошки. Мне казалось, что есть во всем этом что-то неправильное. Словно за счастьем, что разом навалилось на меня, скрывается что-то невероятно злое и темное, только и выжидающее удобный момент, чтобы выскочить, как эти жуткие игрушки, что делали люди: фигурки орков на пружинках, которые выскакивали из табакерок и шкатулок, стоило только приоткрыть крышку. Я подозревала, что причиной такого мироощущения стал подслушанный разговор между Двалином и Дори. Он не давал мне покоя, и я раз за разом вспоминала неподдельное раздражение Дори и скрытый за ним страх. Слова про дракона не шли из головы. Неужели Торин действительно решился попытаться отвоевать свою родину? Но ведь у него нет ни армии, которая могла бы помочь справиться с огромным ящером, ни даже скромного отряда… Хотя разве можно сделать хоть что-то с огнедышащей тварью малыми силами? Вряд ли. Всю ночь после этого я так и не могла заснуть. Ворочалась с боку на бок, то проваливаясь в дрему, наполненную страхами и кошмарами, то выныривала из нее, ощущая, как ночная рубашка липнет к спине. Может, мне и не стоило принимать их слова так близко к сердцу, но с каждым днем мне все труднее становилось находиться в Эред Луине, несмотря на то что я чувствовала себя здесь, как дома. И дело было даже не в том, что я отчетливо ощущала угрозу, тенью нависшую над этим местом, но и в том, что я больше не могла находиться рядом с Торином. После того случая в кузнице во мне что-то сломалось, и давно сдерживаемые чувства хлынули рекой, захлестывая с головой. Я пока еще держалась, но сегодня преподнесенный в подарок вамаальт стал последней каплей — я отчетливо поняла, что без него мне было лучше, потому что руки не чесались подойти и отдать его тому, кто несомненно отвергнет вывернутую наизнанку душу. Хотя бы просто потому, что он узбад, а я найденыш без рода и прошлого, не представляющий из себя ничего особенного, да еще к тому же и со слишком явными изъянами во внешности. Наверное, будь мои шрамы заметными, было бы легче: их бы видели сразу, а потому принимали решение, стоит ли вообще подходить к такой, как я, или нет. А вот для любимого шрамы стали бы весьма неприятным сюрпризом. Не выдержав абсурдных мыслей, я вскочила, как ошпаренная, с кровати, не в силах справиться с разбушевавшимися в душе чувствами и разумом, что явно восстал против меня. Торопливо оделась, схватила заветную шкатулочку с кристонитом и приступила к священодейству. Здесь требовались филигранная точность и уверенность, а также немалая выдержка, чтобы все сделать верно и не ошибиться. Всего лишь одна погрешность — и все пошло бы насмарку, а драгоценный ингредиент можно было бы выкидывать, потому что он ни на что иное не годен. Но я справлялась. Процесс изготовления снадобья захватил меня с головой, и в порыве вдохновения я использовала еще несколько составляющих: сомнений в том, что я делала все верно, не было. Занятая своими делами, я совсем не замечала времени, и только когда в лазарет зашел обеспокоенный моим отсутствием Оин, я поняла, что уже даже не утро, а день клонится к вечеру. В тот же момент навалилась усталость, но она была не такой, как после трудового дня — мышцы затекли и отчаянно просились размяться. К тому же требовательно забурчал живот, и я вспомнила, что со вчерашнего вечера совсем ничего не ела. По счастью, Оин, добрая душа, которому было прекрасно знакомо состояние полной захваченности делом, притащил мне несколько яблок и ломоть хлеба с ветчиной. Я едва заставила себя оторваться от почти законченного лекарства, благо оставались сущие мелочи. Пара минут, и я закончу. — И что бы я без тебя делала, — поблагодарила я Оина, а тот без стеснения сунул свой любопытный нос во все колбы и склянки. — Померла бы с голоду, — буркнул он и хотел было схватить фиал с зеленоватой жидкостью, получил по рукам и отказался от своих попыток. — Дурья твоя голова, кто ж так над собой издевается? Ты себя видела? Смотреть страшно! — Ну так я тебя и не заставляю, — пожала плечами счастливая я, потому что порошок, как ему и было положено, сначала заблестел серебряной стружкой, а потом засиял мягким золотом. — Всего седмицу назад ты устроил тут светопреставление и выглядел после этого гораздо хуже, чем я. Так что нечего жаловаться. — Какой-то ты языкастой стала, Дана, — нарочито сердито сдвинул брови гном. — Когда сюда пришла, тихая да спокойная была. Только в глазах норов виднелся. А сейчас попривыкла, что ли? — Разве это плохо? — фыркнула я, догрызая второе яблоко. — С вами по-другому никак. В жизни не встречала кого-то, более упертого, чем Торин или Двалин. Да и тебе палец в рот не клади. Мигом откусишь. Оин хитро на меня поглядел, и я не выдержала, улыбнулась. А еще заметила, что лекарь смотрит на обновленную «звездную пыль», как кот на сметану, а потому поспешила убрать порошок в шкатулку, которая накрепко запиралась специальным ключиком, который я теперь носила с собой. Я вообще, ничуть того не стесняясь, спрятала все ядовитые ингредиенты и потенциально опасные снадобья в ящичек и выдавала Оину, если они ему вдруг понадобятся, только под присмотром. Хватило с меня того раза, после которого стоять-то толком от страха не могла. Да и повторения не желала, хотя знала, что Оин запросто может учудить что-нибудь подобное. Конечно, гном клялся, что урок усвоил, что уши ему свои жалко и лишиться зрения он совсем не хочет, но алчный огонек в его глазах, говорящий о неуемной тяге к экспериментам, говорил сам за себя. Насилу выгнав Оина, я решила, что мне стоит немного размяться, потому что чувствовала себя так, словно меня палками били. Я привыкла к очень напряженному темпу жизни и большим физическим нагрузкам, а оттого сидение на одном месте, сгорбившись над рабочим столом, повлияло на меня очень плохо. Пришлось собираться, брать с собой чехлы с оружием и идти в тренировочный зал. Двалин обычно бывал там в это время, и я надеялась его застать. Скорее всего, конечно, он там сейчас гонял Фили и Кили, но раз уж меня один раз поставили против братьев, то нет гарантии, что не сделают точно так же и во второй, так что вряд ли я помешаю. Открыть двери я не успела, потому что поняла, что в зале кто-то есть. Прислушалась и узнала голос Торина. Идти туда сразу расхотелось: в последнее время тренировки, в которых принимал участие узбад, превращались для меня в самый настоящий кошмар. Гном точно дал себе зарок довести меня до могилы и гонял так, что даже Двалин потом головой качал и недовольно хмурился. А уж про то, что мне тяжело было переносить равнодушие Торина, и говорить нечего — душа и так пребывала в смятении, и усугублять это состояние мне не хотелось. Я успела подумать о том, что стоит немного подождать, узнать, когда мужчина уйдет, и только потом заявляться к Двалину. Но ставшая последнее время привычкой возможность подслушивать чужие разговоры сыграла со мной злую шутку. — Дис себе места не находит. — Я впервые слышала, чтобы Торин был так обеспокоен, а не зол или раздражен. — Парней не видно уже вторые сутки, а обещали они вернуться вчера. — Как будто ты не знаешь, что с них станется удрать и никому ничего не сказать, — буркнул в ответ Двалин. — Только не сейчас. — Я словно бы увидела, как Торин нахмурился и потер лоб. — Они уже не дети и прекрасно осознают последствия таких действий. Мальчишки сказали матери, что вернутся к вечеру. Еще вчера. И до сих пор их нет. — И что ты предлагаешь? — Двалина, кажется, проняло. — Идти их искать? На ночь глядя? Ты видел, что творится на улице? Буран начинается. Это совершенно бесполезно. А у Фили и Кили наверняка полно засидок, в которых они могли бы схорониться в случае непогоды. — Меня беспокоит не погода, хотя и она тоже, — произнес Торин. — Фили говорил, что не так давно наткнулся на пятерку орков. Живым ему не удалось взять никого, но он был уверен, что это неспроста. — Думаешь, Тилгук? — Судя по всему, именно он. И я боюсь, как бы с парнями не приключилось чего. — Ладно, балрог с тобой. — Что-то в зале стукнуло. Похоже, Двалин в сердцах бросил тренировочные топоры прямо на пол. — Собираюсь. Через четверть часа буду готов. — Зайди к Дане, возьми все необходимое на крайний случай, — напутствовал Торин Двалина, но прежде чем узбад вышел из зала, я успела спрятаться за углом и теперь лихорадочно соображала. Я знала, что Фили и Кили после того, как встретили меня, Двалина и Глоина, ушли обходить прилегающие к Эред Луину территории, как делали это обычно. Чаще всего они возвращались за несколько часов до заката того же дня, но в этот раз, исходя из того, что я слышала, от племянников Торина не было ни слуху ни духу. Насколько мне было известно, молодые гномы, особенно Фили, достаточно серьезно относились к вопросам безопасности Чертогов, чтобы исчезнуть, не сказав никому ни слова. А потому узбад справедливо предположил, что с не вернувшимися вовремя парнями что-то случилось. И теперь они собираются их искать на ночь глядя. Решение созрело мгновенно, и когда Двалин, следуя приказу Торина, заявился ко мне на порог, я поджидала его уже полностью одетая и готовая отстаивать свое право идти с ними. — И что это? — Чего я не ожидала, так это того, что Торин зайдет вместе с моим наставником, и это меня немного смутило, но я быстро взяла себя в руки. — Ты опять подслушивала? Я даже не отвела взгляда, хотя сама лихорадочно соображала, когда же он успел поймать меня на подслушивании до этого момента. В голову так ничего и не пришло, но учитывая мою память, из которой благополучно исчезли даже намеки на то, что было со мной до того момента, как меня нашли Торвог и Файра, это было неудивительно. — Я пойду с вами, — твердо сказала я. — На тот случай, если с Фили и Кили и вправду что-то приключилось. — Нет. — Ответ как всегда был лаконичен и отличался особым равнодушием, из чего я немедленно сделала вывод, что у Торина в душе сейчас бушует настоящий ураган. — Что нужно сделать, если порвана жила на бедре? — спросила я его. — Так обычно бывает, если неудачно упасть и распороть ногу острым суком. А если орочья стрела вскрыла горло, как ты поступишь? Сможешь наложить лубок на переломанную ногу так, чтобы можно было не просто двигаться дальше, а даже очень резво удирать? Весьма полезно, если тебя кто-нибудь преследует. Я слышала, что Торин аж зубами заскрипел, но ничего противопоставить моему упрямству не смог. Скользнул взглядом по чехлу с арбалетом, лекарской сумке, развернулся на пятках и выскочил прочь, ни слова мне не сказав. — Буду считать это официальным разрешением, — сказала я ему вслед, а саму до сих пор трясло — вся эта бравада была лишь для чужих глаз. Я до последнего не верила, что смогу победить в противостоянии с узбадом. — Глупая, — тихо сказал Двалин, не став спорить с решением Торина, пропустил меня вперед и закрыл дверь. Когда мы уже выходили из Эред Луина, Торин, прежде чем за нами грохнули затворившиеся ворота, поймал меня за локоть и дернул к себе так резко, что я едва не упала. Скривилась от боли в сжатой словно тисками руке и посмотрела в синие глаза мужчины. — Любой мой приказ, — он наклонился к самому уху, — ты должна выполнять беспрекословно. Даже если я скажу прыгать в пропасть. — Я не буду тебе такого обещать, — также тихо ответила я. Он отпустил меня, и усиливающийся ветер швырнул нам в лицо горсть снега. С запада наступала тьма, и нынче мы были беззащитны перед ней.