Скованные одной цепью

POV Sasuke * * * Свет режет глаза. Какие-то люди стоят рядом, переговариваясь. Что им нужно? - Переливание крови прошло успешно, общее состояние стабильное. Вы прекрасно провели операцию, господин Сасори. - Это единственное, что зависело от меня, - сказал один из людей в белых халатах, пока я смотрел на них сквозь ресницы, слабо соображая где я, и почему у меня болит совершенно каждая часть моего тела. Даже пальцы на ногах и те отказывались реагировать на что-либо кроме давящей тупой боли с общей апатией. - Вы приехали так быстро и неожиданно, что мы решили, вдруг этот мальчик ваш родственник или знакомый. - Меньше собирай сплетен, Цунаде. Я был неподалёку, а парню требовалась срочная хирургическая помощь, вот и всё, - грубо оборвал вторую фигуру мужской голос. Я не смог больше удерживать уплывающее сознание, поэтому поддался общему потоку, прикрывая веки и впадая в дрёму. * * * Неприятный запах. Словно в больнице. Таблетки. Стерильность. Повел носом, приоткрывая тяжёлые веки, которые словно припаяли к друг другу. Пожалуй, это самое большое усилие, которое я сделал за сегодня, так как сознание отказывалось работать и хоть как-то реагировать на обстановку. В глазах мерцали чёрные точки. Я сумбурно попытался поднять руку, чтобы потереть их и хоть как-то избавиться от того тошнотворного головокружения, которое накатило на меня из неоткуда, но кисть не поддалась, будто бы её и вовсе не было. После чего я вяло перевёл глаза по сторону от себя и в какой-то миг шарахнулся, но даже этого лишь хватило на то, чтоб дёрнулась только голова. У меня в руке была игла. Игла, мать вашу! Она выступала над тонкой бледной кожей, будто какая-то стальная заноза, от чего мне снова стало дурно, однако даже проскулить не получилось, сухие губы слабо двигались, как и остальное тело. Я зажмурился, стараясь подавить это мерзкое ощущение в себе и успокоиться. Ничего страшного ведь. Подумаешь, катетер в руке торчит, с кем не бывает. Сай вообще сам себе инъекции делал и вообще не парился. Поборов тошноту, я приоткрыл глаза, и снова глянув на тонкую руку, которая ещё более сдулась с последнего раза, как я её видел, а после закусил губу и отвёл взор в другую сторону, дабы не видеть это. Капельница, с какой бы целью она не была бы поставлена, вызывала омерзение не меньше, чем огромный шприц, с каким-нибудь ядерным витамином группы В, поэтому окно с чуть приоткрытыми жалюзи и странными кустами на подоконнике хоть как-то отвлекли от этого. Я был в больнице. Это я понял, судя по этому не менее противному запаху, чем игла в собственной руке, однако сейчас меня пугало напрягало другое. Боль в области живота. Ведь, как подсказывало мне подсознание, меня вроде бы резанули в брюхо, прежде чем я героически упал на землю, орошаемую дождём. Кстати о героях. Избегая возможности глянуть, что под одеялом, которым я был накрыт, я вновь посмотрел в сторону двери. Странно. Его не было. Итачи не было. Может, он не в курсе произошедшего? Или отлучился после ночной вахты? Или сколько я тут валяюсь, … Поморщившись от нарастающей ноющей боли пониже груди, я сдавленно простонал, поняв, чем был вызван всё-таки мой дискомфорт. Ни запах, ни свет, не вызвали такого эффекта, как ослабевшее действие обезболивающего. - Бля, … - протянув столь ёмкое слово для моего теперешнего самочувствия, я закатил глаза, облизывая пересохшие губы и жалея, что на треклятой белой тумбе нет хотя бы стакана с водой. Делать, собственно, было нечего, кроме того, как валяться и перекашиваться от нарастающей волны боли, что становилась пульсирующей, отчего я уже вынужденно положил руку на одеяло сверху, там, где чувствовал повязку и бинты. Всё будет хорошо. Я ведь жив. Жив же? Судя по боли, определённо, да. Да ещё и в таких покоях. Судя по всему, этот ублюдок по материнской линии почку продал ради такой-то палаты, ведь иначе я бы лежал где-нибудь в коридоре или в замызганной палате с тремя старухами-кошатницами, каким-нибудь воющим наркоманом и вонючим бомжом с раковой опухолью. Впрочем, может, я немного и преувеличиваю, так как в структуре медицины не разбираюсь, но всё же это типично было бы для этого города. Не удивлюсь, что мне самому парочку органов вырезали. Дверь мягко приоткрылась, заставив меня отвлечься от круговорота дум, врывающихся в голову и наслаивающихся тонкой плёнкой вопросов на язык, однако прежде, чем я успел что-то спросить или даже приоткрыть рот, дабы пошевелить иссохшим языком, темноволосая медсестра с писком вылетела из палаты. «Я так плохо выгляжу?» - пронеслось у меня прежде, чем рука нервно схватила повязку. Что-то дико чесалось под ней и ныло одновременно, поэтому я был просто уверен, что, если сниму этот чёртов бинт прохладный ветерок, создаваемый кондиционером разом прервёт зуд и боль. Но я поторопился. Пальцы слушались меня слабо на одной руке, а про ту, в которую что-то накачивалось с помощью капельницы, я вообще старался не думать. Пока в ней торчит игла, мы с ней сами по себе. И желательно она отдельно от меня. - Да, … бля, - с придыханием изнылся я, задрав голову и поморщив нос. Запах немытых волос, словно впитался в кожу и вызвал невольную судорогу от понимания, что это от меня так несёт. - Что у нас тут? - в помещение снова кто-то вошёл, но я был занят тем, что всё ещё ковырялся с тем, как развязать бинт, поэтому пока дикий окрик, словно я у кого-то отсасываю на дороге, а тут нас застукала чья-то верная жена, заставил меня поднять голову, отрываясь от своих действий и уставиться на пришедшую женщину. Точнее, на то, что колыхалось меж её бейджика и стетофонендоскопа. Пожалуй, это самые большие буфера, что я видел за свои семнадцать лет. Не скажу, конечно, что я что-то потерял от этого, но пробел определённо заполнен. - Руки убрал. Живо, - рявкнула дама, покуда мои пальцы всё ещё сжимали края бинта. - Ты меня не понял, а? - женщина прищурила светло карие глаза, как-то угрожающе ухмыляясь, словно намеревается мне отрезать обе руки, если я не подчинюсь. - Чешется, - оправдался я, ощущая, как хрипло звучит это слово по сравнению с бодрым и звонким голосом незнакомки, которая держа планшет с папкой подмышкой, лишь фыркнула на мою жалобу, а после подошла ещё ближе, не то решив задавить меня своим «превосходством», не то вынуждая меня вжаться в койку. - Тебя с того света вытянули, а ты ещё и возмущаешься, - процедила блондинка, чьи длинные светлые хвостики, дёрнулись от резкого движения плечами, как и грудь их обладательницы. - Как будто я просил, - флегматично отозвался я, щёлкнув пирсингом в языке об собственные зубы. - Что за нытьё? А ведь с такой храброй историей тебя сюда доставили, а, … - закатила глаза, как видимо, врач, положив на прибор стоящий рядом, свои документы и задумчиво меня оглядела, - что ж, Учиха, до твоей выписки я твой лечащий врач, можешь звать меня Цунаде, однако со взглядом полегче, - притормозила меня женщина, тем самым напомнив, что я всё ещё таращусь на столь искусно выделенную природой её часть тела. - А, что за история? - я в который раз болезненно поморщился, снова положив ладонь на бинт, но тут же убрал под суровым взглядом. Мне пришлось говорить куда тише, чем до этого, так как каждое слово я вырывал из глотки с боем. - Полная героизма, храбрости и беспросветной дурости, - отозвалась Цунаде, посмотрев на капельницу, а после, нажав на кнопку, что была совсем рядом, но которая ассоциировалась у меня с включателем света, изогнула недоверчиво брови. Да, неужели? Всё это про меня? - в общем, девочку ты с братом её спас, с ними всё в порядке. А. Хината. Имя всплыло в памяти и тут же потухло. С ней всё в порядке. Не то, чтобы я сомневался, но всё же стало даже как-то легче, не смотря на зуд, который донимал меня уже какую минуту. - Что же касается относительно тебя, то твой диагноз благоприятный, рецидивов предвидится не должно, поэтому через несколько недель тебя можно будет выписать, а учитывая то, что шов на самом деле очень аккуратный и небольшой, то тебе очень повезло, скорее всего и шрам будет едва виден, не говоря о том, что через месяц ты и вовсе не будешь обращать на него внимание, - обговаривала всё эта дамочка, пока я закатывал глаза к потолку от жгучего желания содрать эти бинты к кукушкиной матери и расчесать там всё до потери пульса. Серьёзно, мне было до кучи насрать, что там будет через месяц или два, именно сейчас и здесь я хотел до одури почесаться и вспороть эти швы, не говоря о том, чтоб насыпать хотя б поверх раны льда, может хоть зуд пройдет или боль. В идеале можно было вообще подорожник приложить, но у меня сейчас такого средства не было, не считая того, что передо мной стоит вот эта женщина, сотрясая палату своими сиськами и что-то там строчит в своих листках. Дверь снова приоткрылась и в помещение скользнула та самая девушка, которая забегала ранее. Она без лишних слов со стороны старшего персонала, поставила поднос с шприцом и какими-то пилюльками в небольшом пластмассовом контейнере на тумбочку, а после спросив что-то про глюкозу с физраствором у врача, стала убирать капельницу. К слову, я вынужден был отвернуться, дабы не видеть этого наимерзкого зрелища. Ну, у каждого же есть то, что вызывает судорожное отвращение? У кого-то вскрытие, у кого-то потрошение, кому-то противны движения глаз или гомоебля, меня же тошнит от одной мысли, что у меня в вене игла торчала. Медсестричка ещё минуты три прибирала всё вокруг меня, пока я боролся с появившимся из неоткуда желанием поссать, но даже на этом меня в покое не оставили, так как когда девушка взяла в руки шприц, предварительно облив ватный тампон щедро спиртом, словно в последний раз дав всем в комнате нюхнуть этот знакомый резкий запах. Я отпрянул, стоило той потянуться за моей рукой. - Цунаде-сама, … - зазывающее протянула девчонка, выразительно на меня поглядев большими глазами, где я даже умудрился частично поглазеть на своё отражение. Скажу честно, не впечатлило. - Что такое? – отвлеклась от писанины врач, подняв голову от планшета, а после поджала губы, - Не хочет, не ставь. Сам будет потом ныть, что ему больно. Что за противная баба, а? Нельзя ли было сразу сказать, что это обезболивающее? Скрежетав зубами, я выпрямил руку, давая медсестре поставить укол. Впрочем, я его не особо ощутил, то ли рука лёгкая, то ли все болевые рецепторы разом активировались конкретно в области швов на ране. К слову, мгновенного облегчения я не получил, да и желчи во рту скопилось столько, что уже серьёзно плеваться ей хотелось. - Ничего не беспокоит? Может тошнит, голова болит? Лихорадит? – поинтересовалась врач, когда девушка ушла, и я облегченно откинулся на подушку. - Кроме грязной башки и полного мочевого пузыря? - вскинул я брови, - Может то, что у меня дырка в животе? Или… - я почти было разошёлся, но женщина с каменным выражением лица, посмотрела на меня так, словно я мелкая тявкающую собачонка, и покосилась на входную дверь, а после снова на меня. - В твоём расположении есть судно, - прервала меня та, указывая на что-то вроде белого тазика рядом, - менять за тобой пелёнки было той ещё работой для моих подчинённых, … что касается твоей шевелюры, то воняет изо рта у тебя похлеще, Саске, - сообщила, словно поставила приговор эта карга, - сейчас я тебя проверю и встретимся, я, надеюсь, с тобой только завтра. Как раз все твои анализы придут из лаборатории, заодно и посмотрим какой ты законопослушный гражданин, - хмыкнула блондинка, надевая свой стетофонендоскоп. Наверное, это в первый раз, когда я чувствовал себя настолько уязвлённым перед женщиной. Я привык, что они все что-то находили во мне эдакое, что приходилось по вкусу всем, та же самая Сакура всегда чуть ли не трусы роняла при виде меня. А Карин? Когда я ещё посещал лицей, она считала своим долгом потереться об меня, пока я равнодушно оглядывал собравшийся около меня коллектив элиты. А что сейчас? Конечно, можно спирать на то, что я далеко не в форме, что выгляжу далеко не так классно, как когда-то было, но это же не лишает меня природного обаяния, харизмы там, или что там у меня ещё есть? Сейчас же я был как на ладони, Цунаде знала обо мне больше, чем я сам, раз так ухмылялась, говоря что-то об анализах. Да, я конечно не пай-мальчик, как хотелось бы тому же Итачи, чьей соболезнующей морды я всё ещё не наблюдаю, и татуировки с пирсингом у меня взялись не только от банального «хочу» и «могу», но… Сколько выводятся из организма наркотики? Алкоголь? Блядь, что я там ещё употреблял?! Осмотр моего общего состояния занял от силы минут десять, к тому же мне повезло, и начало действовать болеутоляющее, поэтому я к уходу докторши, спокойно лежал откинувшись на подушки, и жалея о том, что запах собственного тела сейчас ничем не лучше, тем от тех падальщиков, которых я видел в камере временного задержания. * * * Прошло около недели с того момента, как я в первый раз очнулся будучи в сознании что-то помнить и двигаться, так как оказалось потом по словам моего лечащего врача, я и ранее приходил в себя на несколько секунд или минут, но после этого вновь засыпал. В больнице я уже ровно девять дней. И он ни разу не пришёл. Ни разу. Не то, что бы меня это задевало или я его ждал. Просто… Это странно. Так не должно быть. Я привык, что он вечно суёт нос в мои дела. Поэтому так необычно не видеть его дотошной рожи в пределе моего поля зрения. Итачи, ну и что ты падла после этого? За окном завывал ветер, сгоняя редких прохожих с улиц, по которым те и без того куда-то бежали, пока я, сидя на своём этаже на подоконнике, в дохуя дорогущей палате, уткнувшись в стекло лбом, провожал людей взглядом. Скука просто пожирала изнутри, как и ноющая боль в районе недавно смененной повязки. Обезболивающее мне больше не давали из-за рекомендаций всё той же Цунаде, которая аргументировала это тем заключением, что прислали после анализа моей крови. Не то, чтобы она как-то меня осудила или с порога заявила, что всё расскажет кому-то там, даже нет, наоборот, она спокойно сказала, что степень привязанности с сильнодействующим анальгетикам и так высока, а я, так сказать, и без того в «группе риска». Проще говоря, начинающий наркоман. Круто, не так ли? Да, что я несу. Это далеко не круто. Это дерьмово. Это хлеще, чем ходить на то судно, что мне вручили после того, как я понял, что в принципе двигаться способен, пусть и в пределах метров двух. Хотя дело даже в этом. Даже сейчас сидя около окна, я понимаю, что наркотики - это не то, чем я бы хотел закончить. Наверное, мне хватило одного вида иглы в своей руке, а может, того, в какие дебри меня уносило после этого. Пожалуй, единственного, чего мне сейчас не хватало, так это сигареты. Чтоб так затянуться и наполнить лёгкие дымом, чтоб прокашляться настолько, чтоб едва трахею не выблевать. Но, увы, после того как я поинтересовался, где курево можно достать у одной из медсестёр, вечером я получил взамен крайне утомительную лекцию с презентацией и плакатами о вреде курения от моего лечащего врача. Хотя, даже это было куда увлекательней, чем пялиться в окно и считать проезжающие машины. Зато я знал кто на чём ездит, кто и где паркуется, и даже знал, кто последний уезжает и на каком авто. К примеру, у Цунаде была серебристая мазда, у парочки незнакомых мне врачей были разных цветов тойоты, но по цене я б сказал, что они так себе. Как-то приезжал высокий рыжий мужчина на классическом чёрном джипе. Даже знакомый глазу красный порше был частым гостем парковки, владельцем которого оказался не менее известный человек. Парень с длинными светлыми волосами, который не расставался с телефоном и главврачом, судя по тому, как регулярно за ним заезжал после семи-восьми вечера. Вот только сложно было сказать об их взаимоотношениях. Впрочем, что этот самый парень, которого толкал в спину тот самый блондин, того, что искал Итачи, сам как-то заходил ко мне в палату, представившись Сасори Акасуной, который является главврачом этой больницы, чем разумеется вызвал у меня смешок. Не, ну, действительно, с тем лицом которым он это произнес только трупы и вскрывать, однако, оказалось, что специалист он в иной области, а данную палату мне предоставили из-за моего столь благородного поступка, что редко встречается в последние дни. Ну, да. Серьёзно? А я вовсе не стоял за деньги на обочине дороги, завлекая проезжающие автомобили стройными ногами и обнаженной поясницей. Это так, мелочи. Хобби. Поэтому на этот фарс я лишь покивал, якобы такой наивный и поверил. Кто-то по любому отстегнул неплохую сумму. Я бы предположил, что это мой сраный братец, однако откуда у него, у нищего урода, такие деньги? Тем более он даже не соизволил узнать, жив ли я. Был вариант, что это Орочимару. Не, ну, это конечно, очень щедро с его стороны было бы, однако, не зря же он, порой, называл меня «золотым запасом». Хотя я крайне сомневался, что он в меня вложил что-то больше, чем парочку членов, которые ему прилично платили, судя по тому, как он сладко блеял о том, что я могу потом не выходить несколько дней. Впрочем, когда я поинтересовался у медсестры о том, не находили они при мне мой телефон, та лишь сообщила, что его забрал ранее приходивший мужчина. Тут и думать не нужно было кто это был, ибо теперь предполагать, что он не знает, где я и в каком состоянии было абсурдом, не говоря о том, что он не приходил вообще. А телефон забрал. Наверное, чтоб я ему не звонил. Не тревожил его величество от стольких важных дел. Больно надо, а. Как будто я так часто ему вообще набирал. Кому он вообще нужен? Дверной скрип вывел из своих мыслей, привлекая внимание к вошедшей девушке, которая была слишком легко одета для той зябкой погоды, что я видел за окном, не говоря о том, что она так робко позвала меня, от чего не осталось и вовсе сомнений в том, кто пришёл меня навестить. - Хината, - я помахал вяло со своего места Хьюго рукой, привлекая её проходящийся по палате растерянный взгляд. - Саске-кун, … с тобой всё в порядке? - тихо поинтересовалась та в ответ, входя и прикрывая за собой дверь, при этом неуверенно ступая по белоснежному полу. - Как видишь, - хмыкнул я, но тут же сжал руку, которую не видела Хината. Ей лучше не знать, как меня корёжит от собственного сарказма, на который организм реагировал смазмической болью в области раны. Словно кишки прыгать начинали от любого колкого слова. - Нет, всё правда лучше, чем могло бы быть вообще, - тут же добавил я, заметив, как побледнела кладбищенская девчонка, после моих слов. - Мне так жаль… - прошептала Хината, понуро опустив голову и подойдя к подоконнику, - из-за меня с Неджи ты так рисковал… - Не переживай, - качнул я головой, - всё обошлось же. Да и я могу теперь сказать, что сделал что-то полезное, самоотверженное. Девушка слабо улыбнулась, а после глянув на меня, отвела глаза, будто, не решаясь что-то сказать. Или просто на меня смотреть. Хотя я даже был чистым, ибо, не смотря на «рекомендации» врача, всё-таки принял душ, так как ходить неделю без водных процедур для меня было эквивалентно пытке, не говоря о том, как начинала чесаться голова. - Что-то не так? – начал я, так и не дождавшись слов от Хьюго, которая сминала в руках свой рюкзак, уже явно что-то да скрывая. Хинату я знал давно и поэтому любое угрызение совести было написано у неё на лице, как собственно, и любая попытка кого-либо обмануть. - Саске-кун, я хотела сказать, чтоб ты не беспокоился о могилах своих родителей, там теперь всё в порядке, … - видимо, собравшись с духом, сообщила девушка, на что я лишь изогнул вопросительно бровь, - Неджи уже показывал твоему, ...брату, - последнее слово Хината добавила очень аккуратно и на порядок тише, словно боясь провоцировать мой гнев, но я лишь покривил губы, показывая, что я пусть и не смирился с этим фактом, но готов слушать дальше. - Но дело в том, что всё вернули на свои места не мы, то есть, ни я, ни Неджи, кто-то сделал это, пока мы были в больнице, - проговорила девушка, опустив глаза в пол перед собой, пока я разглядывал бледное лицо посетительницы. Она не может лгать, это как диагноз даже. Но кому тогда это нужно? Вряд ли это Итачи, пока я был в больнице, с лопатой наперевес пошёл ухаживать в столь ливневую погоду за могилами, тем более у него эта его работа: шлюх и наркоманов ловить куда веселее ж. Кому-то ещё есть дело до того, кто захоронен на этом кладбище? Кому вообще есть дело до моих родственников, пусть и мёртвых? Собственно, я думал о том, кому могло это понадобиться, но на ум никто не приходил, вообще никто, так как это были даже не мародёры какие-то, ведь они явно там что-то искали, да и один из этих уродов сказал тогда что-то про одну урну. Копаться в прошлом и что-то предполагать было приоритетом Итачи, поэтому я старался выкинуть всё это из головы, но из-за скуки и огромного количества времени, эти мысли всё равно пару раз на дню пролезали в моё сознание. Конечно, я не заламывал руки и не копался в себе. Последнее я старался не делать уже силой воли, потому что сидя в четырех стенах и морщась от боли при каждом неловком движении, что задевало живот, есть время, чтобы подумать. Есть время, чтобы побиться затылком о мягкую подушку, ненароком попав по железной спинке кровати. А вообще, я протерпел так еще дня два, потом меня снова навестила Хината. По телефону, который мне таки разрешила взять на один звонок та грудастая блондинка, называемая моим лечащим врачом, я слезно попросил у девчонки пачку сигарет. Уломал. Не сразу, но уломал. Скорее, больше из-за скуки, чем из желания затащить сигарету в рот и затянуться приятным никотиновым дерьмом. Я, правда, не ожидал, что меня так неожиданно братец подловит. Итачи пришел. Он действительно пришел, когда я стоял у окна и пытался прикурить. Я только потянул её к губам, да так и замер. Он, что, блядь, не мог выбрать другого времени для посещения? Разумеется, его лицо изменилось. Итачи нахмурился, губы скривились, и он замер, словно собираясь уходить обратно. - Извиняюсь, ошибся палатой. Что? Стоп. Подождите. Схерали ошибся? - Итачи… стой, - слова вырвались, прежде чем я успел придумать, что-то достойное, - я не курил, правда, ... – а вот то я уже действительно хотел сказать, поэтому быстренько выкинул сигарету в открытую форточку и потер пальцы друг о друга. Нет, конечно, курить я хотел, но сейчас копу было знать это не обязательно. Я не хотел, чтобы он уходил. Честно. Я не для того столько думал, чтобы тот заранец, завидев то, что ему не нравится, просто взял и ушел. Да он сам ко мне на коленях приползти должен! - Охотно верю, - кивнул Итачи и даже сделал пару шагов мимо меня, – А эти хоромы тебе выдали за примерное поведение и спасение утопающих? – в его вопросе послышалась откровенная насмешка или мне показалось? - Выздоравливай. Опять я действовал прежде, чем подумав. Хотя я все-таки хотел то сделать. Какого черта он вообще себя так ведет сейчас? Он думает, что я в таком состоянии отсосал за палату? Или в какой позе я должен был ноги раздвигать, чтоб из меня кишки не посыпались? - Ты серьёзно? Итачи, - сократив расстояние между нами одним шагом, я просто пальцами сжал его одежду на руке, чтобы он не ушел так быстро, - Я ждал, между прочем, когда ты придешь, … а ты… - ну, Господи, что я несу, если он вот сейчас прямо не сядет на тот дурацкий и неудобный стул, то я, ... - А я был занят, - холодно ответил мне Итачи. Я не мог понять, что с ним происходило. Этот сухой тон и взгляд, пренебрежительные жесты. Словно он не хотел видеть меня и пришел только потому, что так было нужно, а не потому что он хотел. Это неприятно кольнуло. Это кольнуло так, что даже сперло дыхание. Итачи даже не смотрел на меня. И он очень хотел покинуть палату, что даже начал вырываться. - Не уходи, - мой голос был необычайно тих, - пожалуйста. У меня было ощущение, что я просто опустился ниже некуда, прося такого, как он остаться и не бросать меня тут. Я просил об этом Итачи. Того, чью помощь я бы пару недель назад отказался бы принимать стоя под дулом пистолета. Но мне правда не хотелось снова оставаться одному. С физической болью. С сухостью в глотке. И безликими врачами. Я хотел узнать эти гребаные перемены в брате. Неужели его терпение достигло своего предела? - Зачем? – прохладно поинтересовался Итачи. Незачем, блядь. - Как зачем? Ты ни разу не приходил за всё время, что я тут нахожусь, …- я не собирался его отпускать, не сейчас, - а я ждал тебя. Мне тут скучно, - легкомысленно добавил я, чтобы не выглядеть так жалко, как мои жалобные просьбы остаться. - Не на кого было вылить скопившуюся желчь? Не над кем было поиздеваться? Потыкать вилкой? Какие ещё варианты? - Да что с тобой? Я тут один лежал! Совсем один! Никто ко мне не приходил, … кроме Хинаты,- резко повысил я голос, психанув, и отпустил-таки его руку, чтобы встать напротив, заглянув в глаза. – Я даже ничего не успел сделать. У меня разболелась рана. Острый укол в бок, режущий и мешающий нормально думать. Я еле слышно охнул и машинально схватился за живот, уже больше не смотря на Итачи. Медсестру, что ли вызывать. Бесит меня эта боль уже, а обезболивающее не разрешают. - И не пытайся, - подал голос Итачи после кроткого моего молчания, потому что ответить я не особо мог. - Болит. Мне, блядь, больно...,- выдавил из себя я, не веря в то, что слышу. Он серьёзно это говорит? Мне? Он забыл, кто я вообще? - Иди в кровать. Уже лучше. Я доковылял до кровати с трудом, чтобы аккуратно на неё лечь и забраться под одеяло. Так, чтобы Итачи не заметил, я приподнял футболку. Вроде красного пятна не было, значит просто болело, а не разошлось. Хотя швы уже заживали понемногу, но легче от этого пока не было Я со вздохом откинулся на подушку и посмотрел на бездушно смотрящего братца, расплываясь невольно в улыбке. - Видишь. Я лег, - может, что-то еще? Давай же. Позаботься обо мне, как это всегда было при моем любом чихе. Сделай же ты что-нибудь! Но этот упертый коп что-то там пробурчал себе под нос. Теперь у меня создавалось ощущение, что он просто дулся, и еще немного, что он будет таким же, как всегда. - Да, хватит уже. Ты сейчас вымораживаешь полбольницы нахрен,... – снова не выдерживаю я, одной рукой переложив непослушную прядь волос, что упала на лицо. Голову я как-то забыл помыть, впрочем, от меня несло таблетками не меньше, чем Итачи равнодушием. Дальше начинается какой-то тупой разговор про палату. Я сжимаю пальцами края одеяла, кусая губы, и отвечаю так, чтобы он поверил мне. Да черт с два. Он, конечно, думает, что я переспал со всем городом и мне все решились сложиться на палату за хорошую работу. Никто из этих жирных ублюдков даже пальцем не пошевелит, и ему это известно. Это можно считать просто везением, что я не валяюсь на развалившейся койке вместе с наркоманами, суицидниками и прочей швалью. Хотя, чего там. Я же тоже из их разношерстной компании. Я кривлю губами и усмехаюсь. Итачи смотрит недоверчиво, холодно и будто бы зло. Но за что на меня злиться? Сейчас я жертва. Меня пырнули ножом! Но, кажется, это только доказывает, что на меня больше не стоит тратить времени. Холодно. Почему от этой мысли мне холодно? Мне приходиться все равно как можно быстрее подняться на ноги, потому что Итачи собрался уходить. Я догоняю его уже в коридоре, снова повиснув на руке, словно цепляюсь за тонкую соломинку. Ублюдок, почему ты так поступаешь со мной? - Какого черта ты поднялся с кровати? – шипит Итачи и отдирает от себя, чтобы избавиться от меня, как от ненужного мусора. - Почему ты снова вот так уходишь... Блядь, - выдавливаю я из себя в ответ, стараясь подавить желание, чтобы не наорать на него, находясь практически на грани. –Ты заебал от меня бегать, слышишь? Я тебя вот так хрен догоню в этой долбаной больнице. В итоге я все-таки уломал Итачи. Или он просто плюнул и сдался? Мы спустились вниз. Так приятно наконец-то размять ноги, потому что в палате, пусть та и была большой, все равно не походишь туда-сюда нормально. Я старался не думать, что мой вид отвратителен: помятый и грязные волосы. Сам себе противен. Вздохнув и отстранившись от брата, я думаю, что на этом все. Теперь у меня появляется желание, чтобы Итачи просто ушел, пропал из виду. Я начинаю злиться на этого говнюка за то, что он смеет себя так вести. Он вообще не имеет на это право. Правда ведь? Он хватает меня и оттаскивает к себе. Новый пациент проноситься мимо. Мой взгляд замечает тело, что бьется в судорогах, и розовые волосы. Я замираю. Даже дышать перестаю. Меня уже не держат, но я все еще стою и смотрю вслед. - Там... Это была Сакура? – словно у пустоты спрашиваю я. Я правда не могу сделать и шагу. Меня что-то в этом пугает до усрачки. Да еще и подтверждается, что это действительно была Сакура. Что опять сделала эта дура? Какого хрена происходит? Правда, там дальше, ... Передозировка. Я прислоняюсь спиной к прохладной стене и наконец-то выдыхаю. То есть это вот как выглядит, да? Передозировка наркотиками. Не замечаю, как меня доводят до скамейки. Меня сразу же скручивает. Я обхватываю себя руками, ощущая неприятные мурашки, бегающие по кожи. Стараюсь не обращать внимание на окружающий шум. Мне срать на Сакуру. Мне должно быть на неё просто срать. Но, Господи, я только сейчас все осознаю, что на её месте с легкостью мог оказаться я. Вот также задыхаясь от того, что глотку сжимает спазмами. Или рвотой. Я закрываю лицо холодными ладонями, пытаясь поверить, что у меня не начинается истерика. В тишину ворвались рыдания. Подняв голову, я увидел смутно знакомое лицо. Вроде бы это была мать Сакуры. Женщина рыдала так, что уши закладывало. Итачи так бы вряд ли рыдал. Да и смотря на его холодное ебало, я с твердой уверенностью сейчас мог сказать, что он вообще ни капли бы не расстроился. Просто бы вздохнул с облегчением, что это наконец-то случилось. Какаши, тот самый легавый, что вечно сдавал меня своему начальству в лице братца, поглядел на меня так, словно я действительно следующий на очереди. Я подавил очередное желание обхватить Итачи за руку. Через энное количество времени подошел врач, который вышел из реанимации. Я не хотел его слушать, потому что уже ни на что не надеялся. От передозировки не спасают. Не таких, как мы. - Мне жаль. Я сглотнул и привалился спиной к стене, смотря на молодого врача, у которого под глазами были такие же мешки, как и у меня, наверное. Вот и все. Сакуры больше не было. Я не помню, как оказался в своей палате. Вроде бы я добрался сам, почти истерично отбиваясь от помощи Итачи, который захотел мне помочь. Нахуй. Не хочу его видеть сейчас и в ближайшие дни точно. Но до кровати я не дошел. На колени опустился рядом с кроватью, ощущая, что задыхаюсь. Мне было плевать на её смерть, да, но я хотел до ужаса вытащить из себя ту гадость, что засела во мне. Все то дерьмо, что я поглощал в себя. Я судорожно потер пальцами лоб. Пальцы дрожали. Дрожал весь я так, словно ощущал ломку. И мне было страшно, что это могло быть действительно так. Я боялся, что мне начнет выкручивать и выламывать составы. Я не хотел, сейчас это чувствовать. * * * Парочка дней после слились для меня в одно серое пятно. Я просто хотел наконец выйти из больницы, но меня никто не отпускал. И никто не навещал, чему я был, наверное, рад. Я так думал. На самом деле я очень сильно хотел, чтобы Итачи меня навестил. Две ночи подряд мне снились кошмары так, что я не мог толком спать. После первой же ночи я с трудом остановил себя – я хотел найти хоть какой-нибудь телефон и позвонить. Позвонить этому ублюдку и наорать на него, что он не смеет бросать меня в таком состоянии. Я не выходил из палаты, потому что боялся, что увижу еще кого-нибудь с передозом. Сая, например, или Наруто. Или сразу обоих. Черт, не знаю, как я только выдержал это. День на четвертый, наверное, я валялся на кровати и пытался заснуть, потому что ночью я опять не спал. В дверь раздался стук, будто отбарабанивая какую-то неведомую мелодию. В голове сразу же пронеслось, что это Итачи. Я бодро поднялся, несмотря на вялость, и чтобы уж точно кинуться ему на шею, но это было вообще не то. Я вообще замер, когда увидел вошедшего, но тут же машинально отступил назад. Это не Итачи. На пороге стоял тот самый блондинчик с фото, которое мне он показывал. Только тут он был куда реалистичнее, жестче и опаснее, чем я мог предположить, когда увидел, как края пиджака, словно невзначай всколыхнулись, показывая пистолет. Как же его там звали? Да какого хрена он вообще здесь забыл? - Здравствуй, Учиха. У меня к тебе разговор есть, - усмехнулся он и прикрыл за собой дверь. Вспомнил. Дейдара.