Книга I. Пламенный рассвет

Небо было затянуто тучами. Свинцовые чудовища неторопливо тянулись бесконечной вереницей, скребли раздутыми брюхами верхушки деревьев, наталкивались на острые пики гор и застывали, но только для того, чтобы двинуться дальше уже разодранными в клочья. Ветер выл среди скал голодным варгом, рвал плащи, разъяренно швырял в лица горсти колючего, жалящего кожу снега, толкал в спину, словно так и норовил спихнуть во внезапно разверзшуюся под ногами пропасть. Казалось, что сама природа разозлилась на нас за что-то, и это напугало меня до дрожи, однако оставалось только сжимать зубы и следовать за мужчинами. Я сама вызвалась, и теперь уже отступать было поздно. Темнота налетела стремительно, как и близящийся ураган, и очень скоро, по моим подсчетам, не позднее, чем через час, я не могла разглядеть ничего в пяти шагах от себя. Приходилось держаться как можно ближе к Двалину, который то и дело оборачивался и проверял, не потерялась ли я в подступающем мраке. Я уже успела дважды провалиться в снег почти по пояс, но неизменно выбиралась сама, без посторонней помощи, и была спокойна относительно этого момента. Кроме меня, даже Торин — и тот один раз навернулся так, что я была уверена: одним бездыханным телом больше. Но нет, узбад выругался так, что у меня уши покраснели, поднялся, страдальчески морщась, и поплелся дальше. Мне казалось, что он прекрасно знал, куда идти. Скорее всего, ему были известны засидки парней на тот случай, если что-то произойдет, и он просто-напросто проверял их все по очереди. Сначала Двалин и Торин пытались искать следы, но у них мало что получалось. Поземка, бешено метущая по твердой корке на снегу, мгновенно скрывала все признаки пребывания здесь кого бы то ни было, и нам не удавалось найти ни единой зацепки. Чем дальше мы уходили, тем сильнее нервничал Торин. Его лицо сейчас напоминало маску, за которой скрывались нарастающее отчаяние и бессильная злоба. На буран, который с каждым мгновением свирепел все больше, на племянников, которые так некстати исчезли, на проклятые обстоятельства. Я была уверена, что, если с парнями ничего серьезного не случилось, узбад их просто пришибет ненароком. Хотя сердце лично у меня было не на месте: странный зверек в груди навязчиво шептал, что произошла беда, и если мы не поспешим, то может произойти непоправимое. Скорее всего, Торин и Двалин чувствовали то же самое, что и я, и неслись вперед, не сильно заботясь о том, что могут свернуть себе шеи, мотаясь по горам в темноте. Становилось все холоднее, и через некоторое время я поняла, что если мы дальше продолжим идти, то непременно или куда-нибудь свалимся, или нас засыплет снегом, или мы просто-напросто замерзнем в горах. О чем незамедлительно и сообщила мужчинам, получила два свирепых взгляда и стушевалась — спорить мне расхотелось сразу же. Вздохнула, закуталась потеплее в плащ и продолжила брести по колено в снегу, уже жалея, что сдуру настояла на своем непосредственном участии в этом безумстве. Только заметила, что Двалин немного стал задерживаться и внимательно смотреть себе под ноги. Я же, сколько ни пыталась хоть что-нибудь увидеть, слепла, если слишком долго задерживала взгляд в одной точке, словно мрак, который стягивался вокруг нас неумолимой удавкой, только и ждал момента, чтобы сделать нас совсем беспомощными. — Торин, посмотри! — крикнул Двалин, но взвывший ветер отнес его слова в противоположную сторону, и только после того, как гном рванул узбада за плечо, тот, наконец, развернулся. — Проклятье, парням действительно не повезло! Я, наконец, рассмотрела то, на что указывал гном, и только ахнула. Присыпанные снегом, на открытой площадке, круто обрывающейся вниз, были раскиданы трупы орков и варгов. Некоторые были изрублены, а у нескольких из глазниц торчали стрелы со знакомым желтым оперением. Фили и Кили и правда наткнулись на хорошо вооруженный отряд темных тварей, и у меня было подозрение, что именно их здесь и поджидали. Как я поняла, молодые гномы почти всегда двигались по одному маршруту, проверяя окрестности, что было с их стороны непростительной ошибкой, потому что позволяло предугадать их действия. А значит — организовать засаду. Сердце забилось сильнее от страха, овладевшего душой. Я очень надеялась, что Фили и Кили живы и невредимы, ибо по тому, что творилось на этой площадке, невозможно было определить, пострадали они или нет. Кровь давно уже пятнами расплылась по насту, схваченная морозом, а сверху ее запорошило снегом. Да и не представлялось возможным разглядеть хоть что-то в укутавшей землю темноте. Однако нечто настораживало меня пуще прежнего, заставляло нервно оглядываться, стараясь высмотреть в подступающем мраке движение. Сама не осознавая, что делаю, я по наитию вытащила арбалет из чехла, замерзшими пальцами долго прилаживала болты на место и взводила рычажок, пока Двалин и Торин переворачивали мертвецов, вглядываясь в них с таким же затаенным страхом, как и я, наблюдающая за ними. Я понимала, чего они страшились: увидеть среди трупов неугомонных племянников узбада. Но Фили и Кили там не было. Гномам удалось уйти, а теперь нам оставалось только найти их. — Вот как окажется, что парни давно уже вернулись, — недовольно проговорил Двалин, утыкаясь носом в меховой воротник и прищуриваясь, стараясь уберечь глаза от режущего лицо ветра. — А мы, как недоумки, по горам мотаемся. — Мы бы их встретили, — ответил ему Торин и с некоторым удивлением посмотрел на арбалет в моих руках. — Отсюда только один путь, тем более в такую погоду. То ли яростный ветер немного разогнал тучи, то ли я просто привыкла к темноте, до этого казавшейся мне почти кромешной, но глаза неожиданно перестали подводить, и мне стало гораздо спокойнее. Конечно, после тренировок с Двалином я научилась понимать, что зрение порой не только не помогает, но еще и мешает, но все равно чувствовала себя куда увереннее, когда могла ориентироваться в окружающем пространстве. И, наверное, именно внезапно свалившееся на меня иррациональное спокойствие вкупе с уверенностью и обострившимися чувствами позволили мне заметить смазанное движение сбоку. Наконечник болта словно притянуло в нужном направлении, и я, не задумываясь, выстрелила и только потом перепугалась. Потому что это могли быть братья, которые заметили нас и выбрались из какого-нибудь укрытия. Только потом, обдумывая все произошедшее в ту ночь, я поняла, что племянники Торина, будучи опытными и хорошо обученными воинами, никогда не стали бы выпрыгивать на узбада и наставника из темноты. Потому что так братья могли лишиться головы. В этот раз потери были минимальными — варг коротко хрипнул, получив стрелу в горло, с разбегу рухнул на землю, и под собственным весом его протащило по сугробам. Ледяная крошка брызнула во все стороны, а я вновь выстрелила в другую, менее проворную тень. Орк взвизгнул, как свинья на убое, и повалился на спину. Двигался он гораздо медленнее горного волка, потому что проваливался в снег едва ли не по пояс. Третьего выстрела я сделать не успела, потому что меня схватили за капюшон и бесцеремонно оттащили назад, в то время как на нас выметнулось с десяток тварей, жаждущих крови. — За спину! — коротко приказал Торин и оказался передо мной, прикрывая. Двалин встал рядом с ним, угрожающе оскалившись топорами. Я едва сдержалась, чтобы не возмутиться подобной наглостью — в конце концов, я не просто так обучалась, чтобы стоять в стороне, но потом быстро сообразила, что узбад абсолютно прав. Вскинула арбалет, упирая ложе в плечо, и замерла. Мне оставалось только внимательно следить за перемещениями орков, ловить движение и стрелять, будучи под прикрытием обоих гномов. Я сделала семь выстрелов, из них не попала три раза, потому что не учла силу ветра, который ураганом бушевал вокруг нас, взвивая в воздух снег, дважды ранила противников — их тут же добили Двалин и Торин. В те мгновения я чувствовала себя частью единого целого, коим стала с этими двумя воинами, и мне совсем не было страшно, потому что я чувствовала, что рядом с ними я могу сделать все, что угодно. Даже если это за пределами моих сил и возможностей. К тому же я ни на единый миг не забывала о том, что нам нужно добраться до Фили и Кили. И сделать это необходимо как можно скорее. К некоторому моему замешательству, обнаружилось, что во время боя все эмоции словно исчезли, оставив разум кристально чистым и незамутненным. Это давало мне возможность оценивать ситуацию быстро и четко, а также без сомнений действовать так, как это было необходимо. Двалин потом сказал, что именно это и отличает потенциального мертвеца от воина — как только опасность рядом, боец перестает ужасаться тому, что должно произойти, а начинает действовать. В ход идут звериные инстинкты, направленные только на одно — на выживание. Стань сильнейшим, и тогда право на жизнь останется за тобой. Мне удалось поймать это состояние, и даже после того, как последний орк свалился, разбрызгивая черную кровь, под ноги Торину, я осталась спокойна. Словно это была совсем не та Дана, которая так боялась огня и своего прошлого, а совершенно незнакомое существо, сильное и независимое, чуть насмешливое и даже получающее удовольствие от сражения. Я прошлась по площадке, щуря глаза и чуть прикрывая их рукой, и собрала болты, те, которые смогла найти. В общем-то, шесть из семи вернулись обратно в колчан, и только один безнадежно исчез вместе с варгом, который свалился с обрыва, утаскивая в бездну и стрелу. Отчего-то я ощутила досаду, и в душе на какое-то мгновение вспыхнула злость — ради того, чтоб эта зверюга канула в пропасть, я потратила драгоценный болт, который кто-то долго и кропотливо создавал для меня. Конечно, знай тот же Двалин о моих мыслях, он бы поднял меня на смех, но, слава Махалу, наставник не видел выражения моего лица из-за метели, что с каждым часом становилась сильнее. — Нужно идти дальше, — наклонился к моему уху Двалин и поддержал под локоть. — Торин знает, где парни могли бы спрятаться, чтобы отсидеться. Я кивнула, защелкивая клапан на футляре, который был сконструирован так хитро, что арбалет можно было выхватить в мгновение ока и сразу же начать стрелять. У меня была идея оставить его заряженным — неизвестный мастер сделал специальный рычажок, который удерживал спусковой механизм в неподвижном положении. Что-то вроде предохраняющей детали. Но плечи, когда была натянута тетива, просто-напросто не помещались в чехол, и от этой затеи пришлось отказаться. В конце концов, кроме меня здесь еще двое воинов, которые смогут дать мне немного времени, чтобы подготовить оружие к стрельбе. Но на будущее я сделала себе зарубку в памяти, что чехол стоило бы переделать. Нам пришлось подниматься еще выше. Тропа была едва заметной и шла по самому краю пропасти, так что мы в любой момент могли сорваться, но пока Махал хранил нас и поддерживал. Только тогда я, наконец, поняла, зачем Двалин заставлял меня таскать тяжеленные ведра с камнями на протяжении нескольких часов, рубить дрова, что было совершенно не женским делом, и многое друге. Он делал все для того, чтобы мое тело привыкло к невзгодам, и как только возникала неблагоприятная ситуация, тут же подключало все скрытые резервы. И сейчас я двигалась наравне с мужчинами, не отставая и уверенно пробираясь сквозь воющую метель. Да, я устала, но не настолько, чтобы упасть без сил — их оставалось еще более чем достаточно. Кроме того, меня подгоняла мысль, что Фили и Кили остались в эту темную и жуткую ночь одни, да к тому же, возможно, они были ранены, если орки действительно смогли достать их. Мой страх только усилился, когда Торин, дойдя до незаметной развилки, неожиданно забрал влево, и через некоторое время мы вышли к небольшой пещере, прикрытой оголившимися кустами. Вход был не виден со стороны, но я сразу же обратила внимание, что на ветках кустарника было гораздо меньше снега, чем на окружающих это место невысоких деревьях. Из этого следовал вывод, что кто-то был здесь не так давно, возможно, уже после начала метели. Когда же мы зашли в грот, Двалин сдавленно выругался сквозь зубы — даже там были мертвецы. Судя по всему, братьев методично загоняли все выше до тех самых пор, пока они не попытались укрыться в знакомом месте, но их отыскали. Фили и Кили пришлось обороняться, что, в общем-то, было достаточно легко сделать, особенно если парни встали у входа — орки не могли сунуться к ним всем скопом и подходили по одному. Потому гномы стащили тела внутрь и ушли дальше, потому что здесь оставаться им было нельзя — засидка была обнаружена и раскрыта, а варги непременно бы нашли это место по запаху крови. Теперь Двалин уже не говорил ни слова, хотя всю первую часть пути непрерывно ругался и ворчал, припоминая своим ученикам все промахи за их долгую жизнь, чем приводил меня в замешательство до тех самых пор, пока я не поняла, что он просто уже не мог держать в себе беспокойство, которое грызло его изнутри. Гном никогда бы не позволил себе в открытую выразить подобных чувств, но раздражение и где-то даже злость прорывались через его маску. Как только я осознала это, то смогла спокойно выслушивать его ругательства, не испытывая желания надавать по шее. Мы упорно брели вперед, кое-где проваливались в сугробы по пояс, вытягивали друг друга, и я уже потеряла счет времени. Мне казалось, что мы блуждаем в этой темноте долгую сотню лет и нет никакой надежды на то, что мы однажды все-таки сможем выбраться к свету. Проклятая пурга разыгралась не на шутку, и дальше двигаться стало не просто опасно, а невозможно. — Еще немного! — прокричал Торин, стараясь перекрыть вой ветра, а тот насмешливо швырнул в него снегом, и гном замолчал, отвернувшись и пытаясь восстановить дыхание. — Дойдем до укрытия и останемся там! А поиски продолжим, как только метель утихнет! Ему никто не возразил. Даже я понимала, что если мы продолжим упрямиться и бороться со стихией, то просто-напросто можем погибнуть. Но судьба распорядилась иначе, и я тогда поверила в то, что иногда кто-то приглядывал за нами, вытягивая горячие головы из-под клинков смерти. Временным пристанищем должна была нам послужить небольшая пещера, зияющая в отвесной скале, с нависшей над входом снежной шапкой. Каменный великан закрывал вход от ветра, и когда мы завернули за скалу, дышать сразу стало легче, и показалось, что даже небо немного посветлело. На самом деле, конечно, это было не так, но я все же немного воспряла духом и хотела было пройти вперед, однако Торин удержал меня и задвинул себе за спину. Я нахмурилась, глядя, как мужчина, переглянувшись с Двалином, вытянул из ножен меч и двинулся ко входу, словно там таилась какая-то опасность. Вспомнив, что мы нашли в последнем убежище, я почувствовала, как уши покраснели от стыда — совсем запамятовала, что здесь может быть точно такая же ситуация, вот только орки могут оказаться живыми. В конце концов, им тоже надо было где-то переждать такой свирепый ураган. Торин зашел первым, Двалин за ним, и только потом уже я. Глаза сначала никак не могли привыкнуть к почти полной темноте, но потом словно кто-то щелкнул пальцами, позволяя мне видеть — оказывается, здесь было не так уж и темно. По сводам пещерки бежали светящиеся голубоватые жилы, озаряя грот неверными отблесками, жуткими, мертвенными. Я никогда раньше не видела такого минерала, но подумать о том, что же это за чудо, не успела, потому что услышала голоса и рванулась вперед. Торин уже стоял на коленях рядом с лежащим навзничь Фили, голова которого покоилась на коленях брата. Веки были плотно сомкнуты, а дыхание напугало меня до дрожи в коленях, сразу же давая понять, что произошло с молодым гномом. Удивительное дело, но, когда мне приходилось сражаться, страх отступал, однако стоило мне только подумать о том, что кто-то из тех, кто стал мне близок, испытывал мучения, как дурнота подкатывала к горлу. — Пусти ты! — ругнулась я на Двалина и подскочила к парням. Кили поднял на меня измученный взгляд и едва заметно улыбнулся, словно действительно был рад видеть. В свете камней его лицо напоминало смертную маску, но он, по крайней мере, был в сознании, в отличие от своего брата, которым я и попыталась было заняться в первую очередь, но все-таки в гроте было слишком темно для того, чтобы нормально осмотреть раненого. — Разожгите костер, — приказала я, осторожно разводя полы мехового жилета на груди старшего из братьев. — Немедленно. Дорого каждое мгновение. Засидкой, судя по всему, пользовались достаточно часто, потому что внутри обнаружился сухой хворост и дрова. Наверное, братья специально сделали запасы на тот случай, если непогода застигнет их в горах, и сейчас это могло спасти одному из них жизнь. Торин с Двалином слишком долго возились с дровами, пока я вслушивалась в прерывистое дыхание Фили и пыталась определить, насколько серьезно ранение и сколько у меня осталось времени. Наконец пещера озарилась светом, и я торопливо огляделась, понимая, что мне необходимо что-то для того, чтобы убрать набрякшую от крови одежду гнома. — Держи, — Торин понял меня с полувзгляда и протянул свой боевой нож. Я благодарно кивнула и выхватила тяжелый клинок из рук узбада. Безжалостно распорола меховую накидку гнома, жилет и рубашку, и едва сдержала стон — рана была страшной. Грудь была располосована так, будто Фили попал в зубы дракона, и я даже сразу не поняла, что могло причинить такие обширные повреждения. И только потом сообразила: скорее всего, его под себя подмял варг, но Фили смог сражаться после того, как расправился с ранившим его врагом, но реакция, конечно же, снизилась, и его успели полоснуть мечом. На счастье молодого гнома, клинок не был отравленным, иначе Кили просто бы не дотащил брата до грота — старший умер бы на том же месте, где его и ранили. — Дана, — тихо проговорил Кили, — он… — Помолчи, — резко отрезала я. — Все потом. Меня сейчас не заботили их чувства, не волновало, как это потом скажется на отношениях с младшим племянником Торина. У меня была иная задача. Я вытащила из сумки смотанные бинты, иглу и склянку с вином. Быстро продела шелковую нитку в ушко и осторожно опустила в фиал, который всучила в руки Торину, что неотступно находился рядом со мной. Вытащила заветную шкатулочку, понимая, что сам Махал не дал мне поспать эту ночь, которую я потратила на то, чтобы создать улучшенную «звездную пыль». Она могла задержать смерть, которая вплотную подступила к старшему из братьев, у самого порога, не дать его забрать с собой в чертоги ожидания. — Ремень, — лихорадочно пробормотала я. — Мне нужен ремень! Мужчины не спрашивали, зачем мне все это. Они просто полностью доверились и лишь исполняли приказы. Щелкнула пряжка, и Двалин тут же протянул мне кожаную полосу с металлическими пряжками. Разжать зубы раненого стоило мне больших усилий, но я все же справилась и схватилась за шкатулку. Золотистая пыль взвилась в воздух и, как и следовало ожидать, мгновенно втянулась в рану. Кровь, до того момента не останавливающаяся, словно вскипела, и Фили выгнулся дугой — Двалин едва успел его удержать, потому что ослабший Кили не смог бы справиться с бьющимся в судорогах братом. Когда он перестал метаться, я смочила тряпицу водой из фляги, спешно отерла кровь, насколько это было возможно, и с облегчением обнаружила, что кровотечение остановилось. Теперь можно было зашивать. С этим я провозилась достаточно долго — ранения были очень длинными, рваными и выглядели настолько жутко, что я с сожалением подумала о шрамах, которые непременно останутся. А потом неожиданно для себя улыбнулась: зато сколько сказок сможет рассказать своей избраннице Фили! Я не допускала мысли, что что-то может пойти не так, и молодой гном умрет еще до рассвета. Я просто не могла ему позволить уйти за грань, равно как и все те, кто сейчас находился рядом. Глаза Торина были двумя омутами тревоги, и узбад, наверное, даже не заметил, как прокусил губу до крови; Двалин держался поближе к Кили, который ни на шаг не желал отойти от брата, да и я запретила, потому что любое неловкое движение могло привести к тому, что, даже несмотря на действие «звездной пыли», края ран разойдутся до того, как я закончу зашивать. Я очень устала, но руки не дрожали. Знала, конечно, что потом тело все равно возьмет свое, и меня будет колотить до утра, но сейчас радовалась, что разум сильнее завещанного природой. Сделала последний стежок, осторожно обрезала нить и хорошенько обработала вокруг ран крепленым вином — на сами повреждения такое крепкое спиртное нельзя было наносить, потому что существовал риск сжечь рану, но обеззаразить было необходимо. Затем снова пришлось воспользоваться порошком, который подействовал куда лучше, чем я ожидала. Обезболивание уже начало действовать после первого применения, и в этот раз Фили не пришлось держать — он только вздрогнул и сдавлено застонал. Кили сразу же наклонился к нему, осторожно погладил по взмокшим от пота волосам и что-то прошептал почти на ухо. Закончив с перевязкой, я попросила Двалина и Торина переместить раненого поближе к костру. На каменный пол набросали лапника, застелили плащом и бережно перенесли Фили на лежанку. У гнома начался жар, но это было хорошо — его организм изо всех сил боролся за жизнь, и я точно знала, что «звездная пыль» скоро начнет действовать вовсю. Шансы у парня были хорошими, если мы как можно скорее доберемся до Эред Луина. Я с помощью узбада напоила гнома нужными отварами и в изнеможении опустилась на пол рядом с ним. Двигаться не хотелось совершенно, словно из меня выдернули стержень, который поддерживал все это время в состоянии боевой готовности. Когда опасность позади, я всегда чувствовала себя опустошенной и измученной, но не видела смысла с этим бороться. Тем более, что сейчас мы все равно оказались заперты в этом гроте непогодой: Двалин выходил посмотреть, что там, вернулся расстроенный, злой и по уши залепленный снегом. Метель бушевала такая, что ветер сбивал с ног и не было видно ни зги. — Встань. — Торин коснулся меня так бережно, словно бы я была хрустальной и грозилась развалиться от любого дуновения ветерка. — Зачем? — вяло спросила я, глядя на огонь. У меня не осталось сил даже бояться открытого пламени. — У тебя руки по локоть в крови, — не слушая моих попыток остаться сидеть на земле, узбад все-таки заставил меня подняться. Я опустила взгляд и отстраненно подумала, что мужчина прав. Бурая корка образовалась на пальцах и ладонях и неприятно стягивала кожу, а потому я послушно последовала за гномом. После того, как он полил мне на руки из фляги, что-то вдруг перещелкнуло в голове, и я ожесточенно начала тереть кисти, стараясь не пропустить ни пятнышка. Торин смотрел на все это с непроницаемым лицом, а после того как я закончила, протянул мне тряпицу, которой я насухо вытерла уже порядком закоченевшие руки. Сунула их под мышки и побрела обратно, усевшись рядом с Фили. Гном дышал ровно, хоть и очень слабо, и я, проведя рукой по его лицу, отметила, что жар немного спал за этот короткий промежуток времени — «звездная пыль» делала свое дело. Кили сидел рядом и изредка касался лба брата смоченной в воде тряпицей. Выглядел младший так паршиво, что я волей-неволей заподозрила, что с ним тоже что-то не так. Хоть гном и хорохорился, стараясь ничего не показывать, вскоре я заметила, что он иногда болезненно вздрагивает и немного перекашивает плечи влево. Вздохнула, вновь поднялась и подошла к нему со спины. — Где больно? — спросила, положив ему руки на плечи. Краем глаза увидела движение рядом с собой и поняла, что Торин с Двалином, сидящие по ту сторону костра и молча глядящие в разные стороны, тут же подобрались. — Я в порядке, — торопливо заверил Кили, пытаясь ко мне повернуться, но это его и выдало. Он зашипел от боли, и я поняла — у парня, скорее всего, сломаны ребра. — Снимай накидку, Кили, — потребовала я. — И хватить дурью маяться. Нам еще обратно идти, а Фили придется на носилках тащить. Хочешь это все на Двалина и Торина скинуть? Если я тебя сейчас не приведу в порядок, то завтра утром ты и шагу ступить не сможешь, чтобы не свалиться в обморок. Так что делай, что тебе говорят. Гном не сказал ни слова и обреченно стянул с себя одежду. Я только ругнулась сквозь зубы — вся спина у парня была просто одним сплошным синяком. То ли его откинуло на камни, то ли еще что-то подобное, но приложился он знатно. Слава Махалу, что хребет не сломал, тогда бы я ничем не могла помочь. Да и не ушли бы они с такими ранениями с той площадки живыми. А сейчас… Намучаюсь, конечно, но в порядок гнома привести должна. Хотя бы для того, чтобы он завтра своими ногами до Эред Луина дошел, а не свалился где-нибудь на середине пути. — Это моя вина, Торин, — тихо сказал Кили, пока я занималась его спиной. Горькие травы он выпил без вопросов, и сейчас у него должны были начать путаться мысли — побочное действие от «звездной пыли», которую я смешала с настойкой спорицы для быстрого заживления. При принятии внутрь порошка тот вызывал легкий пьянящий эффект, но сопровождался упадком настроения в отличие от настоящего хмеля. — Фили знал, что к вечеру начнется буран, и настоял на том, чтобы мы повернули к дому. Я не хотел идти. Мне показалось, что я что-то видел — следы, похожие на отпечатки лап варга, но они были расположены в неудобном месте. Мне бы не удалось добраться, а эти твари лазят по скалам, как кошки. Мы были на нижнем перевале, когда ветер усилился, и пошел снег. Темнело быстро, но я все-таки смог найти доказательства того, что не ошибся. Я увлекся, хотел доказать Фили и тебе, что из меня выйдет толк, что от меня есть польза. — Он вздрогнул от боли, когда я начала туго перетягивать ему грудь. Смотреть ему в глаза было делом невозможным — столько боли и осознания вины отчаяньем плескались во взгляде. — Он пытался меня отговорить, даже грозил, что уйдет и оставит меня здесь, но я не послушал. Мы поссорились очень сильно, я не смог сдержать себя и наговорил ему… Фили плюнул, махнул на меня рукой, развернулся и пошел к Чертогам. Кили было мучительно больно, но эта мука никак не была связана с физическими страданиями. Молодой гном действительно винил себя во всем том, что произошло с ним и его братом. Не мог простить себе действий, которые поставили Фили на край гибели. Однако именно сейчас, осознавая всю опасность того, что совершил, обжигаясь на своих ошибках и понимая, что любое неверное действие может привести к тому, что пострадают те, кого он больше всего любил, Кили превращался из наивного и восторженного мальчишки в мужчину. Он говорил и говорил, пытаясь выплеснуть всю боль, скопившуюся в душе, и это должно было ему помочь. А потому ни Торин, внимательно слушающий своего племянника, ни Двалин, сидящий с непроницаемым лицом, не перебивали его. — А я пошел обратно. Меня душила злость, я в тот момент почти ненавидел его за то, что он всегда пытался меня оберегать, не давал возможности развернуться и показать себя. И я был твердо уверен, что орки — судя по следам, их было не больше пяти, — станут доказательством моей правоты. Я был готов расправиться с ними. Ведь столь малое количество врагов вполне по зубам мне одному. Но я не учел, что они знали обо мне точно так же, как и я знал о них. И потому вместо нескольких пеших тварей столкнулся с десятком хорошо вооруженных воинов верхом на варгах. — Кили замолчал, словно ему не хватало воздуха, и рукой прикрыл глаза. Я, завязывающая концы бинта, опустила взгляд и увидела, что гном крепко сжимает безвольную руку старшего. — Первых двух прикончил без особого труда, но меня взяли в кольцо, а одна тварь забралась по почти отвесной скале и перепрыгнула на камень, что нависал надо мной. И прыгнула. Мне повезло, что в тот момент я отклонился, пытаясь отразить удар копья, которым был вооружен один их орков, и меня задело только вскользь. Но этого хватило, чтоб приложить меня так о торчащий из земли валун, что я потом просто не смог встать. — Теперь мне стало понятно, откуда у него переломы и такой кровоподтек на спине. Ох, будет это все ему в старости аукаться. Если он, конечно, при таких вот выкрутасах до старости доживет. — Фили не ушел. В то мгновение, когда я бросил ему в лицо обидные слова, я был уверен, что брат со мной больше никогда не заговорит, но он не только не посчитал, что его обида важнее моей жизни, — он отправился вслед за мной. И сейчас я понимаю, что он не хотел показываться на глаза — просто решил приглядеть, увериться, что со мной все будет в порядке, а потом обогнуть по дуге и оказаться у ворот раньше, словно бы ничего и не было. — Кили набросил на плечи накидку, не глядя на меня, и осторожно положил ладонь на лоб брата. — Я не успел заметить, что произошло. Только прочухался, когда он поднял меня рывком и потребовал, чтобы я уходил как можно скорее, а у самого… — голос у Кили едва заметно дрогнул. Я, присевшая рядом с Торином, отвела глаза в сторону и прижала руку к груди, стараясь унять сердце, ноющее от боли за гнома. — Тот варг, что едва не убил меня, подмял его под себя. Я не знаю, как ему удалось выкрутиться, Фили был ранен, но продолжал меня защищать, и спустя всего несколько мгновений пропустил удар — я видел его. Нисходящий, косой. Чуть в сторону — и меч орка разрубил бы ему ключицы. Ничто бы не защитило. Он только и смог, что отвести его немного от себя. Прости, Торин, я подставил его. Узбад сидел молча еще долгое время, и я испуганно на него поглядела. Одно неверное слово — и от души Кили останутся одни лохмотья. Настолько сейчас была она обнажена: до самых потаенных уголков, распахнута и вывернута наизнанку. Слишком тонок был синеватый лед, под которым полыхало алое пламя — ступи неверно, и ждет лишь мука. — Как придет в себя Фили, так и попросишь у него прощения за глупость, — наконец, сказал Торин. — А сейчас прекрати за него цепляться, как утопающий. Лучше возьми плащ и ляг рядом — ему нужно, чтобы кто-то согревал его ночью. Кили, все также не поднимая глаз, послушно выполнил приказ узбада. Примостился, кривясь от боли, рядом с Фили, осторожно обнял его, прижимаясь к брату — пришлось внимательно проследить за тем, чтобы он не потревожил раненого, — и я поднялась и укрыла их плащом с меховой подбивкой. Отошла в сторону, села возле Двалина и прижалась к нему, ища тепла — только сейчас поняла, как замерзла. Наставник шумно вздохнул, выпростал руку из-под плаща, в который кутался, раскрыл его и обнял меня, прикрывая полой. Торин нахмурился едва заметно и отвел взгляд, а я, пригревшись, быстро уснула. За ночь я просыпалась несколько раз, поднималась, проверяла состояние Фили, но оно было стабильным, что меня вполне устраивало. В Эред Луине он получит все необходимое, а до утра оставалось всего ничего. Еще немного перетерпеть. Двалин каждый раз, когда я отодвигалась и вставала, просыпался, убирал тяжелую горячую руку и терпеливо ждал, когда я вернусь. Узбада я несколько раз застала возле самого входа в пещеру. Он стоял, всматриваясь в непроглядный мрак, царящий за освещенным костром кругом, и молчал. Словно каменное изваяние, даже не двигался. Я ни разу не рискнула нарушить эту тишину и неизменно возвращалась обратно к Двалину. Утром стало ясно, что нам никуда не выйти: буран бушевал по-прежнему. Меня это обеспокоило, но я изо всех сил старалась не показывать своего подступающего страха — у Фили вновь начался жар. «Звездную пыль» я теперь некоторое время применять не могла, потому что тогда побочные действия могли усилиться, и мне было не известно, как это скажется на общем состоянии гнома. Кили не говорил ни слова и до вечера ни с кем так и не заговорил — молчал, словно язык проглотил, и не отходил от брата. Пару раз принял от Торина флягу, сделал пару глотков и вновь сгорбился, сжимая руку Фили. Пустились в обратный путь мы только ближе к вечеру. Двалин и Торин соорудили носилки, на которые положили Фили, и теперь нам приходилось очень нелегко. Шли по пояс в снегу, потому что за ночь и клонящийся к ночи день намело такие сугробы, что в них можно было бы провалиться с головой. Впереди двигался Двалин, по возможности расчищая путь, за ним Торин и Кили, что тащили носилки, а замыкала это скорбное шествие я. Иногда мне удавалось заставить младшего из братьев отпустить ручки носилок и немного передохнуть, особенно в те моменты, когда видела, что он начинает спотыкаться и кривиться. Как он еще не свалился, было для меня загадкой. Судя по всему, гном двигался исключительно на упрямстве, страхе за брата и желании поскорее добраться до дома. — Торин. — Я бы никогда не признала, что уверенный и спокойный голос Фили может звучать так, словно шелест листьев по осени. Носилки тут же опустили, Кили бросился к брату, но узбад отстранил его и наклонился к племяннику. — Оружие Крона… Я видел его у одного из орков. Я сначала не поняла, отчего так побледнел Торин и отшатнулся в сторону Двалин. И только глядя на их разом посуровевшие лица, неожиданно поняла: где оружие, там и сам гном. А если он попал в лапы к Тилгуку, то тот наверняка нашел способы выведать слабые места обороны Чертогов Торина, став в разы опаснее. Я схватилась за голову, разом понимая: нападение на племянников узбада не было случайностью. Это была тщательно спланированная операция — Тилгук хотел обезглавить Эред Луин, потому что с помощью Крона знал, что Торин никогда не оставит в беде Фили и Кили и непременно бросится их искать. А значит, Чертоги останутся без узбада, того, что столь умело руководил обороной и мог выкрутиться практически из любой ситуации. Фили снова потерял сознание, а мы двинулись дальше. Несмотря на то, что теперь каждый был напряжен и только и ждал, что вот-вот будут слышны крики и звон оружия, мы продолжали идти аккуратно и осторожно, чтобы не растрясти раненого. Только в непосредственной близости от поворота к Чертогам Торин приказал остановиться, с помощью Кили устроил носилки в стороне от дороги под разлапистой елью и переглянулся с Двалином. — Кили, Дана, остаетесь здесь, — приказал, словно мечом наотмашь рубанул. — Из Кили сейчас воин так себе, скорее сам зарежется, чем кого-нибудь убьет, а ты, — посмотрел на меня, прожег взглядом, — арбалет держи наготове. Я надеюсь на тебя. Как только удостоверимся, что там безопасно, сразу же вернемся за вами. «Я надеюсь на тебя», — эхом отдалось у меня в голове, я молча проследила за тем, как фигуры мужчин растворяются в подступающих сумерках, и вернулась к Кили, который не стал спорить с узбадом и сейчас сидел рядом с братом. Конечно, я понимала, что таким образом Торин хотел обезопасить нас, никудышных в таком состоянии бойцов, но отчего-то его слова одновременно и грели душу, и вызывали какое-то странное чувство. Я долго не могла разобраться, в чем же дело — определенно, такое уже ощущалось мною раньше. И только после недолгого ожидания, которое растянулось на целую вечность, когда ветер подул в нашу сторону, и я почуяла знакомый запах, поняла, что это такое. Это чувство — ощущение приближающегося конца. Так пахнет огненная смерть.