«Башня»

      Вдали от столицы и ее пышных приемов жизнь тоже не теряла красок. В приморском городке все готовились к локальному празднику в честь становления города. Даже пираты, уже крепко обосновавшиеся здесь, с нетерпением ждали городские гуляния. Они уже сильнее терялись в толпе и потому чувствовали себя более спокойно, решив что этот город их по праву. О каком праве шла речь никто не знал, но морские разбойники внимали настроению города и даже стали вести себя более вежливо. Социальные взаимоотношения Тибиля были самыми высокими. Его деятельность в церкви не была проигнорирована, и многие люди стали относиться к нему с добротой и уважением. Казалось, именно здесь его место: родные земли, служба, к которой его готовили с пеленок, приветливые люди, уютный дом. Но Тибиль лишал себя всего этого ради жизни в бегах, скитания по бесконечному морю, существованию среди преступников и бандитов… он лишил себя нормальной жизни ради того, чтобы оставаться рядом с кузеном. Сейчас было самое время, чтобы найти в себе силы и смелость и, наконец, разорвать этот порочный круг, и жить своей жизнью. Был прекрасный шанс стать самостоятельным и самодостаточным, и, возможно, счастливым, но у Тибиля не хватало духу решиться испытать свою судьбу. Он шел за своим кумиром, который с годами стал так плох, что давно бы уже лишился этого звания, однако верный своему выбору Тибиль продолжал следовать за своей звездой во все горести, печали и лишения. Конечно, в глубине души он жалел о своем безответственном поступке в детстве, но сейчас, по прошествии стольких лет, молодой мужчина уже не видел другой жизни. Он готов был стерпеть все неудобства, лишь бы не терять связь с тем, кого любил больше, чем себя самого. Для Тибиля не было ничего страшнее, чем остаться одному, одиноким, покинутым и забытым. Вдруг, осмелившись поменять свою жизнь, он более никогда не найдет родную душу, вдруг тоска по кузену, на котором клином сошлась вся его жизнь, сведет его с ума? Разве готов он разрезать эту мучившую их обоих пуповину? Этой сепарации никогда не случится.       И раз уж Пастырь не мог себе позволить такой роскоши, обставив себя своими страхами, он пытался наслаждаться тем, что имел. Столь долгая остановка в бронзовом городке была его маленькой отрадой, пародией на ту жизнь, какую он никогда не получит. Тем не менее, Тибиль старался стать частью этого городка, хоть и ненадолго. Его дни начинались всегда одинаково: он приходил к началу службы, а после всегда оставался в церкви и помогал служащим. Он предлагал свою помощь каждому и соглашался на любую работу в этом Божьем доме, отказываясь от платы, когда ему ее предлагали. Он делал все бескорыстно в глазах окружающих, но где-то мужчина понимал, что таким образом просил о спасении своей души и души его кузена. Ведь на их долю выпало немало грехов. Только служение Богу могло хоть как-то искупить души, а работы в храме всегда хватало. Тибиль не брезговал ни черной работой, моя в церкви полы и окна, ни более высокой — перепись непригодных для чтения рукописей и книг. Несколько раз он записывал под диктовку тексты службы, что приводило его в восторг. Так близко к Богу он никогда не был.       Помощь приезжего миссионера в церкви была нарасхват. Даже для служивших в храме бескорыстность Тибиля была чем-то невероятным. Мало того, что он никогда не требовал даже хлеба за свою помощь, так он еще и делал пожертвования на нужды храма. Откуда он брал деньги? Или где он успел заработать? Вопросов было много, но никто не смел их озвучивать. А вместе с тем Тибиль каждую неделю являлся Тамерлану с требованием выдать ему его содержание, которое он так беспечно тратил на невесть что. Феррос в свою очередь не переставал удивляться этой очаровательной наглости, которая вдруг проснулась в Пастыре. Вы только посмотрите, как он стал важничать! Но все же пират никогда не отказывал ему в деньгах, проявляя так свою заботу. Тибиль же проявлял заботу нравоучениями, напоминаниями о том, что не мешало бы помыться, побриться, да и причесаться.       Этот день, как и все предыдущие, прошел для Тибиля весь в заботах. Служба, помощь с церковным хором, встреча с Ферросом, чтобы обеспечить себе дальнейшее существование, снова работа в храме, которая не приносила ему даже крошки хлеба, как всегда подмечал рулевой. Когда насыщенный день закончился, Пастырь хотел направиться в сторону своего жилища, но на небольшой площади у церкви заметил знакомую фигуру. Дон сидел на каменной лавке с книгой в руках. При виде этой картины, Тиб невольно улыбнулся: ему было действительно приятно видеть плоды своих трудов, к тому же мысли о том, что его ждут и встречают, также вызывали весьма тёплые чувства.       Как только пастырь подошёл ближе, Асмиль оторвался от чтения и, кинув книгу на скамейку, поднялся на ноги.       — Ну, наконец-то! Я думал, я тут состарюсь! Или с ума сойду, если продолжу читать эту чушь! Вечно ты мне подсовываешь всякие любовные сопли! Девка пять страниц описывает, как она любит и страдает, а ты страдаешь вместе с ней, но отнюдь не из-за неразделенной любви! — ткнув в сторону романа, эмоционально пожаловался Дон. Перестав улыбаться, Тибиль тяжело вздохнул: воспитывать пирата была, кажется, совершенно безнадежная затея. Но Тиб искренне пытался.       — Очень поучительная история в целом, так что не жалуйся. Я тут подумал о чистописании. Пока тебе нечем заняться, писал бы тексты небольшие по многу раз. Так, глядишь, у тебя каракули превратятся в буквы…       На высказывание Тибиля Асмиль лишь закатил глаза: ничего поучительного в том, чтобы наматывать сопли на кулак он не видел.       — Чистописанием? Это в твоём храме работка? — усмехнулся Асмиль, — которая за «спасибо», которое на хлеб не намажешь?       — Асмиль, не всегда нужно думать лишь о деньгах. Иногда нужно задуматься и о душе. Что ты сделал для мира, в который вступишь?       — Я в ближайшее время из этого мира в другой не собираюсь. Поэтому ещё успею натворить разных дел, — сообщил Морской Черт, ощерившись. — Возможно, среди них будут и хорошие… Кстати! Насчёт всяких дел хороших и приятных. Нас тут на праздник звали, — вдруг вспомнил Асмиль, — точнее звали меня и моего друга! А ты же мне друг, так?       — И кто же тебя пригласил? — поинтересовался Тиб. — Надеюсь, не наша команда?       — Упаси Боже! — хохотнул пират. — Ещё бы год все эти рожи не видел! А праздновать с ними, мертвое дело, всегда заканчивается одним и тем же, — со смехом пояснил Дон. — Познакомился я тут случайно с одной прелестной дамой. Я ей помог донести кое-какие вещи до дома. Выяснилось, что она дочь мужика, у которого я снял комнату. Но не в этом суть! Суть в том, что девчушка просто прелестная! Вот, она позвала встретить вместе праздник. У неё сестра есть… и Мариам предложила позвать мне ещё кого-то из друзей. Как ты смотришь на всю эту авантюру?       — А что мы будем делать? — засомневался Пастырь. Идея с девушкой, в репутации которой были сомнения (какую еще Дон мог выбрать, или, скорее, какая еще могла выбрать его?), не вызывала у него восторга. Да и в целом общение с прекрасным полом было для него стрессом. — Не думаю, что я подхожу для этой компании… я теряюсь в общении с дамами, если они не преклонного возраста…       Асмиль хитро ощерился и подошёл к Тибилю чуть ближе.       — Для начала мы просто хорошо проведём вечер. Это будет прекрасной возможностью для тебя попрактиковаться в общении с дамами, потанцевать и повеселиться в целом! Хоть как-то разнообразишь свою жизнь. А если тебе уж совсем не понравится, то обещаю, я постараюсь найти для тебя старушку, как ты любишь! — рассмеялся под конец разъяснений рулевой.       — Я не люблю старушек! В этом плане…       — Да я же шучу, — изрёк рулевой, приобняв Тибиля, на что второй еле заметно нахмурился. — Все отлично будет! Я же зову тебя просто развеяться и посетить городской праздник, а не на сатанинские пляски, — заверил Дон и подмигнул пастырю.       — Ладно… — неуверенно выдохнул молодой мужчина. — Но! Если мне что-то не понравится я тут же уйду!       — Разумеется, — с улыбкой протянул пират.       К вечеру в честь дня основания прибрежного города на многих центральных улицах заиграла музыка, были расставлены палатки с различными товарами и яствами. Глашатаи начали зазывать народ в трактиры и харчевни, в которых по случаю празднования первые кружки эля и медовухи стали наливать бесплатно. Все это привлекало на центральную площадь огромное количество горожан.       Тибиль пришёл на место, которое обозначил Асмиль, даже раньше положенного (рулевой должен был встретиться сначала с дамами, а потом уже найти пастыря). Глядя на слишком шумно веселящихся людей, Тиб уже начинал сомневаться в правильности решения прийти на этот праздник. Он никогда не был душой компании и совершенно не умел «веселить» дам, поэтому пастырь слабо представлял как и чем именно закончится вечер.       Тибилю, казалось, прошла целая вечность (хоть на самом деле это было вовсе не так) перед тем, как он услышал знакомый голос. Асмиль вместе с двумя девушками, что шли немного позади, быстро направлялся в сторону большого фонтана (именно там пират назначил место встречи). «Боже, ты своим смехом и воплями даже гам толпы перекрикиваешь», — пронеслось в голове молодого мужчины. Обычно подобное Тиб не одобрял, но сейчас он был донельзя рад слышать голос Дона.       — А вот и мы! — радостно сообщил Асмиль, хлопнув приятеля по плечу. — Знакомься, — рулевой повернулся в сторону дам и обворожительно оскалился, — бесподобная Мариам и ее не менее прекрасная младшая сестра Виви!       В ответ девушки тихо засмеялись, а одна из них (младшая), кажется, даже смутилась.       — Дамы, — продолжил брюнет, — а это Тибиль! Он между прочим почти священник. У вас тут в главном храме помогает по своей доброте душевной.       — Ох, как это благородно с Вашей стороны, — высказалась старшая, заглядывая Тибу в глаза.       — Очень приятно, — выдавил из себя улыбку Тибиль и коротко поклонился.       — Все! Все знакомы, всем приятно! А теперь пойдёмте веселиться, — со смехом поторопил Асмиль, указав в сторону палаток.       Тибиль, пока ждал компанию, в голове уже успел напредставлять «девушек», которых мог привести с собой Дон: естественно, в его фантазиях все они походили на куртизанок, причём не самых симпатичных. Но в реальности все оказалось намного лучше. Темноволосые дамы оказались дочерьми богатого купца, который к тому же ещё и держал несколько гостиниц, и выглядели очень прилично. Вели себя девушки также вполне культурно. Мариам, конечно, была более раскованной, чем ее младшая сестра, которая в какой-то степени в своём поведении даже напоминала пастыря (Виви была смущена и зажата, сама не начинала разговор и чаще просто мило улыбалась).       — А Вы бываете на службах? — поинтересовался Тибиль у Виви, чтобы хоть как-то начать разговор.       — Да, воскресную никогда не пропускаю. Вас в последнее время всегда вижу.       Пастырь в ответ кивнул и судорожно начал думать, что еще спросить, ведь молчать нельзя! Да и неловко было молчать, когда рядом ни на минуту не затыкался Асмиль. Рулевой не чувствовал никакой неловкости, он, наконец, нашел слушателей для его старых историй и бесконечного запаса похабных шуток. Очень скоро скромная Виви присоединилась к живому обсуждению, и Тибиль почувствовал себя лишним. Прогулявшись немного по ярмарке, где Дон невероятно расщедрился и подарил каждой даме по расшитому платку, все четверо отправились в ближайшую харчевню, чтобы продолжить общение за трапезой.       Тибиль чувствовал себя очень неловко. Он решительно не знал, о чем заговорить, да и обе спутницы были увлечены рулевым. Правда, вскоре и Мариам оказалась лишней и со вздохом обратила свое внимание на Пастыря.       — И надолго вы здесь? — поинтересовалась она, отпив вина.       — На сезон, думаю, — ответил Тиб.       — Ну так сезон уже подходит к концу, — уточнила Мариам, глянув в сторону Дона, который бессовестно увлекся ее сестрой, бросив ее тонуть в болоте скучных разговоров. Тибиль тоже заметил это. Расхваливший бесподобную Мариам, он вдруг оставил ее без внимания.       — Я еще не думал об отплытии… мне очень нравится этот город.       — Почему бы не остаться тут совсем? Вы молоды, Вам стоило бы поискать себе жену.       Тибиль больше всего не желал говорить об этом. Поджав губы, молодой мужчина глянул на рулевого, который уже держал за руку девушку и рассказывал ей увлекательные истории на ушко. И то ли в историях были постыдные подробности, то ли вина было слишком много, но щеки скромницы Виви горели, как наливные яблоки.       — Нет, я серьезно, — продолжала Мариам, — того и гляди, а моряк тут быстрее корни пустит!       Снова посмотрев на друга, Тибиль почувствовал, что невероятно хочет покинуть эту компанию. Ему не нравилось общество Мариам, хотя она не сделала ничего дурного, скромная во всех отношениях Виви стала его раздражать и уже не казалась ему столь невинной, а Асмиль и вовсе вызывал в душе Пастыря целую бурю непонятных эмоций. Конечно, они условились, что при таком раскладе Тибиль мог уйти домой, но миссионеру больше хотелось, чтобы ушли женщины. В конце концов догадаться, к чему шло это знакомство, было весьма несложно. Тут как раз вспомнились слова о шхуне и якоре, и Тибилю стало совсем тошно. Не было в этом ничего плохого, но Асмиль был единственным другом, и разве Пастырь мог допустить третьего персонажа в их жизнь? Ведь если посудить здраво и поверить словам Дона, что он вовсе не бабник, то эта скромняга Виви могла стать его отрадой в этом городе. Тогда все время он будет проводить с ней! А как же Тибиль? Нет, он определенно не мог этого допустить. Да и в конце концов, зачем разбивать сердце девушке, ведь у этого романа нет будущего! Эту девушку нужно защитить, и Тибиль как раз мог это сделать. Какое все же абсурдное оправдание он нашел, чтобы скрыть за ним свою ревность, но тем не менее душа Пастыря даже немного успокоилась.       — Не думаю… да и… — Тибиль отпил немного вина, — как Вы знаете, я миссионер… и должен нести волю Господа в далёкие уголки земли. На мою долю выпало немало исповедей, — Тибиль заговорил тише, что в общем гаме его могла услышать только Мариам, — включая исповеди моего друга. Не имею права нарушать тайну исповеди, но если Вы умная женщина и можете за себя постоять, и я ни в коем разе не переживал о Вашей безопасности, то насчет Виви у меня есть некоторые сомнения.       — В каком смысле? Что Вы имеете в виду? — заинтересовалась та.       — Я никак не хочу очернить своего друга, каждый человек грешен, и ничего плохого мне не хочется говорить. Но мой долг защитить каждую светлую душу… и пусть я нарушаю клятву, я делаю это во благо, — заговорчески продолжал Тибиль. Мариам уже совсем извелась от тревоги и любопытства, — Асмиль хороший человек, старается встать на путь Божий, но в прошлом… я наблюдал за его женщинами и, честно сказать, ни одну не видел после. Я ни на что не намекаю и упаси Боже не хочу клеветать, но Вы бы присмотрели за сестренкой.       Слова Пастыря возымели моментальный эффект. Придумав все сама с изобретательностью женского мозга, Мариам вдруг почувствовала в лице Асмиля невероятную опасность. Тибиль при этом стал для нее настолько святым человеком, и она была так ему благодарна за крупицу столь важной информации, что сейчас находилась в каком-то диком диссонансе. Защита и нравственность Пастыря столкнулись с опасностью Асмиля за одним столом.       — Ох, уже так поздно! Нам не мешало бы вернуться домой, — вдруг воскликнула Мариям и бросила на Тибиля взгляд полный благодарности. Асмиль и Виви, наконец, отвлеклись друг от друга.       — Что? Уже? Но отец сказал, что…       — Отец сказал, чтобы мы вернулись домой как можно раньше! Думаю, мы прекрасно провели время и пора и честь знать, — перебила Мариам. Виви не посмела сказать ничего сестре, хотя точно знала, что дома их не хватятся и им никогда не запрещалось гулять в праздники до глубокой ночи. — Спасибо большое за компанию. Но нам уже пора.       Растерянный взгляд Асмиля, который не понял такого рвения Мариам покинуть их компанию (ведь это она его пригласила!), вызвал улыбку у Тибиля. И чтобы хоть как-то скрыть свою довольную физиономию, Пастырь снова пригубил вина.       — Может, проводить вас? — все же вызвался пират.       — О, в этом нет необходимости! Но спасибо за предложение, — улыбнулась Мариам и вскоре покинула компанию мужчин, прихватив с собой и раздосадованную младшую сестру.       Асмиль ещё какое-то время смотрел в сторону быстро уходящих дам, явно стараясь прикинуть, что именно пошло не так, а затем, наконец, обратил своё внимание на Тиба.       — Что ты там учудил, пока я мило беседовал с девчонкой? Начал перечислять, какие адские муки постигнут нас за распитие вина? — слабо усмехнувшись, проговорил рулевой. Дон привстал и подсел ближе к Пастырю. — М, ангелочек?       — Я ничего особенного не говорил. Мариам затаила на тебя обиду, что ты ее бросил, а со мной ей было скучно, — честно ответил Пастырь, — я не могу ее винить, я ведь предупреждал тебя, что я не очень подхожу для таких встреч… Но чтобы хоть как-то ее утешить, я сказал, чтобы она не расстраивалась, ведь я никогда не видел тебя с одной и той же женщиной дважды, да и тех женщин после не видел вообще. Она, наверное, не так меня поняла… я не успел сказать, что это из-за того, что остановки на суше у нас бывают короткими…       От каждого последующего слова глаза Дона округлялись все больше.       — Ты что, спятил?! На кой-черт ты стал ей это рассказывать?! — возмущённо начал рулевой и, если быть честным, подобрать подходящие слова ему было совсем непросто. У парня в голове не укладывалось, как можно было такое рассказать даме (ведь ясное дело, что после такого та убежит сверкая пятками), но ещё больше недоумения вызвал у Дона тот факт, что Тибиль в этом так просто и невинно сознался. — Ты совсем дурачок? Ты меня кем выставил? Не видел их потом он! Что, я их ел после? Ты на кой-черт выставил меня головорезом?       Отняв бокал от губ, Тибиль убрал его на стол и посмотрел на рулевого с таким невинным недоумением, что и спрашивать ничего более у него не было смысла.       — Я хотел ее немного успокоить, что тебя не так заинтересовала ее сестра… как там? «Поматросит и бросит»? Я не говорил, что ты головорез, она не так поняла…       На подобное высказывание Асмиль только и смог, что с хлопком приложить ладонь ко лбу. Тяжело выдохнув, рулевой устремил недоумевающий взор на Пастыря.       — Ты что… с глотка вина совсем охмелел? Тебе дурно? Кто вообще что-то подобное выдаёт девушке? К тому же, ее матросить никто не собирался! Да и что за чушь ты придумал про девушек? — возмущенно выдохнул Дон, — давно ли ты меня вообще с ними видел? Слава Богам, мозгов хватило ничего не рассказывать про мои другие «грехи»!       — Давно не видел, потому и решил, что ты там свой якорь примериваешь… — скептично ответил мужчина и непроизвольно скривил губы.       — Стоп, — вскинул брови брюнет, — даже если и так, тебя то почему это волнует? Девушке зачем это рассказывать?       — С того, что девушка больно приличная, жалко ее портить, — нашелся Пастырь.       Рулевой с силой выдохнул и прикрыл ладонями лицо: с одной стороны, Тибу хотелось хорошенько вмазать, чтобы тому более было неповадно срывать чужие «грандиозные» планы, а с другой, на это добродушное чудо просто рука не поднималась.       — Боги… дайте мне сил… — пробормотал себе в ладони пират, а затем опустил руки. — Что ж, раз ты все испортил, значит, теперь развлекаться будем вдвоём, на пару. И так, мой праведный друг, ваши предложения?       — Я тебя предупреждал, — все с тем же скептицизмом заметил мужчина, хотя внутри него разливалось непонятное ликование. — Я и так вино пью, видишь? От одного бокала в честь праздника плохо не станет…       Тибиль указал на бокал, в котором все еще томилось вино. Честно сказать, оно было таким терпким на вкус, что пить его дальше совсем не хотелось.       — И что ты мне предлагаешь? Смотреть на тебя красивого, пока ты цедишь это несчастное вино? — поинтересовался пират, хрипло усмехнувшись.       — Нет, конечно, — улыбнулся Тибиль. — Хочешь, можем прогуляться. Все горожане на главной площади и рядом, а узкие улочки сейчас пустые.       — Вот кого ещё бояться надо, — хохотнул Дон, — в харчевне отдыхать в компании дам, нет, увольте. А шататься по темным переулкам, пока все нормальные люди на празднике, да, пожалуйста!       — Я просто не очень привык в такому сборищу людей, — признался мужчина и прижал ладонь к шее сзади, — тут каждый норовит познакомиться, и я чувствую себя неловко…       — Радоваться должен! Раз хотят познакомиться, значит, не урод! Чудной ты все же, — по-доброму улыбнулся Асмиль. — Ладно, вливай в себя вино и пойдём, как ты хотел, в темные подворотни искать себе приключения на… на вечер!       — Это вовсе не подворотни, — вставил свое Тибиль. Вино он допивать не стал, да и причина хорошая нашлась, чего заставлять ждать-то?       — Бокал он выпил, как же, — хмыкнул рулевой и допил вино за Тибиля, — два глотка небось сделал.       Мужчина ничего не ответил, и они вышли из трактира, освободив места для вновь прибывших. Сначала их путь шел по главной улице от площади, они даже заметили некоторых из команды, но потом свернули в одну из узких улочек. И если Тибиль пытался найти там тишину и покой, то он был совсем не единственный. То тут, то там им встречались милующиеся парочки, которые сбегали с освещенной в честь праздника улицы во мрак романтики. Спустя несколько таких встреч Тибилю стало неловко.       — А ведь могли бы так же, — вздохнул Дон.       — Как тебе не стыдно? — возмутился Пастырь.       — А вот и не стыдно! Виви такая прехорошенькая!       — Ты раньше так же восхищался Мариам, но что-то недолго твоя песенка пелась, — подметил мужчина.       — Мариам прекрасна, я и не отрицаю, — протянул Морской Черт и хитро ощерился, — но она девица, которая, при желании, сама тебя затащит в постель или темный переулок. А Виви… с ней это не прокатит. К ней особый подход нужен. Понимаешь?       — Избавь меня от подробностей, — отмахнулся Пастырь, выставив ладонь в жесте «хватит» в сторону Асмиля. — Это низко. Я бы еще понял, если бы ты тут остался и женился на ней, а просто так ради желания плоти…       — Эх, даже если бы я хотел, я бы не смог тут остаться, — со вздохом протянул Дон, — к сожалению, я уже повенчан с морем, а вместо дитятко у меня наш корабль. Отказаться от жизни пирата я уже вряд ли смогу. Да и из команды твоего братца можно уйти только вперёд ногами.       — Ты не хочешь, — обрубил Тибиль, — найдешь сотню причин, почему нет. И корабль — ребенок Ферра, потому что он его хозяин. Ладно бы у тебя был свой корабль. А так… было бы желание. Я тоже могу найти тысячи оправданий, почему я не могу здесь остаться, почему не могу жениться на достойной, поступить на службу… ведь это то, чего я хочу? Но я не могу оставить Ферроса. Не хочу его оставлять. Без меня он совсем скатится…       — Он уже скатился, — буркнул в сторону Дон. — Да и хочу тебе напомнить! Оправдания или нет, Нокс хотел уйти. И что же ему ответил Ферр? Не знаешь? Так я тебе скажу! Он сказал, что уйти он может двумя способами. Первый, он отрежет ему язык под корень и выпустит на первом попавшемся острове. А второй, он его посадит на шлюпку в открытом море и далее он может плыть на все четыре стороны. Ты забываешь, что для тебя и для остальных существуют совершенно разные условия, — проговорил Асмиль.       — Нокс слишком много знал и имел слишком острый язык. Я не хочу говорить о нем плохо, о мертвых плохо не говорят, сам знаешь. Но если вдруг ему было бы выгодно продать Ферра, он бы продал. А он был в центре всех событий всегда и везде, так что… не зря же говорят, меньше знаешь — крепче спишь.       — Ты его плохо знал. Он бы не предал Ферроса. Но да, ты прав, знал он предостаточно. Однако… — протянут рулевой и чуть обогнал Пастыря, чтобы смотреть ему прямо в лицо. — Я понять не могу, ты меня что уговариваешь остаться здесь и бросить морскую жизнь? У меня вот вопрос, если я действительно решу покинуть команду… ты то что делать будешь?       Тибиль даже остановился.       — В каком это смысле? — улыбнулся он. — Понятно же, что ты не оставишь команду. Прости, конечно, но что ты тут будешь делать? Со скуки же подохнешь… Кто вырос разбойником, разбойником и умрет.       — Я разбойником не рождался. Мою мать обрюхатил какой-то дядька из высшего сословия, пообещав, что возьмёт её под свою опеку.       — Ты от этого образованнее и честнее не стал, — ответил Пастырь, — вот если бы тебя воспитали… но тебя воспитала улица и окружение всяких верзил.       — Ну и что, — улыбнулся в ответ Дон, — это не мешает найти работу, жениться на Виви, завести детишек! Как порядочный гражданин. Ты ж на этот путь меня направляешь!       — Не льсти себе, Асмиль, — хмыкнул Тибиль, — но на такой путь ты не встанешь. И вообще, чего ты прицепился к бедняжке Виви. Она слишком хороша для тебя.       — Она слишком хороша для меня? — возмущённо изрёк рулевой, — в каком смысле?! Ты опять за старое?       — В том, что она слишком хороша для каждого из нас. Давай не будем говорить о женщинах? Тебе что, меня мало? Сам же говорил, что у меня женские замашки. Вот, наслаждайся. Я тоже могу поиграть в недотрогу, где тебе ничего не светит, так же как с ней.       От высказывания Тиба Дон сначала с удивлением уставился на Пастыря, а затем разразился громким хохотом (который, казалось, спугнул несколько человек из переулка).       — Ахах, ну ты даёшь! — продолжал смеяться пират, — ангелочек, ты чего, ревнуешь?       — Чего? При чем тут ревность? Просто за девушку обидно! С чего я должен тебя ревновать? — возмутился Тибиль. — Мне, конечно, было бы обидно, если бы ты проводил все время с ней, но больше меня ужасает мысль, что ты разобьешь ей сердце!       — Да неужели? — оскалился Асииль. — Ты мне сейчас практически предлагал ухаживать за тобой вместо девчонки. Но! Хочу заметить! Даже с ней мне «светило» больше, чем с тобой!       — Пф, — усмехнулся Пастырь. — Ну, не расстраивайся. Хочешь, и я тебя к себе приглашу?       — На чашечку чая с ромашкой? — продолжал веселиться Дон. — Если честно, я сегодня немного на другое рассчитывал. Не скажу, что на многое, но уж точно не на ночное чаепитие, — изрёк Асмиль и приобнял Тиба, — ладно, до дома я тебя уже проводил. Так что… первый пункт выполнен. Остался поцелуй в качестве благодарности и твой мерзкий чай, чтобы появились силы доковылять обратно до своей лачуги.       — Поцелуй в качестве благодарности? — послышался низкий голос со стороны. Это было так неожиданно, что Тибиль отскочил от рулевого как ошпаренный. Обернувшись в сторону голоса, Пастырь чуть сощурился и с ужасом для себя отметил, что в свете луны ему обрисовался образ кузена.       — Феррос? — тихо спросил Тибиль, не поверив своим глазам.       Дон же просто замер на месте: он понимал, как вся ситуация выглядела со стороны. Если учесть то, что Асмилю было запрещено находиться даже рядом с Пастырем, то высказывание про поцелуи вообще было форменным самоубийством. От осознания, чем именно мог закончиться вечер, сердце пирата с большой скоростью забилось о ребра. Инстинкт самосохранения подсказывал, что лучшим выходом был побег. Однако Дон был не из тех, кто убегал от проблем, поэтому, с силой выдохнув, мужчина подошёл ближе к капитану.       — Добрый вечер, Ферр…       — Вижу, общение с Тибилем тебя окультуривает, — подметил капитан и вышел из тени здания. — Я было уже начал переживать, где Тиба носит, но, вижу, что зря! Уж не помешал ли я свиданию?       — Это не было свиданием, — нахмурился кузен.       — Неужели? — хмыкнул Тамерлан. — Пойдем-ка, Дон, пройдемся. Поговорим. А то ты что-то совсем пропал.       — Да… конечно, — выдавив улыбку, согласился Асмиль. Он уже предвкушал «беззаботную прогулку» с Ферром по темным переулкам.       — Феррос, не надо, — попросил Тибиль, всеми фибрами души предчувствуя беду.       — А ты, — обратился Тамерлан к Тибилю, — иди ложись спать. Для тебя праздник на этом закончился.       — Я не ребёнок и сам могу решить, когда мне идти спать, — недовольно отозвался Пастырь.       — Ты уверен? — переспросил Тамерлан, с угрозой посмотрев кузену в глаза.       — Ладно, Тиб, — быстро изрёк рулевой, встав между братьями. — Иди отдыхай, а мы с Ферром прогуляемся к главной площади. Иди, удачного тебе вечера, — попрощался Дон, практически подталкивая парня в сторону гостиницы.       Все внутри мужчины кричало о тревоге. Ему хотелось проявить смелость, отвагу и, возможно, слабоумие. Но слабоумия не было, так же как и отваги. Тибиль прекрасно понимал, что дело дурным пахнет. Нужно было возразить, показать твердость характера, но Пастырь так и не нашел в себе смелости. Заметно нахмурившись, он неуверенно выдохнул:       — Ладно… спокойной ночи. Удачной вам прогулки.       — Она будет удачной, не сомневайся, — вставил своё слово Ферр, положив ладонь Асмилю на плечо. Морской Черт криво ощерился, повернув голову в сторону руки капитана, а затем снова перевёл взор на Тибиля.       — Иди, — ещё раз попросил Дон, кивнув в сторону дома.       — Ферр…       — Иди тебе сказали, — с нажимом повторил Тамерлан, и Тиб все же сдался, быстро зашагав вперед.       Асмиль взглядом проводил фигуру Пастыря, а затем тяжело вздохнул: ему то так просто уйти от гнева Ферроса не удастся.       — Что ж, теперь и мы можем идти, — вновь заговорил капитан, заметно сжав плечо рулевого ладонью.       — Да, конечно, — криво улыбнулся Дон и уже было двинулся в сторону главной площади, но сильная рука мужчины затормозила его.       — Нет-нет, нам не в ту сторону, — с наигранной лаской в голосе изрёк Тамерлан и потянул Дона на себя. Асмиль заметно нахмурился и поднял взгляд на бывшего любовника. — Нам обратно, вон туда, — улыбнулся Ферр, указав на дорогу, по которой до этого пират шёл вместе с Тибилем.       — Ферр… — глухо позвал Дон, прекрасно осознав, к чему все ведёт.       — Вперед, — твёрдо скомандовал мужчина, направив Морского Черта в нужную сторону.       Как только пираты завернули за угол, Асмиль отчетливо ощутил чувство страха. Оно было неконтролируемым; возникнув чуть ниже солнечного сплетения, оно давило все сильнее, лишь усиливаясь с каждым пройденным шагом. Почему он игнорировал это чувство раньше? Ведь с самого начала было ясно, что рано или поздно его ждёт наказание за неповиновение. На что он вообще рассчитывал, попытавшись втиснуться в отношения двух кузенов?       — Итак, дорогой, у меня есть несколько вопросов, — подал голос Ферр, как только парни вступили в темноту узких улочек.       — Каких? — как можно спокойнее отозвался брюнет, буквально кожей ощутив все напряжение, что витало сейчас в воздухе.       — Первый, и самый главный, — спокойно начал капитан, — какого черта ты продолжаешь творить? Я что тебе приказал? Не подходить к Тибилю. И что же я вижу сегодня? Ты не просто не отошёл от него, ты с ним устраиваешь романтические прогулки, выпрашивая… поцелуи? — Тамерлан остановился и с удивлением посмотрел на Дона, — тебе совсем жить надоело?       Морской Черт нервно закусил губу, а затем слабо усмехнулся:       — Про поцелуи было шуткой. Мы возвращались из трактира. До этого с нами в компании были девушки. После ужина мы просто решили пройтись и…       — Ты думаешь, я в это поверю? Что Тибиль согласился идти с тобой в трактир к каким-то девицам? Или я должен поверить в то, что ты предпочёл прогулку с моим братцем вместо жаркой ночи с девкой? — скептически заметил Ферр, — ты что, с Тибом совсем врать разучился?       — Так вышло. Девушки оказались больно приличные и раньше времени разошлись по домам, — продолжал настаивать на (как ни странно) своей правде Асмиль.       — Неубедительно Дон…       — Это правда. У меня других вариантов рассказа нет, — проговорил рулевой, открыто заглянув Ферру в глаза. Конечно, Дон понимал, что капитан ему не верил. Тамерлан уже придумал историю и переубедить его смог бы, возможно, только его кузен. Но Тибиля сейчас не было рядом, по какой-то непонятно откуда взявшейся доброте душевной Асмиль самолично уговорил его побыстрее свалить куда подальше от начавшейся разборки полетов.       — Хорошо. Зато у меня есть, — совсем недобро улыбнулся Ферр. — Тибиль — наивный идиот, а ты этим беззаботно пользуешься. Я тебе что сказал? Испортишь его и продолжишь своё существование с переломанными костями. И я вижу, что Тибиль очень сильно изменился за последнее время. В худшую ли сторону? Это мне ещё предстоит выяснить. И я выясню, не сомневайся. Что же касается тебя… я тебе дал шанс вернуть все на свои места. Ты этим шансом решил не пользоваться, продолжив играть в только тебе понятную игру. Что ж, тогда будем действовать другим путём…       Ферр чуть замедлил шаг и развернулся к рулевому всем корпусом, Дон, в свою очередь начал медленно отодвигаться в сторону.       — Ты ведь знаешь, что ты мне очень дорог, — с улыбкой изрёк Тамерлан, схватив Морского Черта за рубаху и потянув на себя. В ответ Дон только и смог, что схватиться руками за запястья мужчины, таким образом попытавшись хоть как-то контролировать действия Ферроса. — Ты отличный рулевой, да и среди нашей команды ты самый смекалистый и при этом не лишён чувства справедливости. Наверное, я бы даже смог сказать, что ты один из самых приличных людей, которых я знаю. Конечно, после моего кузена и Зиры…       Возможно, столь лестные слова от капитана должны были радовать Асмиля или хотя бы греть его самолюбие. И, скорее всего, так бы и было, если бы этот разговор не происходил после неловкой сцены с Тибилем, в темном переулке, где кроме мужчин не было ни единой души. Сейчас же Дон всем телом ощущал нарастающее напряжение, которое не сулило для парня ничего хорошего.       — И ты, наверное, понимаешь, что не будь ты мне так дорог, ты бы уже валялся где-то на окраине с перерезанным горлом. Но, так как я не хочу терять настолько ценного члена команды, придётся дать тебе ещё один шанс.       — Тамерлан, я правда… — тихо проговорил Дон, предприняв последнюю попытку вразумить бывшего любовника, но потерпел очередную неудачу.       — Заткнись и слушай, — резко выдохнул Феррос, чуть дёрнув ткань рубахи пирата на себя. — Я даю тебе неделю на размышления. Или ты прекращаешь заниматься черти чем и приходишь ко мне с искренними извинениями за весь этот цирк, что уже успел устроить. Или ты продолжаешь этот спектакль на свой страх и риск. Но! Если вдруг я узнаю, что ты как-то навредил Тибилю, или, что ты воспользовался его добротой и невинностью, которая граничит с глупостью, ибо он совершенно не понимает, кто его окружает. То я с тобой такое сделаю, что даже не ты, а именно Тибиль будет просить, чтобы я тебя добил и избавил от мучений. Ты меня понял? — с нажимом уточнил Ферр, притянув рулевого ещё ближе. Дон как-то болезненно поморщился, будто вынесенные угрозы капитана уже начали воплощаться в жизнь, а затем слабо кивнул:       — Я тебя понял…       — Вот и славно, — с наигранной улыбкой протянул Тамерлан и отпустил рубашку Асмиля. После того, как Ферр опустил руки, Дону показалось, что ему даже дышать стало легче.       — Я рад, что мы, наконец, поговорили. И я рад, что мы друг друга поняли, — продолжил капитан. — Однако. Я хочу, чтобы ты действительно хорошо подумал. И, я думаю, я смогу помочь тебе сделать правильный выбор, — бодро изрёк Тамерлан, оскалившись улыбкой акулы, от чего у Морского Черта сердце ёкнуло аж в глотке, а зрачки заметно расширились. — А ну-ка! Иди сюда…       Тем временем Тибиль нервно шагал по своей комнате то и дело выглядывая в окно. Он знал, что они не пойдут к площади через церковь, но надеялся, что они все же появятся. Надежда всегда умирала последней, но ее жизнь резко оборвалась. Тибиль внезапно похолодел, разрешив себе представить худший итог этой прогулки. Прятаться в своей комнате он больше не мог и очень корил себя за трусость. Уж его бы Тамерлан не тронул, не нужно было оставлять этих двоих вообще!       Выбежав на улицу, мужчина стал озираться по сторонам. Они ведь хотели пойти на площадь, верно? Именно поэтому Тибиль побежал в темные переулки, хаотично цепляясь взглядом за тени. Долго искать не пришлось: в свете луны Пастырь увидел часть ноги, а уже потом в темноте разглядел все тело, обессиленно сидевшее у стены.       — Асмиль? — хоть бы это был не он! Но человек поднял голову, и Пастырь тяжело вздохнул. Он не мог разглядеть в темноте его лица, но отблески чего-то мокрого ему рисовали картину довольно четкую. — Я не хотел, чтобы все так закончилось…       — Как будто я хотел, — сипло усмехнулся рулевой и тут же скривился: разбитая губа нещадно защипала и довольно острая боль отдала вверх, в челюстной сустав. Молодой пират поднял руку и аккуратно дотронулся до правой стороны подбородка: Феррос бил сильно, но всегда держал себя под контролем и не переходил за рамки разумного (конечно, если дело касалось кого-то из членов команды). Судя по ощущениям, Дон ещё хорошо отделался! Сразу после ударов было довольно трудно оценить весь масштаб полученных травм: вся правая сторона лица пульсировала и мерзко ныла, но челюсть была на месте, а не уехала куда-то в бок, а это означало, что Асмиль обошёлся в этот раз без переломов и вывихов. — Зубы и глаз на месте, значит, жить буду. Не переживай, — хрипло проговорил Дон, решив хоть немного успокоить Тибиля. — А если ещё и встать поможешь, то вообще, считай, мне свезло по-крупному, — как можно бодрее добавил брюнет и протянул перепачканную в крови руку пастырю.       Тибиль поджал губы в неуместной улыбке и протянул другу руку. Его невообразимо терзала совесть: он мог этого не допустить. Прояви он хоть каплю мужественности, ничего бы не произошло! Страшно было представить, что случилось бы, если бы Тибиль вдруг решил поцеловать Дона шутки ради. Конечно, он и не собирался этого делать, и от внезапного появления кузена уже и не помнил, о чем думал в тот самый момент, но если только представить…       — Идти можешь? — спросил пастырь, когда Дон все же поднялся на ноги.       — Да, вполне, — коротко ответил тот.       — Пойдем ко мне, тут близко. Я обработаю тебе раны, — предложил мужчина.       — Чтобы я потом получил еще больше? — усмехнулся Асмиль.       — Я поговорю с Ферросом! Это уже ни в какие ворота не лезет… Он, наверное, все не так понял, напридумывал себе невесть что. Пойдем. Тебе нужно все обработать, — настоял Тибиль.       Асмиль решил не спорить. Воспользовавшись тем, что многие были не дома, мужчины тихо поднялись в комнату. Тибиль посадил друга в кресло у окна с видом на церковь, чтобы тот, вероятно, помолился за свое здравие, а сам начал рыться в своих котомках в поисках всяких порошков и микстур. Много у него осталось еще с того времени, как он сам был прикован к постели от побоев.       — Выпей вот это, поможет снять боль, — Тибиль плеснул какой-то пахучей дряни в кружку и долил воды из графина. Не успел Асмиль сделать и пары глотков, как тщедушный миссионер начал стирать кровь с лица рулевого влажной тканью. Без боевого раскраса Асмиль выглядел намного лучше, хотя все равно помятым. Кровь хлестала только из разбитых губы и носа, да и то уже почти перестала.       Не имея никакой иной возможности загладить свою вину, пастырь ворковал над пиратом с такой усердностью, что Асмилю становилось плохо уже от заботы. Мази жгли и раздражали кожу, настойку от боли пить было невозможно, постоянная мокрая тряпка у лица в области губ носа уже раздражала.       — Дай сюда, — Дон отобрал ткань и выставил ладонь в жесте «хватит» перед собой, — успокойся и присядь.       — Нужно все обработать! Еще нужно, чтобы ты разделся и…       — Ага, и сюда ворвется Ферр и прикончит меня окончательно. Хватит! Ты сделал более, чем достаточно. Угомонись немного. От твоих телодвижений у меня голова кружится.       — Тебе нужно лечь, — заметил пастырь, — послушай, я все объясню Ферру. Он все не так понял! Тебе нужно отдохнуть, а завтра я…       — Не нужно. Завтра я сам поговорю с ним.       — Асмиль, нам лучше тогда пойти к нему вместе! Он ведь тебя слушать не станет!       — Я думаю, что вернусь к Ферру, это он услышит, — спустя недолгую паузу проговорил Дон.       — В смысле? — не понял Тибиль. — На корабль?       — В смысле к нему… будем снова вместе жить долго и счастливо, — хохотнул Дон и утер кровь из-под носа.       — Ты не можешь, — все, что смог выдавить из себя пастырь. У него и в мыслях не было такого решения этой ситуации. Да и как Асмиль может вернуться к нему?! Это недопустимо! — Это… это… зачем?       — Хотя бы для того, чтобы остаться целым, — со вздохом произнёс пират. — Возможно… возможно, так будет лучше для всех. Ферр дал ясно понять, что выбора у меня немного. Или я снова стану… — начал объяснения Дон, но затем заметно поморщился (во-первых, говорить ещё было больно; а, во-вторых, вся эта ситуация казалась ему мерзкой, но другого выхода он не видел). — Или я снова стану его любовником, или я стану трупом. Второй вариант я исключаю. Поэтому… выбирать особо то и не из чего. И есть вероятность, что когда все вернётся на свои места, может быть, Ферр позволит мне с тобой и дальше общаться. Когда поймёт, что угрозы нет.       — Какой еще угрозы? Мне нужно с ним поговорить! Ты же не раб, чтобы уж совсем не иметь своей воли! — возмущение, смешанное с ревностью еще от прогулки с девушками, захлестывали Пастыря так сильно, что он впервые не мог выдавить из себя хоть что-то конструктивное. В голове рьяно билась только одна мысль: этого нельзя допустить. Ведь если Дон вернется к Ферросу, сам Тибиль вряд ли сможет относиться к нему так же тепло, как сейчас. — Или ты хочешь к нему вернуться?       Дон невесело усмехнулся и покачал головой:       — Если бы я хотел к нему вернуться, то я бы уже это сделал, а не сидел тут с тобой утирая кровавые сопли. А насчёт твоего «поговорю с братом», в этом нет смысла. Он не станет тебя слушать. Он считает тебя ребёнком, который не понимает очевидных вещей. Да и ты, как мы оба знаем, не обладаешь волшебным даром убеждения.       — Но это… это… — Тибиль не мог подобрать слов. — Это несправедливо! — с тех самых пор, как он помнил себя, он готов был отдать все Тамерлану, лишь бы тот улыбнулся и уделил ему внимание, однако в данный момент делиться Тибиль был явно не намерен. Ему казалось, что Ферр забирал у него единственную «игрушку» только для того, чтобы у Тибиля ничего не осталось. — Несправедливо! И я не ребенок! Даже если бы я захотел возлежать с тобой, это только мое решение! Ребенок! Я?! Да он сам не дает мне стать взрослее!!!       Асмиль с удивлением вскинул брови и уставился на разозлившегося Тиба. Лично у Дона злость пастыря вызывала смешанные чувства: Тиб выглядел скорее забавно, чем устрашающе. Поэтому пират не видел смысла разговора Ферра и Тибиля. Феррос поулыбается, похлопает кузена по плечу и предложит тому отправиться куда подальше, желательно в какую-нибудь церковь молиться.       — Несправедливо? Что именно? — хохотнул брюнет. — Понимаешь, своим поведением и отношением к миру ты создаёшь впечатление заблудившегося щенка. В этом плане я могу понять твоего брата. Я бы тоже тебя далеко от себя не отпускал…       — Конечно! У меня не было нормальной жизни, а он ее никак не хочет допустить!       — Ну, видимо он не считает, что ночные прогулки по подворотням с пиратом — это нормальная жизнь, — криво улыбнулся Дон. Асмиль тяжело вздохнул и перевёл усталый взор на окно: уже светало. Парень искренне считал, что все эти беседы бессмысленны. Как бы там ни было, Тибиль никак не смог бы ему помочь. Поэтому рулевому было необходимо набраться сил (как физических, так и моральных) для «примирения» с Тамерланом. — Ладно, — выдохнул пират. — Думаю, мне пора. Почти утро, — проговорил Асмиль и попытался подняться. Однако из-за чертового головокружения это получилось не так грациозно, как хотелось.       — Подожди! Куда ты?! Ты не можешь идти! — запротестовал Тибиль, подумав, что Асмиль уже собрался идти к Тамерлану и возвращать их на круги ада.       — И что ты предлагаешь мне? Сидеть тут и ждать?       — Ты никуда не пойдешь в таком виде! Тебе нужен отдых. Ложись на мою кровать и отдыхай! Мы спали и на кровати уже, так что не возникай! — скомандовал пастырь. — Все это нужно обдумать, утро вечера мудренее, слышал о таком? Дай мне поговорить с Ферросом первым, хорошо?       — Это все бес…       — Пожалуйста. Я должен поговорить с ним первым, — вздохнул мужчина, — ложись спать. Тебе нужно отдохнуть.       Асмиль был слишком истощен физически, еще больше он устал морально от одних только представлений, о чем придется разговаривать с капитаном, что идет за этим и прочего. В этот раз он не стал спорить, ведь Тибиль был все же прав. Отдых ему не помешал бы. Да и тот выглядел настолько подавленно, что даже при всех ушибах и боли Дон нашел в себе силы посочувствовать не себе, а Тибилю.       — Ладно, — уступил он, хотя краем сознания он ощутил невероятную тревогу. Если Фер узнает обо всем этом, о невинном сне в одной постели с Тибом, ему точно влетит еще больше. Однако сил спорить с пастырем уже не было, и рулевой со сдавленным вздохом улегся на постель. «Он что, целый флакон на подушку вылил?» — подумал Асмиль и неожиданно провалился в сон. Подушка пастыря удушающе пахла цветами.

***

      Шум волн, что разбивались о прибрежные скалы, будоражил все нутро, освежал вместе с холодным ветром и даже оздоравливал. Море, да и вода в целом, имели свойство успокаивать мысли, выбросить ненужные думы из головы.       Здесь, на утесе, вдали от порта, было невероятно красиво. Чувствовалось приближение зимы, а ведь только лето подходило к концу, никто даже осенью не успел насладиться. Теплое время года на Севере проходило невероятно быстро, хотя они успели застать достаточно теплые дни. Сейчас, когда природа Севера быстро сменила свой окрас, засыпая пестрой листвой дороги, и готовилась принять долгую и морозную зиму, Паскаль с сожалением думал, что возвращение в столицу переносится на следующий год. Он молился за скорейшее выздоровление Вилмара, но тот был все еще слишком слаб, да и разрешения от короля Вильгельма они так и не получили.       Тоскливый взгляд опустился вниз, и юный паж вспомнил, как именно с этого утеса бросал в море отравленные кубки. От воспоминаний его даже передернуло. В истории жизни двора это не новость, но участником Паскаль стал впервые. Парень даже свыкся с этим, да и в целом его отношение к принцу вряд ли изменилось в худшую сторону. Скорее он четко осознал, как правильно вел себя все эти годы. Он служил честно, выслуживался по мере своих сил, ждал милости и радовался, когда ее получал. Вести двойные игры ему было незачем, но сейчас, если бы вдруг появилась причина, он вряд ли бы решился. Не столько был страшен гнев самого Вилмара, сколько Паскаля пугала мощь Лазария и его влияние на принца.       Пока паж размышлял обо всем, он неустанно смотрел куда-то вперед, ввысь, на еще чистое небо. И когда осознание, что нужно возвращаться в замок, посетило его голову, Паскаль развернулся и пошел к своему коню. Он еще раз оглянулся себе за спину, с сожалением думая, что зимой ему к утесу не добраться, а потом прищурился. С такой высоты в свете яркого солнца ему вдруг привиделось пятно. Разглядеть было сложно, но на горизонте явно появился парус корабля.       — Корабль? Письма из столицы! — воскликнул Паскаль и бросился к коню. Нужно было добраться до порта, чтобы рыбаки глянули в подзорную трубу.       Когда Паскаль добрался до порта, на котором, к слову, во всю шли работы по укреплению перед заморозками, рыбаки уже сами увидели приближающийся корабль. Но что больше всех удивило, через несколько часов все разглядели королевский флаг.       — Что ж это, сам Король пожаловал? — хмыкнул один из мужчин с азартом.       — Исключено, — зачем-то ответил Паскаль. Он знал, что Король никогда не отправится в такое долгое и опасное путешествие перед холодами, да и тому не следовало покидать столицу без крайней причины. Одно паж знал точно, письмо о состоянии принца дошло до Королевы. Возможно, это она? Но и Хранителя не могли отпустить из столицы. Может, флаги были лишь знаком приоритета? Может, корабль прислали за принцем? Может, они, наконец, вернутся домой?!       До чего волнительно было принести в серый замок хорошие новости! Ожидания были самыми сказочными, в них теплилась надежда на завершение этой ссылки для всех. Корабли, которые привозили письма, никогда не приходили с вывешенными знаменами.       — Дай распоряжение отправить туда самые приемлемые экипажи, — выдохнул Вилмар и тяжело поднялся из кресла.       — Уже сделано, Ваше Величество.       — Я очень сомневаюсь, что этот корабль везет добрые для нас вести, — признался принц, — надеюсь хотя бы на то, что на этом корабле плывет новый наместник со своей семьей и слугами. Иначе к чему весь этот официоз? Как считаешь, Лазарий?       Маг задумчиво вгляделся в окно, словно вид из него был как раз на море, и ему было прекрасно видно и сам корабль, и всех, кто был на палубе.       — Да, было бы неплохо. Письмо Тадэуса содержало в себе просьбу назначить нового наместника этих мест. Но там были и новости о твоем плохом самочувствии и возможной кончине… Вдруг там везут склеп? Чтобы похоронить тебя в подвалах этого замка и сделать из этого места часть фамильной усыпальницы?       — Очень похоже на отца. Он и рад был бы, полагаю, если б даже моего праха в столице не осталось, — хмыкнул принц. Настроение у него моментально испортилось от накативших дум об отце, о несправедливой, как ему казалось, неприязни короля к наследнику, о своем положении здесь, да и в целом. — Что же, Паскаль, что бы там ни было или кто бы там ни был, мы должны должно встретить это нечто. Если это все же новоявленный наместник, расположи его в лучшей свободной спальне, его родных тоже, конечно. Официальное приветствие будет уже завтра. На сегодня я устал и, честно сказать, хотел бы уже лечь спать.       — А ужин? — встрепенулся Лазарий, который тонко уловил изменения в настроении принца. — Вил, тебе нужно поесть. Ты никогда не поправишься, если будешь есть, как птичка. Вспомни, какой всегда у тебя был аппетит? Тебя из-за стола за уши было не оттащить.       — Я не голоден, — отрезал принц. — Свободны. Доброй ночи.       Лазарий тяжело вздохнул и вновь перевёл взор в сторону окна. «Возможно, стоит как-то приободрить его, а не говорить напрямую? — пронеслось в голове мага, и он невольно нахмурился. — Но нести несусветную позитивную чушь все же работа Азариса, а не моя…» По какой-то причине Ларра ощущал весьма противоречивые чувства, думая о прибывшем корабле. Практически все решения и указы Короля Вильгельма так или иначе не приносили Вилмару ничего хорошего. Если на корабле и правда был гроб — это могло ввести Вила в ещё большую депрессию, что совсем не способствовало выздоровлению; новый наместник — его назначал Вильгельм и один черт знает, чем он руководствовался при выборе — с ним тоже могли быть проблемы.       Этой ночью колдун совершенно не мог сомкнуть глаз. Мысли не давали парню покоя, роем назойливых пчел жужжа в голове. Устав ворочаться из стороны в сторону, Лазарий сначала стал ходить по своей башне, искренне желая себя вымотать этим, но безуспешно. Ему необходимо было пространство, больше воздуха, а потому маг, одевшись, покинул свою спальню, чтобы побродить по ночному замку. Ночью в замке было куда холоднее, но от спада температуры Лазарий даже почувствовал некое облегчение, словно хаотичные мысли хоть немного успокоились и пришли в какое-то подобие порядка. Теперь колдун думал, какими ещё средствами он мог окончательно поставить принца на ноги. Он, конечно, уже успел приготовить снадобье, кое-должно было укрепить организм Вилмара (правда принц частенько забывал его пить), однако, по всей вероятности, этого было недостаточно. «Если так и дальше пойдёт, придётся прибегнуть к другому типу магии, — размышлял Ларра, проходя сквозь пустую залу, — но боюсь, если я начну выкачивать силу из прислуги и передавать ее Вилу, это совсем не придётся по душе Тадэусу. Но практика была бы, конечно, весьма занятной…»       Когда бледный юноша покинул залу и вышел в коридор южного крыла, он заметил стражника, который быстрым шагом направлялся в сторону спальни Инквизитора. Ларра чуть замедлил шаг и с недоверием прищурился, рассматривая стражника: после случая с нападением на принца любое нестандартное поведение казалось странным и подозрительным. Быстро все обдумав, колдун в спешном шаге направился по коридору за воином.       — Стой! — скомандовал Ларра, когда рыцарь уже сворачивал к спальням. От неожиданности мужчина аж вздрогнул и дёргано развернулся, ухватившись правой рукой за рукоять меча в ножнах. Лазарий порой двигался поистине бесшумно, словно призрак или тень. Посему стражник был крайне удивлён, распознав в бледном приведении, что его окликнуло, Советника.       — Господин Лазарий? — неуверенно позвал мужчина, продолжив вглядываться в парня в чёрном одеянии.       — Что ты здесь делаешь, удосужься объясниться? — вскинул светлые брови колдун, прошагав ближе.       — Ваша Светлость, я направлялся к покоям Его Преосвященства. Я хотел доложить, что в замок прибыли гости из Серебряного Дома, — как можно увереннее проговорил страж.       — Неужели? — едва нахмурился Ларра. Воин не врал, это было видно, поэтому маг даже позволил себе немного расслабиться. Но несмотря на это, Лазарий все же решил проявить некую осторожность: — Что ж, пойдёмте. Сообщим новость Господину Тадэусу и спустимся к нашим ночным гостям, — слабо ощерившись, изрёк маг.       К счастью, опасения Лазария не подтвердились. Ночью в замок прибыли дворцовые лекари и их помощники. Главный лекарь, на которого водрузили ответственность ни при каких обстоятельствах не дать жизни принца угаснуть, очень переживал за нынешнее состояние наследника, хотя его уже на сходе с корабля оповестили, что принц, слава Богу, жив. Тем не менее королева лично отдала приказ приступить к осмотру сразу же, невзирая на усталость после долгого пути. На мужчине была тяжелая ответственность и страх за неудачу, так как приказ и назначение он получил сразу от короля и королевы, потому совсем не удивительно, что он желал отправиться в покои принца немедля.       — Уже ночь, принц очень устал и сейчас спит. Его осмотр вполне может подождать и до утра, — сразу после приветствия высказался Лазарий.       — Но у меня есть приказ короля и королевы приступить к осмотру в то же мгновение, как я окажусь здесь!       Лазарий с испаряющимся на глазах снисхождением поднял взгляд на высокого мужчину, что уже ссыхался от старости. Все его лицо было покрыто морщинами, а долгий путь в море и вовсе иссушил его кожу.       — Поймите, сейчас не лучшее время, — ответил маг и неожиданно узнал лекаря. В памяти вдруг всплыл момент с первым визитом принца Эдмариона в замок Серебра, их бессмысленная потасовка, а после лазарет, где Виктор бегал под руководством Арахни от одного королевского лба к другому.       — Смею все же согласиться с Лазарием, — голос Тадэуса спросонок был очень сухим и хриплым, — принц неважно себя чувствует и отдых ему совсем не лишний. Он не в столь критическом положении, чтобы Вы бежали к нему, валясь с ног. Вам самим отдых не помешал бы. Оставим все до утра, а там и вам спокойнее, и нам.       Виктор переглянулся со вторым лекарем и кивнул.       — Тут Вы правы, — не стал уже спорить он.       — Вас проводят до спален, — ответил Тадэус и прикрыл зевок плотным конвертом. Лазарий, конечно, разглядел королевский оттиск на воске. Однако в этот раз Король был многословен.       — Просим прощения за беспокойство, — поклонился Виктор. Второй лекарь от усталости соображал весьма заторможено, потому вообще не поклонился. Казалось, тот уже спал с закрытыми глазами.       Тадэус в ответ слабо кивнул и поправил на себя мантию, так как та была надета поверх ночной рубашки.       — Нет отдельного письма от королевы? — спросил Лазарий, когда они распрощались с гостями.       — Письмо для Вилмара у Паскаля, — ответил мужчина и снова зевнул. — Лучше бы наместника прислали, а не лекарей, в коих уже и нужды нет.       — Это меньшее, что они могли сделать, узнав о его болезни, — ответил маг, будучи уверенный, что на лекарях настояла королева.       — Да-да, — устало ответил инквизитор, — в любом случае ты же видел? Из трех помощников две девушки. Надеюсь, хоть пара разговоров с новыми лицами Вила приободрит.       — Да, — многозначительно выдохнул маг, в глубине души порадовавшись, что принц на нечто большее сейчас совсем не способен. Вместе с этим Лазарий неожиданно захотел проведать принца, придумав себе множество причин, почему он должен это сделать. Во-первых, он все еще не чувствовал тяги ко сну, а, во-вторых, не мешало бы проверить, сколько отвара Вилмар выпил перед сном и пил ли его вообще. Плюс ко всему он мог ещё раз убедиться, что стража находится на своих постах и жизни Вилмара ничего не угрожает.       Ларра неспешно добрался до спальни Его Величества и, сообщив стражникам, что желает проверить состояние принца, тихо вошёл в комнату. В спальне было очень темно, лишь тусклый свет из окна освещал часть помещения. Колдун не стал даже предпринимать попытки найти свечку или какой-то другой источник света, юноша и так неплохо чувствовал себя во мраке. Нет, он не видел объекты чётко, различая лишь силуэты, но его отнюдь не слабая интуиция позволяла двигаться в темноте свободно, не беспокоясь, что он может в любой момент напороться на что-то или врезаться. Поэтому дойти до кровати принца ему не составило никакого труда.       Ларра чуть прищурился в попытках разглядеть спящего принца и, убедившись, что тот действительно спит, перевёл взор на столик. Колдун аккуратно взял кувшин, что стоял на прикроватном столике, и медленно покачал его из стороны в сторону: жидкости в таре было ещё предостаточно, а это означало, что Вил вновь забыл выпить на ночь отвар. Тихо, но недовольно вздохнув, маг также аккуратно поставил кувшин на место. Теперь можно было идти спать, а уже утром устроить выговор наследнику за то, что тот в который раз так наплевательски отнёсся к своему выздоровлению. Перед тем как покинуть чужую комнату, Лазарий ещё раз взглянул на принца, пытаясь разглядеть его лицо, а затем потянулся ладонью ко лбу блондина, решив заодно проверить нет ли у него жара.       Однако, как только бледный юноша коснулся лба Вилмара, его руку тут же перехватили. Ларра не успел издать даже звука, просто оцепенев от столь неожиданного поворота. Принц резко дёрнул Советника в сторону, чуть заломив тому руку (отчего Ларре пришлось наклониться, и он с силой поморщился от боли), а затем также быстро навис над ним. Также внезапно, что-то еле заметно блеснуло в лунном свете и Лазарий почувствовал холод стали у себя на шее. Сердце колдуна с силой заколотилось о рёбра, однако, несмотря на это, маг невольно улыбнулся.       — Почти как в детстве… даже сторона эта же… — тихо проговорил колдун и осторожно дотронулся до руки принца, что сжимала кинжал.       Вилмару понадобилось некоторое время, чтобы вообще осознать, что произошло. Он и сам не понял, как среагировал так быстро, но боль в ране говорила ему сейчас, что он явно перенапрягся и при том зазря.       — Прости, — все же опомнился принц, сморгнув остатки сна. — Я неважно сплю… — начал он, отпустив мага, и убрал кинжал в ножны под подушку, — постоянно мерещится всякое…       — Да ничего, — слабо хохотнул маг, — не прирезал же, — Лазарий привстал на локтях и слабо улыбнулся. — Не переживай, паранойя после покушения одолевает не тебя одного. Я как раз решил проведать, все ли у тебя хорошо.       Принц присел на постели и устало потер лицо ладонями. Он был ослаблен долгой болезнью, плохим сном, неважным аппетитом и, как выразился колдун, паранойей.       — Да, в целом неплохо. Тебе самому не мешало бы выспаться, завтра тяжелый день.       — Не думаю, что день завтра будет тяжёлым, — легко выдохнул Ларра. — Несколько часов назад в замок прибыли гости. Ими оказались лекари из столицы. По всей вероятности, письмо Тадэуса наконец дошло до Вильгельма и твоей матери. Их послали, чтобы окончательно поставить тебя на ноги. Так что… завтра тебя будут лишь слегка мучить заботой и всевозможными лекарствами. Думаю, такой храбрый воин как ты сможет выдержать это нелегкое испытание.       — Мама, наверное, с ума там сходит, — вздохнул Вилмар, — надеюсь, письмо о том, что я жив, до нее уже дошло. Ладно… тебе нужно в любом случае отдохнуть, да и я, кажется, все же хочу спать. Можешь остаться здесь, если не боишься, что я ночью тебя прирежу по случайности.       — Знаешь, предложение очень заманчивое, особенно его последняя часть, — с иронией протянул Лазарий. — Но, пожалуй, я все же дам тебе нормально выспаться, — мягко улыбнулся колдун и поднялся на ноги, — отдыхай.       Вилмар поднял взгляд на колдуна и поймал себя на мысли, что у него сил нет даже ляпнуть что-нибудь в своем духе. Возможно, в этот момент умерла искра романтики, но парень был донельзя вымотан.       — И раз уж ты проснулся, — продолжил маг, — выпей отвар. Он тут вовсе не для красоты стоит.       Если бы тут было светлее, Лазарий бы заметил, как Вил едва позеленел лишь от упоминания об отваре. Косо глянув на «бездонный» кувшин, принц невольно сморщился.       — У твоего отвара вкус навозной кучи, — устало выдохнул Вил и прилег, — меня тошнит, и позывы разрывают рану изнутри. Так что… я осилил сколько смог.       — Так говоришь, будто у тебя есть с чем сравнивать, — тихо проговорил Ларра и взял кувшин в руки. — Отвар очень горький, я не спорю. Но это лишь от того, что в нем много лечебных трав. Но я тебя понял. Попробую что-то сделать со вкусом, — кивнул маг. — Приятных снов, отдыхай, — ласково пожелал Лазарий и направился к двери. — Аккуратнее спи с кинжалом под подушкой, так можно и руки порезать, — уже у выхода добавил колдун, а затем скрылся за дверью.

***

      Земли Серебра всецело отличались от земель Золота. Разница в погоде, окружающей среде, обычаях, одежде, еде — все это могли ощутить золотые воины уже с середины похода. И пусть они шли все еще по землям Золота, близкое присутствие другого государства все же играло роль. Возможно, все это было по большей части из-за другого климата: ближе к границам было холоднее. Негодные для вспахивания поля, выжженные солнцем, переходили в плодородные земли. Цветущие кусты и низкорослые деревья терялись в лесополосе, которая вдруг появилась на горизонте.       Встречающиеся небольшие деревеньки уже слабо напоминали глиняные и соломенные деревушки Золота, больше было строений из дерева. В деревнях богаче имелись даже каменные строения. В основном, церкви, что возвышались над поселениями. И тут Скараби отметил, что в таких деревушках всегда была церковь, но еще ни разу он не увидел алтаря военным богам.       Сами жители этих земель с интересом смотрели на движущуюся колонну воинов и лошадей. В такие далекие уголки никто не разносит вести, новости столицы доходят сюда лишь от путников и купцов, что держат путь этой дорогой. Часто такие рассказы имели в себе столько выдумки, что уже не несли ни крупицы правды.       Чем ближе войска подступали к Северным землям, тем острее чувствовались различия двух народов, которые некогда были одним целым. Для многих солдат из отряда Скараби этот поход был первым, другие впервые очутились на северной территории, раньше участвуя в захватах лишь южных островов. Поэтому многое воспринималось воинами в диковинку. Особенно мужчин поразил климат, который щедро делился с гостями частыми холодными дождями и пронизывающим ветром. На землях Золота осень обычно была теплой и отличалась от лета лишь обилием осадков (сезон тропических ливней), здесь же с наступлением осенних месяцев будто менялось все. Для людей, которые жили на континенте, на котором круглый год палило жаркое солнце и пышно цвела растительность, было дикостью видеть такое количество пожелтевших деревьев и пожухлой травы. Организм многих солдат (особенно новеньких) не выдержал такой перемены климата: никаких потерь войско не потерпело, но многих воинов охватила хворь, что в первые месяцы осложняло поход.       Сам же Первый Полководец переносил климатические изменения довольно стойко. Скар в прошлом до того, как попал в Золотой дворец и стал Военачальником, часто путешествовал вместе с моряками и уже бывал на северных землях. Конечно, так долго ему не приходилось пребывать на чужом континенте, но определенный опыт у арианца был, и сейчас Скар с удовольствием делился им со своим отрядом. Чтобы не размножить хворь, Скараби был вынужден делать остановки чаще. Одна из таких выпала на долю одной деревни, что была им по пути. Войско для такой малой деревушки было слишком большим, потому Скараби дал приказ разбить лагерь рядом, сразу за мощным деревянным забором, что ограждал все поселение от скитающихся бандитов.       Войти в саму деревню им было несложно. Знамена королевской армии, красивые формы самих солдат были для них пропуском. Тем, кто так или иначе смог уйти в самоволку, моментально полюбились местные питейные. Знакомство с другой культурой было воинам интересным, и многих солдат привлекли молодые женщины, что трудились в деревне и так или иначе попадались им на глаза.       Скараби бывал лишь в городах, которые располагались на побережье, однако хорошо усвоил, что менталитет Серебра во многом отличался от мировосприятия Золота. И даже здесь это уже чувствовалось. Потому командирам он дал четкий приказ, чтобы солдаты не смели распускать руки, как варвары. За всеми уследить было невозможно, но арианец не терял надежды, что его приказ будет исполнен.       Как только армия немного отдохнула от долгого пути, подкрепила свои силы, они двинулись дальше. К концу осени они достигли достаточно холодных мест. В столице таких холодов никогда не бывало. Но для Серебра, к которому они верно подходили, это была мягкая осень. Соседство с Золотом давало Серебру невероятные погодные условия для землевладения и содержания скота. В отличие от более северных земель, здесь климат был мягкий и менялся постепенно и гладко без резких перепадов температур.       Когда невспаханная земля уперлась на горизонте в каменные стены, Скараби с волнением осознал, что они достигли цели. Оставалось лишь дождаться гонца из столицы с приказом атаковать, если уж этот дурак Вильгельм так и не отдал эти земли добровольно. По расчетам Скараби переписка между Золотом и Серебром уже должна была объявить итоги. Это значило, что Эдмарион уже отправил гонца и он вот-вот должен явиться.       — Мы подойдем немного ближе и разобьем лагерь, — проговорил Скараби своим подчиненным, — не будем сильно мозолить им глаза. Они скорее всего предупреждены о возможном нападении, а потому укрепили стену. Нас если еще не заметили, то обязательно заметят.       Он снова посмотрел вдаль, где возвышались каменные башенки над стеной, что призвана охранять границы государства. Честно сказать, смотря на поля, где уже собрали последний урожай, Скар даже понял, почему Эдмарион хотел именно эти земли. Он и раньше понимал, но теперь видел. Эта часть Золота могла бы быть очень самодостаточной за счет земледелия и скотоводства.       — Как стемнеет, отправьте лазутчиков на проверку к стенам, пусть проверят, есть ли какие-нибудь ходы в город через стену, бреши в обороне и прочее. Мы не нападаем, а исследуем. Приказа Короля о нападении мы не получали, а потому ведем себя максимально мирно, — продолжил он, а потом тихо закончил уже для себя, — и молимся, чтобы мирно все и закончилось.

***

      Не успели они разбить лагерь, как от стен в их сторону уже скакал одинокий гонец с посланием. Город явно был во всеоружии, но мощь золотой армии их все же пугала. Особенно это было заметно по бедняге-гонцу, которого отправили в тыл врага с длинным кинжалом, который, естественно, у него отобрали перед тем, как пустить в шатер главнокомандующего.       — У нас нет приказа нападать. Мы ждем распоряжения Короля Эдмариона из столицы, — поспешил утешить Скараби.       — Плесните ему вина, иначе он от страха тут окочурится, потом не докажем, что мы его и пальцем не тронули, — посоветовал Брон и чуть помотал головой.       Мальчишка лет тринадцати опасливо покосился на солдата, который с разрешения мужчин и правда налил ему вина.       — А оно не отравлено? — слабо поинтересовался парнишка.       — А ты выпей и узнаешь! — захохотал Брон.       — Хватит, ты его еще больше пугаешь, — цокнул Скараби.       Гонец опасливо сделал первый глоток, но потом решил выпить все залпом, чтобы найти храбрость на дне кубка.       — Что же, — миролюбиво выдохнул Скараби и снова развернул письмо, — вы нас ждали, что не может не радовать. Но, вижу, ваш Король так и не дал приказа сдать город.       — Мы любим Короля, но никто в городе не хочет сдавать город, ведь так мы… — начал гонец и осекся. Брон сам налил вина мальчишке в кубок, чтобы тот все же расслабился. Для парня, которому вино не полагалось, было странно, что его опаивают бесплатно, потому, возомнив себя совсем взрослым, он не отказывался, а выпивал его, как воду. — Тогда ведь мы предадим Короля, а это нехорошо. В городе говорят, что вы варвары, что разграбите поля и пастбища, заберете наших женщин и детей…       — И кто же так говорит? — вздернул бровь Скар, невольно вспомнив свой остров. Ведь он сам считал золотую армию варварами, которые забрали женщин и детей, оставив на острове стариков, да совсем малолетних детей. Женщин, конечно, не всех забрали, да и мужчин тоже. Но многие в том захвате бежали в лес, а другие пали в бою.       — Все говорят, — чуть помолчав, сказал парень.       — Как зовут-то тебя? — усмехнулся Скараби.       — Фроди.       — Послушай, Фроди, — мягко начал Скараби, — мы вовсе не варвары. Уверен, что многие с нами согласны… наверняка в твоем городе есть человек, который больше всего видит в нас угрозу.       — В смысле? — не понял тот.       — Ну, ведь не каждому из вас лично сообщили о нашем визите, верно?       — А… нам сказали на главной площади.       — И кто же?       — Святой отец, конечно, — ответил Фроди, скосив взгляд на кубке, в который дядька снова налил вина, — Лорду Эйнару пришло письмо, наверное. Но негоже лорду самому кричать на площади, вот святой отец и кричал за него.       — И что же кричал ваш святой отец?       — Что… — начал Фроди, но боязливо замолчал. От выпитого вина у него разгорелись щеки. — А вы меня точно не убьете?       Брон снова расхохотался и похлопал паренька по плечу.       — Ну так не отравили же, с чего щас-то убивать?       — Ну так? — подначил Скар.       — Что грядут тяжелые времена и… знаете, я точно не помню, там было много слов, которых я не знаю, — начал парнишка, — но с деревень и полей начался сбор… — Фроди все же замолчал. Не слишком ли много он рассказывал врагам?       — Сбор, значит. Готовите армию?       — Мне кажется, я наговорил лишнего…       — Ты сказал очевидное. Мы и так знали, что вряд ли нас радушно примут здесь и торжественно вручат ключ от ворот. Но вернемся к написанному, — Скараби вновь опустил взгляд на пергамент, — как вижу, вы обязаны держать оборону до нового распоряжения короля. И давно вы узнали о нас?       — Когда убирали поля, это было утром, — задумчиво проговорил мальчуган, — недель пять назад? Или шесть?       — Понятно.       — Новая весть от Вильгельма будет здесь не раньше вестей от Его Величества Эдмариона, — подал голос Брон и задумался. — Устроили игрища, тоже мне, нет бы все решить сразу!       Скараби взмахнул рукой, чтобы Брон угомонился и глубоко задумался. Ему не хотелось вредить городу, и он правда надеялся на благоразумие Вильгельма. Городу не устоять против их армии. Это будет бессмысленная трата жизней, времени, провизии и нервов. Кшатрий снова посмотрел на захмелевшего парня и задумчиво сложил ладони перед собой.       — Передай тому, кто дал тебе это письмо, что мы не нападем до приказа. И что с вашей стороны нам бы хотелось видеть то же, чтобы избежать ненужных проблем. Я все напишу, конечно, но постарайся уж донести до своих, что если бы мы и правда были варварами, то посылать такого хиленького ребенка…       — Я не ребенок! — возразил Фроди, а потом виновато замолчал.       — Так вот, — продолжил военачальник, — будь мы варварами, ты бы вряд ли вернулся домой. Но вот тебе письмо, — Скараби закончил писать, — здесь все написано. Отправляйся. И завтра я все же надеюсь поговорить хотя бы с поверенным наместника, если не с ним самим. Мы все хотим мира.       Мальчонку спровадили обратно, а Скараби тяжело опустился на стул, но долго сидеть не смог и уже вскоре начал мерить шатер шагами.       — Это все дурно пахнет, — тяжело вздохнул Скараби, глянув на Брона, — будет нехорошо, если они отправят кого-нибудь ночью, это лишние жертвы… а коль мы убьем нападающих, народ лишь больше уверует, что мы варвары! Нужно дать приказ, чтобы брали в плен до разрешения всей ситуации. Ты слышал? — Скар поднял взгляд на солдата, — Донеси до командующих!       — Так точно! — ответил солдат и покинул шатер, оставив полководца и одного из командующих наедине.       — Брон, ты представляешь, сколько таких мальчуганов возьмут оружие, чтобы защитить город? Сколько погибнет людей. Видят боги, я никогда не хотел войн и уж тем более никогда не желал этим руководить! Эдмарион не оставил мне выбора! Я ничего не могу сделать! Уверен, даже если город сдастся без боя, найдутся недовольные, кто пойдет против! А эти остолопы? — повысил он голос. — Я не могу быть в ответе за каждого! Кто-то из них явно найдет себе развлечение в новом городе, не бывает завоеваний без жертв!       Брон тяжело выдохнул и подошёл ближе к Скару.       — А как иначе? Без этого никак и ты ничего не можешь с этим поделать. Ты можешь лишь постараться сократить число жертв, — проговорил плечистый мужчина и в ободряющем жесте положил ладонь на плечо арианцу.       — Ты не понимаешь, Брон! — нервно скинув чужую руку, резко отозвался кшатрий. — Я вообще не хочу жертв! Все это напоминает мне завоевание моей деревни! Я помню все, что там происходило! А ещё я помню, какая злость меня одолела после. Представь, насколько сильной она была, что я добрался аж до дворца Эдмармона и попытался убить его! И теперь… теперь я могу представить гнев людей из этого городка… Боги! Кровопролития никак не избежать!       — Скараби! — не выдержав, с силой топнул ногой Брон. — Черт побери! Ты Первый Полководец Золота!       От крика мужчины арианец невольно вздрогнул: Брон был из тех людей, кои обладали действительно железным терпением, и уж если он начинал сердиться, то это означало, что бойца действительно что-то изрядно достало.       — Собери свою волю в кулак и сожми до боли, — понизив голос, изрёк Брон и, схватив кшатрия за шею (словно провинившегося мальчишку), подтянул к себе, — ты сначала похода плывешь по течению как… — начал он и замолчал, явно подбирая подходящее слово в общении с вышестоящим, — как сухое бревно. А теперь, когда всем понадобились твои воинские качества, когда армии стал необходим мудрый и строгий лидер, ты ходишь по палате из угла в угол и страдаешь от мысли, что кто-то из местных дурачков решит дать отпор твоей армии, а армия не сдержится и даст сдачи… ты хоть сам понимаешь, как все это выглядит со стороны?       Скараби заметно нахмурился и опустил взгляд. В словах Брона было много правды, но и признать этого Скар не мог, возможно, из-за своего природного упрямства.       — Я не просил делать меня первым Полководцем… и на войну не просился… — сжато выдавил блондин, стараясь не смотреть мужчине в глаза.       — Но ты стал им. И сейчас ты находишься на войне. Потрудись собраться. От этого зависит очень многое, — также серьезно, но уже мягче проговорил Брон. Кшатрий с силой зажмурился и тяжело выдохнул: как же ему все это не нравилось. Скар искренне желал спокойствия и умиротворения, но видят боги, в этой жизни они ему не светили.       — Да. Ты прав. Я соберусь. Я сделаю все возможное, чтобы захват земель прошёл гладко и быстро. И постараюсь, чтобы все прошло без напрасных жертв, — открыв глаза и подняв голову, ровно выдохнул кшатрий.       — Вот и славно, — с улыбкой изрёк бывший боец амфитеатра. — А я буду приглядывать за тобой, чтобы ты не свернул с намеченного плана.       — Спасибо… — кивнул Скар, коротко улыбнувшись.

***

      Лорд Эйнар тем временем ходил по своему поместью, разглядывая стены с деревянной отделкой, оставшуюся мебель. Его имение опустело. Исчезли не только люди, но и вся роскошь. Город готовился к нападению, и сколько бы они ни продержали оборону, против Золота им не выстоять. А посему наместник границы принял единственное верное решение.       Уже давно начался сбор провизии. Все, что было возможно вывезти с этих земель, было уже в пути на огромных повозках. Король Вильгельм, конечно, прозрачно намекнул, что если уж придется сдать земли Золоту, то они отдадут лишь земли, но ничего более. Город постепенно пустел, оставались лишь боевые единицы: мужчины и молодые парни, что готовы были защищать границу и честь Короля своими жизнями, так же остались самые верные и смелые женщины. За надвигающуюся зиму должна была решиться судьба этого города и земель рядом.       Фроди, сирота, что работал на подхвате у всех, кто давал ему работу, тоже остался в городе. Он понимал, что все готовятся к сражению, что он еще слишком мал для таких боев, но он был не единственным ребенком, кто остался. Помощь подай-принеси нужна была и сейчас, а идти бедняге все равно было некуда. Ко всему прочему его еще детская наивность давала ему надежду, что они выстоят нападение. Ведь границы города охраняла высокая каменная стена с башнями, дубовые ворота, что были обиты пластами металла с остроконечными выпуклостями. Город ему казался неприступным. Но и армия Золота была огромной. Мальчишка никогда не видел настоящее войско, снаряжения для атаки, столько золотых одежд, что облачила каждого солдата Золотой Империи. Их число поражало, особенно ребенка. Но какой ребенок не верит в сказки? Фроди был уверен, что с Божьей помощью они выстоят, а если нет, кто мешал ему сесть в повозку тогда, когда они все покинут этот город?       Фроди переживал, что, опьянев от вина, сболтнул лишнего, но пересказав весь разговор Святому Отцу, парнишка облегченно выдохнул.       — Дурак, чуть не сболтнул лишнего! — разозлился лорд Эйнар. — Я говорил, что нужно отправить бойца, а не этого оборванца!       — Не стоит так серчать, господин, — спокойно ответил служащий храма, — он не сказал, что из города вывозят еду. Он сказал, что идет сбор, а те глупцы решили, что мы собираем армию! Это может сыграть нам на руку, если уж придется оставить город…       — Они могли догадаться! В конце концов никто не отдает земли с радостью, — недовольно буркнул лорд и оглядел присутствующих. — Мы ждем гонца с важными инструкциями. Его Величество, как пить дать, отдаст им наши земли, наш дом. Все, что воздвигалось нашими усилиями и трудами, нам все придется им отдать. Город, что мы построили кровью и потом, черт возьми! Они не получает этого величия, я вас уверяю!       — Нам нужно быть осторожными, — предупредил святой отец.       — И все же. Я направил письмо в столицу тем же вечером! Король знает, что мы так поступим. В конце концов история расставила такие законы. Его решение должно быть с учетом наших действий. Без жертв не обойдется, но мы должны отстоять честь Короля! Какое унижение отдавать такие богатые земли противнику! И кому? Клочку, что раньше был частью Силводора!       Наместником границы оказался весьма преданный власти мужчина на склоне лет. Бывший вояка, о чем говорила вся его выдержка и желание уже с завтрашнего утра дать отпор Золоту такой, какой они могли дать. Цена жизней его не волновала, как и не волновала эта цена самих жителей. Ведь знатные люди всегда для простого народа были светилом. Да и разве это не честь — умереть за Короля? Отличиться в своем городе, в своей семье такой отвагой хотел каждый.       Встреча Эйнара и чужеземного представителя была неизбежной, и по иронии жизни она случилась с первым снегом. Переговоры прошли весьма плодотворно. Эйнар, прикинувшись немощным стариком, который уже доживал свои года, поведал, как тяжело им будет расстаться с землями. Он не утаил, что в страхе люди уже покидают город, что подтвердила разведка армии Золота. Разведчики сообщили, что видели огромные повозки людей, что покидают границу.       — Не могу их остановить, да и зачем? Нашим женщинам не нужно участвовать в войне, если она все же случится. И коль желают они остаться частью Серебра, то я даже горд ими.       Командующих почти взбесило брюзжание этого старика, сам факт того, что он так нагло говорил о гордости за трусливый народ, который бежал от борьбы за честь.       — Это он нас назвал варварами?! — яростно кричал один из командующих после встречи с наместником в шатре Скараби. — Трус! Жалкий сосунок сиськи власти! Его верные люди трусливо бегут из города! Нашел же, чем гордиться, треклятый!       — Будет тебе! — подхватил второй. — Пусть бегут. Нам потом меньше мороки! Да и с приказом короля можно будет силком вернуть всех, кого догоним. Тоже мне проблема!       — Хватит! — повысил голос Скар и гам в шатре стих. Брон с любопытством посмотрел на главнокомандующего. — Никого догонять мы не станем. Если они хотят уйти, пусть уходят! Они не рабы, а у нас нет приказа пополнять рабские тюрьмы, — скривился Скараби, вспомнив еще и свою жизнь в неволе.       — Хватит на сегодня, — все же подал голос Брон и велел всем разойтись. Отчасти он понимал решение Скараби, им двоим улыбнулась судьба не умереть в амфитеатре. И если первый выбрался по воле Короля, то Брона из этого чистилища вытащил именно Скар, да и не только его, а всех близких ему на тот момент бойцов.       — Что? — подал голос арианец на затянувшееся молчание Брона.       — Я понимаю логику твоих решений. Но было бы хорошо отослать часть войск к северным, западным и восточным воротам из города. Пусть проверяют возы, вдруг они вывозят ценности?       — И что?.. — в искреннем недоумении выгнул брови Скар. — Это их вещи. Возможно, они им понадобятся на новом месте. У этих людей не будет ничего. Им нужно жить на что-то первое время. Не думаю, что они в повозках вывезут с собой что-то действительно важное для Дома Золота.       Брон покачал головой и поджал губы, обдумывая, как донести до столь жалостливого главнокомандующего мысль, что в идеале все, что принадлежит этим землям, дорого Золоту. Не зря же Эдмарион выставил ультиматум, выбрав или эти земли, или войну, чтобы в любом случае добиться своего. Как воин он понимал Короля, но как человек он прекрасно понимал и Скараби.       — Не могу сказать, что ты мыслишь неверно, но на своем посту ты должен думать лишь о своих людях. Это было бы правильнее.       — Может тогда уж… сразу после обыска повозок будем это изымать, а людей казнить? За кражу ценностей Золотого Дома? — недовольно процедил Скар, которого в корне не устраивала вся эта ситуация в целом. — И что мы можем считать ценностью? Золотой кубок? Корову? Мешок пшена? — эмоционально изрёк кшатрий. — Боги… что я вообще забыл на этой войне… — прижав ладонь ко лбу, уже тихо проговорил Скараби.       Брон невольно изогнул брови, едва сдержавшись, чтобы не прижать ладонь к лицу от этого жалкого вида. Он ценил покровительство Скараби, да и его простую душу, которую нелегко встретить среди увешанных чинами господ, так же ценил его искренность в их дружбе. Он никогда не судил и не осуждал путь Скараби ко всем этим привилегиям жизни при дворе, но чего ему было не понять, то как Король, видя все это куда чаще, мог назначить такого человека на такой высокий пост?! И дело было даже не в самом повышении чина, а в том, какая жестокость и хладнокровие должны идти параллельно этому назначению. На секунду представив себя королем, Брон точно для себя понял, что никогда бы не назначил такого человека на этот пост. Скараби пошла бы какая-нибудь миссионерская миссия: например, приходить уже на завоеванные земли и жалеть тех, кто остался. Мужчина даже хотел это озвучить, но все же не стал.       — Мы все будем действовать согласно твоим приказам, Скар, — после продолжительной паузы сказал мужчина, — но тебе не мешало бы прислушаться к мнению командующих. Они знают свое дело. Это все, что я хотел сказать.       После Брон все же поклонился и покинул шатер главнокомандующего. Скараби недовольно сжал губы. Слова того тщедушного мальчишки не выходили у него из головы: «Варвары». Воспоминания о родном острове тоже яркими полотнами ожили в его памяти. Он не хотел повторять эти события и здесь, тем более не хотел этим руководить. Но если уж ему пришлось пойти на весь этот ужас, то что ему мешало откорректировать действия армии? Никто не пострадает от того, что они будут действовать с максимальной дипломатичностью. В конце концов, они ведь не варвары!