«Башня»

      Наконец и на Бронзовом континенте появились первые признаки приближающихся холодов. Бронза расположилась на одном из самых благоприятных мест на карте мира, поэтому осень здесь была плавным продолжением лета, а зимы были тёплыми и снежными. Конечно, в прибрежных городах холодало значительно быстрее, чем в центральных, но по сравнению с северными землями даже сейчас, когда с моря подул сильный ветер, температура на улице позволяла ходить людям в легких накидках, а не утепляться мехами. Однако капитан пиратского корабля понимал, что рано или поздно, непогода доберётся и до таких райских местечек как это. Сейчас было самое время совершить набег на один из торговых кораблей, которые в это время как раз начинали возвращаться обратно в родные земли (большинство мореплавателей Бронзы с наступлением зимы переставали ходить в плавания до начала весны, поэтому это было последним шансом для команды Тамерлана поймать большой куш). После же можно было собрать все оставшиеся нужные вещи уже в городе и отправиться к южным морям. Осталось только подгадать нужное время и выбрать корабль «пожирнее».       Неминуемое отплытие и события прошлого вечера подтолкнули Пастыря к, казалось, самому отчаянному разговору с кузеном. Тибиль разбудил его рано утром, пропустив ради этого службу в церкви. Ему не спалось, грудную клетку не покидало тревожное чувство, что Тибиля даже подташнивало. Мужчина думал, что ему нужно было поговорить с Ферром по душам, тогда и тревога его покинет, и с Асмилем больше проблем не будет. Сам Тамерлан не был рад столь раннему разговору с кузеном. Он вообще не любил, когда его будили по пустякам, а этот разговор не нес в себе ничего важного. И все же, когда стук в дверь не прекратился спустя долгие мгновения великодушного и терпеливого игнорирования, Тамерлан взбешенно вскочил с кровати и открыл дверь.       — Что еще?! — рыкнул он, сжав губы.       — Доброе утро, — немного стушевался Тибиль. — Я хотел…       — Бери деньги и проваливай! — перебил капитан и пошел искать одежду, в которую спрятал монеты.       — Я не за деньгами, — тихо ответил Пастырь, — я хотел поговорить… о вчерашнем…       — Гос-с-споди, — почти обреченно выдохнул мужчина и устремил взор зеленых глаз на кузена. — Что? Что вчера? Мы отлично поговорили с Доном и без тебя все решили.       — Видел я, как вы поговорили, — хмыкнул Тибиль и закрыл за собой дверь, — и я как раз-таки о том, что вы без меня все решили. Почему то, что касается меня, решаешь ты? Без моего ведома, без согласия? Я не ребенок, Тамерлан.       — Прошу, не начинай! — почти взвыл кузен и даже встряхнул темные засаленные кудри.       — Этот разговор должен был состояться намного раньше, ты сам это прекрасно знаешь, — вздохнул Тибиль и опустил взгляд. После он, правда, снова поднял его на Ферроса, так как тот расхаживал перед ним в довольно простом одеянии. Тибиль уже давно не видел кузена в одних укороченных штанах, растянутых и выцветших от времени. Босой, неряшливый, со спутанными волосами, которые когда-то всегда были гладко расчесаны и перевязаны лентой в хвост. Да, перед Тибилем стоял уже не тот молодой принц, в чистой одежде, выглаженный, надушенный и припудренный к важному обеду или ужину. Но вопреки всему он почему-то продолжал видеть в нем что-то светлое, то, к чему был привязан и что любил в нем. Ведь должен же был он его любить за что-то? Что-то хорошее в нем должно было остаться!       — Это все моя вина, Тибиль, — вздохнул Тамерлан и, накинув на себя рубаху, опустился на постель. — Ты такой… такой наивный… иногда твоя наивность граничит с глупостью! И я виноват в этом! Я оберегал тебя, потому что… в конце концов, в тот день, когда ты увязался за мной… ты вряд ли отдавал себе отчет. Ты был совсем ребенком, а я так хотел сбежать из этого проклятого места… что не хотел ждать нового удобного случая ни дня! Ни часа! Ни минуты! А мне нужно было соврать тебе, что я просто решил прогуляться… нужно было остаться, чтобы ты остался дома.       Тибиль был весьма удивлен, что Феррос вдруг начал разговор сам, да и какой? Они никогда особо не возвращались к тому дню.       — Тамерлан…       — Но раз уж я прихватил тебя с собой, я должен был о тебе заботиться. Иначе что за безответственный поступок я совершил? — спросил мужчина, посмотрев на Тибиля. — А ты такой неженка, боги, все из рук валится… но я не осуждаю, в конце концов, тебя так воспитали. И я почему-то не стал тебя переучивать, сохранял твой мир в покое… и вот ты действительно вырос… а вроде бы остался таким же сопляком.       — Если не быть сопляком в твоем понимании означает быть вором и убийцей, то я лучше останусь сопляком, — ответил Тибиль.       — Ха, — усмехнулся капитан, — ты прекрасно знаешь, о чем я толкую.       — Да, но все же я не ребенок. И ситуация с Асмилем меня очень напрягает. Точнее, напрягает она тебя. Я не понимаю, чего ты так бесишься? У меня должен быть друг, хотя бы один! Я устал вечно быть никому ненужным и неинтересным…       — Господи, Тиб, да пойми же ты, что Асмиль общается с тобой либо из жалости, что маловероятно, либо чтобы мне насолить!       — Почему ты так в этом уверен?! Неужели ты правда считаешь, что все должны и будут крутиться лишь вокруг тебя одного?       — Да потому что я знаю его, я знаю тебя. Ты наивный болван, который глупо верит, что в каждом человеке есть что-то хорошее. Не спорю, что есть! Но Дон тебе не ровня! Он тебя испортит! Он не даст тебе самостоятельности, просто к тому, какой ты сейчас, прибавится еще и то, что ты вообще пропадешь с ним. Будь мне все равно, я бы ничего тебе не сказал! Но я несу за тебя ответственность, от которой меня тошнит уже долгие годы. Так будь добр, скажи мне спасибо!       Тибиль понуро опустил голову и поджал губы. Ему было приятно, что Тамерлан проявлял свою заботу. Но эта забота делала его раздражительным и несчастным. И пусть маленький Тибиль и правда не понимал, что делал, когда сбегал с принцем покорять мир, сейчас он остро ощущал вину. Вину за то, что стал настоящей обузой, якорем на шее Тамерлана.       — Я освобождаю тебя от этой ответственности. Даже если все так, как ты говоришь, дай мне самому понять, как я ошибся, — попросил Тибиль, — потому что… если со мной не будет никого рядом, я тоже пропаду. Тебе не понять, каким одиноким я себя чувствую… дай мне хоть ненадолго почувствовать себя не таким.       — Но у тебя же есть я, — слабо улыбнулся Тамерлан.       — В том и дело, что тебя нет, — обиженно ответил младший. — Я не хочу показаться неблагодарным, я ценю все, что ты делаешь. Но мне тебя не хватает. То, что я вижу тебя и иногда с тобой говорю… это не то же самое, что иметь друга. А я хочу иметь друга, Ферр.       — Дон не друг тебе… того и гляди, он распустит руки. Я вижу все это наперед. Он тобой воспользуется и все.       — Пусть так, но я хочу разочароваться в нем сам. Точнее… я не хочу в нем разочаровываться, потому что такого никогда не случится. И, пожалуйста, оставь его в покое.       — Ну, смотри… потом сам же прибежишь плакаться. А я скажу «Я тебя предупреждал».       На этом разговор был все же закончен. Тибиль был донельзя опечален, хотя добился своего. Но предсказания Тамерлана его вовсе не радовали.       — Кстати… можешь дать денег? — напоследок спросил Пастырь, чтобы сменить тему.       — И все же ты неисправимый болван, — добро хохотнул капитан и вручил кузену мешочек с монетами.

***

      Асмилю же для разговора с Ферросом понадобилось гораздо больше времени, чем Тибилю. Сначала пират отговаривал себя из-за того, что у него ещё толком не зажил глаз и разбитые губы, а, если вдруг что-то пойдёт не так, получать по больному месту дважды уж никак не хотелось; потом он пытался настроиться морально: Дон не знал, чем мог закончиться их диалог с Ферром, но каждый раз придумывал наихудший исход, а для такого нужно было быть действительно подготовленным. И так Дон Асмиль пробыл в раздумьях и уговорах четыре дня, а на пятый решил, что если он сам не появится перед капитаном, то Тамерлан сам изъявит желание встретиться с ним, и вот это уже могло действительно плохо кончится.       Поэтому на заходе солнца Дон пришёл в гостиницу, где обосновался Король пиратов. Поднявшись на второй этаж, молодой мужчина прошагал к нужной двери и неуверенно постучал — в ответ молчали. «Может, его нет в комнате? Может, он отправился в бордель или трактир?» — надеялся про себя Асмиль, пока дожидался ответа из-за двери. Но все надежды Морского Черта стремительно рухнули, когда вместо ответа дверь попросту отворилась.       — Неужели? — со смехом выдохнул Феррос и жестом пригласил гостя войти. Асмиль коротко кивнул и зашёл внутрь.       — А я уж думал, что я тебя тогда приложил слишком сильно и придётся самому наведаться, — улыбнулся мужчина, затворив дверь.       — Приложил ты меня прилично, не спорю. И я ждал пока отёк спадёт, — оправдывался Дон. — Но…       — Перед смертью не надышишься, да? — хохотнул капитан и прошагал к Асмилю ближе. Кажется, Тамерлан был в отличном настроении, что нельзя было сказать про понурого рулевого. — Ничего этого бы не было, если бы ты вовремя прекратил этот цирк, — вновь повторил свой вывод Ферр.       — Не было цирка… — вставил своё слово Дон, опустив серый взгляд.       Тамерлан встал напротив рулевого и, оглядев лицо Асмиля (под глазом до сих пор красовался желтовато-фиолетовый синяк, а на нижней губе был заметен затянувшийся рубец), приподнял парня за подбородок, от чего тот еле заметно поморщился. Как же Дону с его южным темпераментом не нравилось быть безвольной куклой в чужих руках, но также брюнет понимал, что только изобразив полное послушание он мог вновь вернуть все на свои места.       — Я правда не хотел, чтобы до такого дошло, но ты мне просто не оставил выбора, — проговорил Тамерлан, продолжив рассматривать лицо своего бывшего любовника. — Ты перестал слушаться меня. Я сначала просил по хорошему. Потом приказывал. Угрожал даже. Но тебе было плевать на все это, ведь так? И ради чего? Что ты решил мне доказать? — казалось, мужчина действительно не мог понять причину, по которой Асмиль решил пойти на все эти жертвы. Феррос просто не мог поверить, что Дон увидел в его брате что-то кроме прекрасной возможности отомстить или позлить своего бывшего возлюбленного.       — Я ничего никому не доказываю, — твёрдо изрёк пират, подняв взор на мужчину. — Наша ссора и моя дружба с Тибилем — это просто совпадение. Если бы я действительно хотел мстить, мне бы было легче изводить твоего братца издевательствами, а не играть в закадычных приятелей. Я мог просто продолжить отказывать тебе и в довесок травить насмешками Тиба.       — Мне совершенно не нравится тот расклад, который сейчас у нас с тобой произошёл, — недовольно нахмурился Феррос, так и продолжив удерживать подбородок Дона. — Мне это надоело. Ты мне дорог, только поэтому ты ещё остаёшься членом моей команды. Пойми, мне намного проще найти другого рулевого, чем терпеть с твоей стороны неуважение и твои нелепые выходки. Но я терплю. Имей и ты уважение и подчиняйся приказам, которые тебе отдаёт капитан, — строго начал Ферр. — Ты совсем отбился от рук. Ты дерзишь мне, идёшь наперекор. Мне даже силу пришлось применить. А все из-за чего? Из-за моего дурочка брата?       — Твои приказы касаются моей личной жизни. Я не раб, чтобы ты мог указывать мне, с кем я могу общаться, а с кем нет, — возмутился Асмиль и, на всякий случай, сделал шаг назад.       — Ты волен делать все, что захочешь, что не противоречит уставу корабля! Но Тибиль мой кузен. Я в ответе за него! И я никак не пойму… на кой-черт он тебе слался?! — с возмущением и искренним удивлением изрёк Феррос.       — Он хороший парень… и, — начал было уверенно Дон, но затем на мгновение задумался: а действительно, зачем он ему? Почему вдруг Пастырь приобрёл такую ценность, что Морской Черт был готов ради него терпеть побои и подобные беседы с капитаном? В какой именно момент святоша вдруг приобрёл такую ценность?       — Он хороший. Я не спорю. Но тебе то «плохому» он зачем? — не унимался мужчина.       — Кажется, после того, как его избили… — пытаясь осознать, откуда растут ноги этой странной привязанности, продолжил Асмиль, — я почувствовал какую-то ответственность за него. Мне показалось, что все, что произошло с ним несправедливо… и то, что с ним почти никто не общается несправедливо, что он так одинок и никому не нужен…       — Он ни сиротка и не бездомный котёнок, Дон. У него есть я. Я тот, кто несёт за него ответственность и оберегает его. И, как я понимаю, тобой движет… жалость? — чуть успокоившись, вскинул темные брови Тамерлан. Недавний разговор с Тибилем имел эффект на капитана, но все же он не привык сдавать своих позиций.       — Это не жалость, хоть мне его и было тогда искренне жаль, — нахмурившись, проговорил Асмиль и вздохнул: «Может, это правда жалость? Но жалость плохое чувство, а я отчетливо чувствую нечто хорошее: привязанность, доверие…»       — Нет. Он правда отличный парень и мне нравится находиться рядом с ним. Это не жалость, — уверенно закончил сероглазый.       — Нравится находиться рядом, говоришь? — мужчина с силой выдохнул и потёр ладонью глаза. — Ох, Асмиль… мне кажется, ты совсем запутался. Возможно, ты пытался заменить меня моим братом? Или найти в нем то, что не смог найти во мне? Может дело в этом?       Дон с изумлением уставился на Тамерлана, искренне удивившись тому, как капитан все вывернул в свою пользу, и хотел возмутиться, но в последнюю секунду поймал себя на мысли, что, возможно, Тамерлан действительно хоть и очень отдаленно, но прав. Ведь Морской Черт и правда нашёл в Тибиле то, чего ему так не хватало с Ферросом. Однако Дон все же произнёс то, в чем уже успел себя убедить:       — Нет, дело не в этом. Мы хорошо ладим с Тибом. Я в нем вижу друга, не больше.       — Неужели? А что он видит в тебе? Ты знаешь? — с вызовом изрёк капитан. — Я не хочу, чтобы он запутался. И не хочу, чтобы он стал таким как… я или ты. Ты понимаешь?       — Он не станет.       — Уже становится. Я это вижу. Ладно то, что он стал наглее, и лучше. Но! Он ведёт себя как ребёнок, всегда так себя вёл, и он также берет пример с его окружения. И тут уже вопрос, являешься ли ты хорошим примером?       — Ну, с тебя же он пример не взял, слава Богам, — тихо отозвался Дон, тут же пожалев об этом, так как мужчина быстро двинулся в его сторону.       — Потому что я не был с ним так близок, — низко изрек Ферр, нависнув над парнем. — А судя по тому, как он глаза прячет и краснеет, когда речь идёт о вашей так называемой дружбе, что-то между вами да было. Или же… он бы хотел, чтобы было. И теперь подумай, можешь ли ты для него служить хорошим примером любовника? Я сомневаюсь, — сердито закончил Феррос. Дон, не выдержав тяжёлого взгляда капитана, опустил взгляд в пол и даже заметно наклонил голову.       — Поэтому, — со вздохом чуть спокойней проговорил Ферр, — услышь меня в последний раз. Брось это дело. Я не заставляю тебя возвращаться ко мне, но если надумаешь… я закрою глаза на все, что произошло ранее. Но Тибиля портить не смей. Это все равно, что совращать ребёнка. Он не понимает ни черта. Хочешь играть в друзей? Попробуй. Но помни мои слова и знай, что я категорически против.       — Он отнюдь не ребёнок и не страдает слабоумием… но я тебя услышал и понял, — не поднимая глаз, кивнул рулевой.       — Я надеюсь… — отозвался капитан, — и, как ты понял, то, что я против — это наш с тобой секрет. А теперь проваливай и найди себе кого-нибудь другого для жалости и прочей чепухи.

***

      Утро для наследника началось раньше обычного. Его разбудил Паскаль, отодвинув тяжелые гардины в сторону, чтобы в покои принца проник яркий солнечный свет.       — Ваше Величество! — воскликнул он громко. — Этой ночью из столицы прибыли лекари! Виктор и Ленц. Они желают немедля осмотреть Вас, чтобы написать подробный отчет о Вашем самочувствии Ее Величеству королеве Оливере.       Вилмар сильно зажмурился и уткнулся лицом в подушку, чтобы хоть так избежать солнечного света.       — Хорошо… — только и выдохнул он. Возможно, не будь комментария о матери, он бы послал их к черту, но забота матери для него была слишком дорога, чтобы показывать свои капризы.       В последующие минуты в покои вошел Лазарий, а за ним старик Ролв (лекарь северного замка) и двое мужчин, один чуть моложе другого, а вместе с ними две девушки в желтоватых одеждах королевского лазарета. То, как взмыли вверх брови наследника при виде весьма симпатичных помощниц, не ускользнуло от колдуна. Маг тут же вспомнил слова Тадэуса об этих особах.       Лекари подробно расспросили Лазария еще по дороге в покои, теперь же они осматривали довольно скверную рану и переговаривались с лекарем замка.       — Что же, — выдал Виктор после размышлений, — мы получили от Его Преосвященства Арахни довольно много мазей и настоек, — услышав последнее слово, Вил покосился на кувшин и скуксился, что даже повеселило колдуна. При всей своей напускной важности осталось в нем что-то детское и милое. — Ее Величество Оливера тоже передала некоторые вещи. Все не так плохо, как мы предполагали. Честно сказать, все очень даже неплохо! Кина, Вета, — подозвал он девушек указательным пальцем, — помогите господину Ленцу сделать перевязку.       Наверное, впервые за долгое время Вилу была так приятна процедура перевязки. И если со старым лекарем он мог капризно шикать на жгучие растворы или порошки, то в этот раз со всей храбростью не издал и звука.       — Как бы Вы описали боль от раны? Болит больше внутри или на поверхности? — продолжал спрашивать Виктор. — В таком положении Вам больно?       — Терпимо, — коротко отвечал Вилмар, — как, по-вашему, я объясню, снаружи болит или внутри? Меня едва не вспороли, потрудитесь сами догадаться!       — Конечно, Ваше Величество, — стушевался лекарь и вытащил из своей сумки мутный бутыль с неразборчивой (от водяных разводов) надписью, — Ленц, думаю, стоит обработать и этим.       — Что это? — напрягся Вил. Он вообще не любил всякого рода непонятные склянки.       — Честно сказать, я не имею представлений, что это, — признался лекарь, от чего у принца распахнулись губы в возмущенном выдохе, — эту эссенцию передала Королева.       Лазарий с интересом посмотрел на небольшой бутылек с пробкой. Он даже подошел ближе и взял его в руки, хотя вряд ли смог бы распознать составляющее этой жидкости.       — И как ее использовать? — спросил он, встряхнув его в ладони.       — Несколько капель на рану, — ответил Виктор, — давайте я…       — Я сам, — перебил колдун и откупорил емкость. Пахла эссенция очень резко и малоприятно, даже нос щипало, если вдыхать прямо из горлышка. В пробку была вставлена стеклянная палочка, что позволяло действительно работать с жидкостью каплями.       Лазарий подошел ближе к постели и улыбнулся. Вила вот-вот готовы были перевязать, но теперь ему пришлось снова лечь.       — А это безопасно? — все же спросил он.       — Это от твоей матушки, — нахмурился маг, — почерк точно ее, — указал он на сам бутылек, — лежи смирно, это всего лишь жидкость.       — В озере тоже всего лишь жидкость, — буркнул принц.       Колдун проигнорировал замечание принца и поднес стеклянную палочку к ране. Парень с нетерпением ждал, когда капля сорвется в рану, и стоило этому произойти, Вил все же недовольно промычал и дернулся. Капля жидкости в ране зашипела и запузырилась, образовав пену.       — Почему ее методы всегда такие болезненные? — тихо спросил принц, пока Лазарий изучал реакцию.       — Потому что твоя мать — великая женщина, — ответил маг и без жалости прокапал всю длину раны под сдавленное мычание наследника, — ну, вот и все! Можно перевязывать!       — Очень больно? — отважилась спросить одна из помощниц, когда они принялись за перевязку.       — Терпимо, — бросил Вил. Лазарий даже закатил глаза, благо стоял в этот момент к принцу спиной.       — Что ж, я оставлю это у себя, если не возражаете, — озвучил Лазарий и уже убрал бутылек в складки мантии. — Паскаль, самое время для завтрака! Думаю, со сборами принцу помогут и без тебя, — распорядился он.       — Лазарий, стой! — подал голос блондин.       — Да, Ваше Величество? — обернулся колдун.       — Позавтракай со мной.       — Как пожелаете, — кивнул он и слабо улыбнулся. Честно сказать, маг был удивлен, что на завтрак Вил не оставил с собой одну или сразу обеих помощниц. Может, Тадэус и был прав, что они развеселят его, но Лазарий впервые допустил мысль, что Вила новые юбки вовсе не заинтересовали.

***

      Утро Инквизитора было не менее насыщенным: он прочел все письма из столицы, которые ему еще ночью передал Виктор. Обычно отец излагал свои мысли на целые полотна, однако в этот раз письмо Короля заняло сразу несколько страниц. Было неожиданным читать от Короля письма такого содержания, ведь обычно указы Вильгельма были достаточно короткими и сухими. Здесь же чувствовалось влияние Королевы, уж больно тяжело Тадэусу было поверить в искренние переживания за Вилмара. В письме так же обозначались прискорбные инструкции на случай, если дела обстоят скверно, и лекари вовсе не понадобятся. К удивлению Инквизитора, Вильгельм просил привезти прах своего сына, так как лишь прах выдержит столь долгий путь домой. Конечно, он молился Богу о его здравии и не желал прибегнуть к такому указу. Но больше Тадэуса увлекло даже не это. В письме обозначалось, что после зимы, как только северные воды будут более или менее спокойными, он назначит нового наместника и отправит его с близкими и слугами на Север. На Вилмара возлагалась роль должно передать все приведенные в порядок дела и через еще одну зиму вернуться в столицу. Если же Вилмар все же покинул этот мир, данная роль возлагалась на Тадэуса вместе с транспортировкой праха наследника в ближайшее время, пока это еще было возможным без риска утраты столь ценного для них человека. Дальше говорилось о затратах на Север, которые сейчас столица не могла покрыть, а также о тяжелой политике с Золотым Домом и неизбежностью отдать большие и богатые земли в уплату долгов.       — Однако… — в который раз выдохнул Тадэус, перечитывая письмо вновь и вновь. Новости столицы обрушились на него комом, но он явственно понимал, что по большому счету он никак не мог повлиять на события, а, значит, они были для него не такими уж и важными. Но назначенная дата отплытия обратно в столицу Инквизитора невозможно обрадовала. Осталось переждать всего-то две зимы, одна из которых уже вот-вот наступит. Вместе с тем мужчина поймал себя на мысли, что он даже рад задержаться тут на год, ведь Тадэус возвел свой первый храм и потому относился к его убранству и служащим в нем с особым трепетом. Он был донельзя собой доволен, хотя, конечно, никогда об этом не распространялся и больше походил на человека, которого так или иначе что-то всегда не устраивало, и он требовал все переделать.       Отогнав мысли о долгах, землях, Золоте, отплытии и прочем, Инквизитор вернулся к подсчету средств, которые он еще мог выделить на храм в силу жесткого бюджета, так как никакой помощи из столицы не ожидалось.       В этот момент в дверь несильно постучали. Тадэус, совершенно не ожидавший гостей, невольно нахмурился.       — Войдите, — твёрдо изрёк Инквизитор, отложив документы чуть в сторону. Дверь приоткрылась, и в неё быстро прошмыгнул рыжий вор, также поспешно заперев дверь за собой.       — Здравствуй, — коротко кивнул Азарис. — Я тут по одному важному делу… Я сейчас не сильно тебя отвлекаю? — с небывалой для себя серьезностью проговорил Зуар и подошёл чуть ближе.       Мужчина сложил перед собой руки на столе, немного скрестив ладони и заинтересованно посмотрел на Азариса.       — Твоя предупредительность меня даже озадачивает, — ответил мужчина и немного нахмурился, — ты что-то натворил?       Зуар невольно усмехнулся, вскинув брови.       — Почему сразу я что-то натворил? Может, кто-то другой, — изрёк плут, устремив на Дэуса совершенно честный взгляд. — Так… ты очень занят?       Складка между бровей у мужчины пролегла глубже.       — Допустим, нет, — ответил он.       Инис подошёл ещё ближе и начал, заметно понизив тон голоса:       — Я тут кое-что обнаружил. И хотел сообщить сначала тебе. И, если ты действительно сейчас можешь уделить на это время, то я бы хотел, чтобы ты оделся и проследовал за мной, — как-то загадочно поведал вор.       В силу своих убеждений Тадэус резко поднялся с места, захлопнув перед собой книгу расходов. Ему речь Азариса показалась донельзя подозрительной, да и вся эта история дурно пахла.       — И что это? — не без тревоги в голосе спросил Тадэус. — Где это? И в чем, собственно, дело?       — Боги, Дэус, — уже в полный голос отозвался рыжий и выставил вперёд руки, — это не что-то опасное! Находится недалеко от замка…       — Тогда что это? — с нескрываемым подозрением поинтересовался он. — Ты даже объяснить не можешь! Это что-то явно нехорошее…       Мужчина быстро вышел из-за стола, накинул на себя утепленную мантию и направился к двери.       — Дэус, это не то, что ты думаешь! Просто… подобное сложно объяснить не разобравшись.       — Пошли, — почти скомандовал Инквизитор и уже в холле все же высказался, — вообще я рад, что в тебе проснулся дух авантюризма, но, надеюсь, это что-то очень безобидное.       Перед тем, как последовать за Инквизитором, Зуар тихо выдохнул и потер большим и указательным пальцем глаза: любил же Тадэус уже с самого начала усложнять все. Почему-то любые начинания вора Тадэусом воспринимались лишь в отрицательном ключе.       — Дэус, давай, перед тем, как мы выйдем за ворота, ты немного успокоишься… — в сердцах высказался Азарис, когда они уже спускались по лестнице.       — Я совершенно спокоен, — невозмутимо обронил он и последовал вперед, словно уже знал дорогу.       — Агась, — безнадёжно выдохнул шут и поспешил поравняться с Первосвященником. — Я так смотрю, ты уже и картину себе какую-то обрисовал и место знаешь, может, тогда без меня сходишь? — с иронией поинтересовался Азарис.       — Не умничай, — бросил мужчина в ответ.       — Нам после главных ворот налево, вдоль стены, а затем в лес, — ответил вор.       — Может, ты мне все же скажешь, что там?       Зуар приостановился, видимо, прикидывая в голове, как можно охарактеризовать это, а затем еле заметно нахмурился.       — Мне кажется, это самоубийство, — изрёк рыжий поджав губы.       — Не понял, — Инквизитор даже остановился, вперевшись взглядом в вора. — И это не что-то плохое?!       — Пойдём, все сам увидишь, — быстро проговорил Азарис и пошёл вперёд.       После того, как вор и инквизитор вышли за главные ворота, Инис заметно ускорился. Он действительно повёл Тадэуса сначала вдоль южной стены, а затем резко свернул в сторону леса, сообщив, что ещё осталось идти совсем немного. Несмотря на то, что был всего лишь конец лета, многие из деревьев уже успели пожелтеть, а другая часть даже начала избавляться от увядшей листвы. В это время года благодаря быстрой смене климата в Северном лесу можно было найти как ковёр из разноцветных листьев, так и некоторые цветущие растения, которые начинали «уходить в спячку» лишь с появлением первого снега. Такой резкий переход от зелёных кустов с ягодами или цветами к пожухлой и темной траве придавал здешней флоре какую-то сказочную атмосферу. И, возможно, если бы Тадэус сейчас шёл не в таком накрученном состоянии, то он бы даже смог оценить необычность и красоту северной природы.       Тем временем Зуар завёл Инквизитора к небольшому, заросшему сухими кустарниками холму, который хаотично был обложен большими валунами.       — Труп находится за холмом, — поведал Инис и первым двинулся к месту происшествия. Тадэус молча шел следом, прикидывая, кто из слуг мог свести счеты с жизнью таким образом и по какой причине. Самоубийство было одним из непростительных грехов!       — Так… — проговорил рыжий, как только они подошли ближе. Тадэус прошагал вперёд, чуть отодвинув вора в сторону и начал вглядываться в холм в поисках тела. Однако на удивление Инквизитора трупа кого-то из слуг он так и не увидел. Единственное, что Тадэус смог разглядеть (да и то не сразу), был мёртвый заяц: животное запуталось в веревке, которую, вероятно, по своей неосторожности забыл какой-то охотник. Животинка как-то просунула голову в узел и в попытках выбраться сделала ещё хуже, попросту удушив себя.       — Я бы хотел выдвинуть несколько теорий, — сообщил Азарис, всем корпусом повернувшись к Тадэусу. — Скорее всего он просто запутался в веревке, но мне больше думается, что это был акт самоубийства. Он был непростой заяц. Он был слишком умным и… несчастным. И поэтому решил свести счеты с жизнью вот так нетипично. Возможно, тягости мира давили на него и ему надоело быть просто жертвой обстоятельств. И он решил, мол, хрен я буду подстрелен, не позволю кому-то вершить свою судьбу! Подохну сам! — как можно серьезнее (и даже трагично) изрёк шут, всеми силами сдерживая смех. — Но… я, конечно, готов выслушать и твои предположения.       — Ты что, серьезно? — опешил Тадэус, уставившись на Азариса. Он несколько раз перевел взгляд на несчастное животное, которое вскоре все равно станет добычей снующих по лесу лисиц.       — Ну так ты посмотри внимательнее, он явно спланировал все это! — продолжал комедию плут.       Лицо мужчины сменило несколько эмоций сразу, а врезавшая между бровей складка была явным предзнаменованием пламенной речи. Инис даже съежился внутри, поняв, что перегнул палку, но вместо гневных тирад Тадэус вдруг расхохотался. Неожиданностью было то, что Дэус рассмеялся так громко, Инис вообще не помнил, чтобы тот так смеялся когда-либо.       Безусловно, Тадэусу было даже жаль зайца, но в сравнении с тем, что он успел себе придумать, ситуация с животным казалась ему действительно смешной.       — Фух, а я уж думал, ты ругаться начнешь, — хохотнул вор.       — Ну ты и дурак, Азарис, — хохотал Тадэус и даже в шутку дал вору несильную затрещину.       Инис хотел возмутиться, но вид веселого Инквизитора почти лишил его дара речи. Тадэус сейчас казался ему простым, лишенным всей напускной суровости и тягот своего призвания, обычным человеком, который обладал все же довольно странным чувством юмора. В этот момент, пока вор наблюдал за мужчиной, что не мог совладать со смехом, Инис даже отметил, что чуть ли не впервые Тадэус выглядел молодым мужчиной, а не суровым дядькой.       — Я впервые вижу, чтобы ты так смеялся, — улыбнулся вор, — зрелище не для слабонервных.       — Ну тебя, — посмеивался Тадэус, — я себе такое представил, а тут зайка повесился, — пропыхтел Инквизитор и снова захохотал, схватившись за живот. Честно сказать, Инис не находил этого несчастного зайца таким смешным, но смех Тадэуса был донельзя заразительным. Вор все же не сдержался и тоже захохотал, но больше над реакцией мужчины.       — Не шути так больше, — попытавшись придать голосу серьезности, выдохнув мужчина, чуть успокоившись, — вообще-то это не смешно.       — Правда что ли? — рассмеялся вор. — Это говорит мне человек, который хохотал четверть часа?       — Ну, не четверть, — поправил Тадэус, — но в целом, это правда не смешно. И ради этого ты отвлек меня от дел? Ради этой тушки?       — Ради того, чтобы ты хоть немного отвлёкся и прогулялся со мной, — продолжив улыбаться, отозвался рыжий. — Ты вновь стал загонять себя работой и целыми днями просиживать в кабинете. Я решил, что если я просто предложу пройтись, ты мне откажешь, — начал пояснять вор, — утром я выходил прогуляться и случайно наткнулся на этого бедолагу. Мне, конечно, его стало жаль, но в этот момент у меня родилась идея. Поэтому я придумал незамысловатую историю с самоубийством. Извини, если напугал сначала.       — Что же, смею заметить, тебе удалось отвлечь меня и заставить покинуть стены замка, — кивнул Тадэус и медленно пошел по пожухлой траве и опавшей листве, — да и в целом я даже рад, что мне есть, чем себя занять. Работы в этом году у нас будет очень много, — проговорил он. От услышанного улыбка Зуара медленно сошла на нет и рыжий тихо выдохнул.       — Да… я рад, что ты в этом видишь плюсы.       Мужчина бросил взгляд на потухшего вора. Не было ничего странного в том, что он не разделял этой радости. В конце концов, это лишь отнимало время, которое они могли бы провести вместе в безделье.       — Но есть и хорошая новость. Ты, наверное, уже слышал, что из столицы прибыли лекари? — вор кивнул, и мужчина продолжил. — Вместе с ними я получил приказ короля. Через две зимы мы отправимся домой, здорово, как считаешь?       Инис с удивлением вскинул брови, а затем перевёл взор янтарных глаз в сторону.       — Я, конечно, рад покинуть это промёрзлое место, в котором даже и лета то нет… но что-то меня тревожит в этой новости. Мне почему-то кажется, что в там нас особо-то не ждут… — Зуар заметно нахмурился, — Я помню, какие отношения у Короля с принцем. И не думаю, что они как-то изменятся. А вдруг станет ещё хуже? Хуже, чем здесь?       — Я ожидал более радостной реакции на эту новость, — удивился Тадэус. — Почему там будет хуже?       — Потому что у меня какое-то плохое предчувствие, — ответил Азарис, — тут, на Севере, ужасно холодно, большое количество «веселых и задорных» казней. Но почему-то мне кажется, что это возвращение, обмен шила на мыло, понимаешь?       — Я не думаю, что в столице будет хуже, чем здесь. Мне кажется, ты уже и забыл, как не хотел ее покидать, — усмехнулся Инквизитор.       — Я не хотел плыть в зиму, на столицу мне ровным счетом все равно, — повел плечом вор. — Слушай, Уся, — Тадэус слегка нахмурился, он все еще не привык к такому ужасному сокращению своего имени, — может, все же опробуем мой не осуществившийся план? — слабо усмехнувшись, Зуар подошёл к Тадэусу вплотную, — только ты и я… и весь мир у наших ног.       Инквизитор красноречиво вздернул бровь и опустил взгляд на мечтательную физиономию парня. Конечно, он помнил о предложении сбежать. Возможно, лет десять назад он и готов был бы сбежать хоть на край света. Но времена таких бездумных подвигов давно прошли.       — Инис… — послышался тяжелый вздох.       — Да шучу я, — как-то невесело отозвался рыжий, — я знаю, что ты предан королевству, Дому Серебра, Вилмару. Просто… я то нет.       — Это не то, что стоит озвучивать, Азарис, — посоветовал мужчина, — ты обязан быть предан этой стране и ее королям.       — Единственный, кому я предан и всем обязан, это ты, — продолжил вор, — и только поэтому я даже и не думаю о том, чтобы свалить куда подальше от всего этого. Знаешь, мне не совсем по душе вся эта компашка. Точнее, Вилмар неплохой парень, но его жажда власти сравнится лишь с жаждой силы мага. Мне порой бывает совсем не по себе рядом с ними.       — Послушай, — улыбнулся Тадэус, — эти двое… еще не совсем осознают, кто они. Вилмар по своему положению жаждет власти, но король — это не только власть. По факту он слуга народа. То же и Лазарий, ему хочется считать, что он властен над силой нам неведомой и, полагаю, очень темной… но чем больше он увлекается этой ересью, тем больше заковывает себя в цепи. Ни одно существо не может стать властелином тьмы и подобной силы, потому что эта сила и есть нечто высшее, и только она сама управляет теми, кто к ней прибегнул. Когда они оба поймут это, все изменится. А я все же надеюсь, что они поймут.       — Да, но… сейчас же все так, как есть. Мы ведь те, кто мы есть здесь и сейчас. И они… знаешь, я… не разделяю их ценности. Даже твои… — вор бросил взгляд на Тадэуса, — я не стремлюсь к власти и безмерной колдовской силе, меня не особо волнуют титулы, я не ощущаю чувства долга перед Серебром, я не умею и не хочу убивать ради места рядом с троном. Ты, наверное, меня не понимаешь, да?       — Ну, ты и не обязан желать чего-то подобного, — после паузы ответил Тадэус, — ты все же кочевник и в прошлом, и по натуре в целом… да и то, что тебе все это чуждо, говорит лишь о том, что ты еще не совсем пропащий человек! — Дэус улыбнулся и закинул руку на плечи вора. — Жизнь при дворе кажется красивой и райской только тем, кто смотрит на это издалека. Тебе выпал шанс посмотреть, как все это выглядит изнутри, и я рад, что ты не видишь в этом счастья. Ведь кто-то во всех этих интригах счастлив и жизни без заговоров не представляет. Я рад, что ты не такой.       — Я рад, что ты считаешь меня не совсем пропащим, — слабо хохотнул плут, а после обнял инквизитора. — Мне будет тяжело свыкнуться с мыслью, что я на стороне парочки, которая варит яды и хохочет, когда они правильно действуют. Но я постараюсь.       — Ты привыкнешь… человек ко всему привыкает… Они, в целом, не так уж плохи. Никто ведь не заставляет тебя поступать так же.       — Нет, я не говорю, что они плохие. Просто их методы меня удручают. И мне почему-то кажется, что рано или поздно мне придётся поступать так же. Тем более я уже могу считать себя соучастником. Но я, конечно, безумно рад, что я не на месте Паскаля, — Зуар слабо оскалился и поднял золотистый взор на мужчину.       — Давай оставим этот разговор, — предложил мужчина, — мы не можем знать, что будет. Но на месте Паскаля ты вряд ли окажешься, ведь ты сейчас на своем месте и никто тебя не гонит.       — Совсем-совсем не гонит? — хитро улыбнулся рыжий, обняв левой рукой Инквизитора за шею.       — Совсем-совсем, — заверил его Тадэус и огляделся вокруг. В лесу они явно были одни, но все же мужчина не решился на ответные нежности и отстранился. — Кхм… что же, прогуляемся сразу до города? Идти полдня, не меньше.       — Ну, мы можем вернуться в замок, взять лошадей и съездить к храму. Ведь я так и не посмотрел на него, — предложил плут и повёл плечами. — Давненько мы с тобой не проводили время вместе, не находишь?       Тадэус улыбнулся. У него было много причин отложить поездку на пару дней. В конце концов, он должен был еще все доложить Вилмару, а там было не так много хороших новостей. Долг велел поступить так, как должно, но Тадэус почему-то согласился с Инисом.       — Хорошая идея. Но задерживаться все же не стоит, — кивнул он, — и храм тебе понравится, там уже четверть потолка расписана. Не так уж изысканно, как в храмах столицы и больших городов, но все же очень достойно. Прихожане никогда не видели такой красоты и приходят больше, чтобы посмотреть. Но это неплохо. Все начинается с малого. Тебе должно понравиться.       — Я уверен, что там все просто замечательно, ведь строилось и расписывалось под твоим контролем, — проговорил плут и подмигнул Первосвященнику. — Главное, чтобы там был хороший священник, — вдруг добавил рыжий, — тогда туда будет заходить ещё больше людей. Я уверен, что оставшаяся часть народа просто боится бывать в подобных местах. Боятся, что выгонят или ещё хуже, накажут. Поэтому, мне кажется, что тот, кто будет там главой храма, должен быть доброжелательным и терпеливым, — воодушевленно изрёк Азарис, но затем как-то сконфуженно прикусил нижнюю губу: он вдруг вспомнил, что Тадэус думал по этому поводу, а именно то, что людей надо держать в страхе перед Верой. Поэтому, поспешил быстро исправиться, — ну, это моё личное мнение. Не то, чтобы я знаю в подобном толк…       — Я все же склонен надеяться, что плохих священников нет, — улыбнулся Тадэус, — но в целом ты говоришь верно. Когда человек стремится к вере сам, потому что у него есть светило в лице служащего Храма, это лучший путь.       — Так что… я пойду подготовлю для нас коней? Раз ты не хочешь надолго отлучаться из замка, — легко сменил тему Зуар. — Может, нужно ещё что-то взять с собой? Или поедем налегке?       — Да, подготовь. Поедем налегке. Если проголодаемся, то можно будет поесть в Храме, — кивнул Инквизитор.       — Да-а-а, там-то от пуза накормят, — с иронией протянул плут. — Уж лучше в харчевню зайти. Если она там имеется.       — Кто о чём, а ты о еде, — улыбнувшись, покачал головой мужчина. — В харчевне твоей пища не пойми откуда и неизвестно как сготовлена, а в Храме ты можешь быть уверен в том, что после обеда не сляжешь с холерой.       — Да брось. Не все так плохо, — усмехнулся рыжий и бойко добавил, — ладно, пойду приготовлю все! Буду ждать тебя у главных ворот.       — Договорились.       Вор толком даже не дождался ответа от Первосвященника. Парень кивнул сам себе, одобрив все свои действия, и направился в сторону замка, даже не подумав, что до ворот они могли дойти и вместе. Казалось, Азарису хотелось как можно быстрее покинуть стены гнетущей его крепости. Добравшись до конюшни, парень быстро выбрал пару из самых лучших лошадей (а на каких ещё ехать Инквизитору Серебра?) и также спешно подготовил их к поездке. Времени у вора было достаточно, к тому же Тадэус в это время не очень-то и спешил и только-только вернулся из леса. Прежде чем вывести коней к главным воротам, Инис, несмотря на высказывание Тадэуса, все же сбегал на кухню. Зуар не знал, сколько они будут находиться там, да и дорога могла оказаться долгой и скучной… да и вообще пришёл к выводу, что инквизитор ему потом ещё за это спасибо скажет. Поэтому, взяв немного свежих пирожков и пару яблок, Зуар уже с чистой (перед самим собой) совестью направился к главным воротам.       — Ускорь шаг, прошу, это вовсе не прогулка, — воскликнул мужчина, который уже заждался вора. Тот с унынием чуть ускорил шаг, и Тадэусу пришлось идти ему навстречу. — Бежал впереди меня, и я все равно вынужден был тебя ждать, — недовольно выдохнул он и быстро оседлал коня, — ты так и собираешься вести коня за поводья весь путь? — спросил он, опустив взгляд на парня, — взбирайся на коня, мы теряем время. В замок вернуться нужно засветло.       Зуар тяжело вздохнул и забрался на свою лошадь, чуть натянув поводья. Честно сказать, он не был рад спешке, ему хотелось надолго покинуть замок, продлить эту прогулку верхом до позднего вечера. Он понимал, что, наверное, выбрал не совсем подходящее время, но разве желания когда-нибудь интересовались о возможностях?       — А Ваши дела никак не могут подождать до завтра? Или лучше до послезавтра… — тихо поинтересовался желтоглазый.       — Нет, Зуар, не могут, — твёрдо изрёк Тадэус. — У каждого есть свои обязанности и он должен их выполнять.       — Да-да… — отмахнулся плут. — Но отдыхать время от времени тоже нужно.       — Вот сейчас и отдохнём, — согласился Тадэус и улыбнулся, — готов?       — Эх, всегда готов, — ощерился в ответ Азарис, вздохнув от осознания какой-то безысходности (Дэус был человеком, который, по всей видимости, просто не умел отдыхать).       Поездка до нужного городка обычно занимала не так много времени, но благодаря рыжему плуту, которого в одночасье очень увлекла природа Севера, да и вообще почти любой выбивающийся из общей картины куст, дорога заняла больше времени, чем того хотел Тадэус. Поэтому, когда инквизитору надоело подгонять вора словами, он просто начал ехать вперёд без остановки и уж тогда Инису пришлось ускориться, чтобы поравняться с мужчиной.       — Чего ты этим хочешь добиться? — не повергнув головы, серьезно поинтересовался Тадэус. — Я не намерен возвращаться в замок в ночи.       — Я? — состроив совершенно растерянный вид, выдохнул шут, — я ничего не добиваюсь! Я просто давно не выбирался никуда и… соскучился по просторам.       — Да, я заметил, — скептически отозвался Первосвященник, ничуть не поверив искренности вора.       — Тем более… — будто между делом, начал рыжий, — если мы очень задержимся всегда можно остаться на но…       — Нет, — отрезал Тадэус. — Я лучше всю ночь проведу на коне, чем останусь в ночлежке с клопами.       — Ну, я предлагал не с клопами, а со мной… — еле слышно пробубнил Азарис, а затем добавил в полный голос, — ну, да ладно! Тогда, поехали быстрее.       Тадэус тяжело выдохнул и украдкой бросил взгляд на Иниса. Он вдруг отчетливо вспомнил себя в молодости, когда сам просил Аврари задержаться в пути, чтобы они могли остановиться на ночлег. И в то время Тадэусу было по большому счету плевать, насколько ужасна могла оказаться ночлежка. То время прошло, безрассудные желания тоже стихли. Но Инис был молод, он не привык скрываться, ему нечего было терять. Его желания были вполне обоснованными, но Тадэус, оглядываясь назад, уже не мог поступать слишком безрассудно. Ведь сейчас он понимал, кем являлся, понимал, где находился. Любой ночлег, что мог предложить им этот город, не подходил ему лишь по одной простой причине: все знали, кто он такой. И было бы странно младшему инквизитору остановиться в грязной комнате, да еще и не одному, а с парнем.       — Знаешь, Инис, — подал голос Тадэус, — жаль, что ты не знал меня раньше, когда я был молод.       — Ага, а то ты уже такой старый дядька, — хмыкнул вор, хотя Тадэус и правда выглядел не по годам зрелым мужчиной. Но все дело было в его вечной сдержанности, строгости и какому-то невероятному умению смотреть на всех так, словно он в окружении идиотов.       — Я серьезно, Азарис, — улыбнулся мужчина, — когда мне было лет восемнадцать… я был совсем другим. В то время я бы сам предложил остаться где-нибудь, даже если бы нам предложили самую грязную кровать и прокисшую еду. Я был всего лишь учеником отца. Да, моя семья строгих правил и всегда была состоятельной, но я никогда этим не пользовался. Я одевался просто, как и все другие ученики храма. Честно сказать, тогда мне было легче не выделяться, я не имел ровно никакого титула, разве что рыцарский, но кто в маленьких городах знал об этом? Мне кажется, встреть я тебя тогда… если, конечно, представить, что мы были бы примерно одного возраста, я не казался бы тебе таким скучным.       — Ты не скучный, — мягко улыбнулся рыжий, — ты просто слишком напряженный и сдержанный. Но, как я уже понял, на то есть причины…       — Это не делает меня интереснее, — хмыкнул Тадэус.       — Да и на самом деле, это я так, просто мысли вслух! Предложение глупое, я и сам знаю. Мне бы самому не хотелось укладывать тебя в какой-то сомнительной ночлежке. Иногда у меня желания и эмоции бегут вперёд мозгов, вот я и несу полную чушь. Так что не переживай. В какой-то степени я даже рад, что ты отказался.       — На самом деле предложение дико лестное, — поправил его мужчина, — мне это приятно, хоть я и отказался.       — А, возвращаясь назад, хочу сказать, — обворожительно оскалившись, начал вор, решив немного разбавить обстановку. — Будь тебе восемнадцать, когда мы познакомились, я бы тебя, наверное, попросту украл, — со смехом изрёк Азарис.       — Украл? — прыснул Инквизитор. — Азарис, сколько учу тебя, а толку нет. Все бы тебе украсть!       — А что? За такие-то бесподобные глаза! Почти живые сапфиры! Конечно, ты не миниатюрная дамочка, чтобы тебя можно было закинуть на плечо и утащить, но… коней же как-то воруют! Я думаю, я бы справился!       — Вряд ли бы у тебя получилось. Для того, чтобы мне понравиться, тебе пришлось бы хорошенько постараться. В противном случае я бы от тебя бегал в поисках тишины и покоя. Но если уж ты бы завоевал мое внимание… думаю, в то время я бы даже согласился сбежать. Ну или хотя бы серьезно об этом задумывался.       — Ну, ты только посмотри какой я замечательный! — со смехом отозвался желтоглазый. — Конечно, я бы тебе понравился! И увёз бы тебя путешествовать! Правда… если бы ты мне запрещал воровать, я слабо представляю, на что бы мы жили… Но! Это уже мелочи, — хохотнув, закончил плут.       — Я бы не сбежал без денег, — усмехнулся Тадэус, — ко всему прочему я хорошо образован и, наверное, смог бы найти себе занятие, за которое платят, пускай и скромно. Знаешь, у меня однажды на самом деле была мысль все бросить и сбежать… не знаю, о чем я тогда думал и думал ли вообще. У меня, наверное, тоже эмоции застилали здравомыслие… но я рад, что я сейчас здесь. В конце концов, я встретил тебя лишь потому, что никуда не сбежал. К тому же я могу о тебе позаботиться. А когда мы найдем твою матушку, то я смогу позаботиться и о ней. У Бога на тебя большие планы, раз нам довелось повстречаться, — улыбнулся Тадэус, — а теперь, давай ускоримся. Нужно быстрее добраться до города.       — Спасибо, Тадэус, — мягко проговорил вор и коротко улыбнулся. — Я тоже рад, что все обернулось именно так. Кто знает, где бы я сейчас был и чем занимался, — заглянув в глаза инквизитору, отозвался рыжий, — ладно! Раз ты говоришь, нам нужно ускориться… то, может, на перегонки? С мечом ты управляешься так, будто с ним и родился. А что насчёт верховой езды?       — Если ты так и будешь вглядываться в каждое дерево, то, боюсь, мне даже стараться не придется, чтобы тебя обогнать, — усмехнулся Тадэус.       — Не недооценивай соперника! — только и ответил плут и рванул фальстартом, оставив мужчину позади себя. — Что-то я не вижу рвения к победе! — со смехом крикнул он.       Тадэус улыбнулся и тоже дал ходу. Он не старался обогнать Иниса, хотя мог это сделать. Скорее он не давал ему расслабиться и позволил тому первым доскакать до городка.       Когда дорога, обрамленная лесом, стала расширяться, первое, что вор увидел, было церковью. Та возвышалась над деревней своим белым величием. Для Севера каменная церковь была не самым лучшим решением, так как в ней и летом, и зимой будет холодно. Однако все пристройки к ней были из дерева.       — Ничего себе! Даже поверить не могу, что это построили за год! — выдохнул вор с искренним удивлением. Город был небольшим, потому и площадь перед церковью была вполне себе скромной, выложенная по кругу колотыми камнями. Белая церковь сильно бросалась в глаза: она была высокой, да и такой чистой, что невольно притягивала взгляды прохожих. Когда они вошли за калитку, ведя лошадей к пристройкам, Азарис удивился и тому, что такой большой она выглядела лишь со стороны площади. Деревянная пристройка сзади была всего в два этажа и не выглядела столь величественно, хоть и была выкрашена в белый. Так же на большом заднем дворе имелся достаточно большой дом, строительство которого еще не завершилось, но было видно, что в нем уже жили люди.       — Это дом Святого Отца и его жены, — пояснил Тадэус. — Я выбрал его из тех, что жили в замке. Думаю, он даже обрадовался новому назначению.       — Еще бы… я бы тоже, может, стал хоть святой матерью, если бы знал, что мне такой домина полагается… — ответил Азарис.       — Дом принадлежит церкви. Все не так просто, как тебе кажется, — улыбнулся Тадэус.       Из того самого дома выбежали двое мальчишек, которые, увидев Тадэуса, резко развернулись обратно и скрылись за дверью.       — Смотрю, ты и здесь жути навел, — хохотнул вор, оглядываясь. К его большому изумлению всего за год здесь стало так чисто и симпатично, что Инис даже не верил, что он сейчас в том самом городке, где все дома уже покосились от старости. Церковь была донельзя аккуратной, а во внутреннем дворе Инис насчитал несколько клумб, в которых уже не было цветов. Да и были ли?       — Ваше Преосвященство! — выбежала женщина из дома. На ней был потертый тулуп, а голова скрыта за хлопковым платком. — Мы и не ждали Вас!       Те двое мальчишек были отправлены на помощь Инису привязать коней. Тадэус же отошел к женщине и о чем-то с ней беседовал. Когда Азарис вернулся к Тадэусу, они уже вошли в церковь. Здесь было, конечно, все очень простенько. Деревянные скамейки в два ряда, где-то они были сдвинуты. Большую часть помещения скрывали пожелтевшие полотна ткани, за которыми единственный художник, которого нашел Тадэус и уговорил остаться на Севере, разрисовывал потолки и стены.       — Тут и околеть можно, — высказался Инис, с интересом заглядывая за полотна. В местах, где уже были рисунки с толстенькими ангелами и святыми ликами, было действительно красиво. Но никакая красота не заставила бы его морозить здесь задницу на протяжении всей службы.       — Пристройка является кухней, так что здесь будет теплее. Сейчас, пока погода позволяет, двери плотно не закрывают и иногда держат открытыми, — пояснил Тадэус.       — Почему кухня не в доме? — удивился Инис.       — Как раз для того, чтобы здесь было теплее. К тому же если случится пожар, церкви это не грозит, а дом может сгореть. Да и кухня должна быть большой, — улыбнулся Тадэус, — она должна вместить в себя всех, кто служит церкви. В следующем году вновь начнется работа в полях. Рабочих нужно кормить.       — Чего? — не понял вор. — Что-то я не припомню, чтобы в полях кормили. Че принес с собой, то и жрешь.       — Если ты работаешь на церковь, тебя накормят и заплатят, пускай и не так много. Но церковь должна существовать самостоятельно и обеспечивать свои нужды. Конечно, должна быть поддержка от наместника, но в целом при должном ведении хозяйства, церковь всегда имеет собственные средства. Я пытаюсь это выстроить так, как это должно быть. Надеюсь, потом все будет лишь лучше.       — Ты молодец, — с улыбкой выдохнул Азарис, — если бы остались тут ещё подольше, через должное количество времени, тут, наверное, благодаря твоим усилиям, все бы расцвело. Редко встретишь человека, который хочет что-то сделать для обычных людей… а не чтобы денюжки и еду прибрать в свой карман.       — Хотелось бы верить, что не будь у меня всего в изобилии, я бы поступал так же, — улыбнулся Тадэус.       — Ваше Преосвященство! — окликнула та женщина, но тулупа на ней уже не было. — Хотела пригласить Вас отобедать, хлеб как раз испекся, — улыбнулась та и поправила на себе темный фартук.       — А где Святой Отец Анил? — поинтересовался мужчина, потому что так его и не увидел.       — О, сегодня он в деревне, крестит малышей, — довольно поведала та.       — Понятно. Что же, мы, конечно, не откажемся. Да, Азарис? — с доброй иронией спросил Инквизитор.       — Ну да… — кивнул вор и глянул на женщину. Та, пусть и была в фартуке, как кухарки из замка, была подозрительно худой, словно ничего из приготовленного никогда не ела.       — Отлично. Пройдемте, — она повлекла их за собой и вскоре, миновав целых три двери, они оказались на просторной кухне. Здесь было тепло и даже уютно, хотя помещение по большей части было пустым.       Женщина усадила гостей за один из трех больших и длинных столов, где была расстелена небольшая скатерть, а в корзинке уже был наломан серый хлеб. Так как хлеб был только из печи, пахло все же вкусно. Но куда этому хлебу до хлеба из замка? В замке Тадэусу, как и полагалась его чину, подавали только белый хлеб и тоже свежий, так как пекли его каждый день.       — Спасибо, Люсия, — кивнул Тадэус. Женщина улыбнулась и принялась хозяйничать. Вытащив большой глиняный горшок из печи, она открыла крышку, и в комнате сразу запахло тушеными овощами. Еда церкви была очень скромной. Когда перед Инисом поставили деревянную плошку с коричневой жижей, вор даже хмыкнул. Картофель, морковь, еще что-то непонятное, травы, вместо мяса ливер, который, конечно, стоил куда дешевле вырезки. Так же он разглядел сухожилия и хрящи. В целом, такая еда была ему очень знакома, ведь покупать кости простому люду было по карману. И даже если семья содержала скот, то мясо обычно продавалось, а все, что осталось, шло как раз на такие «деликатесы».       — Мы решили, что построим утепленное место для свиней и коров. Зиму на улице животные плохо переносят. Наши мясники хорошо утепляются перед зимой, иначе вся скотина подохнет, тогда в замок перестанет поставляться мясо…       — Это хорошая идея. Было бы здорово, если бы у вас появилась хотя бы корова или куры, — предположил Тадэус.       — Да, теперь у нас есть такая возможность, а все благодаря Вам! — воскликнула Люсия. — Вот, прошу. Приятного аппетита.       — Благодарю, — кивнул он. Женщина села рядом с Инисом, и вор понял, что такие обеды были ей не в новинку. Тадэус, как глава церкви, первым начал трапезу, не постеснявшись взять себе хлеба. Если припомнить трактир по дороге от порта, то вор не замечал в Инквизиторе снисхождения к такой пище. Он даже толком не помнил, ел ли тогда мужчина или из приличия (или от холода) сумел проглотить одну ложку. Да и все остановки по пути на Север всегда сопровождались придирчивым выбором в угощениях. Чаще Тадэус давал денег корабельному повару, чтобы тот купил птицу или поросенка и приготовил все на палубе, если такая возможность у них имелась. Сейчас же Тадэус без доли брезгливости и даже с аппетитом ел эту овощную похлебку.       После того, как инквизитор начал есть, за обед принялся и Зуар. Конечно, ему теперь было, с чем сравнить пищу, но Зуар никогда не был прихотливым в еде, да и по дороге вор проголодался, поэтому с удовольствием приступил к поданному «угощению».       — Приятного аппетита? — негромко отозвался рыжий, нарушив тишину. В ответ Тадэус кивнул и продолжил трапезу. Женщина же так и не притронулась к еде и молча наблюдала как мужчины обедают. Однако то ли гнетущая тишина, то ли вопросительный взор рыжего (который сам по себе не привык есть в безмолвии и явно не мог понять, почему дама не обедает с ними) заставили женщину все же открыть рот.       — Ваше Преосвященство, пока Вы обедаете, хотела бы Вам рассказать о сиротах, которых, благодаря Вам, приютила церковь, — мягко начала Люсия, улыбнувшись.       — Конечно, — отозвался инквизитор, припомнив чумазых и больных детей, которых он некогда обнаружил в разваливающемся здании.       — Все детки уже здоровы, обосновались у нас и помогают в делах мне и нашим служащим, — бодро начала она. — Конечно, тяжело было их поставить на ноги, но с Божьей помощью я справилась! — не без гордости рассказывала Люсия, — ещё сложнее оказалось воспитывать этих сорванцов! Но старшие дети уже начали потихоньку приобщаться к Божьему слову и заучивать молитвы…       Люсия, некогда боявшаяся и рта раскрыть, вдруг оказалась довольно болтливой дамой, которая не упускала возможности похвалить себя, ведь это на ней держится все хозяйство! Отчасти женщина была действительно права. Тадэус слушал ее не перебивая, изредка кивая в знак одобрения. Инис же к середине рассказа уже успел заскучать: бытовые проблемы храма его мало интересовали. Благо вскоре на кухню вбежали те самые дети, о которых вещала Люсия, заставив женщину отвлечься.       — А ну прекратите носиться сломя голову! — обернувшись, строго прикрикнула женщина, от чего дети затормозили в дверях, а, завидев инквизитора, и вовсе начали пятиться.       — У них скоро обед, — уже мягче объяснила поведение детей Первосвященнику Люсия. — Ещё рано. Я позову вас! — обратилась вновь к детям женщина.       Детишки (среди которых, в основным, были ребята младшего возраста) так и остались стоять и косо поглядывать то на стол с едой, то на Тадэуса. «А ты, я смотрю, любимец детей», — пронаблюдав за всей этой картиной и усмехнувшись, подумал вор.       — Ну, что встали? — спросила Люсия, попытавшись вывести детей из «оцепенения». — Где старшие?       — Мы хлеб хотели, — тихо-тихо отозвалась светловолосая девочка, подняв ладони ко рту, от чего ее слова стали ещё и невнятными.       — Ив на улице остался, а Марта книги складывает, — громче проговорил мальчишка постарше.       — Что Ив на улице забыл? — недовольно цокнула дама, подперев руками бока. — Вечно шатается где-то, непутевый ребёнок.       Азарис мягко улыбнулся и с пониманием поглядел на ребят: он никогда не был сиротой, но прекрасно знал, что такое жить как бродяга и уж тем более помнил, что такое последствие голода (когда еды все время мало и кажется, что ты никогда не наешься досыта).       — Дайте детям хлеба, — ровно изрёк Тадэус, оглядев ребят. — Пока он тёплый, — пояснил мужчина, когда Люсия перевела на него взор.       — Ох, добрый Вы человек! Так их и разбаловать можно, — с улыбкой отозвалась женщина и поднялась из-за стола, чтобы раздать детям хлеб.       Тадэус, однако, добрым себя вряд ли считал. Скорее он считал себя справедливым. И уж если дети хотели хлеба, то почему бы им хлеба не дать? В конце концов, мужчина понимал, почему дети должны были обедать позже. И, признаться честно, был этому обстоятельству даже благодарен, потому как вряд ли желал обедать с ними за одним столом. Люсия тем временем быстро вручила мальчишке буханку хлеба и шепнула:       — Держи. Раздели на всех. И найдите Иви. Скоро обед.       Инис улыбнулся ещё шире и повернул голову к Тадэусу:       — Какое у Вас большое сердце, Ваше Преосвященство. Особенно когда дело касается голодных и брошенных, — еле слышно усмехнувшись, проговорил рыжий и подмигнул.       Подняв взгляд на вора, Тадэус слабо улыбнулся, поняв всю иронию высказывания. Ведь Азарис был неким олицетворением доброты и щедрости Тадэуса, так как тоже по сути своей являлся брошенным и голодным бродягой.       — Дети не виноваты в том, что их бросили. Но чтобы из них не выросло всякое отребье, нет ничего лучше, чем вовремя приобщить их к Богу и показать, каким путем должен идти человек, а не каким он хочет в силу каких-то обстоятельств. Правильный путь никогда не бывает легким, но дорогу осилит лишь идущий, — ответил мужчина. Люсия даже обернулась на высказывание инквизитора и улыбнулась. Она так глубоко уважала и чтила Тадэуса, что принимала любое его слово за истину. Впрочем, Тадэус при ней простыми истинами и говорил.       — Так, все, ступайте. Займитесь делом лучше, чем слоняться туда-сюда. Я позову вас, когда обед будет готов, — пропыхтела женщина, выпроводив детей на улицу. Те, получив целую буханку хлеба, не особо и расстроились, а выбежали во двор и стали делить свежий хлеб между друг другом. Люсия вернулась ко столу и вновь увлеклась обсуждением дел храма, что Инис в одночасье потерял всякий интерес их слушать. Он уставился в окно, продолжая свою трапезу, наблюдал за сиротами, что жевали хлеб и о чем-то между собой переговаривались. А после взгляд Иниса зацепился за мальчика лет одиннадцати, который несколько раз обошел их коней. Нахмурившись, Инис даже немного выпрямился, чтобы лучше разглядеть мальчугана. Тот, опасливо озираясь по сторонам, задержался у коня Тадэуса и отошел в сторону с таким наигранным непринужденным видом, что Инису все стало ясно. Он сразу заметил, что с одной стороны одежда у парня немного оттопырена. Можно было подумать, что он спрятал там кусок хлеба, но кусок хлеба был у него в ладони.       — Спасибо за обед, — отозвался Инис, быстро доев похлебку, — я, пожалуй, отойду… не буду мешать вашему разговору. Осмотрюсь тут…       — Да, иди, — кивнул Тадэус, который вовсе не удивился стремительному желанию вора покинуть кухню. В конце концов, тот никогда не любил скучные обсуждения, которые его никак не касались.       Азарис быстро вышел во двор и оглянулся: дети, которых он видел до этого на кухне, сидели на небольшой скамье, а те, кому повезло чуть меньше и они не поместились на скамейке, попросту сидели рядом на корточках. Кто-то уже успел доесть хлеб и просто разговаривал, кто-то ещё продолжал жевать щедрое «угощение». Там же он увидел и мальчишку, который до этого ошивался у коня Тадэуса. Мальчик стоял напротив скамьи и что-то энергично рассказывал. Теперь одежда паренька была поправлена и не вызывала каких-либо нареканий, однако спереди, в районе чуть выше живота, заметно округлилось: вряд ли подобное мог оказать съеденный кусок хлеба. Инис слабо усмехнулся и направился к детям.       Как только ребята заметили приближающегося мужчину, они замолчали и с подозрением начали вглядываться на него, а самая младшая девочка и вовсе спрятала кусок недоеденного хлеба.       — Не бойтесь, не отниму, — со смешком изрёк Зуар, глядя на маленькую девочку.       — Мы не боимся, — тихо проговорил мальчик постарше и заметно насупился.       — Правильно, — кивнул рыжий и обернулся к светловолосому пареньку, который медленно, но верно начал пятиться назад. — Ты же Иви, верно? — с улыбкой начал Инис.       — А какая разница? — нахмурившись, отозвался мальчишка. Другие дети же тихо зашептались.       — Значит, Иви, — ещё шире ощерился Азарис, — пойдём, разговор есть.       — Какой разговор? Я никуда не пойду! — запротестовал мальчуган, ускорив задний ход.       — Так, парниш. Или мы сейчас с тобой тихо и непринужденно пообщаемся в сторонке, или с тобой громко и с претензиями будет общаться Господин Тадэус и ваша надзирательница. Как лучше? — уже строже спросил Зуар.       — Хорошо… не надо тетю Люси и того дядьку, — недовольно выдохнул мальчик и опустил голову. В этот момент Зуар отчетливо уловил сходство этого вороватого мальчишки, как ни странно, с собой. Если так подумать, они и не сильно отличались друг от друга. Просто сейчас Азарису уже незачем было воровать, да и вообще как-то крутиться ради выживания, а вот паренёк явно чувствовал в этом острую потребность.       Когда Инис и мальчик отошли в сторону, на удивление первым разговор начал ребёнок:       — Дядь, не надо никому рассказывать, — опустив глаза, пробормотал он. — Я Вам отдам сейчас…       — Даже отпираться не будешь? — со смешком выдохнул Инис. Будь рыжий сам на месте мальчика, он бы вряд ли так быстро сознался в содеянном.       — Вы, наверное, меня видели, — продолжил паренёк и оглядевшись по сторонам, выудил из одежды фляжку Тадэуса, — иначе бы не подошли.       — Верно, — согласился Зуар. Мальчик тяжело вздохнул и протянул желтоглазому украденное. Инис взял флягу и внимательно посмотрел на неё: фляга не выглядела особо ценной. Да, она была крепкой и имела замысловатые узоры на коже, но никаких драгоценных камней или серебра на ней не было.       — Вы точно никому не расскажете? — заискивающе проговорил мальчишка, все ещё не веря в то, что все сошло ему с рук.       — Не расскажу, но при одном условии, — хитро улыбнулся плут, подмигнув мальчишке.       — Это ещё при каком? — совсем помрачнел воришка.       — Ты мне вот скажи… на кой-черт тебе эта фляга? М? Она ж без самоцветов. Или тебе все равно что красть? — прищурившись, поинтересовался Инис.       — Ну и что, что без самоцветов… — тихо пробубнил светловолосый мальчик, — за неё в трактире или на рынке пару монет бы все равно дали. Будь она с самоцветами или еще чем-то таким, ее и продать было бы некому особо… и сразу бы поняли, что я ее украл. А так можно было бы сказать, что я ее нашел…       — И на кой-тебе деньги? Куда тратить? — хохотнул Азарис. Вопрос Зуара нес скорее «профессиональный» интерес, ведь Инис прекрасно представлял, на что можно потратить деньги, да и вообще они никогда лишними не бывают. — Вы живете при храме, с вас тут денег за это не просят, вас кормят бесплатно…       — Это сейчас! — перебил паренёк, — а что потом будет? Вдруг выгонят? Да и за проступки могут без обеда оставить! А у меня будут деньги! Я смогу купить еды.       — Вот оно что… — выдохнул рыжий и как-то невесело улыбнулся. Чувство голода — страшная штука, и Зуар знал об этом не понаслышке. Оставшись однажды без возможности прокормиться, голодным настолько, что кроме как о еде и думать ни о чем не можешь, когда кажется, что и траву можно есть не морщась, — ты никогда уже не забудешь это чувство. И уж тем более если так проходила бóльшая часть детства. Азарис, благо, познал этот ужас уже будучи подростком, но и в детстве его семья не пиршествовала, так что с голодухи он начал подворовывать ещё в том возрасте, в котором сейчас была самая младшая из детей.       Однако, хоть по мнению Азариса такой ответ и мог служить неким оправданием, паренёк попытался украсть вещь у инквизитора и последствия этой незначительной кражи могли оказаться весьма плачевными.       — Ты хоть знаешь, у кого украл? — серьёзнее проговорил желтоглазый, понизив тон. — И знаешь, что за это могло быть?       Мальчишка заметно задумался, явно дав понять Зуару, что он понятия не имел, чья фляга ему приглянулась.       — Ты украл у Старшего Инквизитора Дома Серебра. Чтобы тебе понятнее было, объясню проще, этот «дядька» второй по значимости после Короля, — чуть приукрасил рыжий. — И знаешь, за подобный проступок вполне могут вздёрнуть. В лучшем случае тюрьма или колодки. В худшем случае сожжение на костре, — как бы между делом сообщил рыжий и непринужденно повёл плечами, будто он вовсе не рассказывал сейчас о жутких наказаниях и казнях. Но судя по напуганному взгляду мальчишки, слова Зуара возымели нужный эффект, казалось, паренёк даже побледнел.       — И что… стоит того эта фляга? — вскинул брови рыжий и потряс фляжкой в руке, от чего мальчик даже чуть отошёл назад, видимо решив больше даже не прикасаться к предмету.       — Нет… — тихо проговорил расстроенный мальчуган.       — Поэтому мой совет, прекращай это дело. Может очень и очень плохо закончиться, — поучительно изрёк Инис, а затем веселее добавил, — а если будешь паинькой до самого нашего отъезда, то я тебя позже пирожками угощу. Договорились?       Так случилось, что бóльшую часть разговора услышал Тадэус, немногим позже вышедшим следом на улицу. Он видел, как Азарис отвел мальчика в сторону, потому решил быстрее закончить разговор с Люсией и велел ей быстрее накормить детей, пока они в конец не перебили себе аппетит хлебом.       — Договорились, — неуверенно кивнул Иви.       — Кхм-кхм, — послышалось из-за угла. В этот момент от неожиданности даже Азарис вздрогнул. Мальчуган, обернувшись на голос, увидел Тадэуса и моментально вспомнил в красках весь разговор с рыжим мужчиной о казнях. Сказать, что Иви побледнел — ничего не сказать. Мальчик так перепугался, что готов был рвануть с места, но страх словно приколотил ноги к земле.       — Тадэус… — тихо выдохнул вор, как бы предостерегая того (или прося его?) от последующих действий.       — Пойдем со мной, Иви, — строго проговорил мужчина и протянул руку, — и флягу возьми.       — Господин, я… я больше не стану, клянусь! — что мальчишке еще оставалось? Он был до смерти напуган тем, куда его поведет этот высокий мужчина. А вдруг его выгонят? Или убьют? Или отрежут руки? Или сожгут? И ради чего? Ради фляги? — Пожалуйста, не надо! — мальчик вдруг громко заплакал, поняв свой неминуемый конец.       — Тадэус, он еще… — начал оправдывать мальчика вор, но одного взгляда синих глаз хватило, чтобы и он замолчал.       — Возьми флягу и ступай за мной, ну же, — повторил Тадэус и молча последовал к двери на кухню.       Азарис тяжело вздохнул и протянул мальчишке злосчастную флягу. Он и сам не знал, что с ним будет теперь, но не мог представить, чтобы Тадэус сделал ну что-то совсем скверное с ребенком. «Выпорет, может?» — пронеслась мысль.       Иви на ватных ногах с почти трясущимися коленками последовал за мужчиной, обливаясь горючими слезами. Когда они молча прошли мимо Люсии и детей, что уже сидели за столом, женщина сильно нахмурилась и проводила их встревоженным взглядом.       — Господи, что он опять натворил? — спросила та и помотала головой из стороны в сторону.       Тадэус завел мальчика в кабинет Святого Отца и велел тому сесть на стул перед столом, за которым верный слуга Бога писал свою литургию для служб. Иви уже заикался от рыданий, которые пытался сдержать.       — Господин, я…       Инквизитор оглядел мальчика с головы до пят и сел за стол, сложив перед собой руки и соединив кончики пальцев.       — Я знаю, — ответил он, — и мне хотелось бы узнать, не мучает ли тебя совесть ну хоть немного? Вы жили в разваливающемся, гниющем здании. Мерзли и голодали. Ваши друзья умирали от того, что болели или от голода?.. И вот теперь я восстановил церковь, приютил вас здесь, дал крышу над головой и хлеб, чтобы вы всего лишь трудились во благо этому дому и чтили его правила. И что я вижу?       — Я больше не буду, правда. Мне очень стыдно! Я не подумал! — рыдал мальчик.       — Я считаю, ты как раз-таки подумал… например, что однажды можно ослушаться и не переживать, что за это не накормят и накажут. Ведь можно украсть у своих же и продать это… разве это путь честного человека?       Иви уже ничего не мог ответить. Он громко плакал, что-то невнятно бормотал, проглатывая слова от икоты. Тадэуса слезы ребенка мало трогали. То были вовсе не слезы раскаяния, а слезы страха, что его поймали.       — Я очень разочарован, — вздохнул мужчина.       И хоть Тадэус не кричал, не грозиля сжечь его или отрубить руки, Иви не находил себе места. Мальчишка был в мгновении от настоящей истерики, что его плач был слышен даже на кухне. Люсия только приговаривала, чтобы дети сидели тихо и мотали все на ус.       Инис, который все же пошел за ними следом, так и остался стоять в коридоре. Он отчетливо слышал голос Тадэуса, иногда лишь заглушаемый громким плачем ребенка. И так жаль было этого беднягу! Но что он мог сделать?       — Пожалуйста, не надо меня казнить! Я понял свою ошибку! — слезно попросил мальчик, и Азарис скривился, скрыв свое лико за ладонью. Зачем он вообще его так напугал этими казнями?!       — Я и не собирался тебя казнить, — ровно ответил Тадэус, и Иви даже немного успокоился, — я просто хочу донести до тебя то, какие два пути сейчас перед тобой есть. Ты еще ребенок, но совсем скоро ты станешь мужчиной. Каким мужчиной ты хочешь стать, Иви? Тем, что ворует, обижает слабых, пьет с такими же отбросами, каким является сам? Тем, кто никогда не сможет стать достойным мужем? Тем, кто бросит свою жену и детей? Скажи, ты разве хочешь, чтобы когда-нибудь твои дети жили так, как жил ты с друзьями? — продолжал Тадэус. — Или ты хочешь стать достойным? Этот путь покажется тебе сложнее, ведь тебе придется учиться, следовать правилам, контролировать себя и нести ответственность за себя и за тех, кто тебе очень дорог. Я знаю, что украсть легче, чем сделать что-то самому. Но теперь у тебя есть возможность обучиться ремеслу. У тебя есть возможность трудиться, чтобы заработать. Получить то, чего ты желаешь, своим трудом, а не украсть чей-то труд. Быть честным перед собой и перед Богом, в стенах которого ты находишься.       — Я хочу стать достойным, — заикаясь, проговорил Иви.       — Отрадно слышать. Я надеюсь, что ты сказал это честно, а не из чувства страха, что тебя выпорют или выгонят на улицу. Поверь, если ты пойдешь по неверному пути, тебя и правда выгонят отсюда. Бог милостив ко всем, но не стоит испытывать его доверие и терпение.       — Честно, господин, я не хочу быть плохим! Это правда! И даже если выпорют, то за дело!       — В качестве наказания ты каждый день, пока Люсия не снимет с тебя его, будешь чистить щетками полы в храме. Ты понял?       — Да!       — А флягу оставь себе. Это подарок, который будет напоминать тебе об этом разговоре. И если вдруг тебе захочется совершить что-то плохое, надеюсь, ты вспомнишь этот разговор.       — Мне больше не захочется, правда!       — Я очень надеюсь. А теперь иди, ты опаздываешь на обед. И передай Люсии о своем наказании.       — Хорошо. Спасибо большое! — мальчишка вскочил со стула и оставил на ней флягу, так как, честно признаться, он вообще не хотел иметь с ней ничего общего.       — Ты забыл флягу, — указал Тадэус. Иви ничего не осталось, кроме как взять ее и пойти обедать, хотя аппетита после такого разговора у него не осталось. Тадэус тяжело вздохнул и откинулся на спинку стула.       Азарис молча проводил заплаканного мальчика взглядом и тяжело вздохнул. Стоять дальше в тишине уже не было смысла, потому, секунду помедлив, парень негромко постучал в дверь и вошел в кабинет.       — Вижу, воспитательная беседа прошла… успешно? — тихо проговорил рыжий и слабо улыбнулся. Судя по виду, Тадэуса весьма раздосадовала вся эта ситуация.       Мужчина едва приоткрыл глаза, чтобы посмотреть на Азариса, а потом снова сомкнул веки, запрокинув голову назад.       — Дети… они так утомляют… — только и выдохнул он.       Азарис еле слышно усмехнулся и присел напротив Тадэуса, как раз на то самое место, на котором до этого отчитывали вороватого мальчишку. Да и если хорошо задуматься, Зуар и Иви имели одну и ту же пагубную привычку, которая так расстраивала инквизитора. Инису стало даже как-то стыдно за то, что он решил поймать паренька за руку лишь из-за того, что украденная вещь была его любовника, а не какого-то постороннего графа. Да и рыжий скорее хотел вбить ребёнку урок о том, что у любой кражи есть последствия. «Хорошо, что я ещё ему не сказал — не умеешь не берись…» — пронеслось в голове желтоглазого. Даже сейчас Зуар не воровал лишь потому, что это злило и печалило Первосвященника, а не потому что уверовал, что это грех и перевоспитался. Но сейчас, глядя на Тадэуса, который это принимал, кажется, действительно близко к сердцу, вору хотелось извиниться за все те минуты, когда в его голову вновь проникали мысли о краже.       — Дэус, — тихо позвал Инис, — он ребёнок. Голодный, брошенный ребёнок, которого не учили правилам и моральным ценностям. Со временем он осознает все.       — Он не голоден и не брошен, — возразил Тадэус, — и учиться ему не очень и хочется. Не люблю детей, — констатировал мужчина, — от них столько проблем… если так припомнить, то даже Лазарий и Генрих напрягали меня, хотя во всем слушались и вели себя скромно… но я все равно не люблю детей, а ведь при рождении они словно ангелы, потому что чисты и невинны.       — Ну-у-у, — с улыбкой протянул Зуар. — Эти маленькие ангелочки вечно орут и просят внимания, а между этими двумя незамысловатыми действиями они успевают ходить под себя. Неудивительно, что они тебя раздражают, — веселее отозвался рыжий. — Но лет с шести с ними можно найти общий язык. Да и не все они ведут себя как маленькие гоблины. Например, та маленькая девочка. Ведь милый ребёнок. А пареньку… пареньку просто не хватает хорошего наставника рядом. Ему тяжело. Он все это делает не потому, что он плохой.       — Мне больно смотреть на беззащитных детей на улице. Когда я их увидел, я был в ярости… они грязные, вонючие, напуганные до смерти прятались в развалившейся церкви, на которую, судя по записям, было столько потрачено, что она еще на три этажа должна быть выше, чем сейчас! Мне стало их жаль… и во всем этом я увидел некое знамение, понимаешь? Ведь они сделали себе дом в храме, пускай и пустом и заброшенном. Я подумал, что так и должно быть. Поверь, встреть я их просто на улице, а если еще и за воровством, я бы даже не подумал о таком благородстве, — признался Тадэус. — Мне что Иви, что маленькая девочка, что очередной ребенок какого-нибудь графа и прочих… Я не люблю детей. Они меня раздражают. Особенно, когда они такие, как Иви… это просто возмутительно! Как ему в голову пришло украсть там, где он живет?! И не нужно мне говорить про плохих и хороших, он просто лентяй и невозможно глуп, раз не видит того, что творит.       — Дэус, — мягко позвал рыжий, — он боится. Боится до сих пор. Боится, что его выгонят, что лишат всего того, что дали. Возможно, эта управляющая часто говорит ему, что вышвырнет обратно на улицу. Ты же не знаешь. И есть вероятность, что он до сих пор не верит, что храм его дом…       — Ты оправдываешь его потому, что тебе жаль его заплутавшую душу? Или потому, что ты в общем-то… тоже был вором? — поинтересовался Тадэус и поднялся со стула. — Видишь в нем себя?       — Отчасти, — не стал отнекиваться Зуар. — Но мне правда его жаль. Хреново быть одному, да ещё провести почти все детство скитаясь по разрушенным домам и питаясь чем попало. Даже у меня детство было в разы лучше.       — И ты все равно стал вором, — мрачно закончил Тадэус, — ладно, не будем. Если тебе его правда жаль, у тебя есть удивительная возможность стать ему наставником, да и всем остальным. Тебе вроде бы дети даже нравятся.       — Чего? — не понял Инис.       — Будешь приезжать сюда и учить этого болвана. Не воровству, как ты догадался. А как делать лук, например, как охотиться… сейчас как раз прекрасное время для охоты на зайцев, пока они все не совершили самоубийство, — улыбнулся Тадэус, — мне нужно, чтобы он понял, как тяжело что-то делать самому, какая гордость берет, когда что-то получается… и как обидно, когда это кто-то ворует. Ты многое умеешь, вот и поделишься своим опытом.       — А ты все не прекращаешь искать мне шаровую работу, я смотрю, — вскинув брови, негромко и как-то нервно засмеялся Азарис. — Ну, я не особо люблю детей… просто могу найти с ними общий язык. Если они не совсем дурные, конечно. Но, я вот спросить хочу, — прищурившись изрёк рыжий, — за что, Тадэус? Мне ещё обязанностей воспитателя яслей не хватало!       — Это твой путь исправления, Азарис, — улыбнулся Тадэус, — к тому же… плата за твой бесценный вклад будет, — на этом моменте Инис даже немного воодушевился. Работать за деньги ему нравилось гораздо больше, — результаты учеников — лучшая награда для наставника, не так ли? — взгляд вора моментально потух.       — Ага, как же… — только и ответил он.