«Башня»

      Выдался невероятно теплый осенний день, и Вилмар, увидев своего нерадивого кузена, недовольно прищурился. Меро́н как раз оттачивал свои боевые навыки в умении владеть мечом в круге арены. Азартно понаблюдав за красивыми выпадами воина, маленький принц весело подумал, что в свои тринадцать лет умеет не хуже. Конечно, не ему судить, но гордый лев мнил себя невероятно способным учеником. Вприпрыжку оббегая арену, золотоволосый блондин быстрее побежал в замок, практически ворвавшись в тронный зал, где привык заседать Король, если бывал в Доме.       — Папа! — кареглазый мальчик устремил пытливый взгляд на своего отца и широко улыбнулся.       — Да, сын? — Вильгельм же был сдержан, как и обычно. Он устало перевел взор на сына, что буквально «вломился» в зал. Проигнорировав это, юнец подбежал ближе к трону и снова улыбнулся.       — Давай сразимся на мечах! — то была даже не просьба, а откровенный призыв к действиям. «Отец обещал мне, что будет тренировать меня. Вчера он целый день провел с Меро́ном, да и несколько дней назад тоже!» — думал мальчик про себя, припомнив, что свое свободное время Вильгельм по каким-то необъяснимым и сильно раздражающим ревнивого принца причинам отдавал этому «толстому уродцу» Меро́ну. — Ты обещал!       — Я занят, — ровно отозвался рыжеволосый мужчина, крутя перстень с рубином на пальце. Вилмар только хотел сказать что-то дельное, чтобы убедить отца передумать, но в тронный зал впорхнула фрейлина Королевы. Вильгельм тут же оживился, что его холодность к собственному сыну стала чувствоваться чуть ли не материально. — Ступай, займись чем-нибудь дельным, Королю сейчас не до занятий, попроси Первосвященника. Завтра приступим. Сегодня я устал. В соседнем городе назревал бунт, пришлось ехать… Ну? Ступай.       — Но, папа…       Дама в узком корсете одарила Короля улыбкой, такой, как улыбаются все девушки тогда, когда им очень хочется понравиться мужчине. Принц сжал губы и нахмурил брови, прекрасно помня графиню Флора́нц. Еще позавчера он видел ее с отцом в королевском парке. «А мама в это время сидела за вышивкой и успокаивала этого нытика», — с обидой за мать и ревностью подумал Вилмар, вспомнив еще и «бедняжку» Лазария, который злил Вилмара так, что сил никаких не оставалось. «Отирается вечно рядом с моей матерью, нищеброд чертов!» Настроение у Вилмара совсем испортилось, хотя вбежал он в замок преисполненный весельем и восторгом.       — Я сказал, что занят! — рявкнул Вильгельм, и мальчику ничего не осталось, как проглотить жгучую обиду и тихо выйти из залы, оставив распутную фаворитку отца и его самого в грешном уединении.       «А мама сейчас одна!», — думал лев, пока шел обратно в сад. К глазам подступили слезы, но он лишь шмыгнул носом и побежал быстрее, пиная по дороге какой-то камень от злости. «Привезли какого-то раба, разодели в красивые платья, теперь носятся с ним, как с Божеством каким-то! Еще этот Меро́н здесь! Как хорошо было, когда его год здесь не было! Теперь отец только с ним возится. Любит этого свина больше, чем меня! И маме изменяет со всеми! Она там одна сидит и обо всем знает! Еще этот Лазарий вечно к ней бежит, небось жалуется, что я бью его! А мне потом выслушивать, что я веду себя не как принц! Ябеда несчастная!», — сознание билось от накопившегося негатива, заставив ребенка гореть от досады, обиды и зависти.       Взгляд карих глаз снова наткнулся на Меро́на, и Вилмар резко остановился. Ладони сами собой сжались в кулаки. «Вот бы тебе морду разукрасить!», — мечтательно думал парень, возненавидев Меро́на даже больше, чем Лазария. Но сравнив себя, красивого и стройного принца, и этого раскабаневшего «воина», он с унынием думал, что для подобной раскраски потребуется несколько лет. «Вот стану сильным, сразу врежу тебе при первом же удобном случае!», — гневно подумал он, но мысли прервались в голове очередным воспоминанием об отце, который совсем не интересовался успехами сына, зато каждый раз хвалил этого уродца. Протерев глаза, чтобы ненароком совсем не раскиснуть, Вилмар развернулся обратно к замку.       Мальчик вновь шел к тронному залу и, невозмутимо проигнорировав стражу, осторожно приоткрыл дверь. Увиденное его разозлило еще больше. Грудастая фаворитка нагло сидела на коленях у отца, «вылизывая» ему ухо. Поморщившись и посчитав это мерзостью, Вилмар отпрянул от двери и побежал к лестнице. Через некоторое время быстрого бега по ступенькам и коридорам, он ворвался в комнату матери, где она любила проводить свое свободное время. То за вышивкой, то за рисованием. Ее фрейлины всегда сидели подле нее, иногда они пели, чтобы развеселить свою Королеву.       — Ма-а-ам! — протянул блондин, бегло осмотрев подданных, которые разом поклонились маленькому наследнику престола. И среди этих «преданных» дамочек были те, которые приходили к отцу в спальню ночью. — Отец опять… — Его разрывало от обиды и, конечно, ему хотелось утешиться, почувствовать себя нужным, а не отвергнутым. Но Вилмар замер на полуслове, встретив взглядом фигуру белесого мага. В груди все сдавило от ревности и возмущения. — А этот что здесь делает?!       — Вил, у него есть имя, — тихо проговорила светловолосая женщина, отвлекшись от написания пейзажа. Бледный юноша, сидевший подле Королевы и до этого момента внимательно рассматривающий полотно, резко обернулся на голос принца, а белокурая хозяйка Серебряного Дома, положив свою руку магу на плечо, кивнула в сторону прислуги. — Оставьте нас. Мне надо поговорить с сыном.       Девушки растерянно поклонились и начали толпиться у двери, обступая вошедшего Вилмара.       — Как прикажете, Госпожа…       Юный колдун также послушно кивнул и попытался встать, чтобы уйти за фрейлинами, но рука Оливе́ры мягко коснулась его головы.       — Ты-то что? Сиди, — улыбнулась Королева, усадив светлоглазого обратно. Принц еле сглотнул от такой невиданной чести для отброса.       — Вил, что случилось, что отец? — убедившись, что дверь в покои затворилась, обернулась к сыну хозяйка.       — А этот Лазарий что, здесь останется? — спросил Вилмар, у парня даже голос осип от космического раздражения и ревности. Рассказывать матери о своих обидах и доносить о любовных похождениях отца в присутствии этого крысеныша ему хотелось меньше всего. Маг лишь искоса поглядел на него, смерив принца презрительным взором, и вернулся к написанию красивого вида летней природы.       — Я подумала, Лазарий нам не помешает… Но если ты хочешь, мы можем выйти с тобой в коридор, а Лазарий пока сможет дорисовать картину, — спокойно отозвалась Оливе́ра, посмотрев на раздраженного отпрыска.       — Что? — опешил мальчик. — Слуга останется здесь, а я выйду в коридор?! — возмутился принц. — Что он вообще здесь делает?! Разве он не должен читать свои старые книги, его притащили сюда только из-за его невидимой печати!       — Вилмар!       — Я твой сын! Что ты возишься с ним?! Ты как отец! Только он с Меро́ном носится, а ты с этим колдуном несчастным!       — Прекрати немедленно! Он здесь совсем один. Его дом далеко. А это твой замок! Твои владения! Ты должен вести себя соответственно. Вил, ты же будущий правитель. И тебе не совестно обвинять меня в невнимании к тебе? — постепенно понизив голос, произнесла светловолосая женщина, посмотрев сыну в карие глаза.       — Я уйду, — Лазарий вскочил со стула. Он понимал, что ему лучше уйти. Как бы ни было обидно, но он и правда всего лишь слуга и он не мог быть яблоком раздора Королевской семьи. Меньше всего ему хотелось доставлять неудобства единственному человеку, которому он был не безразличен в этом чужом замке, чужой стране, Оливере.       — Сядь! Я сказала, — уже строже возразила Королева, буквально силой усадив мальчишку на место. Сама же она поднялась с резного стула и подошла ближе к сыну. — Пошли.       Вилмар не верил: он был словно оглушен громким ударом. Как это возможно? Его, принца, законорожденного и единственного сына, выводили в коридор? Зло прищурившись, Вилмар про себя проклял «дорогого гостя» и сироту и вышел с матерью из небольшой залы. Как только дверь закрылась, блондин нарочно встал прямо у прохода.       — Ты же несерьезно его защищаешь? Тебе-то какое дело, один он здесь или нет, — ревностно начал мальчик. — Ты же любишь только меня?       Ему нужно было одобрение матери, ее любовь, ее внимание. Он не собирался этим делиться, тем более с жалким колдуном, пусть он хоть десять раз сирота! Ведь если его мама отдаст свое внимание ему, то и сам Вилмар станет сиротой. Никаких если быть не могло. Принц требовал тотального внимания к своей персоне. Разве мама не понимала, как он в ней нуждался?       — Вил, я не помню, чтобы учила быть тебя таким черствым и злым. Представь, каково это, без родителей, знакомых, в незнакомой стране, чуждом доме. И ты был с ним совсем не гостеприимным… Ему тяжело. Ему нужна поддержка и опора. Конечно, я люблю тебя, ты мой сын, ты все, что у меня есть, — нежно дотронувшись до лица паренька, спокойно произнесла Оливе́ра и ласково улыбнулась. — Но если я могу помочь ему, почему не могу этого сделать? Я не должна бросать его…       Вилмар поджал губы. Если бы он был действительно злым и черствым, он бы забил мальчишку до смерти. И ему не было бы стыдно. Право говоря, порой так и хотелось сделать: — «Но я же, черт побери, добрый! И не могу!»       И все же у мальчика было совершенно другое мнение насчет Лазария. По его скромному мнению Оливера была обязана его бросить, она и без того его учитель в магии, зачем еще одаривать его своим внимание свыше положенного? Вилмар хотел высказаться, как он унижен тем, что они вообще вышли из покоев, оставив этого никчемного ребенка внутри, но молчал. Он не знал, почему не мог сказать то, что рвалось наружу. Боялся, что королева разозлится и отошлет его, сославшись на дела? Ведь она занята обществом Лазария!       — Что случилось? — женщина нагнулась ближе и провела ладонью по золотистым локонам принца.       — Отец совсем не любит меня, — пришибленно выдохнул он, надув губы. — Он вечно носится с кузеном, а ведь он ему никто! Чем я хуже? Я же во всем хочу быть похожим на папу!       Спустить все злобу и обиду оставалось лишь на отца.       — Он любит тебя, просто… просто он часто бывает занят, и не всегда находит время на тебя. Но он — Король — ему это простительно, — начала ровно Оливера, понимая, что сама не верит ни единому своему слову. Королева прекрасно понимала обиду сына. Она сама чувствовала подобное, ощущала этот холод, что исходит от Вильгельма к своему отпрыску. Возможно, Король считал, что Вилмар не его родной сын и поэтому был так строг и в то же время порой бесчувственен к принцу. Но Оливе́ру нельзя было обвинить в измене, не было ни единого повода, слуха. Или Король попросту был недоволен поведением чада, его воспитанием, но белокурой даме было трудно представить, чем так мог насолить ребенок, чтобы так гнобить его. Однако женщина также знала причину любви к «кузену», кто на самом деле был Вильгельму первенцем, которого родила ему одна из придворных дам еще до свадьбы с Оливерой. — А Меро́н скоро станет рыцарем, ему сейчас нужны тренировки. Уроки. В дальнейшем он будет тебе неплохим полководцем, — после небольшой паузы продолжила женщина, по-доброму улыбнувшись Вилу.       — Ага, знаю я, как он занят! Кем он занят! Мама, он там с твоими служанками развлекается, а ты сидишь и молчишь! Ты же королева! — в голове наивного принца все никак не укладывалось, как король мог так открыто фривольничать с другими женщинами. Они жили не на Восточных землях, где гарем наложниц в порядке вещей у каждого принца или знатного господина, который в состоянии содержать столько любовниц. — А Меро́н этот будет горшки у меня чистить, никогда его полководцем не сделаю! — в сердцах высказал принц первое, что пришло в его светлую голову. И от такой яркой картины, где кузен чистит его ночной горшок, даже стало весело. Оливе́ра устало опустила глаза и выпрямилась. Обернувшись в сторону лестницы, которая вела вниз, прямиком к тронному залу, она с силой потерла веки длинными пальцами.       — Вил, не кричи так. Это раз, — голос женщины приобрели «железные» нотки. — Даже если я королева, я не имею права указывать королю, это два. Мне не по статусу караулить твоего отца и его любовниц, это три. Меро́н не виноват в грехах твоего отца, это четыре. Кузен хорошо к тебе относится…       Закончив, Оливе́ра опустила руки на плечи сына и, придвинув мальчишку к себе, крепко обняла.       — Это не мешает мне отомстить всем, кто обижает тебя и меня, пять, — закончил последний пункт Вилмар, сжав складки платья матери в ладонях. Подняв голову, мальчик улыбнулся своей матушке и тихо продолжил. — Настанет день, когда я стану королем, и ты перестанешь грустить. Меро́на, Лазария и еще с десяток я бы просто повесил…       — Вилмар!       — Ну, кроме Лазария… Ладно уж… Я же… Справедливый и добросердечный, да?       — Я уж надеюсь, сын, но после твоих речей, мне даже как-то боязно, — усмехнулась Оливе́ра, взъерошив принцу светлые локоны. Блондин улыбнулся, крепче обняв мать, и поообещал самому себе, что однажды все изменится в этом замке. Отец не посмеет изменять матушке, а кто-либо другой не осмелится пойти против воли Вилмара. — Я поговорю с отцом… Попрошу взять тебя с собой на охоту. А насчет тренировок не переживай. Хочешь, я подойду к Арахни? Он очень неплох в обращении с мечом. А сейчас ты можешь присоединиться к нам с Лазарием, — улыбнулась королева, поправив Вилу сюртук. Мальчик нахмурился, повернув голову в сторону. От того, что мать так гостеприимно относилась к этому оборванцу, Вилмар не мог быть с ним любезнее. Наоборот, ему хотелось давить еще сильнее, чтобы, наконец, увидеть реакцию, «довести до ручки», чтобы этот наглый колдунишка даже не смел не то, чтобы сидеть рядом с его мамой, чтобы вообще в ее сторону не мог смотреть.       — Арахни занимается с Тадэусом, — обиженно проговорил маленький принц, вспомнив, как Инквизитор справлялся и со своей службой, и с отцовскими обязанностями. Вилмар вдруг с ужасом подумал, что будь Меро́н еще и красив, как Тадэус, и так же невероятно сложен, отец был бы без ума от него. «Что ж они все такие высокие!», — с досадой подумал мальчик, быстро согласившись с матерью идти рисовать. Он вернулся в залу оскорбленным, но не побежденным, зыркнул на вскочившего Лазария и встал рядом с ним, с еще большей досадой отметив, что даже этот бледный мальчишка немного выше.       — Мелкий нытик, навечно изгоем останешься, — тихо шепнул он Ларре, на что маг молча, лишь едва заметно нахмурившись, посмотрел на блондина. Оливе́ра обернулась на детей и многозначительно посмотрела на сына:       — Что ты сказал, Вилмар?       — Я сказал, что Ларра особенный, — тут же ответил принц. — И таким останется навсегда.       Лазарий тихо хмыкнул, сузив светлые зеркальца: он не мог нагрубить нахалу или как-то отомстить ему за обидные речи, ведь тогда он бы оскорбил и королеву. Все же этот заносчивый мальчишка был ее любимым сыном. Поэтому ему оставалось лишь терпеть, лелея надежду, что блондин сам разгневает мать или просто запутается в собственных ногах где-то перед лестницей.       — Вил, я попрошу хотя бы в моем присутствии не ссориться, — женщина подошла к паренькам и наклонилась к самому лицу Вилмара, выгнув светлые брови. Вилмар сжал губы. Это и было его ответом. — Спасибо, сынок, — не дождавшись слов, проговорила Оливера и подтолкнула обоих к почти готовой картине.       Пока принц беседовал с матерью за дверью, колдун успел дорисовать неких сказочных животных на заднем плане красочного пейзажа. Странные создания прятались в лесу, выглядывали из кустов, из-за стволов елей, холмов. Это «зрелище» заставило испытать Вилмара странное чувство, а когда он вгляделся в этих монстров ему даже стало не по себе. А вот белокурая женщина, казалось, была очень довольна творческим подходом юного чародея.       — Так здорово, мой дорогой, как будто сказочный лес! Ты сам их придумал? — указав на зверя напоминающего костянистого оленя, улыбнулась Оливе́ра.       — Мне похожие снятся, — кротко отозвался Ларра, попытавшись ощериться королеве в ответ.       — Ладно, сейчас мы возьмем по пергаменту и нарисуем еще что-нибудь. Вил, подтащи еще один стул, я сейчас принесу бумагу, — погладив сына по голове, мягко проговорила Оливе́ра. Блондин быстро подсуетился, притащив себе стул. Хотел сначала спихнуть Ларру с его стула, чтобы маг себе новый нашел, но не стал огорчать матушку.       — Сны у тебя жуткие, Ларра, — заметил Вилмар, все еще вглядываясь в нарисованных магом зверей. — Какой человек, такие и сны.       — Я не виноват в своих снах, это бессознательное явление, которое проецирует наш мозг, извлекая лишь символическую информацию или информацию, которая по какой-то случайности зафиксировало наше сознание, — посмотрев на свои руки, рассудительно изрек маг, стараясь не придавать значения сказанным словам принца. Молча выслушав явно отрывок из очередной прочитанной колдуном книги, Вил хотел сказать еще что-нибудь неприятное Лазарию, но к столу вернулась светловолосая женщина с бумагой. Маленький лев растянул губы от уха до уха и, приобняв Лазария за плечо, весело воскликнул:       — Друзья навек! Да, Ларра?       — Век слишком велик для дружбы, — многозначительно проговорил белесый паренек, сморщившись от близкого контакта с принцем.       — Вил, я все слышу, я не глухая, — шутливо щелкнув сына по носу, усмехнулась Оливе́ра и положила перед мальчишками листы. Мальчик стыдливо поморщился и заискивающе улыбнулся. Ему почему-то всегда казалось, что он «человек-все-умею», а когда эта способность куда-то девалась, то он становился «человеком-который-не-виноват». С мамой почему-то это никогда не работало.       — Так, Вил, решай, что будем рисовать? — весело поинтересовалась Королева, решив все же подбодрить сына после не очень ласкового начала дня, и присела рядом. — Рыцарей? Может, дракона?       — Давайте нарисуем меня? — скромно предложил принц, — только старше… Ну, когда я буду таким же высоким, как Тадэус, сильным, как отец, и умным, как ты. М-м-м?       — Ты уверен? По-моему я нарисовала достаточно твоих портретов, — обняв Вилмара, решила уточнить Королева.       — Ну, ма-а-ам, — протянул маленький льстец. — Ты же так прекрасно рисуешь!       — Ну, если ты так хочешь, давай. Правда, для этого, наверное, стоит взять холсты, а не обычные листы, — задумчиво проговорила Оливе́ра, обернувшись в сторону большого шкафа, в котором женщина хранила все вещи для творчества и рукоделия.       — Мы можем еще нарисовать мне красивую невесту, — мечтательно выдохнул Вилмар, игнорируя присутствие Лазария, которому вряд ли льстило рисовать его. — Ты никогда не рисовала меня взрослым! А то представь… — мальчик выпрямился, выставив вперед руки, словно открывал взору Оливе́ры и Лазария невиданную ранее картину. — Я… Высокий, сильный… красивый! Весь блистаю в тронном зале! Рядом со мной невиданной красоты невеста, что все короли завидуют моему счастливому браку! Я буду улыбаться, потому что так у меня видна ямочка на щеке, — улыбнувшись, Вилмар указал на щеку, на которой действительно образовалась ямочка. — И волосы у меня с отливом янтаря на солнце, слегка вьются… Ох, мам, я у тебя такой красивый…       Выслушав тираду принца, маг многоговоряще посмотрел на Вилмара. «Как вообще можно быть таким заносчивым и себялюбивым болваном?», — подумал он про себя. А королева звонко расхохоталась и, дотронувшись пальцем до ямочки на лице мальчишки, прищурила серые глаза:       — Надеюсь, в будущем так и будет. Правда, я еще желаю тебе и того, чтобы красавица жена была тобой любима и не глупа.       — Любить буду всем сердцем и душой! — пылко согласился мальчик.       — И запомни, Вил, поистине красивые люди не кричат о своей красоте, о ней кричат другие, — с улыбкой выдохнув, произнесла Оливе́ра, направившись к шкафу. Нахмурившись, лев обернулся к магу, наконец, вспомнив о его присутствии.       — Понял? Потом кричать будешь о красоте моей неописуемой. Твоя прямая обязанность, как… Кем ты там будешь? Не просто же так тебя… — так и не договорил блондин, поймав строгий взгляд матери. — В общем, можешь начать репетировать.       — Он будет твоим Советником, — роясь на верхней полке в поисках холстов, отозвалась Королева.       — Угу, — иронично кивнул маг. — С сегодняшнего дня и начну. Предлагаю еще с завтрашнего дня приказать всем писать благодарственные письма. В коих будет сказано, насколько все мы признательны, что у нас есть такая невероятная возможность лицезреть такой подарок Божий каждый день от рассвета до заката все дни в году, — подперев бледную щеку, с насмешкой изрек Ларра.       — Лазарий, — укоризненно, но все же по-доброму, протянула Оливе́ра, вернувшись к мальчишкам. Она поставила небольшие полотна у стола и ласково провела ладонью по затылку колдуна. А потом хитро ощерилась и, посмеиваясь, добавила:       — К письму еще будем прикреплять список, за что именно мы благодарны судьбе!       — Ладно, я пошутил. Король не красотой хвастать должен, а острым умом и силой ста мужей. Но ямочку все равно нарисуй и дерзкую улыбку! — настоял юный лев.       Самолюбование принца все равно никуда не делось. Да, он был местами наивен и глуп, но точно знал, каким королем должен стать: справедливым и могущественным. Хотелось, конечно, быть идеалом, но идеалов не бывает. «Хотя, может, я стану легендарным исключением!», — улыбнувшись, думал Вилмар.